На службе у дружбы поэма

 ЭПИГРАФ

«Как не пыжься, как не тужься,
Но когда пуста душа,
Ни о службе, ни о дружбе
Не расскажешь ни шиша!

Только если боль чужая,
Как своя, кровавит рот,
Вдруг придёт строка такая,
Что, как пуля, обожжёт.

Напиши стихи без дрожи
Кровью из открытых жил,
Вот тогда сказать ты сможешь:
«Я кадетству послужил…»               
            
ПРОЛОГ

*    *    *
Случилось так, что я в сети
Блуждал в тиши бессонной ночью,
Пытаясь в Яндексе найти
Стихов достойных пару строчек.

О, сколько разного дерьма
Там изобилует весьма,   
Народец пишет, не уймётся –
И всё поэзией зовётся.

Но тут попался бриллиант,
От текста мне не оторваться
И поспешил я разобраться,
Откуда взялся сей талант.

Он из Калининских кадет -
Маститый воин и поэт!

*    *    *
Я видел, он солдат бывалый
И по характеру не прост,
Когда талант его немалый
Мне открывался в полный рост.

Владимир Кошелев, братишка,
Он написал немало книжек
И славных песен про войну
Уже сложил он не одну.

Он не лишён, отнюдь, апломба,
Но есть достоинства и кроме -
Сумел вместить в солидном томе
Он зарифмованную бомбу.

Не зря ж Онегинской строфой
Поэт роман украсил свой!
(Кошелев В.М.    «Петрович –
супер-шпион из Одессы»)
 
*    *    *
Роман кадета и поэта
Презентовал мне автор вдруг,
Благодарю судьбу за это –
Кадет всегда мне брат и друг.

Роман в стихах – не фунт изюма,
Такой приём поэт придумал,
И Пушкин из-за склепных плит
Ему арапником грозит.

Но поздно, задалась интрижка,
Раскрыв роман, читатель ахнет:
«Здесь русский дух и Русью пахнет!»
И просидит всю ночь над книжкой.

А что поэзия в загоне,
Напрасно критики долдонят.
      
*    *    *
Найдя по ссылке эту книжку,
Иных трудов его опричь,
Я открывал страницы «мышкой»,
Стремясь весь замысел постичь.

Но мне с романом подфартило,
На удивленье всё в нём мило -
Лихой сюжет, язык живой
Со знаменитою строфой.

«Ура» издателю за это
И сочинителю «виват»!
«Господь с тобой, спасибо, брат!» -
Сказать мне хочется поэту.

Как многотомный «Капитал»,
Я ночь подряд роман читал.

*    *    *
Читал взахлёб и без отрыва,
Не отвлекаясь и на чай,
Чтоб обаянье перерывом
Мне не нарушить невзначай.

Какой там чай, какие кексы,
Когда подарок интересный?
Роман, написанный столь складно,
Я не читал уже изрядно.

Нет, жив курилка, слава Богу!
И русский жив ещё язык!
От рифм читатель не отвык,
Хоть и читает понемногу.

И про Петровича роман
Разоблачает сей обман.

*    *    *
Ах, Пушкин, Пушкин, наше диво -
И прорицатель, и поэт!
Мне подарил билет счастливый
Собрат, Калининский кадет.

Ничуть не меряясь талантом,
Я поклонюсь во след гиганту
И, уклоняясь от прикрас,
Начну неспешный свой рассказ.

Строфа Онегинская, братцы,
Не оскудела за века -
Схвачу удачу за бока,
Пора за дело приниматься.

Я посвящаю повесть эту
Тверскому брату и кадету.

*    *    *
Отсюда можно изловчиться
Повествование начать,
Свердловск, уральская столица,
Нам на три года стал, как мать.

Но, чур меня, строфа иного
Ждёт поэтического слова,
Здесь неприемлем стиль натужный,
Когда заходит речь о дружбе.

Не буду я слова искать,
Как мы здесь жили и учились -
Как мы в мужчин преобразились,
Куда важней мне описать!

И, кстати, город сей рабочий
Роднее мне столиц всех прочих.
               

ГЛАВА  1

*    *    * 
Мы все учлись. Кто помногу,
Кто кое-как, напрягшись чуть,
По жизни верную дорогу
Стараясь выбрать как-нибудь.

Кто шёл в юристы, кто в артисты,
Кто за «баблом» в экономисты,
А кто-то выбрал эполеты,
С младых ногтей вступив в кадеты.

Чертила жизнь свои круги,
А эти юные герои
Любили с детства братство строя,
Шутить над ними не моги.

И не дерзите даже в шутку,
Медведю делая побудку

*    *    *
Вот так и я, пострел изрядный,
Шагал по жизни босиком,
Кормился огурцами с грядок,
Их запивая молоком.

И, слава Богу и желудку,
Я не страдал расстройством жутким,
А рос здоровым молодцом
С нормальным телом и лицом.

Давно разъехалась деревня,
Где я впервые рот открыл,
Чтоб с молоком набраться сил
И слушать сказки и поверья,

Где я возрос в родном краю
И начал летопись свою.

*    *    *
Пора начать мне свой рассказ
О жизни грустной и весёлой,
Начну, пожалуй, в этот раз
С начальной деревенской школы.

Была она в деревне нашей
Других не хуже и не краше,
Ютилась в доме-пятистенке
С доскою в зале, с печкой в сенках.

И в этой самой светлой зале
Стояли парты в два ряда,
За ними, вследствие труда,
Азы наук мы постигали.

Два класса – первый и четвёртый
Учились грамоте и счёту.

*    *    *
Одновременно, не раздельно
Сидели возле разных стен
И занимались параллельно
Два класса, разные совсем.

Но всё же это была школа!
И помяну я добрым словом
Тот тёплый домик в три окна,
Откуда вся страна видна.

И пусть учила нас девчушка,
Как понимаю я теперь,
Но здесь нам в жизнь открылась дверь
И в эту дверь пришёл к нам … Пушкин!

Шагнул он весело и прямо,
В сонетах весь и эпиграммах.

*    *    *
О многом мог бы я поведать,
Полна картинок голова,
Как среди женщин за обедом
Летали разные слова.

Ах, эти тары – растабары,
В них, говорят, сильны татары,
А русский выпивший мужик
Молоть попусту не привык.

Вот и отец, бывало, крякнет:
«Уймитесь, бабы! Дам зело!» -
На женщин глянет тяжело
И кулаком по столу брякнет.

А жил он, в общем, по-простому
И верил слову золотому.

*   *   *
И вот однажды он решился,
Собрал нехитрые манатки
И, дом продав, где я родился,
Увёз нас в город без оглядки.

Забыты лес, река и поле,
Где не гулять с друзьями боле,
Прощайте, други боевые,
Теперь мы стали городские.

Отец работал в таксопарке,
А я пошёл в другую школу,
Но тосковал я по былому,
Не рад и маминым подаркам.

И долго снился мне Серёга,
Что жил от нас через дорогу.

*    *    *
Года учёбы промелькнули,
Пока ходил я в школу с ранцем,
Мы в космос с Юрою шагнули,
Опередив американцев.

Такое время наступило,
Что нужно было дать им в рыло,
Мы умудрялись бить всё злее
Их во Вьетнаме и в Корее.

А я ума набрать старался,
В числе последних не был в школе,
Отец увлёкся алкоголем
И где-то спьяну потерялся.

Жизнь обустроилась у нас,
А я восьмой закончил класс.

*    *    *
Ушла с учёбой маета
И школа за спиной осталась,
А тут так кстати и мечта
В моих мозгах образовалась.

Однажды я поведал другу
О своих с выбором потугах:
Как жить, кем быть, куда идти
В дальнейшем жизненном пути?

А друг и думал-то едва ли,
Сказав, мол, цель я назову –
Давай, поедем в СВУ,
В старинный город на Урале!

И через месяц мы рискнули -
В Свердловск на поезде рванули.

*    *    *
Всё это быстро на словах,
А в жизни долго и натужно,
Примчались мы на всех парах,
А тут сдавать экзамен нужно!

Пока вертелась кутерьма
С проверкой нашего ума,
Мы на экзаменах пыхтели
И на суворовцев смотрели.

Мальчишки ходят в чёрных клёшах,
В фуражках стильных набекрень,
И чёрный кожаный ремень -
В ручном бою предмет хороший.

«Вот это стиль! Вот это шик!
Даёшь экзамены, старик»!

*    *    *
Конечно, упрекнуть нас можно,
Что мы – святая простота,
Что мы «купились» на одёжку,
И где же наша здесь мечта?

Но так сказал я для проформы,
Конечно, роль играет форма,
Но значат больше формы здесь
Твой долг, достоинство и честь!

Дни проходили. Или – или…
И вот настал счастливый час -
На построенье нам Приказ
О зачисленье объявили.

Мы поступили, всем привет!
Пишите письма, я – кадет!


ГЛАВА  2

*    *    *
Тогда большие планы были
В полуразрушенной стране,
По этим планам люди жили,
Осуществляя их вполне.

Год сорок третий, переломный,
Гудит пожар в стране огромной,
Идёт великая война,
А тут учиться – вот те на!

Солдаты рук не опускали,
Не допустив врага в Москву,
И вот Указ о СВУ
Издал в Кремле товарищ Сталин.

Чтоб из спасённых пацанов
Ковалась смена для отцов.

*    *    *
Набрали рвань и гопоту,
Голодных, грязных оборванцев,
И подарили им мечту,
И путь, чтоб им к мечте прорваться.

Конечно, были и иные,
У них награды боевые
Горели ярко на груди,
Как вехи славного пути.

Сыны полков и батальонов,
Отрядов, рот и батарей,
Они в страде военных дней
Уже привыкли жить в погонах.

А тут приказ Верховным дан,
Покинуть строй однополчан.

*    *    *
Страна ещё кровоточила,
Война не ведала конца,
Но власть мальчишек поселила
В покоях мирного дворца.

Такая власть тогда рулила,
Что о сиротах не забыла
И государственной рукой
Вернула мирный им покой.

Ещё гремела канонада
В полях далёких и горах,
Ещё в горящих городах
Взрывались бомбы и снаряды,

А этим сиротам войны
Уже учебники нужны.

*    *    *
Преобразились эти дети,
Пускай, не сразу и не вдруг,
Отмыты, сыты и одеты,
Суворовский усвоив дух.

Они на чёрные шинели
Погоны алые надели,
И форма чистого сукна
На каждом издали видна. 

Перепоясаны ремнями,
В фуражках с красною звездой,
Они нашли свой дом родной
Здесь, за парадными дверями.

