Г. К. Жуков. Моя адвокатура. Книга 5-я и 6-я

Георгий Константинович Жуков. Моя адвокатура. Книга пятая.

К ЧИТАТЕЛЯМ! (из моей первой одноимённой книги).

   Информация к размышлению. Виктор Суворов – литературный псевдоним Владимира Резуна. Владимир Резун – Гражданин СССР, профессиональный разведчик; в 1978 году бежал в Великобританию. В СССР заочно приговорён к смертной казни.
   Виктор Суворов – профессиональный разведчик, аналитик – и уже это расставляет точки над i. Он низвергает Георгия Константиновича Жукова и как полководца, и как человека – в котором-де не было ничего святого и хорошего. Такого быть не может. Я – черно-белый в душе, творю и хорошее, и плохое. Я не видел людей до конца хороших или плохих. Мы – черно-белые все. Какие мы бываем больше или меньше в этом – зависит от бесконечно многих причин. Вывод мой: деятельность Жукова – и как полководца, и как человека – в трудах В. Суворова освещена категорически отрицательно. Сказать – было только плохо или было только хорошо в действиях человека можно при участии его в одном событии – ито с оглядкой; Жуков прошёл сотни важных по значению событий, включая  эпохальные, и говорить о действиях человека такой судьбы только отрицательно – неразумно, а то и подло. Не даёт писатель-ниспровергатель Жукову даже и головы приподнять. В каких целях делает такую тиранию по отношению к обвиняемому – это знает лишь В. Суворов. Можно освещать и односторонне, но надо об этом предупреждать читателей, - иначе или ты их дурачишь в каких-то целях, или не ведаешь, что творишь. Посему, я буду придерживаться больше позиции адвоката Жукова, чтобы постараться уровнять позиции при определении – кто есть Жуков.
   Виктор Суворов – сильный писатель и отличный аналитик; не зря он – разведчик – сиречь шпион. Но если он такой, то есть опасность, что за силой документов, доказательств, анализов – могут быть подвохи от него (как от разведчика), но могут быть и его “проколы”, как говорят сыщики и контрразведчики. Попробую уловить В. Суворова на его проколах – то есть буду действовать как контрразведчик, но в этом я – абсолютный неуч.
   Тексты из книг Виктора Суворова и другие будут прямым шрифтом; мои тексты – курсивом. Выделения текстов и в текстах, подчёркивания – мои.

ВИКТОР СУВОРОВ. Из книги БЕРУ СВОИ СЛОВА ОБРАТНО.

Чтобы оценить личный вклад гениального полководца (ирония В. Суворова – на Жукова. – М. А.) в спасение северной столицы, надо помнить, что опасность захвата Ленинграда существовала с 10 июля до 6 сентября 1941 года. В эти дни Жукова в Питере не было. А были там Молотов, Маленков, Ворошилов, Жданов.
Молотов – второй после Сталина человек в Советском Союзе. Маленков – третий. Иногда в ходе войны Маленков по своему значению становился вторым, Молотов – третьим. Потом снова менялись местами.
Если рассматривать эту группу вождей с точки зрения партийной иерархии, то Молотов, Маленков, Ворошилов и Жданов – это центровая группа Политбюро. Тут только Берии не хватает.
Государственный Комитет Обороны, как мы помним, – это «чрезвычайный высший государственный орган СССР, в котором в годы войны была сосредоточена вся полнота власти. Постановления ГКО имели силу законов военного времени». В августе, в критические для Ленинграда дни, трое из пяти членов ГКО находились в Ленинграде, и только двое, Сталин и Берия, – в Москве.
Помимо этого, в Ленинграде находились Вознесенский, Косыгин, Родионов, Штыков, Попков. Каждый из них мог совершить невозможное. Они доказали это в ходе коллективизации и индустриализации. И на войне они действовали решительно и свирепо. В сентябре генерал армии Жуков сменил маршала Ворошилова на посту командующего Ленинградским фронтом. Это достаточно высокая должность. Однако оборона Ленинграда не исчерпывалась чисто военными действиями. Руководителям высшего ранга, на которых Сталин возложил оборону Ленинграда, помимо военных, предстояло решать множество других задач: политических, экономических, организационных, мобилизационных, снабженческих, транспортных, эвакуационных, финансовых, медицинских, санитарных и прочих, которым нет числа. По большому счету они с поставленными задачами справились. Жуков среди них был отнюдь не главным «спасителем».
Возразят: они не военные.
Правильно. Но в Ленинград 23 августа, за три недели до появления Жукова, прибыли нарком военно-морского флота адмирал Н.Г. Кузнецов, командующий ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации П.Ф. Жигарев, командующий артиллерией Красной Армии генерал-полковник артиллерии Н.Н. Воронов. Как видим, в Ленинграде была собрана не только наиболее влиятельная часть партийных вождей, но и высшее руководство Вооруженных сил. Не хватало только Верховного Главнокомандующего. И это не считая командующих Балтийским флотом и Ленинградским фронтом с их штабами.
Так что было кому обороной города руководить.
Через 16 лет после тех событий, в 1957 году, Жуков совершил государственный переворот. Великий стратег временно, как он считал, посадил на трон Хрущева, сместив со своих постов большинство Президиума ЦК КПСС, в том числе Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова. Все изгнанные с вершин были причислены к разряду «нелюдей» и вычеркнуты из нашей истории. Их, как у нас принято, перестали вспоминать. Все их заслуги были мгновенно забыты. Через несколько десятилетий заслуги Молотова, Маленкова, Жданова, Кузнецова, Родионова, еще одного Кузнецова (адмирала), Жигарева, Новикова, Воронова и других руководителей были приписаны гению Жукова.

Если верить коммунистической пропаганде, то Ворошилов был дурачком, а Жуков – гением. При таком раскладе все вроде бы согласуется: в критической обстановке Сталин на место дурачка поставил гения. Но тут выпирает новая нестыковка. В сентябре Ворошилов вернулся в Москву и тут же по приказу Сталина начал подготовку к проведению конференции трех держав: США, Великобритании и Советского Союза. Конференция открылась в Москве 29 сентября 1941 года. Советскую делегацию возглавлял Сталин. Заместителем был Ворошилов. Кроме того, в состав делегации вошли Голиков, Малышев, Вышинский, Микоян, Шахурин.
Не настаиваю, но смена командования Ленинградского фронта в сентябре 1941 года могла иметь иное объяснение: Сталину надо было вызвать Ворошилова в Москву для подготовки мероприятия исключительной важности. А уж кого было поставить на его место, значения не имело. Кстати, «дурачка» Ворошилова Сталин привлекал и потом к участию в переговорах высочайшего уровня. Ворошилов, например, ездил со Сталиным в Тегеран на встречу с Рузвельтом и Черчиллем. А гениальному Жукову Сталин такие дела не доверял.
И еще момент. В 1943 году координацию действий двух фронтов при прорыве блокады Ленинграда осуществляли два полководца: Ворошилов и Жуков. Так и было объявлено в официальном сообщении Совинформбюро от 18 января 1943 года. Если бы Сталин еще в 1941 году убедился в непригодности Ворошилова, то в 1943 году ответственным за прорыв блокады Ленинграда не поставил бы.
Впоследствии имя Ворошилова стерлось в героической летописи прорыва блокады Ленинграда, а имя Жукова осталось.

