Спираль. Роман в стихах. 1

Спираль. Часть 1
Роман в стихах.


Только змеи сбрасывают кожу,
Мы меняем души, не тела.

Н. Гумилев.


Предисловие.

Назвал я сочинение романом,
А ты хоть как, читатель, назови.
Благодаря задуманному плану
Теперь со мной волнуйся и живи.

Ведь жизнь- спираль. Не из стекла, а ломка.
По той спирали шёл я- не свернуть.
Она ломалась. Тропка по обломкам
Составила шарахающий путь.

И потому сюжет неоднороден,
И потому герой неоднолик.
В поступках пусть не очень благороден,
В деяниях и вовсе не велик.

Но он от века. Шаток и похмелен.
От века горд, торжественен и пуст.
Не от моей он выдумки земелен,
И не от неба вылощенный хлюст.

Он просто- я. Отломы от спирали
И напрочь отлетевшие витки
Как мы в одно с ним сколь не собирали,
Спирали нет, одни торчат крючки.

И если часты кажутся повторы,
То я себе их только повторял.
Тебе ж дарю ритмичные обзоры-
Романа моего оригинал.

Отлом первый

Поэтический некролог.

Как тяжело мертвецу среди людей
Живым и страстным притворяться!

А. Блок.

Вступление.

К имени, мне данному с рожденья,
Как приставку гордую "поэт",
За любовь слагать стихотворенье
Дозволяет сделать этикет.

Я- поэт. Пусть пищей острословам
Станет мной состряпанный пирог,
Потому что стихотворным словом
О себе пищу я некролог.

Некрологи мёртвым посвящают.
Мертвецы все- замкнутый народ:
Ничего себе не позволяют
Сжав навеки замолчавший рот.

Ну а тот, кто даже хоть полписка
Произнёс, тот, право же, живой.
Потому и критик мой без риска
Сделал пальцем жест над головой.

Мне ли спорить? Школьная тетрадка
Приоткрыта с первого листа.
Что ж, начну, пожалуй, по порядку
Освещать прожитые года.

Каждый год имеет смысл особый.
Ноша тяжело нагружена.
Золото, известно, разной пробы,
Так и грузу разная цена.

Может сбросить груза половину?
Подниматься проще налегке.
Но- увы!- по лестнице предлинной
Тащишь всё: в мешке и в узелке.


Часть 1.

Знаменитость рода не изведав,
Не кичился спесью гордеца.
Я не знал ни прадеда, ни деда,
Еле помню нежность рук отца.

Всё моё с рожденья достоянье
Умещалось в бедности избы.
Мерялись босые расстоянья
До леска, где прятались грибы,

До поляны с ягодой лесною,
До пруда в осоке и траве.
Громы, грохотавшие весною,
Оседали прочно в голове.

И ничуть тому не удивляясь,
Рос, как все, в черемуховый дух.
Ведь цветет в крапиве за сараем
Даже незадачливый лопух.

Сквозь военный тыл и голодуху
Просвещенье с пользою идет:
Гуманистом сделался по духу,
А по долгу стал я патриот.

Я усвоил: царь- эксплуататор,
Ленин- это трудовой народ,
Сталин- вождь, а не простой оратор,
В коммунизм уверенно ведёт.

Никакой тут Гитлер не помеха,
Коль ярка так в будущем заря.
Убежден я в творчестве успеха,
В чистоте идей поводыря.

Так и вышло: внутренних и внешних
Всех врагов он смел подчистоган.
Там, где Сталин, дел нет безуспешных.
Он- маяк для всех людей и стран.

Песни все о Сталине поются.
С ними нет препятствий и преград.
Звуки над планетой гордо льются:
"Россия, Сталин. Сталинград!"

Ну и что ж, что на столе картоха,
Ну и что ж, что латаны штаны-
В сердце детском: Сталин и эпоха,
Благолепье будущей страны.

Мать вот только (где ей, неученой,
Высший смысл эпохи понимать?)
Занята мыслишкой отвлеченной,
От которой дальше бы бежать.

По ее по логике отсталой
Жизнь у нас, ну прямо, никуда,
Финагент отсрочки не дал малой.
Денег нет. Нет выхода. Беда.

Трудодень не ценится нисколько.
Палочка пустая. Звук пустой.
Минимум не выработай только,
И налог- ого!- дадут какой.

Покрестившись в угол на иконы,
Повздыхает горестно в слезах.
Ну а Бог на просьбы и поклоны
Промолчит, забывшись, в небесах.

Находясь в далёких кулуарах,
Он считал, что мы, живя, жуем.
Я ж, лишенный предрассудков старых,
Не скулил над нищенским житьем.