Под зорким взглядом старшины
За парты сели пацаны.

*    *    *
Учёба! В ней великий смысл
Идей Советского Союза,
И как по жизни не зовись,
Но если груздь – пожалуй в кузов!

А если ты к тому ж кадет,
Прими Суворова завет
Ты в биографию свою:
«Легко учёному в бою!"

А не ученье – это тьма,
Разлад, бессмысленные жертвы,
И как побить врага наверно,
Тебя научит жизнь сама!

И за Суворова держись –
Учись настойчиво всю жизнь.

*    *    *
Вот так неспешный мой рассказ
С военным пересёкся детством,
Но расскажу не в этот раз
Я про историю кадетства.

Энциклопедию иную
Я школярам рекомендую,
А для срифмованной строки
Трактат научный не с руки.

Ведь у меня задача проще –
Событий выделить абрис
И уловить судьбы каприз,
Не забывая фактов прочих.

А про державу с её прошлым
Пусть аспирант напишет дошлый.

*    *    *
Сей труд забавы ради начат
Для боевых моих друзей,
А если он кого подначит,
Того за … пальцы – и в музей!

Коль ты угрюм и жмот известный,
То, значит, там тебе и место,
А если молод ты душой,
То от меня привет большой!

Не будь ты букой и изгоем
И не окрашивай газон
Перед приездом ВИП-персон,
И не ходи до ветра строем.

Скажу я, Армию любя,
Что сей роман не для тебя.

*    *    *
Да, юмор – дело непростое,
Лихое, если ты не псих,
Всегда он схватит за живое,
Всегда ударит он под дых.

Есть юмор пошлый, есть площадный,
Есть чуть с душком и беспощадный,
Есть неприступный, как стена,
И есть жестокий, как война.

Но если ценишь ты на деле
Прикол и острое словцо,
Не отворачивай лицо
Тогда от юмора в шинели.

Когда я в Армии смеялся,
То помню – чуть не обос … ся!

*    *    *
О чувстве юмора в погонах
Я сделал лёгкий экивок,
Но если ты силён в законах,
Тогда читай здесь между строк.

Я не навязываю мнений
В строках своих стихотворений,
Я с вами рядышком иду
И дую в старую дуду.

Признался сразу я в начале,
Что рос в команде молодцов,
Что на интриги подлецов
Всегда мы шуткой отвечали.

А шутка – это, брат, всегда
Для злопыхателя беда.

*    *    *
Отвлёкся я, душа блуждает
По перепутьям и мостам,
О чём-то странном вспоминаю,
Куда иду, не знаю сам.

Душа полна воспоминаний
И сердце жаждет оправданий,
Но, слава Богу, вижу я.
Что рядом верные друзья.

Для вас пишу роман я этот,
О дружбе музы мне поют,
Для вас я начал этот труд
И расскажу в нём о кадетах.

Простите, братцы, ради Бога,
Что наболтал здесь слишком много!


ГЛАВА  3 

*    *    *
Почти забылись эти дни –
Свердловск, конец шестидесятых,
В строю товарищи мои,
Не дети, но и не солдаты.

Ещё не знают ноги – руки
Приёмов строевой науки,
Но мы пришли другим на смену
И их заменим равноценно.

Всё впереди – и шаг парадный,
И грудь четвёртого в ряду,
И повороты на ходу,
И медных труб сигнал отрадный.

«Отбой! Отбой!» - звучит в ушах.
С физподготовкой дело швах.

*    *    *
Конечно, были, кто ловчее,
Кто посильней, кто побыстрей,
И офицеры приглядели
Уже своих «богатырей».

Здесь – СВУ, здесь спорт в почёте,
Хоть в мореманах, хоть в пехоте,
Хоть в ВДВ, хоть в пушкарях,
Хоть за штурвалом в «МиГ»арях.

И здесь видны уже намёки
Военной будущей судьбы
И спорта важные следы,
Когда учёбы выйдут сроки.

Но рано речь вести об этом –
Пока качайте пресс, кадеты!

*    *    *
Уносит память в даль годов,
Когда одев впервые форму,
Я был на подвиги готов,
Смерть на войне считая нормой. 

Я преисполнен был фантазий,
Попав из грязи прямо в князи,
Ходил, как в трансе, по паркету,
Благодаря судьбу за это.

Как в сказке, в считанные дни
Судьба моя преобразилась,
Явила сказочную милость,
Как на фортуну не взгляни.

Я до сих пор не понимаю,
За что удача мне такая.

*    *    *
Вот так я с бухты и барахты,
По слову верного дружка
Встал под святой знамённый бархат,
Хотя и не был сын полка.

Конечно, знал я о героях,
В игре мальчишек мог построить
И о Суворове читал,
Но стать военным не мечтал.

Мне до сих пор не всё понятно
В переплетениях судьбы,
Все её «если» и «кабы»
Теперь осмысливать занятно.

Бывает, сделаешь шажок -
И сразу вырос на вершок!

*    *    *
Мне возразит читатель рьяный,
Страницу комкая рукой,
Что нету сказки без обмана,
Несладок пряник дармовой.

Что как судьбу не называй,
Как на удачу не кивай,
В цене усидчивость и труд,
Они и камень перетрут.

Что роль играет здесь семья
И документы без изъяна,
Что случай мой какой-то странный,
Но возражать не буду я.

Ау, читатель, охолонь,
Ещё попашет старый конь.

*    *    *
Всё было так. Как на духу,
Я вспомню всё, что мне по силам,
А что припомнить не смогу,
Дополню выдумкой красивой.

Ведь эти строки – не отчёт,
Как жизнь кадетская течёт,
Не мемуарный фолиант,
Который пишет дилетант.

Довольно вздохов и сомнений -
Здесь направляет жизнь сама
Полёт свободного ума,
И нет ему ограничений.

А если верить тяжело,
Считай, тебе не повезло!

*    *    *
Ну, что ж, продолжу я, пока
Читатель опус мой читает,
Пока легко парит рука
И мысль свободная летает.

Конечно, многое ушло,
О многом вспомнить тяжело,
Но жизни лучшие мгновенья
Не поросли травой забвенья.

Пусть наберётся их немного,
Они правдивостью возьмут,
Но прежде, чем продолжить труд,
Присядь пред дальнею дорогой.

И «комп» включай, пиши скорей
И про себя, и про друзей.

*    *    *
Вступала жизнь в свои права
Под грузом новых впечатлений,
Слегка кружилась голова
От неожиданных сомнений.

Всё было слишком хорошо,
Я здесь изъянов не нашёл,
Жизнь изменилась, даже слишком,
У деревенского мальчишки.

И даже цепи дисциплины,
Сковав проказливость мою
В столовой, в классе и в строю,
Меня смущали, но не сильно.

На всё я радостно взирал
И, рот открыв, не закрывал.

*    *    *
Так и ходил с открытым ротом,
Вертя усердно головой,
Топтал асфальт в составе роты
На подготовке строевой.

Пришли подъём и физзарядка,
И наведение порядка
На территории двора,
И для разминки кросс с утра.

И туалет с водой холодной
Для гигиены и красы,
А после глянешь на часы:
Всего лишь семь, а я - голодный!

И тут я вам признаюсь малость -
Не всё вначале получалось.

*    *    *
Я зубы чистил для блезира,
Я умывался кое-как
И белый подворотничок мундира
Пришить мог наперекосяк.

Был неумел я и неловок,
Кололся остриём иголок
И управлял с большим трудом
Я раскалённым утюгом.

Нос утирая кулаком
И ковыряя в зубе пальцем,
Спросонья схожий на китайца,
С утра смотрелся вахлаком.

Не знал я вилки и ножа,
Котлету ложкой в рот ложа.


ГЛАВА  4

*    *    *
А, впрочем, хватит про себя,
Довольно личного почёта,
Себя не очень-то любя,
Я перегнул здесь палку что-то.

Моя задача поскромней –
Писать историю друзей,
Их жизни яркие детали
В повествовании представить.

И мне не нужно оправданья,
Когда я чуть собьюсь с пути,
Мне важно линию найти
И не свернуть с неё случайно.

И за перо, едрёна вошь, –
Меня так просто не собьёшь!

*    *    *
Пошёл отсчёт военной жизни
В пятнадцать лет у пацанов,
Но к описанию коллизий
Я, если честно, не готов.

Что проку каждый день и час
Для вас описывать сейчас?
Не всё я помню, если честно,
Да и читать неинтересно.

Свою задачу понимаю
Не как событий разных нить,
Её мне не изобразить,
Не по плечу мне цель такая.

Куда мне проще в эпизодах
Перу дать полную свободу.

*    *    *
Остановиться на деталях,
Уже ушедших навсегда,
И упрекнёте вы едва ли
Меня в предвзятости тогда.

Припомнить прозвища и лица,
И чёрный юмор пригодится,
И характерные черты,
И полуночные мечты.

Всё это в общую копилку -
Гитару, пляски на полу
И за шинелями в углу
Портвейна сладкого бутылку.

Всё это было. Как не быть?
И как же это нам забыть?

*    *    *
Пришли сюда мы с грязных улиц
И под влияньем тёмных сил
Мы пели, как «главврач Маргулис
Нам телевизор запретил».

Конечно, были среди нас
И чады мамины, подчас,
И пионэры-активисты,
И скупердяи-эгоисты.

Но долго мы не озирались,
Мы были разные сначала,
Но жизнь нас быстро подравняла,
Мы к другу быстро притирались,

И не одна учёба нас
Воодушевляла каждый час.

*    *    *
Здесь всё на правду так похоже,
Что даже я поверить рад,
Что деревенский мальчик может
Встать с городскими в один ряд.

Мы были разными, конечно,
Но прямодушны и беспечны,
И не испорчены пока,
И свято верили ЦеКа.

А я найду приём удобный,
Как совершал уже не раз,
И изложу про вас рассказ
Рукою твёрдой и свободной

Припомню то, припомню это –      
Вот и сказанье о кадетах.

*    *    *
Вперёд, за рифмами, ура!
Рвану аллюром прямо с места –
Настала славная пора
Писать историю кадетства.

Да, были раньше щелкопёры,
Они пустые разговоры
О главной линии вели
И задурить народ смогли.

Но, как росточек, из-под глыб
К народу правда прорывалась,
И после Съезда доставалось
Нам править новый перегиб.

Бывало скажешь: «Будь готов!»
В ответ услышишь: «Кто таков?»   

*    *    *
Пора уже остановиться,
Чтоб стала истина видна,
И вспоминать родные лица
И дорогие имена.