"Главкому Ленинградским фронтом
Командующему Резервным фронтом
11 сентября 1941 г.
19 час. 10 минут.
1. Освободить Маршала Советского Союза тов. Ворошилова от обязанностей главнокомандующего Ленинградским фронтом.
2. Назначить командующим Ленинградским фронтом генерала армии тов. Жукова с освобождением его от обязанностей командующего Резервным фронтом.
3. Тов. Ворошилову сдать дела фронта, а тов. Жукову принять в течение 24 часов с часа прибытия в Ленинград тов. Жукова.
Генерал-лейтенанта Хозина назначить начальником штаба Ленинградского фронта.
СТАЛИН, Б. ШАПОШНИКОВ".

Приказ этот опубликован. Всем исследователям он доступен. Во втором издании мертвый Жуков был вынужден признать существование этого приказа и даже цитировать пункт третий.
Если внимательно прочитать приказ Сталина и Шапошникова, то сомнения отпадают: этот документ опровергает вымыслы Жукова.
Жуков рассказывает, что прямо на Военном совете принял командование и тут же отменил неправильные распоряжения и начал отдавать правильные. Но документ, подписанный Сталиным и Шапошниковым, предписывал не спешить с передачей дел. По этому документу Ворошилов еще целые сутки оставался в должности командующего Ленинградским фронтом, его приказы были действительными, а приказы Жукова пока недействительными.
В записке Сталин якобы писал Ворошилову, чтобы тот немедленно возвращался в Москву, а в приказе тот же Сталин дал 24 часа на передачу дел.
Из этого следует, что жареные птицы не буйствовали и в спину не клевали, что спешки не было, что Верховный Главнокомандующий не считал положение дел безнадежным и никак не мыслил, что Ленинград с часу на час придется сдать...
Да и зачем Сталину вечером 11 сентября писать в приказе, что на передачу дел дается 24 часа, если, по рассказу Жукова, дела передали прямо на заседании Военного совета и Ворошилов тут же, не то 9, не то 10 сентября, улетел в Москву. Надо думать, что, прибыв в Москву, Ворошилов Сталину о прибытии доложил...
И еще, если бы на момент подписания приказа Жуков был уже в Ленинграде, то доложил бы Сталину: долетел благополучно. От этого момента и начался бы отсчет времени по приему дел. Но вечером 11 сентября, когда Сталин и Шапошников подписывали приказ, Жукова в Ленинграде еще не было. И неизвестно было, когда погода и обстановка в воздухе позволят ему туда попасть. Потому в приказе и сказано: с момента, когда прилетит, отсчитайте 24 часа.

Все становится на свои места, если мы примем версию генерала армии Федюнинского Ивана Ивановича: он, Жуков и другие генералы летели в Ленинград не 9-го и не 10-го, а 13 сентября 1941 года.
Цепь событий такая: вечером 11 сентября Сталин и Шапошников подписали приказ о назначении Жукова командующим Ленинградским фронтом, а Хозина – начальником штаба. 12 сентября полет не состоялся по условиям погоды. 13 сентября – полет. 14 сентября, через 24 часа после прилета, Жуков в соответствии с приказом вступил в должность.
Этот вариант подтверждается и докладом Жукова Шапошникову 14 сентября: фронт принял. Жуков доносил первые впечатления. А до того молчал.
Если 14 сентября принять как дату вступления Жукова в должность, тогда все приобретает смысл и логику, все сходится и стыкуется. Но этот вариант не удовлетворял мемуариста Жукова. Получилось, что появился он в Питере к шапочному разбору, когда судьба великого города была решена без него.
Вот потому в своих мемуарах он рвался в Питер хоть на денек, хоть на два пораньше. Но как обойти стороной официальный приказ Сталина?
Вот ради этого и была выдумана записка.


