Дом старых жён. Гранада

Я, отражение чужой любви,
Всхожу луной у ложа твоего.
Мой падишах, ты, призванный губить,
Меня не замечаешь. Для чего?

Вот этот перстень нужен, чтоб носить.
Халат парчовый, чтоб прикрыть твой срам.
Чеканный кубок для шербета – пить.
А всем рабыням влажноглазым, нам

Дано одно – невидимыми быть.
Когда рукою властной: «Подойди!», -
Властитель манит – хочется любить?
Но солнцу всё равно, зачем дожди

Солёные из разноцветных глаз:
Зелёных, карих, чёрных, голубых
Ресницы склеивают только раз.
И только раз с прокушенной губы

Срывается не радостно: «Аллах!»,
А горькое: «О, Господи прости!»
Когда рукою вялой, тот же взмах
Выталкивает вон: «Устал, поди…»

На ложь наложницы на ложе зря
Не обращаешь равнодушный глаз.
Ту, что к тебе приходит, как заря,
Из бриллианта переходит в страз.

Потом и он мутнеет: «Я – стекло.
Печальных лет неярких витражи»
Мой юный взгляд арыком унесло,
Водой. Глотком в ладони миражи

Стекают каплями. А в 20 лет
Старухой отправляют доживать
В дом бывших жён, где властвует запрет
На всё. И понимаешь – умирать –

Не так уж страшно. Мне страшнее жить
Без радости, без цели, без любви.
И с каждой птицей начинаю плыть
За горизонт. Безрадостно кровит

Тугая матка, не дождавшись плод.
И, стоя на коленях у окна,
Рабыня ночь на глади плодных вод
Качает смутный свет. Я и луна.