Довольно общих рассуждений
И малозначащих явлений,
Пустопорожней болтовни,
В которой мелочи одни.

Что ели-пили, как служили,
Чему учились, наконец,
И, унимая стук сердец,
С кем танцы бальные кружили?

Чем для «кадетского» народа
В судьбе остались эти годы?         

*    *    *
Горит звезда воспоминаний
И дружбы светит маячок,
Она нас в жизни не обманет
И не предаст нас нипочём.

И в этом главное богатство -
Закон Суворовского братства
И вера крепкая в друзей
Из славной юности моей.

Что нам предметы и оценки?
И что наград блестящих ряд?
Превыше всяческих наград
Кадетской дружбы дар бесценный.

И в этом видится итог
Всех наших бдений и тревог.

*    *    *
Всё остальное – это будни
И обученья суета,
Преувеличивать не будем,
Как жизнь суворовца проста.

Она идёт своим порядком
Повзводно в рамках распорядка,
Где от подъёма до отбоя
Передвиженье только строем.

А если вечером прогулка,
То для зардевшихся девчат
И песня может прозвучать
По близлежащим переулкам:

«Алые погоны, чёрная рубашечка –
Соловей, соловей пташечка!»

*    *    *
Вот, вкратце, общие черты
Богоугодного чертога,
В который вследствие мечты
Вживаться стал я понемногу.

Вначале было всё непросто,
Слова команд звучали жёстко
И состояла дисциплина
Из тайных слёз наполовину.

Но, долго хныкать не умея,
Мы обретали смысл и средства,
Достойно встать в ряды кадетства
Для нас ближайшей стало целью.

И здесь мне память не соврёт –
Был самым трудным первый год.


ГЛАВА  5

*    *    *
Да, были люди в наше время,
Гранит наук упорно грызли,
В мечту мальчишескую веря,
Шли к ней уверенно по жизни.

Я знал таких. И мне, бывало,
Судьба загадки задавала,
И я ответы находил,
Стараясь из последних сил.

Вот и в училище Свердловском
Не сразу встал я в колею
И биографию свою
Продолжил замом при Лисовском.

Майор Лисовский был у нас
Отец родной и Божий глас.

*    *    *
Нас всех в казарме разместили
И разделили по взводам,
С какою меркой подходили,
Наверно, чёрт не знает сам.

Но был какой-то способ верный
У командиров-офицеров,
Они насквозь видали нас,
А глаз у них, как ватерпас.

Для нас осталось вечной тайной,
Как дата страшного Суда,
Что с другом в разные взвода
Внесли нас, в общем-то, случайно.

Я вписан в первый, он в четвёртый,
Эй, писарчук, какого чёрта?

*    *    *
Мой старый друг Ткачёв Валерий –
О нём рассказ я поведу,
Как мне, не ведая сомнений,
Он подарил свою мечту.

Уж он-то знал, чего хотел,
Над математикой потел
И над немецким морщил лоб,
Учителей вгоняя в гроб.

Его усилиям тогда
С трудом наука поддавалась,
И тёмным лесом оставалось
Правописанье навсегда.

Я помогал ему, как мог,
А он старался, видит Бог.

*    *    *
Его два дяди-офицера,
Один – моряк, другой – зенитчик,
Валере действенным примером
Служили в званиях приличных.

Вот он-то знал, о чём мечтать,
Куда поехать и кем стать,
В какие дальние края?
И звал в попутчики меня.

Он книжки нужные читал
И нотной грамотой владел,
А если отдыхал от дел,
То под гитару напевал

Мне о погонах золотых
И о наградах боевых.

*    *    *
И вот в учёбе перерыв,
И за спиною восьмилетка,
Меня Валера не забыл
И звал в Свердловскую «кадетку».

В моей родне нет офицеров
Для благородного примера,
Но мой отец Войну прошёл
И там три ордена «нашёл».

И я сказал Валере: «Брат,
В вопросе этом правда ваша,
Вот моя белая рубашка -
С утра идём в военкомат!»

С тех пор у нас мечта одна
И нам двоим она видна.

*    *    *
Вот так попал я в СВУ,
Вот так с Сибирью я расстался,
Вот так я другу своему
В долгу пожизненном остался.

Теперь уже не отвертеться –
Погоны мне вручили в детстве,
А с ними новый автомат
И магазины для «маслят»,

Противогаз, штык-нож, лопатку,
Пакет с комплектом химзащиты
И, как дублёнку для элиты,
Шинель, завёрнутую в скатку,

И, для метанья хороши,
Гранат учебных муляжи.

*    *    *
Вот так ступил на путь военный
Я в СВУ довольно рано,
А рядом был товарищ верный -
Ткачёв Валерий, сын Иванов.

Он был в любом надёжен деле -
Мы подрезали с ним шинели,
И никогда не подводил -
Он в «самоход» со мной ходил.

Не знал сомнений и испуга
И, голосистый с ранних пор,
Пел под гитару наш фольклор,
Всегда помочь готовый другу.

Пусть годы пулями летят –
Благодарю за дружбу, брат!

*    *    *
Я помню, как у нас в столовой
Оркестр играл с балкона в зале
И в честь события большого
Нам к чаю булочки давали.

На всех столы накрыты были
И никого не обделили,
Но подошли не все кадеты
Из увольнения к обеду.

А тут Валерий объявился
И, штук пятнадцать булок этих
Умяв легко минут за десять,
Размеру их чуть подивился.

Таков Сибирский наш едок,
До дней сегодняшних ходок!

*    *    *
Валерий был и франт, и фат,
За модою кадетской гнался,
Всегда он был обновке рад
И аккуратным оставался.

Он, как жених, был строг и важен,
Всегда начищен и наглажен,
Имел всегда опрятный вид,
Пострижен, вымыт и побрит.

Матросский клёш, шинель до бёдер,
И шапка «домиком» стоит -
Такой ценился внешний вид
Тогда в «суворовском» народе.

И мы кромсали наш наряд,
Как нам традиции велят.

*    *    *
Могли нас запросто отчислить,
Такая нас ждала беда -
Не допускала даже мысли
О «коллективке» власть тогда.

А мы, как съевши белены,
При свете мертвенном луны,
От глупой смелости балдея,
По ляжки резали шинели.

Вот так же мы балдели в ТВОКУ,
Надеясь всё закончить миром,
Но были «против» командиры -
И вышел тот балдёж нам боком.

Тогда «попал» мой друг в итоге
И из Ташпеха «сделал ноги» …
               

ГЛАВА  6

*    *    *
Дела давно минувших дней
Ночами в памяти всплывают,
Картина юности моей
Встаёт, неясная такая.

За что мне в фактах ухватиться?
Что замолчать и чем гордиться?
И всем ли будет, ё моё,
По вкусу мнение моё?

Скажу о том, что сердце помнит,
Довольно здесь воды толчёной,
Оставлю я пока Ткачёва
С багром в Чарджоу на понтоне.

Я тему грустную оставлю
И здесь шагистику восславлю.

*    *    *
Есть одна важная наука
В ряду военных дисциплин,
Перед которой никнет скука
И мандражит английский сплин.

Её, по слухам, каждый знает,
Когда уверенно шагает
На службу, в баню, в магазин
С семьёй своей или один.

Ну, что здесь хитрого такого,
В такт барабану ставить ноги?
Но здесь искусство для немногих,
Могу я дать прилюдно слово.

Не каждый может, ать – два - ать,
В строю под Блантера шагать!

*    *    *
И строевая подготовка,
Как мать зелёному юнцу,
Из пацанов ещё неловких
Растит артистов на плацу.

А метод здесь вполне конкретный –
Передвигаться по разметке,
Что цвета белого одна
И на асфальт нанесена.

Всё по разметке на виду –
Шаг строевой и повороты
От одиночки и до роты,
«Отданье чести» на ходу.

И день за днём разметка эта
Врастает намертво в кадета.

*    *    *
Родимый плац, мерси боку,
Что я хожу, не спотыкаясь,
Что, даже лёжа на боку,
Я по четвёртому равняюсь.

Ведь строевая подготовка
Для нас не хитрая уловка,
Не наказанье, не награда,
Она – фундамент для Парада.

Парад – итог большой работы,
Искусство, что не говори,
Она бурление крови,
Когда идёшь в составе роты.

И я возникшей теме рад –
Пришёл в мои стихи Парад!      

*    *    *
Мне тяжесть алого погона
Была совсем не тяжела,
Когда меня сквозь город сонный
Судьба кадетская вела.

Идём туда без остановки,
Где ждёт ночная тренировка,
Туда где, выстроившись в ряд,
«Коробки» с техникой стоят.

Для нас такой поход впервые,
Запомнил я на много лет -
На марширующих кадет,
Казалось, смотрит вся Россия.

Сумели классно мы пройти,
Домой пришли часам к пяти.

*    *    *
Но это было лишь начало,
Потом ещё одна была,
И с тренировками начальство
На этом кончило дела.

Нас подготовили отменно
По всей методе современной,
Мы ждали, ревностью горя,
Парад Седьмого ноября.

Свершилось – этот день настал.
Всё было, как на тренировках,
Стоял я, словно на иголках,
Команду «Марш!» с трибуны ждал.

Вперёд за дело Ленина!
«Равненье на линейного!»

*    *    *
Пора! С Суворовской отвагой,
С задором давешних гусар
Рванули мы парадным шагом
Под пенье золотых фанфар.

В такт барабанам медь звенела,
От наших ног брусчатка пела,
Мы так, казалось бы, прошли
В строю до краешка земли!

Ура тебе, солдат советский,
Хвала тебе, отважный воин,
И ты признания достоин,
Наследник юности кадетской!

Смешались в кучу каски, шапки,
Цветов подмёрзшие охапки.

*    *    *
Обратно шли свободным шагом,
Нарушив весь парадный строй,
Считая высшею наградой
Дебют вполне успешный свой.

Мы были частью механизма
По сбережению Отчизны,
Пусть невысоко от горшка
Мы в званьях выросли пока.

Встречали смехом нас девчонки,
Недостижимы и легки,
И разливали мужики
От строя нашего в сторонке,

И угощали нас винцом,
Сумел глотнуть – и молодцом!

*    *    *
Вот так и шли мы по проспекту
Весёлых жителей в кругу,
Уже приблизился заметно
УПИ с лепниною в снегу.

Уже походная колонна
С толпой смешалась заведённой,
Я головой своей вертел,
Себе под ноги не смотрел.

И вдруг нырнул куда-то вниз,
Да так, что дух перехватило,
Вцепился я во что-то с силой,
На скобах на руках повис.

