Двести пятьдесят три ступени. Часть 2

Позади двести пятьдесят три ступени.
Доносится из усыпальницы громкий голос хафиза,
Надрывный, леденящий душу голос чтеца корана,
Повествует он о подвигах и деяниях святого Али.
Голос хафиза дрожит и рыдает в сумраке,
Он уже близок к истерике, он кричит,
Рассказывая о страданиях и муках святого,
И кажется людям, это не земной человек,
А сам Али рассказывает правоверным о жизни.
Вдруг обрывается голос, словно струна,
Лишь повторяют ущелье и горы рыдания эхом.
Выходит на свет человек в огромной чалме,
В одной руке посох, в другой янтарные четки,
Сверкают изумруды, сапфиры на посохе
И драгоценные перстни на пальцах рук,
Это главный шейх, наследный смотритель.
Читает он заклинание, отгоняя шайтана и духов
И рыдают вокруг дервиши и простые шейхи
И снова раздается рыдающий голос хафиза,
Рвет он верующим на части сердца.
Опустили к ногам смотрителя на землю носилки,
На носилках совсем еще юный мальчик лежит,
Опирается рядом на кипарисовый посох старик,
Тяжело достались ему ступени надежды,
А в глазах лишь боль и тоска затаенная.
Светило яркое солнце приветливо,
Свежей зеленью покрыты вдали луга,
Алеют средь зелени тюльпаны и маки,
Проплывают мимо черных скал белые облака,
Как красиво было в тот час вокруг!
Но ничего не видел больной,
Туманною пеленою затянуло глаза.
Протягивает смотрителю кошель старик,
«Здесь слишком много, Вы слишком добры»,
«Для меня жизнь сына бесценна», отвечает старик,
«А милосердие святого Али неоценимо».
«Что же, достойный ответ», согласился шейх,
Положил он руку на лоб больного,
Пылает лицо, слишком поздно, время ушло…
Но все равно призывает он дервишей,
Обступили они толпою носилки,
Стали прыгать, трястись и приплясывать,
Закричали, завизжали, завыли,
Словно сотня шайтанов заявилась сюда…
Обвешаны они были железом и медной посудой,
Камнепад не сравнился бы с какофонией этих звуков.
«Я боюсь, боюсь!», забился в истерике мальчик,
А потом, вдруг, вскочил и пошел…
«Исцелен, исцелен!», завопил смотритель,
«Безгранична власть святого Али над нами!»
Все, кто был, встали, враз, на колени,
А мальчик стоял, прижимаясь к отцу,
Затравленно смотрел на жадные руки,
Каждый хотел дотронуться до него,
Ведь он удостоился милости святого Али!
А потом судорога исказила лицо больного,
Захрипел он, обмяк и рухнул к ногам старика,
Не выдержало сердце ужасного потрясения…
Ужас охватил всех собравшихся правоверных,
Стояли люди, шелохнуться не смея,
Сверкнула воля Аллаха и подарила жизнь,
А потом вновь сверкнула и отняла ее
И смотрел, в недоумении, в небо старик:
«Аллах, как же мне теперь молиться тебе,
Если ты так слепо распоряжаешься судьбами?
Ведь это нелепо, старикам хоронить молодых!»
Взял он на руки мальчика и к ступеням побрел,
Двести пятьдесят три ступени вниз,
Двести пятьдесят три шага вниз,
С тяжким грузом, уже без надежды и веры…