красота

смотрю я, — «лепо!» — на коня,
кричу. конь взоры на меня
кидает, я в смещенье.
ложечек и сочленений вилок,
как тамбурин господний,
коняшка возбегает вверх.
народ напучил взоры и глядит,
как жилы, кости, мозг и ноги к боженьке летят.
я будто бы под крышечкой стою,
целую грязное окно, на стеночку гляжу,
крючочками цепляется репей к моим штанам
и брюкам, и ботинкам.
нагие солнцы пляшут,
будто воцаренье происходит
неведомых держав,
но, я считаю, всё же жаб.
те жабы хлюпают кож;ми,
а мой лоточек я подвешу вверх ногами.
запрыгивает на блоху букашка,
как оленинный громодон,
как исполин.
«да-да, мой господин?» –
так вопрошает многоножка.
на убаюканном ребёнке ползает паук,
числом конечностей гигантский,
над клумбой из цветов
выклёвывается флажок американский.
не пава я, а разночтимый жук!
нависли небеса над мостовой,
по ней как бы ползёт городовой,
он нам чужой,
он нам гнилой,
хоть и герой.
но не герой то был,
а разная горючая рабада,
не пиутиу птичка говорит,
а типутау.
восттавлен кружестный челнок,
в его скамье сидит пророк,
я рабат;ю паменьками,
но боль мозолей заглушает тина
и картина.
вглядится чья-то тётя
                в зеркало
                и видит
        Пиночета
с пистолетом.