   ИТАК... Красиво, эффектно нарисовал бывший разведчик Резун. Но кто читал мои предыдущие книги – заметил, что я на рисовки не очень-то поддаюсь – особенно от предателей. Так и здесь. Решил я проверить, а нет ли в данных рисовках Резуна незаметной сознательной пачкотни истины предназначенной для читателей. Ловился-то Резун на этом уже многажды раз – о чём я и говорил в предыдущих книгах. Должна же быть и в этой книге демагогия, ложь, крючкотворство, казуистика Суворова-Резуна. Проверим.
  Начну с конца. Слова Резуна: “Цепь событий такая: вечером 11 сентября Сталин и Шапошников подписали приказ о назначении Жукова командующим Ленинградским фронтом, а Хозина – начальником штаба. 12 сентября полет не состоялся по условиям погоды. 13 сентября – полет. 14 сентября, через 24 часа после прилета, Жуков в соответствии с приказом вступил в должность.
Этот вариант подтверждается и докладом Жукова Шапошникову 14 сентября: фронт принял. Жуков доносил первые впечатления. А до того молчал.
Если 14 сентября принять как дату вступления Жукова в должность, тогда все приобретает смысл и логику, все сходится и стыкуется. Но этот вариант не удовлетворял мемуариста Жукова. Получилось, что появился он в Питере к шапочному разбору, когда судьба великого города была решена без него. Вот потому в своих мемуарах он рвался в Питер хоть на денек, хоть на два пораньше”.
   О чём Резун ведёт речь. Он уличает Жукова, который приписывает себе более ранний срок своего появления в Ленинграде, чтобы успеть не “к шапочному разбору”. Я перечитал полемику об этом. Спор полностью не закончен. Появился Жуков в Ленинграде когда? До конца не ясно. Я склоняюсь к версии Резуна. Жуков появился 13 сентября – то есть“к шапочному разбору” – по-резунски. Выходит, Жуков мог врать. Ато нет. Все мы грешны, ибо немощны. Такэ дило. Повторяю, что это версия. Если версия верна, то я побуду адвокатом Жукова и в этом. Фактически, в любых мемуарах вы найдёте, много или немного, восхваления себя родного. Это естественно для людей – особенно для военнослужащих воевавших. Их можно понять. Никогда не заживающие обиды (часто на действительную несправедливость к ним) в смертельной свалке конкретных военных действий, неоценённость их талантов, конкуренция, тщеславие, мечты несбывшихся побед – причин много. Через много лет Жуков мог приписать своё появление в Ленинграде более ранним сроком, чтобы выглядеть более внушительным защитником города. Если это действительно так, то взяв ложь – ошибся Жуков. Не надо ему было, показав свою слабость, это приписывать – он и так весьма внушительный защитник Ленинграда (исторический!) Главное – что Жуков навсегда остался верен своей Родине, своей Присяге. А вот тут-то я выхожу на Резуна.
   В начале Резун сообщил: “опасность захвата Ленинграда существовала с 10 июля до 6 сентября 1941 года”. Далее. “…жареные птицы не буйствовали и в спину не клевали, что спешки не было, что Верховный Главнокомандующий не считал положение дел безнадежным и никак не мыслил, что Ленинград с часу на час придется сдать...” Далее. “Если 14 сентября принять как дату вступления Жукова в должность, тогда все приобретает смысл и логику, все сходится и стыкуется. Но этот вариант не удовлетворял мемуариста Жукова. Получилось, что появился он в Питере к шапочному разбору, когда судьба великого города была решена без него”.
   Теперь от меня вопрос. Прав ли Резун в том, что Верховный Главнокомандующий после 6 сентября 1941 года не считал положение дел безнадежным и никак не мыслил, что Ленинград с часу на час придется сдать? Итак.
   Чтобы не тратить время на другую тему, я избрал версию Резуна: Жуков появился в Ленинграде 13 сентября; де-юре – 14 сентября – Жуков командующий Ленинградским фронтом. По-резунски, неделю назад все ленинградцы могли уже не беспокоиться (как прекрасная маркиза из песенки) – немцы отказались штурмовать Ленинград. Сталин первый был уверен – немцы не будут штурмовать. Как сказал Резун, Жуков прибыл к шапочному разбору. Читатель, пожалуй, поверил. Теперь – моя логика. Немцы действительно в это время решили сдвигать некоторые ударные части на Москву. Это знает сейчас Резун. Он умный. Сталин и прочие с ним тогда этого не знали достоверно, не знали точных планов Гитлера. Доказательство. Сталин 9 сентября сорвал Жукова с Резервного фронта в тот момент, когда начала назревать угроза окружения Юго-Западного фронта (кончилось катастрофой 20 сентября). Несмотря на величайшую опасность на юге, Сталин бросает Жукова на север. Это доказательство более великой опасности, которую ощущал Сталин в судьбе Ленинграда, чем даже в судьбе Киева (в стратегическом, политическом и других планах). Жукова Сталин признал командующим Ленинградским фронтом – де-факто – не 14-го, а 11-го сентября, когда подписал приказ о сдаче дел в Ленинграде – к Жукову, более того, признал – 9-го сентября, когда предупредил Жукова, что тот должен взять защиту Ленинграда под своё командование. Вот такие дела, читатель. После 6-го сентября Сталин ждал решающего штурма немцами – Ленинграда. Сталин совершенно был не уверен, что Ленинград выдержит этот штурм. Сталин признал Жукова главным по защите Второй Столицы де-факто – 9-го сентября. Лишь по разным причинам Жуков прибыл в Ленинград 13 сентября (согласно версии). У Резуна – прекрасная маркиза могла бы и не беспокоиться.
   Далее. Вот что вызвало у меня саркастическую улыбку. Слова Резуна. “Так что было кому обороной города руководить”, “Получилось, что появился он (Жуков. – М. А.) в Питере к шапочному разбору, когда судьба великого города была решена без него”. Далее он перечисляет, кто находился в городе из высших руководителей, защищающих Ленинград, а именно: почти всё Политбюро, почти всё ГКО, крупные военачальники.
   Прочитайте то, что я сказал выше о Сталине и Жукове. Теперь продолжу. Если я прав, и Сталин действительно в то время был весьма озабочен судьбой Ленинграда, то, получается, извините, - хохот. К целой куче высших политических и военных деятелей, успешно занимающихся защитой Ленинграда, Сталину потребовалось чрезвычайно срочное подкрепление в составе одного! по словам Резуна, “отнюдь не главного “спасителя”, а именно – Жукова! Это совершенно комическое положение вещей, если брать во внимание изложение В. Суворова и выводы Резуна. Ну-ка! Куча успешных высочайших политических и военных деятелей, к которым срочно надо прибавить одного по-резунски “отнюдь не главного “спасителя”, срывая его с важнейшего фронта, в чрезвычайно опасное время на юге, чтобы возглавить оборону Северной Столицы. В чрезвычайно суровое военное время Сталин решил подшутить над Ленинградцами – получается по-резунски так. Теперь мой вывод. Резун решил не подшутить над читателями, а поиздеваться при их неведении, или просто он не имеет элементарной логики (я  – за первое).
   Теперь можно сказать. Жуков, сказать образно, был “спасительной соломинкой”, которую подбросил Ленинградцам Сталин – в самое жуткое время для Ленинграда. Получается, что Жуков действительно, скажу так, котировался как последняя надежда, спаситель Ленинграда.
   Скажу о резунской хитрованой логике. Сталин – своё решение назначить не медля Жукова командующим по защите Ленинграда, согласовал с высшими деятелями страны (было решение Политбюро ЦК). Фактически, все они во главе со Сталиным назначили Жукова. Но тогда из резунских “разведывательных” сведений получается: все умехи в Ленинграде, срочно вызвали одного неумеху, чтобы им – умехам – неумеха помог в их – умехов –  наиважнейшем деле. Цирк господина Резуна! Такова логика нелогичности Резуна, чтобы опорочить Жукова, чтобы задурачить читателей. Так говорит  моя логика о действиях Резуна: казуистика, крючкотворство! Или придётся признать: разведчик Резун не способен к обычному логическому мышлению.
   Окончательный вывод. Сталин ждал штурма немцами Ленинграда. Для отражения штурма он срочно назначил Жукова командовать Ленинградским фронтом. Да, в  это время Гитлер решил часть войск отправить на Москву, но планы Гитлера не были известны – Жуков принял пост, понимая, что встретит все части гитлеровцев (и он их успел встретить). Резунский “шапочный разбор” не существовал, а были ещё тяжёлые тягучие бои по стабилизации фронта. Она была произведена при Жукове. Не советовал бы Резуну попадать в такой шапочный разбор, а – надо было бы; остался б Резун жив, вот и рассказал бы нам – каков таков этот шапочный разбор на самом деле.
   Теперь к словам В. Суворова о Ворошилове. Не умаляя заслуг Ворошилова Климента Ефремовича (он сделал всё, что мог, защищая Ленинград, - Вечная Память защитникам Ленинграда!), скажу вот что. Назначая Жукова, Сталин “убивал двух зайцев”: назначил главным – первого полководца, способного руководить при критической ситуации – Жукова, и увёл из-под огня своего самого приближённого – Ворошилова, по его самоотводу (из-за старости), согласованного со Сталиным (якобы, тот не хотел его отпускать); говоря проще, похоже так, что Ворошилов с поста – утёк. Реально – Сталин дружку мог подсказать: “Сваливай!”. Дружок “свалил”, свалив всё на Жукова. В случае захвата немцами Ленинграда – вся вина ложилась бы на Жукова, а не на Ворошилова. Такие дела. Жуков это знал, но не отказался от должности командующего, взвалив всю ношу ответственности на себя (всё повторилось потом в битве за Москву).
   Потом уже (январь, 1943 год), когда появились силы, огляделись – начали прорыв блокады. Жуков был координатором главного фронта – внешнего, Ворошилов появился координатором – в Ленинграде.

   Помним, в какое время Ворошилов отказался командовать в Ленинграде.
   Ворошилов должен был, когда погнали немцев от Ленинграда, пристегнуться своим политбюровско-цк-конём – к коню главного, фактически, координатора битвы. Эта пристёжка и была объявлена в газетах, когда зазвучали победные фанфары. Образно говоря, Ворошилов на белом коне проехался рядом с Жуковым по деблокированному Ленинграду, забыв про старость!

   P.S.  Вот из книги Жукова.

   ЖУКОВ ГЕОРГИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ. “ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ”.

   "Гитлер торопил командующего группой армий “Север” генерал-фельдмаршала фон Лееба быстрее овладеть Ленинградом и как можно скорее высвободить подвижные соединения 4-й танковой группы для переброски их на Московское направление в состав группы армий “Центр”.
   С раннего утра 13 сентября противник силами двух пехотных, одной танковой и одной моторизованной дивизий начал наступление в общем направлении на Урицк. Прорвав оборону, вражеские части заняли Константиновку, Сосновку, Финское Койрово и стали продвигаться к Урицку.
   “Значительное углубление клина с запада на Ленинград”, - записал в тот день в своем дневнике Гальдер, а вечером добавил: “У Ленинграда значительные успехи. Выход наших войск к “внутреннему обводу укреплений” может считаться законченным”.
   Военный совет фронта ясно понимал, что для обороны Ленинграда создалось чрезвычайное положение. Чтобы ликвидировать грозную опасность, было решено ввести в сражение последний фронтовой резерв – 10-ю стрелковую дивизию. Последний!.. Решение таило в себе серьезный риск, но другого выхода тогда у нас не было.
   Утром 14 сентября, после короткой мощной артподготовки, 10-я стрелковая дивизия совместно с частями соседних соединений и при поддержке авиации нанесла стремительный удар по врагу.
   В результате напряженного боя оборона была восстановлена. Понеся большие потери, противник оставил Сосновку и Финское Койрово".

