Натюрморт с лягушкой, и другие дачные истории расс

Так сложилось в моем детстве, что родители  не  разрешали  мне заводить домашних животных. Хотя при этом кормили и жалели всех кошек,  собак и  ежей, что пробирались к нам на дачу.  Я думаю, что родители мечтали о домашнем питомце, но жизнь в коммуналке не давала им ни малейшего шанса исполнить желаемое.

В одной квартире с нами  жила соседка с мужем, звали соседку  Анна Николаевна.  Это была злющая тётка, она часто ругалась не только с моими родителями, но и со своим мужем и даже с глухонемой соседкой Вероникой , что жила этажом ниже. Анна Николаевна  очень злилась на то, что папа  ночами рисовал натюрморты и мешал ей спать. А что злиться? Папа же не трубач и не скрипач, чтобы ночью мешать ей спать. Мама так и говорила соседке, но она не успокаивалась  и  придумывала всё новые причины для ссор. Теперь мне кажется, что она была просто  влюблена в моего папу. И это, кстати,  не удивительно, так как  все женщины на него смотрели с восхищением.  Мама ничуть не уступала папе в красоте , но мужчины смотрели на неё  « одухотворённым взглядом» -  так  говорила мама папе и добавляла: «А на тебя, дорогой, женщины просто глазеют. Чувствуешь разницу?»

Однажды случилось то, что надолго рассорило моих родителей и Анну Николаевну. Причиной ссоры стала  самая простая маленькая мышь на столе.  Если бы мышку первой увидела мама, то она просто, тихо и без шума и пыли  упала бы в обморок и всё.  Если бы первым увидел мышь папа, то выпустил бы зверюгу во двор. Если бы мышь увидел муж Анны Николаевны, то он бы не обратил на неё никакого внимания. Но первой мышь увидела соседка. На ее вопли родители прибежали  на кухню, а там  стояла Анна Николаевна , размахивала  руками и кричала , что мышь прибежала к моему папе.

Она прямо так и сказала маме : «Эта мышь пришла к вашему мужу, милочка! Он её прикормил своими натюрмортами. Сами посудите, вчера ваш муж  рисовал натюрморт с чёрствой горбушкой хлеба и с куском сыра. А потом? А потом он ушёл спать, а все свои натюрмортные  причиндалы оставил на столе, что и привлекло мышь со двора!».
 
Мы жили на 2 этаже старого дома в самом центре Москвы и в словах Анны Николаевны могла быть правда. Мама это понимала и пыталась деликатно объяснить что-то соседке, но  почему-то соседку  это злило  ещё больше. Мне стало так жалко маму, что я топнула ногой, и сказала, что таких соседок, как Анна Николаевна   – полно, а такого  художника, как мой папа, -  нет. Соседка хмыкнула и ушла в свою комнату. Через минуту мы услышали, как она по телефону называла маму «девицей себе на уме», а меня «противным  ребенком», которого надо выпороть.
 
Теперь понятно, что при такой вредной соседке заводить собаку родители не решались. Папа говорил, что если мы купим собаку или ежа, то Анна Николаевна непременно сварит их в кастрюле. Но наступило лето,  меня отвозили отдыхать к бабушкам, и вот тогда  я могла завести любое животное, какое  захочу. У меня жила и бесхвостая кошка, и полуслепой ёжик, и ёрш,  которого я спасла почти  со сковородки, и черепаха Даша.

Черепаха  у меня появилась в то лето, когда я отдыхала в Салтыковке. Наш дачный посёлок находится в 20 минутах езды на машине от Кусково. Несколько раз бабушка и дедушка возили меня туда, мы ходили по дворцу графа Шереметьева, гуляли по парку. С тех самых пор Кусково  связано с моим  счастливым детством. В усадьбе были красивые аллеи из кустов роз. Они меня так поразили, что я в самых ярких красках рассказала об этом папе. Тогда, приезжая в Салтыковку, он на полдня уезжал в Кусково на пленэр.

Тем солнечным утром соседский  мальчик Гришка подарил мне черепаху, которую я назвала Дашей. Если честно, он мне её не подарил, а обменял на мою книгу Даррелла. Но это не важно. Так как бабушка и дедушка не были против черепахи, то в то же утро  Даша обрела семью. Но уже на следующее  утро  возникла проблема - Даша объявила голодовку. Она отказывалась от всего, что должны есть черепашки: от листьев  одуванчиков, от капусты и от морковки. Черепашка  худела  на моих  глазах,  ей  стал  велик  панцирь, она волочила его с  трудом, чуть не вываливаясь наружу.

Никто не знал, как  помочь Даше и мне :  я - плакала,  Даша - худела.

Но однажды случилось то, что спасло Дашу, но перевернуло мой внутренний мир.  Утром я взяла голодающую  черепаху и пошла  с ней в сад, туда, где  под грушами стоял большой железный контейнер с водой. Вода  в  нём быстро прогревалась и я часто  залезала в него, не смотря на протестующие крики  бабушки.

Я подошла к контейнеру, наклонилась  над водой и  Даша  неожиданно  упала в воду и стала погружаться на дно.  Я уже была готова прыгнуть за ней, но  вдруг черепаха быстро  и очень ловко поплыла. Я смотрела на  Дашу  и радовалась, что  она не утонула,  и что у меня  теперь есть пруд, пусть  не  с  лебедями, но  зато  с  собственной, личной  черепашкой. Чтобы  Даше не  было  грустно, я  поймала  двух  здоровых лягушек и посадила их к ней в контейнер. Теперь у меня был не  просто пруд. Теперь у меня был собственный аквариум. А поливать сад и огород  можно  из шланга.

Вдруг случилось странное : Даша  схватила  самую  жирную  лягушку и моментально проглотила её. От увиденного людоедства я так испугалась, что заплакала. Прибежал  дедушка, увидел Дашу, у которой из пасти торчали лапки второй несчастной лягушки. Лапки слабо дёргались. Я думала, что дедушка спасет лягушку от смерти,  а Дашу от отравления лягушками, но дедушка обнял меня и сказал, что  Даша – это европейская  болотная черепаха, занесена в Красную Книгу, кормить её можно лягушками и червяками.

Каждое  утро  я  ловила   для  Даши лягушек, бросала  их  в  воду  и  убегала, чтобы  не  видеть  мученья  земноводных. А  я  люблю  лягушек, но  Дашу  любила  больше. За  лето  черепашка Даша на сытном лягушачьем корме  выросла и  превратилась  в  толстую черепаху Дарью.

Осенью я  отнесла черепаху в зоопарк, чтобы  её  не  сварила  в кастрюле  соседка Анна Николаевна.