Маяковский с женщинами 22

          
      В этот же день на вечеринке у Катаева Вероника подходит к Маяковскому.
      – Почему вы не пришли? – спрашивает она у него.
      – Бывают обстоятельства, против которых не попрешь, – не моргнув глазом, находится Маяковский. – Так что вы не должны меня ругать.
      Настроение у Маяковского хорошее. Сегодня он в ударе. Энергия из него так и прет. Он не отходит от Вероники. И все время говорит, говорит, ни на кого не обращая внимание.
      – Вот почему, сегодня утром, когда мы познакомились, вы были дурнушкой, а сейчас вы красавица? – спрашивает он и, не дождавшись ответа, заводит речь о другом:
       – Норкочка, послушайте, что написала Вера Инбер:

                – Погляжу на губы те,
                На вино Абрау.
                «Что ж вы не пригубите,
                Meine liebe Frau?»

Никогда бы не подумал, что эта дамочка может так написать. Обратите внимание на рифмы: «губы те» и «пригубите». Прямо как у меня.
       –  Мне больше Пушкин нравится. А вот вы, я слышала, его не любите.
      – Норкочка, кто вам сказал такую чушь. Я люблю Пушкина. Люблю. Он гениален, раз написал:

                – Я знаю, жребий мой измерен;
                Но, чтоб продлилась жизнь моя,
                Я утром должен быть уверен,
                Что с вами днем увижусь я.

Но ведь и у него были ошибки. Вы заметили, я прочитал «жребий мой измерен». У Пушкина: «век уж мой измерен». По-моему, это неудачно. Это «век уж» сливается и получается совсем уж несуразное слово «векуж».
     Сегодня утром на бегах, в белом плаще и черной шляпе, нахлобученной на лоб, Маяковский показался ей смешным и действительно несуразным. А сейчас ничего, он ей нравился. Ей льстило, что такой знаменитый поэт не отходит от нее ни на шаг. Весь поглощен ею.
      – Норкочка, вы слышали последнюю остроту Ильфа – одного без Петрова. Когда его спросили, еврей ли он, он ответил:
      – Я – что! Вот Марк Аврелий – не еврей ли? 

             П р о д о л ж е н и е  з а в т р а