   Как мы видим, первый день командования Жукова (14 сентября) – не похож на прелестно-курортный шапочный разбор Невсамделишного Суворова.
   Будь тогда Резун – он мог бы своё предательство искупить кровью, участвуя в атаке. Но лично я не доверил бы оружие предателю Резуну, понимая, что он начал бы стрелять по моим солдатам, чтобы опять переметнуться к врагу.

      МИХАИЛ АНПИЛОГОВ. ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.

                26.05.-30.05. 2013.



- = - = - = -



Георгий Константинович Жуков. Моя адвокатура. Книга шестая.

К ЧИТАТЕЛЯМ! (из моей первой одноимённой книги).

   Информация к размышлению. Виктор Суворов – литературный псевдоним Владимира Резуна. Владимир Резун – Гражданин СССР, профессиональный разведчик; в 1978 году бежал в Великобританию. В СССР заочно приговорён к смертной казни.
   Виктор Суворов – профессиональный разведчик, аналитик – и уже это расставляет точки над i. Он низвергает Георгия Константиновича Жукова и как полководца, и как человека – в котором-де не было ничего святого и хорошего. Такого быть не может. Я – черно-белый в душе, творю и хорошее, и плохое. Я не видел людей до конца хороших или плохих. Мы – черно-белые все. Какие мы бываем больше или меньше в этом – зависит от бесконечно многих причин. Вывод мой: деятельность Жукова – и как полководца, и как человека – в трудах В. Суворова освещена категорически отрицательно. Сказать – было только плохо или было только хорошо в действиях человека можно при участии его в одном событии – ито с оглядкой; Жуков прошёл сотни важных по значению событий, включая  эпохальные, и говорить о действиях человека такой судьбы только отрицательно – неразумно, а то и подло. Не даёт писатель-ниспровергатель Жукову даже и головы приподнять. В каких целях делает такую тиранию по отношению к обвиняемому – это знает лишь В. Суворов. Можно освещать и односторонне, но надо об этом предупреждать читателей, - иначе или ты их дурачишь в каких-то целях, или не ведаешь, что творишь. Посему, я буду придерживаться больше позиции адвоката Жукова, чтобы постараться уровнять позиции при определении – кто есть Жуков.
   Виктор Суворов – сильный писатель и отличный аналитик; не зря он – разведчик – сиречь шпион. Но если он такой, то есть опасность, что за силой документов, доказательств, анализов – могут быть подвохи от него (как от разведчика), но могут быть и его “проколы”, как говорят сыщики и контрразведчики. Попробую уловить В. Суворова на его проколах – то есть буду действовать как контрразведчик, но в этом я – абсолютный неуч.
   Тексты из книг Виктора Суворова и другие будут прямым шрифтом; мои тексты – курсивом. Выделения текстов и в текстах, подчёркивания – мои.

   ВИКТОР СУВОРОВ. Из книги “БЕРУ СВОИ СЛОВА ОБРАТНО”.

   Для стратегического охвата Москвы с северо-востока Гитлеру требовались подвижные соединения: танковые и моторизованные дивизии. В группе армий «Север», которая наступала на Ленинград, все подвижные соединения были объединены в 4-ю танковую группу. Жуков еще находился в районе Ельни, Сталин еще его и в Москву не вызывал, а Гитлер уже отдал приказ о переброске 4-й танковой группы с ленинградского направления на московское, в район Рославля. Жуков беседовал в Кремле со Сталиным, Сталин ставил ему задачу, а германская 4-я танковая группа уже завершила боевые действия под Ленинградом. Колонны ее танковых и моторизованных дивизий уже повернули от стен Ленинграда и потянулись на юг. После ухода 4-й танковой группы под Ленинградом оставалась только германская пехота, которая была усилена артиллерией большой и особой мощности. В составе германских войск под Ленинградом не осталось НИ ОДНОГО ТАНКА (выделено В. Суворовым. – М. А.). Кроме того, из-под Ленинграда на московское направление была перегруппирована большая часть авиации. Ни Гитлер, ни его генералы приказ на штурм Ленинграда не давали. Потому рассказы Жукова о том, что “Ленинград стоял крепко и не сдавался врагу, несмотря на всю ярость и мощь его атак”, надо считать лихим перехлестом. Были бои местного значения. Но штурма не было. У Гитлера не было повода впадать в бешенство из-за неудачных попыток взять Ленинград приступом. Ибо не было таких попыток. И фон Лееб “не лез из кожи вон, чтобы выполнить любой ценой приказ Гитлера”, ибо Гитлер такого приказа не отдавал. Жуков увлекся, рассказывая о том, что, обороняя Ленинград, он сковывал силы германской армии и тем самым не давал возможности Гитлеру перебросить их на московское направление. Все, что только можно, Гитлер перебросил с ленинградского направления на московское. Если бы даже Ленинград и сдался, то Гитлеру все равно было нечего перебрасывать из-под Ленинграда для охвата Москвы. Все, что можно, он уже или перебросил, или готовил к переброске. Из этого следует: оборона Ленинграда в период, когда там был Жуков, не отвлекала на себя не только никаких германских подвижных соединений, но и ни одного германского танка.

