О Говарде, который испортил себе посмертие

Тянутся нити небыли. Рушатся города.

Говард идёт по небу, ищет опять Кадат.
Ходит слегка поддатый. Сколько он лет искал?
Только тут нет Кадата – звёзды да облака.
Говард конечно, верит. Верит, что дальше тьма.
От этих арф и перьев точно сойдёшь с ума.
Сам в себя как в пучину рухнешь – и всё, пропал,
и существуй тут с чинными без клювов, педипальп,
песни их пой дурацкие (так не поют на дне),
или по струнам бряцай вечность и девять дней.

Ангелы точат пики. Говард их материт.
Где тут, мать вашу, Пикман? Где его упыри?
Жутко на вашем небе. Где старый Альхарзред?
Нет тут Ньярлатотепа, кошек Ультара нет.
Говард бредёт по раю, всех вокруг достаёт,
ходит от края к краю, лезет за скрип ворот.
Пётр говорит: ты гонишь. Тут только вход. Дебил.
Бог не глядит на Говарда. Бог на него забил.
Бога достали частности, хоть не расти трава.
Говард-то мог быть счастлив. Кто ему виноват?
Сел бы в какой-то роще дальше писать отстой.
Сам выбрал кислой рожей портить другим настрой,
вечно искать дорогу – скажете тоже! – в сны.

Говард не лезет к Богу, помня богов иных.
Говард идёт по радуге, слепо глядит в огни.
Здесь, в жутком царстве праведных тянет всё больше вниз.
Рай для привыкших к горечи даже страшней чем ад.

Ходит по небу Говард, ищет пути в Кадат.