Перетерпи

  Преодоление лени – путь к открытиям. Переможешь себя – без подарка не останешься. Так случается, когда езжу на велосипеде. Сегодня… Вышел из дома – бр-р-р… Вернулся. Надел тёплую спортивную шапочку. Солнце скрылось. Ячея облаков моментально раскинулась на всё небо, оставив скошенный синий треугольник на юге. Подул прохладный и сильный ветер. Поехал почти с тоской: ну что же я, дурак, раньше-то не скатался. Взял исполиновскую горку, елюжскую горку. Сжал зубы. И первое утешение – совсем рядом выплыли на меня три журавля. Никогда я не видел их так близко, что можно было поглядеть им в глаза, ощутить вдруг их аморфные, растянутые, худенькие тельца, кажется, не сжатые пружиной, как гусиные, – а тряпичные, потрёпанные, расхлябанные какие-то. Оттого – жаль: как они столько терпят дороги. Улетели в сторону торфяных карт. Там бобры плотин настроили в последние годы – целые озёра! Поля елюжские ракитами при дороге огорожены, а на них птиц экзотических! Грудки румянцем, бронзой, медью… Что за ничтожество моё убогое – ни одной не признаю. Но – благодарен за чудо свечения, за непугливость их, за исповедальность передо мной их мельтешения прекрасного. Смольянская дорога глуха, вся замкнута ещё грязными сугробами, а в смешанном тесном лесу ни прогалинки ещё – снег и снег! Только варёным сахаром придорожные канавы. Ячея облаков густеет, теряет пористость, плотнеет, и ветер теребушит вершины, гудит лесинами и ещё чем-то: всё время кажется, что впереди или за тобой лесовозы напрягаются или вверху самолёты тужатся. Коршун впереди пытается справиться с вихрями, раскачивает крыльями, балансирует на месте, а потом ныряет в глушь придорожную. Снова отторгается чем-то там внутри и снова ищет дружбы с ветрами. И тут, при одном из его заходов в чащу, из неё выныривает другой коршуняка со зверьком или птицей в лапах. Простреливает дорогу и исчезает. Вслед за ним – другой. «Вот ведь, никогда не видел коршуна с жертвой в когтях. Да ещё в ссоре за добычу…»
  Перед Смольянцем новое «поражение» зрения: светло-пепельная роща ольхи на месте бывшего совхозного поля. Свет снегов под ней и сотни, тысячи молодых стволиков, обдающих веселым, светлым пеплом! Глушат вставший раньше их борщевик, изводят молодой силой, тенью, строем плотным. И этот пепел «стучится в грудь». А несколько дней назад? Дотерпел четыре километра грязи до Шабанова, выбрался на солнечный, праздничный холм. С него открываются деревеньки с красивыми названиями: Берёзово, Лодейное, Никулино. Стою, любуюсь. Радующая пестрота проталин – заплата на заплате! Повеселевшее на солнышке Шабаново. И от двух сосен у речки Шоноша клики гусей! И тоже впервые слышу их так близко. И никогда не был в ста метрах от их становища. Стенают, всхлипывают, бормочут, вскрикивают. «Хорошо, что вытерпел, думаю, а то бы когда такое услышал. Прямо как в «Слове о полку Игореве»…
  Возвращаюсь. Выезжаю на горку Елюги. Теперь только весёлый скат почти в два километра до речки. Лови воздух ртом, слушай хлопанье ветра, стреляй камешками на дороге. А с ленточки елюжских изб срываются сотни (!) серых дроздов и неистово как-то мчатся к соснам и елям у Чёрной речки, у последних домиков Петровщины. Взорвали серое марево открывшегося широко неба, подвеселели его.
  Радостно отпустить тормоза и скатываться в долину матушки Вели.