Если противник решился на штурм, то Жукову следовало основную массу войск поставить в глухую оборону на наиболее угрожаемых направлениях. Кроме того, создать мощный подвижный резерв, который в критический момент бросить туда, где наметился прорыв противника. Проще говоря, закрыть пробоину.
Если же противник решился на длительную осаду, то Жукову следовало действовать иначе: в обороне оставить минимум войск, а все, что, возможно, бросить на штурм станции Мга. Тут противник перерезал последнюю железнодорожную магистраль, которая связывала Ленинград со страной. Пока вражеская оборона не затвердела, пока не закостенела, нужно было станцию отбить. На это надо было бросить все резервы. Это тот самый случай, когда отбивать станцию надо было любой ценой. Именно – любой. Ибо потом придется платить миллионом жизней интеллигентных, умных, образованных, трудолюбивых и добрых людей. Если бы гитлеровцы бросили свои главные силы на штурм Ленинграда, то Жукову главные силы Ленинградского фронта надо было направить на отражение штурма. В этом случае какие-то мелкие городишки и железнодорожные станции восточнее Ленинграда теряли свое значение. Потеряв миллион, о копейках не плачут. А если Гитлер решился на блокаду, тогда небольшие станции восточнее Ленинграда приобретали воистину стратегическое значение. Это то самое горло, ухватив за которое, Гитлер надеялся удушить город, фронт и флот. Именно на этот вариант Гитлер и дерзнул. Он принял решение взять Ленинград измором, удавить голодом. Для этого ему надо было удерживать железные дороги, которые подходили к Ленинграду с востока. Перерезав эти магистрали, германские дивизии тут же вгрызлись в землю. Они рыли ее, не останавливаясь ни днем ни ночью. Окопы для стрельбы лежа быстро превращались в окопы для стрельбы с колена, дальше – для стрельбы стоя. Стрелковые окопы соединялись траншеями, траншеи перекрывались. Передний край опутывали все новые и новые ряды колючей проволоки. Густели минные поля. За первой траншеей отрывалась вторая, за ней – третья. Там, где не было ничего, возникали огневые точки, укрытия и блиндажи. На три наката перекрытий ложился четвертый накат, за ним – пятый, за ним потом – и десятый. Оборона твердела. А Жуков в это время действовал по первому варианту. Он отбивал штурмы... Которых не было.
С востока к Ленинграду рвалась 54-я армия под командованием Маршала Советского Союза Г.И. Кулика. Кулик требовал: Жуков, наноси встречный удар! И Жуков нанес! На прорыв блокады Ленинграда в сентябре 1941 года Жуков выделил потрепанную в боях 115-ю стрелковую дивизию и необстрелянную, только что сформированную, необученную вести бой на суше 4-ю бригаду морской пехоты. Понятно, что ничего из этого прорыва не вышло и выйти не могло. А виноват во всем (по версии Жукова) Маршал Советского Союза Г.И. Кулик, который недостаточно активно рвался навстречу. Кулик с Большой земли протянул Жукову руку спасения в лице наступающей 54-й армии. А Жуков протянул Кулику... пальчик. У Жукова в подчинении 24 дивизии и 17 бригад, на прорыв блокады он выделил одну дивизию и одну бригаду.
А остальные?
А остальные по приказу Жукова отражали штурм Ленинграда... который германским командованием даже не замышлялся.
Уже 14 сентября 1941 года, приняв командование фронтом, Жуков связался с Генеральным штабом и доложил Маршалу Советского Союза Шапошникову: «Обстановка в южном секторе фронта значительно сложнее, чем казалось Генеральному штабу. К исходу сегодняшнего дня противник, развивая прорыв тремя-четырьмя пехотными дивизиями и введя в бой до двух танковых дивизий...»
Это наш стиль. Это система. Советские командиры постоянно преувеличивали силы и потери противника, преуменьшали свои силы, скрывали потери. И вот вам блестящий образец. Жуков доложил об ужасающей обстановке для того, чтобы выше оценили его усилия и заслуги. Но Жуков ни тогда, ни после войны не назвал номеров вражеских дивизий,
которые якобы «развивали прорыв», – вот в чем смущение. Согласен, в ходе боев не всегда ясно, какой именно противник перед тобой. Но после войны, когда все карты раскрыты, когда все архивы противника захвачены, а вражеские генералы переловлены и ждут решения своей участи, номера эти можно было легко восстановить. Германских танковых дивизий на советско-германском фронте не набиралось и двух десятков. Боевой путь каждой известен с точностью до часов и минут, ибо в каждом штабе вели журнал боевых действий. И вот в подтверждение своих слов было бы неплохо назвать номера. Но Жуков в первом издании своих мемуаров вообще не вспомнил об этом эпизоде. А в последующих «более правдивых» изданиях вспомнил про свой доклад в Генеральный штаб и привел выдержки из него.
Но этот доклад был лживым.
14 сентября 1941 года в разговоре с Москвой Жуков явно сгущал краски и дезинформировал Генеральный штаб. Жуков подтвердил наличие двух танковых дивизий под Ленинградом, следовательно, к информации об их появлении на московском направлении Генеральный штаб отнесся скептически. Обманывая Генеральный штаб, Жуков играл на руку Гитлеру. Своим очковтирательством он усыплял бдительность Верховного Главнокомандования: если танковые дивизии 4-й танковой группы все еще под Ленинградом, значит, за безопасность Москвы можно не беспокоиться.
В первом издании мемуаров весь этот позорный эпизод был попросту пропущен. А во втором издании осмелевшие соавторы, видя, что никто их во вранье не уличает и не хватает за рукава, поместили отрывки из доклада Жукова Шапошникову (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 403). И тут же Карпов повторил жуковскую ложь в своей книге: вот видите, как героически отбивался Жуков! Три-четыре пехотных и до двух танковых дивизий рвались к городу Ленина! Жуков их остановил!
За Карповым последовал Н. Яковлев. Он тоже рассказал о двух танковых дивизиях и заключил: «Назревал генеральный штурм» (Н.Н. Яковлев. Маршал Жуков. С. 90).
Нет, дорогие товарищи. Не назревал генеральный штурм. И если вы на этом настаиваете, то потрудитесь назвать номера тех германских танковых дивизий, наступление которых Жуков якобы отражал 14 сентября 1941 года.
Если германские войска и предпринимали атаки у Ленинграда, то цель их в другом – улучшить тактическое положение, сжать фронт окружения, главное – отвлечь внимание от станции Мга, от Любани, Чудово и Тосно, дать возможность окопавшимся там германским войскам намертво закрепиться. От того, что Жуков на этом направлении действовал вяло, германские войска получили возможность закрепиться так, что удержали эти города, станции и железные дороги до февраля 1944 года.
Возразят: каждый мнит себя стратегом, видя бой издалека! Легко нам сейчас рассуждать. Задним умом все мы крепки. А каково было Жукову в то время решения принимать!
Согласен: решения на войне принимать нелегко. Случаются ситуации, когда надо делать одно, а стратеги делают совсем другое. Но об этом не надо умалчивать. Не надо из Жукова лепить гения. Надо честно признать: в сентябре 1941 года в Ленинграде, вместо того чтобы не позволить противнику укреплять оборону вокруг города, Жуков занимался совсем другим делом: готовил отражение штурма, который германским командованием не готовился и не планировался.
И еще нужно признать вот что. Данных о подготовке штурма не было никаких, а данные о том, что противник замышляет блокаду, были исчерпывающими. Но Жуков не поверил разведке.
Более того, начальник Разведывательного отдела штаба Ленинградского фронта комбриг П.П. Евстигнеев доложил: германские танки уходят. Из этого следовал только один вывод: штурма не будет. Перед штурмом огромного города группировку войск надо усиливать, а Гитлер ее ослаблял.