Так повелось у нас от века:
Шагнул – и нету человека!

*    *    *
Вот так в те праздничные дни
Парад мой первый завершился -
Я не заметил западни
И в люк отрытый провалился.

Из ямы вылез я потом,
Стряхнул прилипший сор с трудом,
Вокруг товарищи толкутся,
Над провалившимся смеются.

Был этот случай – вон из ряда,
Могло всё кончиться бедой,
И вывод здесь весьма простой -
Смотреть под ноги лучше надо!

Конечно, падать не грешно,
Но лишь бы кончилось смешно…
             

ГЛАВА  7

*    *    *
Вот так я свой оставил след
В колодце Горводоканала,
Когда компания кадет
Меня из западни спасала.

Я тем тогда избег беды,
Что в люке не было воды,
Мне руку подали друзья –
И вот уже на воле я!

Для обобщений много чести,
Пора забыть и наплевать,
Довольно слюни здесь жевать
И обсуждать «кабы» и «если».

Я тему новую открыжил
И поведу рассказ о лыжах.

*    *    *
Начну я здесь издалека,
Дотошно и высокопарно
И вам поведаю пока
Про нашу ротную казарму.

Она была под самой крышей,
Чернел чердак пролётом выше,
Мы на четвёртом этаже
Вполне освоились уже.

А в этот коллективный дом
Вела нас лестница крутая
И привечала нас родная
Площадка перед чердаком.

Здесь, на площадке, в закуточке
Мы втихаря курили ночью.

*    *    *
О куреве рассказ отдельный,
Здесь не могу я промолчать -
За этот грех, почти смертельный,
Грозились даже отчислять.

Но здесь я чувствую уловку -
Могли изгнать за самоволку,
Ещё за пьянку, я согласен,
Могли отправить восвояси,

За неуспешную учёбу,
Ещё за ряд дурных поступков,
За воровство карали жутко,
К здоровью тоже спрос особый,

Но не припомню я никак,
Чтоб отчисляли за табак.

*    *    *
И мы курили помаленьку
И кое-где, и кое с кем,
Не все, конечно, но частенько
Сей грех бросали насовсем.

И я с дороги верной сбился –
На третьем курсе «раскурился», 
Теперь несу привычку эту,
Как наказание, по свету.

Я натворил немало сдуру,
Курил табак и пил винишко,
Что вас карали, но не слишком,
Меня простите, табакуры.

Но коль такой случался казус –
Пишите в комментах мне сразу.

*    *    *
А, впрочем, я о лыжном спорте.
А лыжи где? Да здесь, в кладовой!
Был лыжный спорт у нас в почёте
За нрав весёлый и здоровый.

Ведь это целая наука -
Смоленье лыж на пару с другом,
Паяльной лампы свист весёлый
И скипидара дух тяжёлый.

Майор Лисовский - сущий ас,
Спортсмен и опытный, и ловкий,
Начальной лыжной подготовки
Он посвящал в секреты нас.

Мы утром в первый раз идём
С ним на кадетский «лыжедром»!

*    *    *
А утром в шесть звучит «Подъём!»,
В казарме ротное начальство,
Но вместо завтрака идём
Мы к Шарташу по Первомайской.

Извилист путь, уже забыл,
Какой я улицей ходил,
В каких маршировал местах
Я с лыжной парою в руках.

Мы стартовали на рассвете,
На первый раз бежим «пятёрку»,
Мне с удовольствием бесспорным
Запомнились пробежки эти.

Хотя бы тем, что все три года
Мы бегали скользящим ходом.

*    *    *
Вот так для нас у Шарташа
Премьера лыжная свершилась,
По снегу лыжами шурша,
Три года юность наша длилась.

«Пятёрку» вскоре отменили
И на «десятку» заменили,
Ведь на «пятёрке» результаты
Не шли в зачёт на «кандидатов».

И лишь Навильников Витёк,
Как лось, неудержим на трассе,
Был на дистанции ужасен
И пробежать на «Первый» смог.

За тридцать шесть минут заветных
Прошёл он десять километров.

*    *    *
Хорош собою лыжный кросс,
Он укрепляет дух и силу,
Считать в «кадетке» повелось,
Что лыжный спорт предмет красивый.

Когда подходит выходной,
И ты живёшь мечтой одной –
Как в воскресенье на Шарташ
Очередной рывок ты дашь!

Весёлый нравом, духом хваток
И остроумен, словно Даль,
Направив взор туманный вдаль,
Дойдёшь до Каменных палаток.

А там уже девчонки стайкой
Тебя на горке ждут случайно!

*    *    *
Какой там спорт, какие кроссы,
Когда в тебя вселился бес
И на девические косы
Снежинки падают с небес?

Ах, этот смех под снежной елью
И беспричинное веселье,
И меж сугробов лыжный след,
И нежный взгляд тебе в ответ!

Летишь, вспотевший от волненья
И руку тёплую держа,
От вожделения дрожа
И онемев от восхищенья.

И ты такому спорту рад,
Ещё не зная результат…

*    *    *
Такие вот приходят мысли
О лыжном спорте мне порой,
Но ветви старые повисли
И след затоптан под горой.

Промчалась юность. Всё проходит
И чёрт меня по кругу водит,
И возвращает иногда
Меня в далёкие года.

Туда, где я ходил на лыжах,
Где с горок соколом слетал,
Где я ошибки совершал,
Где умирал и чудом выжил.

А не одеть ли лыжи снова –
И на Шарташ, как Казанова…


ГЛАВА  8

*    *    *
Азы физической культуры
Нас гормонально укрепляли,
Но мы не пахли потом дурно,
Тестостероном не воняли.

Здоровый дух – в здоровом теле.
И мы с гантелями потели,
И, извергая дух приятный,
Крутили «солнышко» ребята.

Здесь, во дворе, в кустах акций
И перекладины, и брусья,
И каждый, сообразно вкусу,
Здесь мог гимнастикой заняться.

А по периметру «кадетки»
Мы «нарезали» километры.

*    *    *
Но ведь не всё ж потеть и пахнуть,
Простите, дамы, за фривольность!
Пора по досугу бабахнуть
И разбудить мужскую доблесть.

Не всё же гири с турниками
И зал спортивный с мужиками?
А где свиданья под луною?
Где сердце бьётся ретивое?

Не всё ж спортивные снаряды -
Пора с улыбкою влюблённой,
Облив себя одеколоном,
Готовить к празднику наряды.

Уже из гроба Штраус встал
И приглашает нас на бал.

*    *    *
Была традиция такая
Ещё с кадетских корпусов -
Кадет, учёбу завершая,
Жить в свете должен быть готов.

Чтоб выйдя в свет, смирив желанья,
Быть образцом для подражанья.
А что же значит для кадет
Тот пресловутый высший свет?

А это значит, приняв «дозу»,
Внимать спокойно дамский визг
И, в штосс проигрываясь вдрызг,
Быть не биндюжником с Привоза.

И, завершая пастораль,
Быть элегантным, как рояль!

*    *    *
Я дни запомнил чётко эти,
Мы первый курс перемололи,
Я был тогда в авторитете
И секретарил в комсомоле.

И понимал свою задачу,
Быть заводилой, не иначе -
Почти что каждый выходной
Готовил бал очередной.

Я посылал своих гонцов
Для максимального охвата
С посланьем выжиги и свата
В общаги швей и продавцов.

От них в ответ прийти на бал
Я обещанье получал.

*    *    *
Кадеты тоже не дремали,
Осточертело им кино.
Была весна, скворцы стучали
Своими клювами в окно.

Томясь душой, как птички эти,
Они чертили на паркете
Из вальса Штрауса круги,
Чуть оттянув носок ноги.

А репетиторша за тридцать
Внушала строгий пиетет,
Уча вальсировать кадет,
Едва могла не материться.

И, раз-два-три. И, раз-два-три.
Не можешь – сопли подотри!

*    *    *
Спортзал украшен был изрядно
Перед явлением гостей,
Он стал, отмытый и нарядный,
Похож, скорее, на музей.

На стенах яркие картинки,
Для танцев модные пластинки
И с «Песнярами», и с «Сябрами»,
И даже с «АББОЙ», и с «Цветами»!

К пяти часам явились дамы
В китайском шёлке и кримплене,
На обнажённые колени
Ребята пялились упрямо.

А это, Господи прости,
В парнях проснулся зов плоти.

*    *    *
И начат бал! Девчонки робко
Разбились группками у стен,
Ребята с стрижкою короткой
Не замечали их совсем.

Но были те, кто не впервые
Пришли на танцы строевые,
Кадеты, курсами постарше,
Для них желаннее и краше.

И вот уже разбились пары
И твист наяривают рьяно,
И про поездку за туманом
Поёт для нас динамик старый.

И понеслось. Даёшь огня!
Держите, граждане, меня!!!

*    *    *
И три часа подряд стонал
Привыкший к прениям спортивным
Видавший виды старый зал
В телодвиженье непрерывном.

И не понять, кто старше, младше,
Кого легко послать подальше,
Здесь все свои и все равны,
«Гудят» защитники страны.

Горел в глазах кадет задор,
И молодая кровь играла,
Неоднократно в гаме зала
Возникнуть мог случайный спор,

Но не припомню я никак,
Чтоб доходил конфликт до драк.

*    *    *
Затихла музыка в спортзале,
Половозрелые кадеты
Отпели и оттанцевали,
И перетискали полсвета.

Окончен бал, и ночь уходит,
Во сне кадеты хороводят,
А что им снится – угадай.
Девицы снятся - так и знай!

А мне досталось поздним часом,
Устав от праздничных тревог
И за ладошкой скрыв зевок,
Пройти с проверкою по классам –

Там находил, бывало, я
Предметы дамского белья.

*    *    *
Но замполит смотрел недолго
На мои пляски у огня –
Для нас сидел он выше Бога
И выше неба для меня.

Он, постучав мне пальцем по лбу,
Сказал: «С комсорга спрос особый!» -
И, как Отрепьева из царства,
Изгнал меня из секретарства.

На этом кончилась стезя
Моя по линии партийной
И я признал оперативно,
Что так вести себя нельзя.

Поверьте на слово, друзья,
Не покривил душою я!


ГЛАВА  9

*    *    *
Вот так я двигаюсь упрямо
Через прошедшие года,
Идти стараюсь только прямо,
Да вот выходит не всегда.

Всё что-то в сторону уводит
И отвлекает, и заводит,
И появляются изъяны
У чёткой линии романа.

О, сколько здесь событий чудных
И славных дел для обсужденья,
При малой доле вдохновенья
Их описать совсем нетрудно!

