Москва

У этого города желтые руки разбегающиеся по гладким камням многоквартирных сот
Режущие пространство переходы муравьиные дорожки у Арбатских ворот
Ему должно быть неудобно за то что его считают самым дорогим ужасным и нетерпеливым и грязным
Но ему все равно он смачно хрустит семнадцативековой луковицей старого Власа

Этому городу пережить все вывернутые челюсти раздробленные кости заполненные муравьями щели несладко
Он еще чувствует легкие цветаевские ноги и тяжелые мандельштамовские вблизи и около убитой Собачьей плошадки
Ему еще чудятся рыбные ряды и мясные и пряничные и шуршание катеринок забрызганные подолы слева
Как призрачная клюка торчит в воздухе за рекой Новокузнецкой переполосованная седая сломленная Параскева

Он дышит своим собственным воздухом и не признается если где-то болит даже в районе конструктивизма
Который день за днем распадается на страницы в соцсетях на петиции changeorg на числа
Бесконечную паутину метро день за днем час за часом роет неуемный глобалистический крот
Вокруг чертовых колец вокруг вставных челюстей вокруг сжавшихся тревожно и цепко Арбатских ворот

И там еще остался любимый застенчивый и как там его конечно он остался с ивами и остальной ерундой
На лавочках газетами застеленных поданный в стеклянных кувшинах граненых стаканах чистопрудной водой
Я так и знала: это бубнит он усталый и завешанный зелеными сетками множество суток
Живой еще и не прямой ни разу тесный зараза как весь этот город Кривоколенный переулок