Исповедь курильщика

Как для старого вора отмычка;
Как для хворого вздох вялым ртом!
Бойкий мозг, подчинила привычка,
Возведённая в норму Петром.

Заманила в стяжные оковы;
Обуяла пристрастьем в груди!
Не подвластных ни мыслям, ни слову,
С благодушной стезёй позади.

*              *              *

Ни враньё ни честные зароки,
Не спасают от блажи родных -
И курца, и зачатые строки,
Непременно оставить в живых!

Что б прервав всеблагие минуты,
Заманившие в смертный порок.
Проследить как бегут, к баламуту,
Все сиделки оббивши порог.

И кивая угрозе подвздошной,
С откровенной божбой замирю -
Через день, через сутки, но брошу!...,
Лишь сегодня своё докурю.

Но минует неде-еля, втора-ая,
В дифиците обещанных дней - 
И к неспешной ходьбе, привыкаешь,
И к бессменному кашлю при ней.

А коль кто-то напомнит о "слове",
Что давал неуёмным родным.
Приоткрыв злые очи (не внове),
Рассыпаюсь жаргоном блатным.

*              *              *

Позабыты и гневные взгляды,
И помпезный алтарь из икон.
Где благие Архангелы святы,
Всем квинтетом пеняют под стон.

Видно ждёт загулявший звоночек,
В осужденьи неискренних фраз!
И предсмертной затяжки, у строчек,
И последней слезинки у глаз.

В каковых с неподдельным запалом,
Что б смутился и кладезь порук!
Всем аскетам, в стремлении шалом,
Прорыдаю не брезгуя мук.

Мол простите увечного люди;
Не пугайся поминок родня!
Так никто, сам себя не осудит,
Как в душе осудил себя я...

Не взыщите и няньки земные,
За поступки без ярых похвал.
Где и душу, на взгляды иные,
И здоровье на страсть променял.

Но зависнув у тёмного края,
Припасённого тело сокрыть!
Прохриплю, отвернувшись от рая, -
- Эй, дымящий!..., оставь покурить.

Что б в горячей бадье Люцифера,
Окружённого сонмом чертей.
Ощутить всё ехидство, Химеры,
Под бессильную злобу судей.

Не знакомых ни с чудной затяжкой,
Ни с пахучей душевной махрой.
Что спасали и в горюшке тяжком,
И в безбрачной печали смурной.

*             *             *

Если что-то и жалко порою,
Оставлять в этом мире чумном...
То лишь женщин, с любовной игрою,
Да лихие застолья с вином.

Что будили с табачной усладой,
Придающей веселью лиризм!
И строку, с пегасидой крылатой,
И печаль, неминуемых тризн.