Зудит рука, свербит плечо –
Какой вопрос поднять ещё?

*    *    *
Листаю старые тетради,
Их открывая на удачу,
На дорогие лица глядя,
Перебираю «фоток» пачку.

Ах, как наивны и смешны
На этих «фотках» пацаны,
И я, доживший до седин,
Похож на них один в один.

Обычный мальчик из глубинки,
Не из попов, не из дворян,
Простой советский мальчуган,
До невозможности наивный.

Как все, я верил в Ильича,
Над буржуином хохоча.

*    *    *
Как все. И в этом ключ к загадке
Однажды выбранной судьбы,
Мы не играли с долгом в прятки,
Не полагались на «кабы».

Куда бы нас не заносило -
Мы всюду были коллективом,
Среди житейской кутерьмы
Везде и всюду были - «мы»!

Мы были вместе, если «против»,
Мы были вместе, если «за»,
И если грянет вдруг гроза,
Нас выручало чувство локтя

И что поддержит, «если чё»,
Всегда товарища плечо.

*    *    *
Неисчерпаемую тему
Хочу освоить я отныне –
Кадетской дружбы груз бесценный
Поднять до уровня святыни.

Не усомнюсь я ни на миг -
Не перечесть всех толстых книг,
В которых взяты за основу
Идеи дружества мужского.

Сколь неподъёмен этот груз,
Настолько тяжела задача,
Но я решил – а это значит,
От темы я не отступлюсь.

Пускай распухнет голова,
И станет длинною глава.

*    *    *
А мне в порядок заведённый
Не уложиться, несомненно,
И в тексте вследствие объёма
Грядёт большая перемена.

Писать я главы был готов
Из десяти недлинных строф,
Но что мне делать с текстом, если
Не уместится в цифре «десять»?

Да удлинить главу на чуть!
Пусть она будет подлиннее,
Пиши о всех друзьях смелее
И никого не позабудь.

Как у окопа нет крыльца,
Так у романа нет конца.

*    *    *
Вот так решаю я вопросы,
Когда за рамки выхожу,
Меняю правила я просто,
Вокруг проблемы не кружу.

Притормозив рассказ слегка,
Беру быка я за рога
И вновь бегут, как ручейки,
Мои нехитрые стихи.

О том, о сём, про то и это,
О тех, кто нам идёт на смену,
И про любовь, и про измену,
И о моих друзьях-кадетах.

Но как сюжет вокруг не кружит,
Конечно, речь пойдёт о дружбе.

*    *    *
А дружба – значит коллектив,
Никто не дружит сам с собою,
Себя внезапно возомнив
И Донжуаном, и героем.

Я этот уточню момент –
Для дружбы нужен контрагент,
Надёжный, добрый и весёлый,
Желательно, мужского пола.

Чтоб жил по Гамбургскому счёту,
Был в коллективе не один,
И мне сообществом таким
Была моя родная рота.

Не о девятой роте речь –
Но о второй, моей сиречь.

*    *    *
Сперва была она шестой,
Мы в ней учёбу начинали,
Потом четвёртой, во второй
Уже «кадетку» мы кончали.

Про эти «шесть-четыре-два»
Теперь припомнил я едва,
Такой порядок номеров
У роты я назвать готов.

Четыре взвода были в ней,
Ещё был пятый взвод, Кавказский,
И больше сотни головастых
По списку было в ней парней.

На этом и закончим, братцы,
С составом личным разбираться.

*    *    *
И здесь не просто фактов ряд,
Не список ежедневных правил,
В народе верно говорят,
Что каждый дом жильцами славен.

А эти самые жильцы,
И огольцы, и молодцы,
В казарме жили дружной кучей,
Непостижимой и могучей.

Здесь невозможно было лгать,
Ловчить, химичить, притворяться,
А, чтоб вне стаи не остаться,
За друга душу полагать.

В «кадетке» во главе угла
Всегда традиция была.

*    *    *
Осанна Сыну и Отцу!
Поклон стране, привет народу!
Подходит экскурс мой к концу,
Устал я быть экскурсоводом.

Не ради красного словца
Я коридорами дворца
Провёл читателя под байки
И показал всё без утайки.

Теперь мне легче во сто крат
Писать истории свои
О дружбе, чести и любви
В сукно одевшихся ребят.

На сём закончу без опаски
Я предварительные ласки.


ГЛАВА  10

*    *    *
Пора уже и поимённо
Мне перечислить этот строй,
С кем довелось начать в погонах
Военный путь недолгий свой.

Кто эти славные ребята,
Со мною рядышком когда-то
Воды делившие глоток
И хлеба чёрного кусок?

Худанин, Юдинцев, Рузанов,
Сычёв, Навильников, Цветков,
Первунинских, Лобовиков,
Тресницкий, Барышев, Ваганов,

Козлов, Землянников, Панасов
И Нестеренко, и Матасов.

*    *    *
Плюс Коля Летов, Вася Васькин
И Новосёлов с Половых.
Я всех ребят назвать согласен,
Я не забыл фамилий их.

Я помню всех наперечёт –
И это только первый взвод,
Про остальных пусть тот напишет,
Кто не забыл своих братишек.

А я про гвардию свою,
Собравшись с мыслями и чувством,
Смахнув слезу, с улыбкой грустной
Вам песню звонкую спою.

А вы подпойте мне, друзья,
Давно мечтал об этом я.

*    *    *
Теперь рассказ продолжить можно
Конкретный о моих друзьях.
Ну, кто ещё так складно сложит
Про них историю в стихах?

О каждом из друзей-кадет
Могу припомнить я сюжет
По содержанию наивный,
По существу, неповторимый.

О каждом можно что-то вспомнить,
Порывшись в памяти сполна,
Припомнить даты, имена,
Легенды фактами дополнить.

Достало б только мне бумаги
И в муках творческой отваги.

*    *    *
Но мемуарный начав путь,
Я не хочу, чтоб был он «склизок»,
И положительную суть
Хочу сберечь от «героизма».

Хочу, чтоб поняли потомки,
Где проходил разрыв тот тонкий
Между задорным нарушеньем
И уголовным преступленьем.

Мне поученья не по чину,
И я не буду петь бесстрашно
Про уголовные замашки
И нарушенья дисциплины.

Не вижу пользы никакой
Я в том для смены молодой.

*    *    *
За положительным примером
Мне далеко идти не нужно,
Вот – Коля Летов, друг мой верный
И эталон кадетской дружбы.

Я первых два учебных года
Был образцовым замкомвзвода,
Вице – сержантские нашивки
Носил достойно, но не шибко.

Других не лучше и не хуже,
Учился, в общем-то, прилично,
Но, комсомолец и отличник,
Я сел однажды плотно в лужу.

Майор Лисовский строгим был -
Меня на Колю заменил.

*    *    *
Майор Лисовский – взводный наш
Всегда служил для нас примером,
Он воспитателя типаж
И светлый образ офицера.

Он фронтовик не по годам,
Он за отца всегда был нам,
Рукой железной с нами рядом
Он наводил всегда порядок.

Он называл меня «хохлом»,
Шутя, я «ляхом» его кликал
И в уважении великом
Считал его вторым отцом.

Такие дяди с орденами
Тогда командовали нами.

*    *    *
Ещё из Пушкина известен
Такой вот дядька-воспитатель,
Я про него сложил бы песню,
Да вот позволит ли читатель?

Я вновь, по прошлому кочуя,
Свернул в стихах на боковую,
Пока Лисовского я славил,
Я где-то Летова оставил.

Года летели незаметно,
Немало их уже прошло,
И мне однажды повезло –
Прислал письмо мне Коля Летов.

А в нём про скорый Юбилей
И приглашенье для друзей.

*    *    *
И я за небольшие «башли»
На встречу с юностью своей
Решил рвануть в «кадетку» нашу
И там отметить Юбилей.

Я ещё долго сомневался,
То загорался, то сдувался,
Но «за» была моя жена,
В поездке той убеждена.

И её мнение простое
Все перевесило сомненья,
Я принял твёрдое решенье
Поехать в СВУ родное.

В Свердловск явился я героем
И стал у Летова постоем.

*    *    *
Не описать, не перекрасить
Той встречи праздничные дни,
Был небосвод над нами ясен,
В очах мечтания одни.

С утра, с сомнением заметным
Собрались мы в родной «кадетке»,
Из взвода первого орлы,
Мы на подъём не тяжелы.

Стоим, друг друга узнавая,
Заматерев и поседев,
В кругу друзей помолодев,
Их беспощадно обнимая.

Собрались мы ватагой всей
На встречу с юностью своей.

*    *    *
Мы в СВУ прошлись неспешно
По сердцу памятным местам,
Нам, как вино, был воздух здешний
И стены были домом нам.

Конечно, стены значат много
Для нашей памяти в итоге,
Но крепче стен для нас стоит
Кадетской дружбы монолит.

Когда-то здесь по пуду соли
Схарчили мы без сожаленья,
А нынче наступило время
Кадетских дружеских застолий.

Себя в «кадетке» обозначив,
Рванули к Сычику на дачу.

         
ГЛАВА  11

*    *    *
Был мудрым Летов Николай,
Хотя на вид он прост и скромен,
Когда придумал невзначай
Собрать наш взвод в кадетском доме.

Мы постояли перед ним
Всем выпуском двадцать вторым,
Ведь сорок пять минуло лет,
Как мы отсюда вышли в свет.

Для нас дороже нет подарка,
Чем эта встреча с СВУ,
И к Юбилейному столу
Теперь летим на иномарках.

Вперёд, вперёд, на Увильды,
Где много солнца и воды!

*    *    *
Ну, вот и пробил верный час
Восславить нового героя,
Который, в том числе, для нас
На Увильды коттедж построил.

Дом строг порядком, как музей,
Здесь принимает друг гостей
И здесь же в озере рыбачит,
Дом называя скромно дачей.

Потом бывал я здесь и летом,
Неоднократно был зимою,
От друга верного не скрою
Я благодарности за это.

Не угадать вам нипочём,
Что звать его кадет Сычёв.

*    *    *
Он оценил мой скромный дар
И, коль в карманах ветер свищет,
На закордонный «мадопар»
Мне высылал большие тыщи.

Ах, Толя, Толя, друг сердечный,
Я твой должник теперь навечно
И пусть дивится злой недуг,
Что у меня такой есть друг.

Стоял ты, статный, как орёл,
Когда при всём честном народе
На грудь твою блестящий орден
Своей рукой я приколол.

Имей я десять орденов –
Я все вручить тебе готов!