В описаниях Жукова – сплошной героизм. В районе Ленинграда великий стратег попытался исправить стратегическую ситуацию проведением очень красивой операции. В районе Петергофа германские войска вышли к побережью Финского залива. Тем самым они отрезали 8-ю советскую армию от главных сил Ленинградского фронта и прижали ее к морю. Образовался Ораниенбаумский плацдарм. Жуков решил выбить германские войска с берега Финского залива. Для этого приказал нанести два удара по сходящимся направлениям вдоль побережья: части 8-й армии с Ораниенбаумского плацдарма, части 42-й армии – из района Урицка. Там, где войска двух армий должны были встретиться, был высажен морской десант.
Сразу оговорюсь: замысел бестолковый. И вот почему. Миллионный город, Балтийский флот, 23-я, 42-я и 55-я армии, авиация фронта и два корпуса ПВО отрезаны от страны. Кроме того, от этой главной группировки Ленинградского фронта отрезана 8-я армия. О чем надо думать в первую очередь? О городе, флоте и главных силах Ленинградского фронта или о второстепенной 8-й армии? Куда надо рубить коридор? На восток, чтобы избежать блокады Ленинграда, или на запад, чтобы блокированный голодный город соединить с такой же голодной потрепанной армией? И гений решил блокаду Ленинграда прорывать одной измученной дивизией и неготовой к бою бригадой, из чего, как мы теперь знаем, ничего не вышло, а главными силами рубить коридор на запад, на соединение с 8-й армией. Но что толку? Если город, флот и главные силы Ленинградского фронта погибнут от голода, то погибнет и 8-я армия на Ораниенбаумском плацдарме независимо от того, соединилась она с главными силами или нет.
И вот 8-я и 42-я армии наносят удар навстречу друг другу.
Вот как Жуков все это описывает: «В районе Петергофа в тыл вражеских войск был высажен морской десантный отряд с целью содействия приморской группе в проведении операции. Моряки действовали не только смело, но и предельно дерзко. Каким-то образом противник обнаружил подход десанта и встретил его огнем еще на воде. Моряков не смутил огонь противника. Они выбрались на берег, и немцы, естественно, побежали. К тому времени они уже были хорошо знакомы с тем, что такое “шварце тодт“ („черная смерть“), так они называли морскую пехоту. К сожалению, я не запомнил фамилии мужественного моряка – командира отряда морского десанта. Увлекшись первыми успехами, матросы
преследовали бегущего противника, но к утру сами оказались отрезанными от моря, и большинство из них не возвратились. Не вернулся и командир» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 330).
Итак, у наших – беспредельный героизм, а немцы, «естественно», под напором “черной смерти” в панике разбегались. Но давайте еще раз внимательно прочитаем этот небольшой отрывок. Героизм героизмом – тут ни добавить, ни прибавить, но десантная операция была подготовлена безалаберно и бездарно, а может, и преступно. Если противник “каким-то образом обнаружил подход десанта” и встретил его огнем еще на воде, то за такую подготовку руководителей, начиная с Жукова, надо было судить.
Было у матросов много мужества, но не было никакого понимания тактики. “Моряки, сражаясь на суше, испытывали большие трудности. Постигая основы общевойскового боя, они порой несли неоправданные потери из-за неумения использовать местность, недооценки маскировки... Командиры нередко стремились решить задачу боя лишь за счет храбрости, героизма и мужества моряков» (ВИЖ. 1976. No 11. С. 36). Только военный преступник мог бросить в бой людей, которые о сухопутной войне не знали ничего, кроме “Ура!” и “Вперед!". Противник не стал лить кровь своих солдат ради удержания пустого берега. Противник отвел свои войска, а матросики с победными криками ринулись за ними. Ложный отход – это самая простая, самая примитивная ловушка, которую использовали во все века и тысячелетия. Безграмотные в тактике матросики попались на мякине. Тут-то их и отрезали от берега, т.е. от линии снабжения и эвакуации. Матросики остались без сухарей, без бинтов, без картошки, без патронов и снарядов. После этого их нашла настоящая “черная смерть”. Сколько там полегло, Жуков сообщить забыл. Чем завершилась операция приморской группы, в интересах которой был высажен морской десант, в “самой правдивой книге о войне» тоже не сообщается. Немцы под напором героических матросиков “естественно” разбежались. Но тут же туда и вернулись. И выбить немцев с побережья не удалось ни в сентябре 1941 года, ни в октябре, ни в ноябре, ни в декабре. В 1942 году это тоже сделать не получилось. Как и в 1943-м.
В середине сентября 1941 года существовала реальная возможность предотвратить блокаду Ленинграда. Навстречу 54-й армии Кулика Жуков должен был бросить не одну истерзанную в боях дивизию и одну бригаду, а огромные силы, находившиеся в его распоряжении, которые он бездарно распылял и растрачивал на других направлениях. Прорвав блокаду, надо было срочно организовать оборону в районе станция Мга и прилегающей местности. Опыт германской армии показал: тут можно было ничтожными силами держаться годами. Жуков ничего этого не сделал. Он высаживал десанты совсем в другом месте и совсем с другой целью. Он планировал и проводил совместные удары 8-й и 42-й армий с высадкой морских десантов. Были эти удары бестолковыми и безуспешными. Они ничего не решали в судьбе города и не были попытками прорвать кольцо окружения. Виной этому – тупое упрямство гения военного искусства. Решение Жукова не прорывать блокаду в сентябре 1941 года, когда оборона противника еще не затвердела, не имеет никакого обоснования, никакого логического объяснения.
Прошли десятилетия. Никто не скрывает того, что блокада окостенела по вине Жукова, что миллион жизней соотечественников – на его совести. Он их убил.
Исходя из этого решили: а не поставить ли ему, ленинградскому душегубу, памятник? И поставили.


   ИТАК… дорогие товарищи. Кстати, так вас, читатели, назвал Резун, по совместительству В. Суворов, предавший свою – нашу –  страну; кстати, предатель Резун любит называть наших солдат и матросов – “наши”. Господин Резун, некорректно так обращаться предателю к бывшим своим, ибо это обращение из ваших змеиных уст – издевательство (и вы это понимаете).
   Жуков появился в Ленинграде в сентябре 1941 года, возглавив защиту города от немцев. В это время Гитлер решил бросить ударные части от Ленинграда на Москву. В моей пятой книге я говорил о резунском высказывании: “Жуков прибыл к шапочному разбору”. В этой книге затрону опять эту тему.  Итак, дорогие товарищи. 

      Слова Резуна: “Для стратегического охвата Москвы с северо-востока Гитлеру требовались подвижные соединения: танковые и моторизованные дивизии. В группе армий “Север”, которая наступала на Ленинград, все подвижные соединения были объединены в 4-ю танковую группу. Жуков еще находился в районе Ельни, Сталин еще его и в Москву не вызывал, а Гитлер уже отдал приказ о переброске 4-й танковой группы с ленинградского направления на московское, в район Рославля. Жуков беседовал в Кремле со Сталиным, Сталин ставил ему задачу, а германская 4-я танковая группа уже завершила боевые действия под Ленинградом. Колонны ее танковых и моторизованных дивизий уже повернули от стен Ленинграда и потянулись на юг. После ухода 4-й танковой группы под Ленинградом оставалась только германская пехота, которая была усилена артиллерией большой и особой мощности. В составе германских войск под Ленинградом не осталось НИ ОДНОГО ТАНКА (выделено В. Суворовым. – М. А.)”.

   Получается, по-резунски, действительно Жуков прибыл к шапочному разбору. Проверим.
   Резун сообщил: “Жуков беседовал в Кремле со Сталиным, Сталин ставил ему задачу, а германская 4-я танковая группа уже завершила боевые действия под Ленинградом. Колонны ее танковых и моторизованных дивизий уже повернули от стен Ленинграда и потянулись на юг. После ухода 4-й танковой группы под Ленинградом оставалась только германская пехота, которая была усилена артиллерией большой и особой мощности. В составе германских войск под Ленинградом не осталось НИ ОДНОГО ТАНКА (выделено В. Суворовым. – М. А.)”.

   Нажим сделал В. Суворов на НИ ОДНОГО ТАНКА. Значит, ложь Резуна для читателей – с нажимом. Доказываю.  Жуков беседовал в Кремле со Сталиным, Сталин ставил ему задачу 9 сентября. Проверим наличие немецких танков под Ленинградом в это время. 

   Гудериан пишет в книге “Воспоминания солдата”: “После занятия Детского села (Пушкин), которое раньше называлось Царским селом, наступление группы армий «Север» на Ленинград приостановилось. Основная масса действовавших на этом фронте танковых дивизий была передана в распоряжение группы армий «Центр» и перебрасывалась в южном направлении (штаб 4-й танковой группы, штабы 41, 56 и 57-го корпусов, 3-я мотодивизия, 6-я и 20-я, а затем 1-я танковые дивизии)”. Запомним.

   Жуков пишет: “Продолжая яростные атаки на Пулковские высоты, противник пытался найти слабые места в нашей обороне и на других участках фронта. С утра 18 сентября он нанес удар на стыке 42-й и 55-й армий и, овладев городом Пушкином, стремился обойти Пулковские высоты слева, а Колпино справа и таким образом про¬рваться к Ленинграду”. Запомним.

   Вывод. Основная масса танковых дивизий немцев была передана в распоряжение группы армий “Центр” после 18-го сентября. Резун солгал читателям на целых десять дней. Жуков командовал в Ленинграде с 14 сентября, - значит, он пять  дней! воевал, исходя из того, что перед ним вся! масса немецких войск. После 18-го сентября убыла основная масса немецких танков, - значит, часть танков осталась. У Резуна – с 9-го сентября! вообще НИ ОДНОГО ТАНКА. Резун солгал вам, дорогие товарищи.

   Слова Резуна: “Ни Гитлер, ни его генералы приказ на штурм Ленинграда не давали. Потому рассказы Жукова о том, что “Ленинград стоял крепко и не сдавался врагу, несмотря на всю ярость и мощь его атак”, надо считать лихим перехлестом. Были бои местного значения. Но штурма не было”.