Отвергая Бога, говорил я:
"Это для безграмотных туман,
Для идущих в коммунизм- бескрылье,
В общем, просто-напросто, обман."

Сам мечтал, что буду знаменитым
Всеми уважаемым певцом.
Стихотворство- к яркой славе нити,
Встану к ней, как к солнышку, лицом.

С окончанием школы-семилетки
Моему учению конец.
"Сын, пойми,- сказала мама,- редки
Деньги в доме. Если бы отец..."

Где-то там, на дне патриотизма,
Безысходность взвизгнула на миг.
Неужель останется отчизна
Без моих стихов, поэм и книг?

А Никитин? А Кольцов? А Дрожжин?
Ну а я? Кто может помешать?
Убеждал себя я так, как может
В эти годы отрок убеждать.

Для деревни книжник хоть и ценен,
Только книгой сможешь ли прожить?
У деревни убежденье- цемент:
Книжник- это вовсе не мужик.

Мужику другое назначенье:
Вожжи, вилы, плуг, топор, пила.
Поле, пашня- вот его ученье.
Хлеб, картофель- вот его дела.

И такую трудную науку
С детства изучают в деревнях.
Коль попал ты на свою на букву,
Коль ученье это перенял,

Вот тогда уж, хочешь иль не хочешь,
(Стихотворство- баловство и пшик)
Воздается искренняя почесть,
Вот тогда ты только и мужик.

Ну а если ты к печному делу
Да к столярству поимеешь вкус,
То тебя причислят уже смело
К высшей категории искусств.

Ко всему вот к этому лишь только
Приложив стихи или гармонь,
Твой престиж не упадет нисколько,
Хоть соли его иль макаронь.

Чтобы кашу требовать по роту,
Чтобы вкус свой был под языком,
Мне, как всем, по племени и роду
Нужно стать хорошим мужиком.

Стал ли, нет ли- рассуждать не вправе,
Но с артелью всюду заодно.
Что не так, она тебя поправит,
Не допустит кубарем на дно.

Боронил, в навозе ковырялся,
Топором старательно тесал
И в упряжку с бабами впрягался,
На собраньях "за" голосовал.

Видел, как начальство восвояси
Под хмельком по-барски пронеслось
На "кулацком" легком тарантасе.
На рессорах вздрагивала ось.

Только пыль и песня вперемешку
Лезли в душу, в горло и мозги.
И, казалось, солнышко с усмешкой
Лепит вспышек липкие мазки.

Предколхоза, предсовета- шишки,
Шишки пребольшой величины.
Это не какие-то ерыжки,
А ерыги, нам во власть даны.

Если баба сена накосила
И домой в веревке принесла,
Что тут было, знали б что тут было,
Тут такие делались дела!

Власти в крик:"Кто дал такое право!?"
Погреба, сараи, чердаки,
Все подворно строгая облава
Очищала, смыслу вопреки.

Брынзу, масло, шерсть, яйцо и мясо
Государству требуется в срок.
Где же взять кормов такую массу,
Чтобы скот кормить на продналог?

Власти что до этого за дело!
Нарушать законы не с руки.
Взял колосья для поддержки тела,
И пять лет тебе за колоски.

Увезут куда-то по этапу,
Пустовать ГУЛАГу не дадут.
А деревню, будто старый лапоть,
Всякий гвоздь старается проткнуть.

Но она все пыжится да дышит,
Лапоть до износа бережёт.
То, что ей предписывают, слышит,
В сказочный не веря бережок.

Я же жил на лучшее в надежде:
Будущее наше- впереди.
Да и счастье вовсе не в одежде,
Коль надежда теплится в груди.

Радио, газеты и брошюры
Призывали к яркому костру.
И народ, кудахтая как куры,
Петуха поддерживал игру.

Думалось, что где-то все иначе,
Где-то правду правдою зовут,
И над всякой мелочью не плачут,
А живут, как хочется, живут.

Лишь у нас враги сидят повсюду,
Хоть немало выявлено их.
И коль живы изверги покуда,
Много будет черствых и глухих.

Хитрецы. Но хитрость не навечно.
Сталин видит. Им не сдобровать.
И тогда конечно же, конечно,
В наших селах будет благодать...

Ах, удар! Какое горе! Горе!
Вождь скончался. Как мы будем жить?
Слезы скорби- океан, не море,
Но нам это надо переплыть.

Гениям завещено бессмертье.
Гениям положен Мавзолей,
Потому оправдано усердье
Наших справедливейших властей.

Спи, родной, покойно в Мавзолее.
Ленин потеснился. Скромен он.
Ну а Звезды над Кремлём алеют
И Курантов мелодичен звон.


(На фото справа автор - Пантелеев Николай Константинович)

Продолжение:
http://stihi.ru/2019/04/23/7019