*    *    *
Таков мой друг кадет Сычёв,
Для близких – Толя, Анатолий,
Ловил шпионов на крючок
И службой был вполне доволен.

Служил он здесь же, на Урале,
Но он расскажет вам едва ли
Под коньячок и чай с конфеткой
Про годы службы в контрразведке.

Он не вступал с начальством в споры,
Но понял фокус с перестройкой
И, новым курсом недовольный,
Ушёл на пенсию майором.

Он смысл тенденций уловил
И в бизнес вовремя свалил.

*    *    *
Теперь мой друг остепенился,
На завтрак булку мажет маслом,
Решать вопросы наловчился
Не с кондачка и неопасно.

Непросто бизнес начинался,
Но Толя за маржой не гнался
И говорил мне убеждённо,
Что жизнь дороже миллиона.

Он осторожным был, пока
В боях за собственность чужую,
Своими жизнями рискуя,
Бандиты бегали с АК.

Он, не участвуя в войне,
Стал состоятельным вполне.

*    *    *
И вот приехали на дачу,
И Толя, затворив ворота,
Достал из джипа водки ящик
И пива литрами без счёта.

Привет тебе, озёрный край,
Отряд кадетский привечай!
Мы прикатили сюда строем
И праздник дружеский устроим.

Какой Таиланд, какие Альпы?
Здесь рай земной и синекура,
Сюда бездельничать культурно
Друзья старинные примчали.

И с непечатными словами
Стоят и вертят головами.

*    *    *
Есть в русских странная привычка:
Утратив шик и блеск столичный,
Поведать словом неприличным
О настроении отличном.

От красоты шикарной жизни
Забыты Пушкин и Фонвизин,
И от попьянствовать задаром
Забыты Фет и Костомаров.

И только охи, только ахи,
По ляжкам звонкие шлепки,
И восклицают мужики:
«Ах, мать твою! Пошёл ты на … фиг!»

Вот матюгнёшься – и уже
Заметно легче на душе.

*    *    *
Хозяин первым делом баньку
Топить дровишками затеял,
А мы налили по полбанки
Пивка впервые за неделю.

Ах, баня, русская причуда,
Она равна, по сути, чуду,
В ней тайна тайн, секрет большой,
Когда попаришься с душой.

Когда младенцем оголённым
Плеснёшь на камни сгоряча
И парой веников с плеча
Себя отхлещешь исступлённо.

Потом лежишь, псалмы поёшь
И Богу душу отдаёшь.

*    *    *
А после этих процедур,
В шезлонгах души оклемавши,
Начнём с салатов «от кутюр»
Мы пир, не солоно хлебавши.

Салаты – это красота,
В них воплощается мечта
О свежих устрицах французских
И огурцах солёных русских.

Я осмотрел со всех сторон,
Наивный кушатель окрошки,
Продукт фантазий невозможных,
А это – просто закусон!

В салфетке я такой смешной,
Не подавиться бы слюной.

*    *    *
А вечер сказочно хорош!
Здесь и полслова не совру я,
Ну, где ещё такой найдёшь
Кадетский рай для сабантуя?

Здесь внове всё, как в первый раз,
Как будто создано для нас –
Очаг горящий, вкус вина
И в берег бьющая волна.

Сидим, обнявшись, за столом,
Пенсионеры – ветераны,
Разбередив былые раны,
И песни старые поём.

Над нами звёздная стихия,
И мы, как прежде, молодые.



ГЛАВА 12

*    *    *
Но есть ещё два кратких дня
Мне до прощанья у вагона,
Не сплю над рукописью я,
Пишу о юности в погонах.

Вот, написал я про Сычёва
И погружаюсь в память снова,
Поездка - только эпизод,
Других друзей придёт черёд.

Достойны все хоть пары слов,
Хотя б свидетельства простого,
Что не напрасно свёл нас снова
На Увильды кадет Сычёв.

А Толя, как всегда, не спит,
Посудой грязною гремит.

*    *    *
Он всё помоет, приберётся
И по местам расставит вновь,
За ним давно уже ведётся
К порядку страстная любовь.

Здесь для меня загадка века –
В чём назначенье человека?
На ум приходит слово «служба»,
А службе вторит слово «дружба».

А дружба – что? Куда свои
Она усилья направляет?
Я так, читатель, понимаю,
Что дружба – вид мужской любви.

Но нет в ней гендерного смысла,
И пусть заткнутся феминистки!

*    *    *   
И здесь оставлю я поездку
И распрощаюсь с Увильды,
Где было семерым не тесно
В уютном доме у воды.

Вращаясь мыслями по кругу,
Не надоели мы друг другу -
Что проку в споре упираться,
Когда за смыслом не угнаться?

Достало времени и водки
Для выяснения причин,
Зачем же семеро мужчин
На берег прибыли далёкий?

Ответить может в полной мере
Мой друг-танкист Козлов Валерий.

*    *    *
Он – свой до капельки, до нитки,
В нём нет чужого ничего,
Признал я с первой же попытки
В Козлове брата своего.

Не тучный и не долговязый,
В борьбе он стал бы первым сразу,
Но с пистолетною стрельбой
Решил связать он выбор свой.

Под сенью чёрного погона
Судьба Валерия бросала
До Южной группы от Урала,
От взвода и до батальона.

А он стрелял из пистолета,
Карьеру делая при этом.

*    *    *
И в этом был Валера весь –
Сосредоточенный и зоркий,
Он выше службы ставил честь,
Считал прислуживать позором.

Он был наставником суровым,
Не лез в карман за резким словом,
Но подчинённые его
Любили «батю» своего.

А я по глупости в «кадетке»,
От «трёх семёрок» прибалдев
И брюки скинуть повелев,
Валеру обеспечил меткой

И наколол, как можно краше,
Я «СВУ» ему на ляжке.

*    *    *
Опять я вспомнил нашу юность,
Проступок свой, пусть небольшой,
И снова прошлое вернулось
Ко мне историей смешной.

Жизнь, как тельняшка, полосата
И полосатей у солдата,
А у суворовца она
От полосатости смешна.

И мы три года просмеялись,
По факту, чаще над собой,
Шутить над собственной судьбой
У нас способности остались.

Но нынче, даже если хочешь,
Над жизнью так не похохочешь.

*    *    *
Довольно в прошлом спотыкаться,
Вернусь к родному очагу,
Здесь в своих слабостях признаться
Перед друзьями я могу.

Нет тяжелей мне в жизни груза
Судьбы Советского Союза,
Который вражеской волей
Был из истории уволен.

И усыплён, и обездвижен,
Рукой злодейской расчленён,
Почти смертельно поражён,
Но, слава Богу, всё же выжил.

Лежит и стонет, как больной,
А был великою страной…

*    *    *
Пора и мне остановиться,
Унять писательскую прыть,
Слегка хорошим погордиться
И о дурном почти забыть.

Не избегать вопросов сложных
И чувств касаться осторожно,
Когда задумал о друзьях
Я написать роман в стихах.

Вы рядом, спутники мои,
Со мною съев по пуду соли,
По духу близкие до боли,
Адепты дружбы и любви.

Пишу для вас стихи в надежде,
Что интересен вам, как прежде.

*    *    *
Друзья мои, я вижу вас,
Я слышу вас, я вам внимаю
И вам доказывал не раз,
Что вас люблю и понимаю.

Я не желаю и врагу
Поймать, как пулю, на бегу
От вас слова непониманья
Или предвзятого вниманья.

Для вас я начал эту повесть
И не грешил я здесь обманом,
Я прожил жизнь с пустым карманом,
Зато спокойна моя совесть.

Ещё немало добрых слов
Я для друзей найти готов.

*    *    *
Мы честно Родине служили,
Судьбой довольные вполне,
Нас горькой водкою поили
И убивали на войне.

Я нашей дружбой дорожу
И душу живу положу
За вас с улыбкою счастливой.
И пусть ослабли мои силы,

И со здоровьем дело швах,
Я так роман свой подытожу -
Не тяжела была мне ноша
Погонов алых на плечах.

И я с кадетскою судьбой
Остался здесь самим собой.

               
ГЛАВА  13

*   *   *
Ах, память, память – груз былого,
Он, если честно, не тяжёл,
Когда на ум приходит снова
Тот путь, что в юности прошёл.

И грудь тепло переполняет,
Когда тебя припомнить тянет
Судьбой дарованных друзей
Кадетской юности твоей.

И лица их, как на иконах,
Что по прошествии годов
Считать родными ты готов
И называть их поимённо,

Стихи про каждого сложить
И никого не пропустить.

*   *   *
Мне, совершая круг почётный,
Припомнить всех не тяжело -
По списку было нас под сотню,
Вполне обычное число.

По заведённому порядку
Четыре взвода в роте штатных,
Три отделения во взводе,
И в этом вся структура, вроде.

Был ротный нам превыше Бога,
Лицом суров, как Римский Цезарь,
А ниже, с выучкой железной,
Попроще взводные немного,

И в отделении отличник
Мог заслужить стараньем лычки.

*   *   *
Такая вот ждала карьера
В кадетском взводе пацанов -
Быть для товарищей примером
И для начальников орлом.

Учиться строго на «отлично»
И призывать примером личным
К успехам в спорте и строю,
И быть в наряде, как в бою.

И лишь тогда, простив ошибки,
Комроты вдруг в тебя поверит
И отделение доверит,
Вручив сержантские нашивки.

В «кадетке» места выше нет,
Чем замкомвзвода из кадет.

*   *   *
Четыре взвода было в роте,
Потом их стало до пяти,
Во взводе было нас по счёту
Примерно возле двадцати.

Но я оставлю здесь подсчёты
Числа кадет в составе роты,
Я о количестве взводов
Здесь пару слов сказать готов.

Конечно, не было секретом
Что мы сильны черезвычайно,
Но в тишине военной тайны
Шло сокращение «кадеток».

Из всей Суворовской семьи
При нас их было до восьми!

*   *   *
Не наделён учёным чином
Я без медали золотой,
Не мне исследовать причины
Реформы этой непростой.

Но я читателю напомню
И список траурный пополню
Названьем славных городов,
Где отнят Дом у пацанов.

Новочеркасск и Кутаиси,
Саратов, Горький и Тамбов -
Решением больших чинов,
Здесь СВУ ушли жизни.

И на Урал к нам по Приказу
Кадеты прибыли с Кавказа.

*   *   *
Сюда бы мог я приписать
И Краснодар с Орджоникидзе,
Ташкент с Воронежем назвать
И Тулу – арсенал Отчизны.

