Горе

Её увидев, я у поворота
Затормозил. Уже взошла луна.
В деревьев мрак, к кладбищенским воротам,
Ссутулившись, она брела одна.

Ей тридцати нет, но уже жестоко
Над ней, несчастной, поглумился рок.
По недосмотру, – год тому уж, – током
Убит трёхлетний был её сынок.

"Где ты была?! Ты, Вера, виновата!" –
Муж обезумевший с рыданием кричал.
Нет сил о том рассказывать, ребята...
За нею тихо вслед я пошагал.

Бедняжка шаткой подошла походкой
К могилке крайней, что в тени ветвей.
Немного рядом постояв, молодка
Упала на колени перед ней:

"Ну, как ты, Сашенька? Скучаешь тут, сыночек?
Я, мамочка твоя, к тебе пришла.
Вот посмотри, какой большой кулёчек
Конфет тебе я вкусных принесла.

А как соловушка тебе поёт тут звонко!
Тебе не так тоскливо будет с ним.
Не плач! Мы вместе с папой и сестрёнкой
Тебя, родимый, скоро навестим.

Сынок..." Она тут горько зарыдала,
Дыхание ей плач перехватил.
На холмик, что в цветах был весь, упала,
Недвижная, совсем уже без сил.

Слёз не сдержав, боясь, с ней будет лихо, –
Какой-то добрый дух меня привёл, –
К несчастной матери я осторожно, тихо
Со словом ласковым, сам плача, подошёл.

В глазах несчастной ужас. "Успокойся!
Меня ты знаешь, Вера. Я живой,
Не здешний обитатель. Ты не бойся.
Но не ходи сюда во тьме ночной.

Для разума здесь ох, опасна ночка!
Тебя домчу домой я в пять минут.
Ты вспомни, Верочка, тебя там муж и дочка
Не зная в страхе, что подумать, ждут."

Она опомнилась, и снова слёзы градом,
И на руку мне молча оперлась.
Уселась, плача, на сиденье рядом,
К огням, к живым машина понеслась...