   Жуков действовал, исходя из конкретной обстановки и действий противника. После вывода части войск на Москву, немцы не могли организовать глобальный штурм, но могли пробовать наступать, прощупывать оборону русских. Так ли это – проверим.

   Гудериан пишет в книге “Воспоминания солдата”:  “В этот день (25 сентября; выше он назвал эту дату, в увязке со своими действиями; для краткости, я это опустил. – М. А.) штаб группы армий “Север” сообщил в главное командование сухопутных войск, что с оставшимися в его распоряжении силами он не в состоянии продолжать наступление на Ленинград”. Вывод. Даже после передислокации ударных сил на Москву, немцы планировали и осуществляли попытки наступления на Ленинград – наступления! Наступление – это штурм.

   Мы видим, что окончательно немцы перешли к позиционной войне через неделю после начала передислокации ударных частей на Москву.

   Скажу на слова Резуна: “Были бои местного значения. Но штурма не было”. Резун или действительно не понимает, или, скорей всего, - опять его демагогия. На словах, это бои местного значения. Бой бою рознь. Можно потерять армию, но это будет выглядеть как бой местного значения, а можно в бою местного значения выиграть или проиграть всё.  Это я к чему такой парадокс. А вот к чему. Когда в первые дни войны немцы танковыми клиньями порезали наш фронт, и в окружение попали и пропали целые армии, это не было смертельным для страны – оставались территория и время – наши успели оглядеться, организоваться и начать внушительный отпор. Теперь представьте. Немцам до центра Ленинграда считанные километры. Если им сорганизоваться незаметно и начать внезапный бой “местного значения”, в результате которого считанные километры преодолеваются – и разрушается сам центр управления по защите города, разрушается изнутри сама структура сопротивления, разрушается центр стратегического значения. Вот такая цена бывает боям местного значения. Любой бой местного значения возле Ленинграда мог быть фатальным для Ленинграда. Вывод. Любой бой местного значения, по своему значению – во, звучит! – возле Ленинграда, фактически, приравнивается к бою решающего значения. Такие дела – и без всякого парадокса, и без демагогии Резуна читателям. Кстати, так произошло и в битве под Москвой, где любой локальный бой мог оказаться решающим.

   Скажу теперь вот о чём. Слова Резуна: “С востока к Ленинграду рвалась 54-я армия под командованием Маршала Советского Союза Г.И. Кулика. Кулик требовал: Жуков, наноси встречный удар! И Жуков нанес! На прорыв блокады Ленинграда в сентябре 1941 года Жуков выделил потрепанную в боях 115-ю стрелковую дивизию и необстрелянную, только что сформированную, необученную вести бой на суше 4-ю бригаду морской пехоты. Понятно, что ничего из этого прорыва не вышло и выйти не могло. А виноват во всем (по версии Жукова) Маршал Советского Союза Г.И. Кулик, который недостаточно активно рвался навстречу. Кулик с Большой земли протянул Жукову руку спасения в лице наступающей 54-й армии. А Жуков протянул Кулику... пальчик. У Жукова в подчинении 24 дивизии и 17 бригад, на прорыв блокады он выделил одну дивизию и одну бригаду. А остальные? А остальные по приказу Жукова отражали штурм Ленинграда... который германским командованием даже не замышлялся”.

   Во-первых, Кулик так рвался до Жукова, что Сталин вынужден был рвавшегося отстранить от командования 54-й армией, по причине пассивности в действиях. Именно Жуков уговаривал Кулика, чтобы тот нанёс удар – не медля, пока немцы не закрепились окончательно. Кулик тянул и – дотянулся: по вине Кулика время было упущено. Во-вторых, с какой стати Жуков должен был срывать основные силы со смертельно опасных – в тот момент – основных рубежей по защите самого Ленинграда, чтобы сунуться в неизвестность для деблокирования Ленинграда. Блокада ещё не смерть. Смерть – захват немцами Ленинграда, со всеми последствиями для всей страны.
   Скажу насчёт гибели морского десанта, о котором так плачет В.Суворов-В.Резун. Во-первых, Резун разрисовал моряков как несмышлёных детей, которые не умели воевать на суше, не понимали, что надо не увлекаться боем, прикрывать фланги и тыл. Я эту букву А из алфавита понимал ещё до армии. Уверен, что моряки лучше меня это понимали, тем более понимал это их командир, пусть он хоть трижды не сухопутный. Во-вторых, насчёт раскрытия немцами секрета десантирования. Есть много причин: связь прошлёпала и расшлёпала, чисто визуальное наблюдение противником, предательство кого-либо (как разведчик Резун, предавший нашу Родину) и т. д. В-третьих. Насчёт того, как немцы обманули моряков, де они – немцы – сначала отступили, потом окружили. Могло быть и так. Но это при том условии, что они предварительно убрали с берега тяжёлое вооружение, средства связи и прочие средства обеспечения ведения боевых действий. Скорей всего, была просто стычка – и немцы побежали. Моряки увлеклись атакой (о чём и сказал Жуков). Затем, моряки попали в окружение. Вот пример из жизни человека воевавшего морским десантником. Киценко Пётр Васильевич. Он был моим соседом. Мне – ещё пацану – рассказал о десантировании на берег моря (уже не помню какого, а, может быть, он – не назвал). “Когда мы подошли к берегу – со стороны моря подошёл немецкий военный корабль (он называл тип корабля – я забыл). Нам предложили сдаться. Наш командир решил, что о сдаче не может быть и речи – будем пробиваться берегом. Когда мы на лодках, приготовив оружие, размахивая белыми флагами, приблизились к берегу, немцы узнали о нашей хитрости, потому что раньше времени взорвался транспорт, нами заминированный. Поняв нашу хитрость, они открыли огонь из береговых батарей. Мало кто добрался до берега. Мне повезло. Первым делом, из нас кто уцелел, бросился на пушкарей. Они побежали. Раскурочив пушки, мы побежали вслед за немцами. Была рукопашная. Меня кололи, и я колол. Потом ничего не помню. Очнулся в лесочке. Спасли меня мои ребята, притащив в лесок на шинели. Уцелело всего двадцать – из, пожалуй, тыщи”. Смотрел я на деда – и было удивительно видеть моего соседа, коренастого простого мужичка, - героем из кинофильма. Но это была реальность. От того боя у него рука ниже локтя стала кривой (кость раздробила разрывная пуля, - он назвал её “дум-дум”). Никто из десантуры не сдался. Слава героям! Из моего рассказа можно понять, почему для немцев наши десантники были действительно “чёрной смертью” – десантники не сдавались, но и врагов не жалели. А то, что напел Резун о десантниках, - спекуляж на трагедии и скрытое ехидство. Резун в своём амплуа. А что ещё можно ждать от предателя.
   Кстати, бой, о котором рассказал мой сосед, похож на тот, о котором – в книге Жукова, - нет только вражеского корабля со стороны моря. Пётр Васильевич даже начал рассказ похоже: “Почему-то немцы узнали о нашем десантировании”. Жуков жесточайше требовал секретности операций, начиная от их планирования и далее. Как видим, не всегда это выполнялось и получалось (для справедливости: больше-меньше  – такое бывает у всех армий и во все времена). Надо признать, что разведка немцев зазря хлебушек не жевала.