В них раньше были СВУ,
Отсюда ездили в Москву
Воспитанники на Парады
И в Кремль – прикручивать награды.

Вот так однажды в роту нашу
Кавказский прибыл взвод кадетский,
В своей небритости недетской
Он был таинственен и страшен.

Кавказ вдруг вспомнил про Урал
И к нам кадет своих прислал.

*   *   *
Предупреждали командиры
Нас о горячности ребят,
Учили нас общаться мирно,
Как нам традиции велят.

Внимать приехавшим в пол уха,
Не верить сплетням, байкам, слухам
И даже пуговки на форме
Всегда застёгивать по норме.

Не заходить в кавказский класс
Без уважительной причины,
А коль зашёл, курс дисциплины
Всегда их взводный преподаст.

Майор же Дорохов у них
Не по-военному был тих.

*   *   *
Но застращали понапрасну
Нас командиры и отцы,
Их опасенья были сказкой,
А вот кавказцы - молодцы!

Они, кадеты-семилетки,
Держались с преданностью редкой
И за Суворовский девиз,
И за советский коммунизм.

Прошли года, и вижу я,
Что жив в кавказцах дух военный,
Что служат Родине отменно
Мои кавказские друзья.

И по заслугам у орлов
Иконостасы орденов.

*   *   *
Ребята были на подбор,
Любой с каким-нибудь талантом,
Певец здесь вырос и танцор,
И генерал в мундире с кантом.

Я вспоминаю их в Свердловске:
Берёзкин, Горбунов, Бурковский,
Никитин, Павлов и Ковров –
Нет в жизни крепче мужиков.

Верны Суворовским заветам
И дружбе с юности верны,
В душе седые пацаны,
Свердловские Орджо-кадеты.

Сроднились в СВУ у нас
Урал и Северный Кавказ.

*   *   *
Вот те немногие слова,
Что посвящаю я кавказцам,
Я даже оробел сперва,
Когда решил писать о братцах.

А вдруг я что-то упустил
Или неточность допустил?
Возможно, ростом я не ниже,
Но хуже слышу, слабже вижу.

Да, верю я друзьям своим
И в их характер благородный,
Пишу я честно и свободно,
Кадет кавказских побратим.

Успеть бы строчку дописать
И на прощанье их обнять…
               

ГЛАВА  14

*    *    *
Мы все служили понемногу,
Кто год, кто два, а кто «червонец»,
Не напугали, слава Богу,
Нас ни германец, ни японец.

Солдаты армии великой,
Сыны державы многоликой,
Мы с юных лет в стране огромной
Везде и всюду были дома.

Взрастил нас дух ржаного хлеба
Да вкус парного молока,
И превращались в мужика
Мы под её бездонным небом.

А на Руси под гром веков
Мужик – основа всех основ!

*    *    *
Мужик… Коротенькое слово,
Однако, ёмкое весьма,
И мужика за труд суровый
Воспеть готова вся страна.

Он – и единственный кормилец,
И с трёхлинейкой пехотинец,
В окопе, вырытом по грудь,
Загородивший танку путь.

Он в землю врос неодолимо
И на пределе чувств и сил
Он в Бресте ужас наводил
И бился на смерть у Цусимы.

И революции, и войны
Прошёл мужик вполне достойно.

*    *    *
Нет для солдата выше званья,
Чем наше русское «мужик»,
Который после русской бани
Наполнить стопочку привык.

Когда, улёгшись на полок
И в тёмный глядя потолок,
Он тело грешное своё
Доверит другу на битьё.

С задачей справится не каждый,
Хоть невеликий здесь секрет,
Как любит париться кадет,
Пройдясь в два веника с оттяжкой

И, остудив нутро квасами,
Махнуть с парильщиком местами.

*   *   *
Не знаю факта я древнее
О месте бани на Руси,
Чем от апостола Андрея
Писанье, Господи, еси!

Ещё в четвёртом веке он
Пришёл учить на Днепр и Дон
И на Славянской стороне
Познал обычаи вполне.

Он хлеб снедал, пил медовуху
И в бане мучился славянской,
Но сбёг с полка апостол Папский,
Не приняв веника и духа.

А бабы мылись с мужиками
И мужиков рожали в бане!

*   *   *
И оттого был крепок телом
И духом стоек славянин,
Что рос парильщиком умелым
И мылся в бане до седин.

Но постоянства нет в природе,
Повсюду бесы хороводят,
Блюдём обычаи мы криво
И в баню ходим нынче с пивом.

Ну, ладно, если после баньки,
Когда обсохнешь и остынешь,
С друзьями рюмочку поднимешь,
Не заводя под веник пьянки.

И мне ли упрекать за это
Огонь прошедшего кадета?

*   *   *
Вот так стихами прикоснулся
Я к теме банного процесса
И будто в молодость вернулся
Я на полок в парилке тесной.

Пора бы отвернуть слегка,
Но медлит верная рука -
Уж слишком тема хороша
И вторит ей моя душа.

Прощайте, веники и шайки,
Ковши и вязаные шапки,
Хрустящих простыней охапки
И с кипятком свистящий чайник.

Сижу я чистый, как ребёнок,
Славянских мужиков потомок.

*   *   *
Какое это было счастье,
На ум приходит мне теперь,
Когда в гвардейской своей части
Я открывал в парилку дверь!

Да, обстановка здесь простая,
И баня, в общем, никакая,
Вокруг пески и саксаул
И в сопках дремлющий аул.

Здесь люди жили, как могли,
От конопли давились смехом,
И был я изгнан из Ташпеха
Сюда, на краешек земли.

Ну, здравствуй, Кушка, и прощай,
Сюда попал я невзначай!

*    *    *
Ташкент, Ташкент – цветок из камня,
Так и не вжился я в него,
Хотя уже тогда стихами
Газету завалил ТуркВО.

Служил я, пуп не надрывая,
Но был изрядным разгильдяем,
Мог в «самоход» отчалить вмиг
И заложить за воротник.

Учился твёрдо на «отлично»
И в спорте был не из последних,
Но был не чужд привычек вредных
И анекдотов неприличных.

А, в общем, дело было в том,
Что кровь кипела с молоком!

*   *   *
Теперь мне проще разобраться
В переживаньях роковых,
Гораздо легче мне признаться
Теперь в терзаниях своих.

Воспоминания лавиной
Текут с открытостью наивной,
Чтоб мог признаться я друзьям,
Что был во всём виновен сам.

Душою здесь не покривить,
Не приукрасить правды крохи,
Когда удары и упрёки
Сумею в опыт обратить.

Пусть эти годы далеко,
Но правда пишется легко.

*   *   *
Главу я эту завершаю
Там, куда память привела,
Писать в дальнейшем обещаю
Я лишь про общие дела.

Напрасно я попасть стремился
Туда, где чуть не прослезился,
И обещаю в этот раз
Не ставить чувства напоказ.

«Я к вам пишу…» - признался как-то
Нам гений в чувствах непростых,
И мне бы к пользе молодых
Писать о времени и фактах.

Я постараюсь, видит Бог!
Ещё исправлюсь, дайте срок.


ГЛАВА  15

*   *   *
Ну, вот и День страны проходит,
Утих салютных залпов гул,
Народ почти не колобродит,
Опохмелился и заснул.

Вопросом он не задавался,
Откуда лишний праздник взялся,
Каких корней он и кровей
В исконной сущности своей?

Народу, в общем, наплевать,
Какой там этот день по счёту,
Народу лишь бы не работать,
А открывать и наливать!

И наливала вся страна
Под тосты водки и вина.

*   *   *
Вопрос возник почти мгновенно:
Кто, почему и сколько пьёт?
Неисчерпаемая тема,
Не просыхающий народ!

Искони пили на Руси,
Хоть со святыми выноси,
Случалось, так пьяны бывали,
Что крест нательный пропивали.

Давно уже, утратив страх,
Залить пытались люди душу,
Тащили каждую полушку
И пропивали в кабаках.

Случилось так, что тихой сапой
Завёз к нам водку хитрый Запад.

*   *   *
Потом державным топором
Окно в стене мы прорубили,
В него ломились мы с добром
И зенки водкою залили.

Такой обмен идёт давно -
Они нам водку и вино,
Мы им меха и золотишко,
И так три века, даже с лишком.

Мы им каменья и янтарь,
Они нам виски и виагру,
И пропивали всё исправно,
Хоть чёрта лысого нам впарь!

Нальём и грянем для души,
Как нам шумели камыши.

*   *   *
Тут не расскажешь в один миг,
Как пропивали мы Рассею,
Вот только лагерь не пикник
И Колыма не Мангазея.

С остервенением марксистским
Пришли во власть кокаинисты
И укокошили царя
Под пролетарское «уря!»

Пришла победа Октября,
Установился строй Советский,
Но, спирт закусывая редькой,
Страну угробили мы зря.

Ещё был НЭП, потом война,
И за Победу «Пей до дна»!

*   *   *
Вот так, с лопатою в руке
И с поллитровкою в кармане   
По жизни шли мы налегке
И в Воркуте, и в Магадане.

И загубивши тьму народа,
Власть даровала нам свободу,
Но тайны здесь я не открою,
Что пили мы и при застое.

Богоугодный был Генсек
Уже при мне во время оно,
Герой при маршальских погонах,
Ильич заботился о всех.

За Лёню все мы были «За!»
И отпустили тормоза!

*   *   *
Читатель мой, не буду лгать
И здесь выдумывать не стану,
Но стал почаще наливать
Народ в гранёные стаканы.

Я вижу, будто наяву,
Как мы в Свердловском СВУ
Ночами в комнате шинельной
Вкушали сладкого портвейна.

Ах, как же было нам прикольно
Взрослее стать хоть на чуток,
Изрядный сделавши глоток,
Друзьям подыгрывать достойно.

Потом гитара и шансон,
И горсть конфет на закусон.

*   *   *
Напоминаю, это было
Полвека лет тому назад,
И, к счастью, время пощадило
Тех «героических» ребят.

Я знаю их и помню верно,
Что не попались офицерам,
Что миновали старшину,
Съев чесночину не одну.

Да велика ль беда-то эта,
Мне кто-то скажет невзначай,
И что теперь, ситро и чай
На именины пить кадету?

Ответ здесь верный так звучит:
Пей, что Устав тебе велит!

*   *   *
А в это время за стеною
Страна великая жила
И Штаты ядерной войною
Грозили нам из-за угла.

А мы угрозы не боялись,
Всегда с утра опохмелялись
И с героическим лицом
Хрустели свежим огурцом.

Ну, что нам янки и британцы
В Тахта-Базаре и Марах?
Да мы в гробу видали страх,
Когда нам вечером на танцы!

И, накатив аперитив,
Мы шли, шипучку прихватив.

*   *   *
Не зря я тут про танцы вспомнил,
Я в Кушке их практиковал,
И, как отчаянный любовник,
На танцах встречи назначал.

Ах, были люди, было время -
Свиданий полное беремя,
И как бы не был полон сил,
До службы еле доходил.

Бывало, встретишься с подружкой,
С ней тему общую найдёшь,
Потом игристого нальёшь
В эмалированную кружку.

И всё в порядке, всё путём –
Летят часы, когда вдвоём.

*   *   *
Мой юный друг, читатель славный,
Попридержи себя на миг,
Не упусти здесь вывод главный
Из немудрёных строк моих.

Пойми, что в фактах я не волен,
Здесь я пишу об алкоголе,
И никакой в том не секрет,
Что он знаком нам тыщи лет.

И всё же младшим будь примером,
Являй друзьям, знакомым просто,
Что от тюрьмы и от погоста
Всегда спасает чувство меры.

Храни его, как оберег,
Не пей, как конь. Ты – человек!


ГЛАВА 16

*   *   *    
Я знаю, ждут друзья-кадеты
Бытописательных страниц,
Но как описывать сюжеты,
Не слыша слов, не видя лиц?

Как, не пожав руки горячей,
Служить словесности изящной?
Как подобрать слова покрепче,
Когда друзья живут далече?

Но сердце бьётся, слово рвётся,
Чтоб по ранжиру встать в строку,
И я сдержаться не могу -
Стучу по буквам, как придётся.

И возникает запятая
На мониторе из Китая.   

*   *   *
Полвека минуло, как я
Дружу с анапестом и ямбом
И посвящаю вам, друзья,
Элегии и дифирамбы.   

Не всем пришлись они по вкусу,
Но я не ёрничал попусту
И мой товарищеский стих
Нашёл читателей своих.

А я с успехом переменным,
В союзе с Музою своей
И с одобрения друзей
Однажды взялся за поэму,

Чтоб мой кадетский «Альмагест»
Явился чудом из чудес.

*   *   *
А что другие? Нет секрета,
Что я в поэтах не один,
Что пишут многие кадеты
Стихи о Братстве до седин.

Каких не приложи усилий,
Не перечислить всех фамилий
Достойных рыцарей пера,
Гвардейцев чести и добра.

Мы не теряли время даром,
Одолевали знаний груз,
Входя в писательстве во вкус.
И нас на редких семинарах   

Вводила в тайны языка
Майора Чазова рука.

*   *   *
Вождю двойным являясь тёзкой,
Он не был букой нипочём,
Не хохотал над шуткой плоской
И не равнялся с Ильичом.

Считая Пушкина за Бога
И став военным педагогом,
Являл достоинства пример
Поэт, кадет и офицер.

И я, и Витя Коваленко,
И «длинномер» Цветков Сергей
Натурой пылкою своей
Признали Чазова мгновенно.

А это, в общем-то, непросто -
Найти доверие подростков.

*   *   *
Надежды юношей питали,
Когда взахлёб, наперебой
Свои стихи мы вслух читали,
Горя отвагой молодой.

А наш наставник вместе с нами
Листал тетрадки со стихами
И, погрузившись в море слов,
Был в рифмах утонуть готов.

Силён умом и телом крепкий,
Филолог с чёртиком в глазах,
Майор в суворовских рядах
Авторитет имел заметный.

Он выбрал славную дорогу
И стал военным педагогом.

*    *    *
Я сообщениям о смерти
Так и не верил до конца,
Пишу о Чазове, поверьте,
Не ради красного словца.

Он был кадетом и поэтом,
Хочу, чтоб помнили об этом
И вспоминали иногда
Те баснословные года.

А мне то время золотое
Стихами описать стараться,
Писать о верности и Братстве,
Не позабыв имён героев.

И под кадетское «Ура!»
Служить до смертного одра…

*    *    *
Что годы? Было бы здоровье,
А годы, в общем-то, пустяк -
Опасны ложь и пустословье,
Туман в умах, в стране бардак.

И демократия для вида,
Как гражданину, мне обидна
И алчность избранных властей   
Давно ушла из новостей.

Страна больна врагам на радость,
Её лечить давно пора,
Уже до самого нутра
Её, как ржа, разъела жадность.

И повсеместно правит бал
Продажных жуликов кагал.

*    *    *
Ну, что ж, Москва не третий Рим
И полицаи не дружина,
На перепутье мы стоим,
Куда идти – нам всё едино.

Куда идти, у нас не спросят,
А спросят – заведут и бросят,
И вновь терпеть нам всей страной -
Ничто не ново под луной!

И Чазов знал, о чём писать,
Учил со словом не лукавить
И видеть важные детали,
И в суть событий проникать.

Над ним шутил когда-то я,
Но вреден юмор для меня.

*    *    *
У службы правила свои
И перевёлся Чазов в Питер,
Слезу у Храма-на-крови
При первой встрече молча вытер.

Он беззаветно был влюблён
В гранитный этот Вавилон,
В дворцы, фонтаны и мосты
Неповторимой красоты.

Дороги разные у нас,
Кому - Свердловск, кому - Пальмира,
А после выпуска – полмира…
И вот настал заветный час -

В «ПэШа» с иголочки одет,
Я из «кадетки» вышел в свет.

*   *   *
Прощай, Свердловская «кадетка»,
Спасибо мудрым педагогам!
Здесь становился я поэтом,
Отсюда вышел я в дорогу.

Пусть не была она прямою
И рано вышел я из строя,
Готов я заново родиться
В ремне, погонах и петлицах.

Кадету хныкать не пристало,
Терпи, как сам Господь терпел!
В одном признаюсь между дел,
Что подводить здоровье стало,

И что задолго до КОВИДа
Я был причислен к инвалидам


ГЛАВА 17

*    *    *
Ну, вот и близятся итоги
Недлинной повести моей,
Я в ней назвать сумел немногих
Из побратимов и друзей.

А поначалу планы были
Назвать хотя бы сто фамилий,
Припомнить сотни две имён
И дел прикольных миллион.

Ну, миллион не миллион,
Я здесь слегка раздухарился,
Но всеми силами стремился
Набрать лирический разгон.

Достоин каждый из кадет
Найти в поэме свой портрет.

*    *    *
Ну, кто ещё про нас напишет
Стихотворенье и рассказ?   
Где слово честное услышать
Без лакировки и прикрас?

Пишите, братцы, вспоминайте,
Всех поимённо называйте,
Не обделил вас Бог талантом,
Бойцов, поэтов, музыкантов.

Пусть строфы будут не в размер
И рифмы правде не препона,
Но есть писатели в погонах,
И жив гвардейский офицер.

Пусть не всегда в тепле и сытый,
Но образован и начитан.

*    *    *
Вы всё опишите, друзья,
Вам хватит воли и таланта,
А рядом с вами буду я –
Как пистолет у лейтенанта.   

Как счастлив я, что вам я нужен,
Мой стол бумагами нагружен,
Мой «комп» урчит, как старый кот,
И сообщенья выдаёт.

Глядишь, и я на что сгожусь:
Слова срифмую, стиль приглажу,
Найду метафору и даже
В забытых фактах разберусь.

И никого я не учу,
В ночи по клавишам стучу.

*    *    *
Сижу в скрипучем старом кресле
И вижу, будто наяву,
Как уходил с друзьями вместе
Через забор из СВУ.

А там Дендрарий и девчонки
Щебечут весело и звонко,
Да так, что в жилах кровь кипела
И от страстей в глазах темнело.

Мы чувства прятали упорно,
И благородны, и наивны,
Мы были девственно невинны -
Теперь признаться не зазорно!

Мы целовались при Луне,
Но секса не было в стране…

*    *    *
Слегка коснувшись темы этой,
Чесать не буду языком,
Проблема эта для кадета
Была извечным тупиком.

Когда наскучат вдруг парнишке
Конспекты, лекции и книжки,
Когда гормоны верховодят
И сны горячие приходят.

Лелеет трепетно народ
Мечты об отпуске шальные,
Чтобы рвануть в края родные
И взять либидо в оборот,

Решив надолго и всерьёз   
Треклятый половой вопрос.

*    *    *
Душа болела, ныло тело
В приливах чувственной пурги,
И кровь горячая кипела,
Сжигая юношам мозги.

Спасибо, сдобная соседка,
Что обнимала меня крепко,
Качая грустно головой:
«Ах, как ты молод, мальчик мой!»    

А командиры наблюдали,
Как мы мучительно мужали,
И всё прекрасно понимали,
Но самоволок не прощали.

Прочесть советую кадетам
У Маяковского «Про это».

*    *    *
Меня, возможно, упрекнёт
Досужий критик в теме сальной,
Что я, кривя в усмешке рот,
Пишу скабрезности нахально.

Но тем я много перебрал,
Писал про лыжи и про бал,
Про строевую подготовку
И про парад, и самоволку.

Писал, стараясь охватить
Как можно шире круг кадетский,
И нашу жизнь в стране советской
Пытаясь ярче осветить.

Но будет странным мой рассказ
Без нежных слов и женских ласк.

*    *    *
Конечно, мог бы я устроить
Имён достойных вернисаж
И рассказать здесь о Героях,
Как в Бога, верящих в Спецназ.

Везде кадеты послужили
И буйны головы сложили,
Их имена на обелиске
Навечно в Армии российской.

Но нет кадет в природе бывших,
Шагаю к ним, смахнув слезу,
И в сердце трепетно несу
Стихи о братьях не доживших.

Готов я кровью, видит Бог,
Им написать хоть пару строк!

*    *    *
Мой взвод родной осиротел
Без наших лучших побратимов,
Ведь если взят судьбой в прицел,
Не просвистит та пуля мимо.

Но не является одна
Ни смерть, ни подлая война,
Судьба кадетская проста
От повитухи до креста.

Кадеты ведь не из железа,
Доспехи их не из булата,
Но вот поверили когда-то, 
Что будут Родине полезны.

Так и живут -  друзей теряют,
Но убеждений не меняют.

*    *    *
Пора и мне остановиться,
Передохнуть и оглядеться,
Чайком с устаточку налиться,
Запив таблеточку «от сердца».

Пора выныривать наружу,
Хоть на часок забыв про службу,
Заждались верные друзья
И беспокоится семья.

Мне этот труд непросто дался,
Я погружался в глубь событий,
Искал разрозненные нити
И их в одну связать пытался.

Но мало места на листочке,
Пришла пора поставить точку…