   Слова Резуна: “В районе Петергофа германские войска вышли к побережью Финского залива. Тем самым они отрезали 8-ю советскую армию от главных сил Ленинградского фронта и прижали ее к морю. Образовался Ораниенбаумский плацдарм. Жуков решил выбить германские войска с берега Финского залива. Для этого приказал нанести два удара по сходящимся направлениям вдоль побережья: части 8-й армии с Ораниенбаумского плацдарма, части 42-й армии – из района Урицка. Там, где войска двух армий должны были встретиться, был высажен морской десант.
Сразу оговорюсь: замысел бестолковый. И вот почему. Миллионный город, Балтийский флот, 23-я, 42-я и 55-я армии, авиация фронта и два корпуса ПВО отрезаны от страны. Кроме того, от этой главной группировки Ленинградского фронта отрезана 8-я армия. О чем надо думать в первую очередь? О городе, флоте и главных силах Ленинградского фронта или о второстепенной 8-й армии? Куда надо рубить коридор? На восток, чтобы избежать блокады Ленинграда, или на запад, чтобы блокированный голодный город соединить с такой же голодной потрепанной армией? И гений решил блокаду Ленинграда прорывать одной измученной дивизией и неготовой к бою бригадой, из чего, как мы теперь знаем, ничего не вышло, а главными силами рубить коридор на запад, на соединение с 8-й армией. Но что толку? Если город, флот и главные силы Ленинградского фронта погибнут от голода, то погибнет и 8-я армия на Ораниенбаумском плацдарме независимо от того, соединилась она с главными силами или нет”. 

   Мой ответ.
   Бичом для наступающих и немцев, и русских были болота и леса. Приходилось наступать на узких участках. Если бы основные силы Жуков бросил на восток от Ленинграда, на прорыв блокады, а прорыв не удался б, то назад вернуться немцы могли бы и не позволить. Немцы были в считанных километрах от центра Второй Столицы. Убрать основные силы – означало захват Ленинграда немцами. Это раз. Два. Если замысел на воссоединение армий – о чём говорил Резун – и не удался, то  замысел не бестолковый. И вот почему. Эта атака не давала немцам сосредоточиться, отвлекала их силы и внимание на эту атаку, растягивала их фронт, облегчая положение войск на главных направлениях ударов немцев на Ленинград. 8-я армия была отнюдь не второстепенной, оттягивая на себя войска активными действиями, угрожая тылу немцев. Я совершенно согласен с действиями Жукова, который – в то время – не бросил основные силы на прорыв блокады. Если бы немцы разгромили войска Ленинградского фронта и захватили сам Ленинград, то им бы не потребовалась и его блокада. Основная сила по деблокированию была у Кулика на Большой земле. Он защищал только поля да посёлки, и свою 54-ю армию. Почему он не смог деблокировать – это другая тема.

   Подведение итогов. Основные силы немцев стали уходить от Ленинграда на Москву после 18-го сентября. Жуков пять дней воевал со всеми силами немцев. Полностью немцы отказались штурмовать Ленинград после 25 сентября. Немцев это заставил сделать генерал армии Жуков Георгий Константинович и вместе с ним – все защитники Ленинграда. Вечная Память и слава защитникам Ленинграда!

   P.S. Слова Резуна: “Советские командиры постоянно преувеличивали силы и потери противника, преуменьшали свои силы, скрывали потери. И вот вам блестящий образец. Жуков доложил об ужасающей обстановке для того, чтобы выше оценили его усилия и заслуги. Но Жуков ни тогда, ни после войны не назвал номеров вражеских дивизий, которые якобы «развивали прорыв», – вот в чем смущение. Согласен, в ходе боев не всегда ясно, какой именно противник перед тобой. Но после войны, когда все карты раскрыты, когда все архивы противника захвачены, а вражеские генералы переловлены и ждут решения своей участи, номера эти можно было легко восстановить. Германских танковых дивизий на советско-германском фронте не набиралось и двух десятков. Боевой путь каждой известен с точностью до часов и минут, ибо в каждом штабе вели журнал боевых действий. И вот в подтверждение своих слов было бы неплохо назвать номера“.

   Мой ответ смущённому. Во-первых, то, что приписывает Резун советским командирам, - больше-меньше существует в истории всех войн, всех армий мира (кстати, этим занимается сам Резун – исходя из своих интересов). В мемуарах часто, по разным причинам, не пишут все подробности (кому очень надо – ищите). Сейчас особенно открыты способы добычи информации – Интернет и прочее. Раз уж Резун сам об этом сообщил, то открыл бы все номера дивизий, да и доказал бы нам то, что хотел доказать этими номерами. Резун в этом набрал в рот воды. Граждане читатели, Резун – шельма! Он всеми способами вас задурачивает. Али вы не видите. Вот слова Резуна, направленные на Жукова: “И вот в подтверждение своих слов было бы неплохо назвать номера“. А вы сами, господин Резун, почему не изволили нам показать эти номера? Али это у вас от смущения. А и вот отчего смущение. Выше  я привёл названные Гудерианом эти номера. Жуков пять дней реально воевал против этих “номеров”; и вот об этой-то немецкой силище Жуков сообщал в Москву. Резун читал Гудериана наверняка. Но Резун сообщил читателям (тебе, читатель), что ещё до появления на фронте Жукова “не осталось ни одного танка”. Будьте осторожны, читатели, читая писанину предателя (внезапно я стихами заговорил). Особенно там, где у него пафос со смущением и негодованием. Резун словесный артист и эквилибрист – в худшем понимании этих слов (я имею в виду не его ошибки, недогляды, а его ложь, демагогию и прочее из такого арсенала).

  Заключительные слова Резуна: “Прошли десятилетия. Никто не скрывает того, что блокада окостенела по вине Жукова, что миллион жизней соотечественников – на его совести. Он их убил. Исходя из этого решили: а не поставить ли ему, ленинградскому душегубу, памятник? И поставили”.

   Читатель, этих слов предателя – я не хочу комментировать, чтобы не осквернять память наших защитников, да и самому не пачкаться об эти слова предателя.         
                * * * * *
   Для точки. Ленинград деблокирован – 18.01.1943. Координатор главного фронта (фронт со стороны Большой земли) при деблокировании – Жуков. Точка.

            МИХАИЛ АНПИЛОГОВ. ГОРОД ПАВЛОВСК ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ.

                01.06.-06.06. 2013.

   ПАВЛОВ Д. В. (в годы Отечественной войны – начальник Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии). Из книги “СТОЙКОСТЬ”.

   Защитники Ленинграда в первые дни сентября (1941 год. – М. А.) испытывали предельное напряжение сил. Битва протекала с крайней ожесточенностью и приближалась к кульминационному моменту. В это критическое для Ленинграда время Ставка неожиданно для Военного совета отзывает командующего фронтом Ворошилова в свое распоряжение.
   Обстановка требовала серьезной акции со стороны Верховного Главнокомандования. И такая акция была совершена смело и мудро. Командующим фронтом был назначен генерал армии Георгий Константинович ЖУКОВ.
   Г. К. Жуков быстро оценил обстановку. Опираясь на активную поддержку партийной организации города, он без промедления приступил к действиям. Разгадав намерения врага прорвать линию нашей обороны со стороны Урицка, Жуков с большим искусством в считанные дни усиливает оборону в полосе 42-й армии и подготавливает контрудар. Он переводит часть моряков с кораблей в сухопутные подразделения и ставит их на особо ответственные участки. Снимает некоторые соединения с Карельского перешейка, что для многих офицеров штаба представлялось рискованным шагом, ослабляющим оборону против финнов, формирует новые части, пополняет их рабочим ополчением. Собрав в кулак около 50 тыс. воинов, обеспечив новые части боевыми и техническими средства¬ми, он без промедления предпринимает контрудар в на¬правлении Красного Села, стремясь нанести фланговый удар группировке немецких войск, сосредоточенной для наступления на Ленинград.

                = = =