Ухабы

Небо прекрасное, взору открытое
Тянет без устали, каждого взгляд
Жаль, что порою такое сердитое
В это мгновенье и видеть не рад

Только оно, ведь пустым не бывает
Тёмною ночью в нём звёзды горят
Время дневное, вон стая летает
Слышатся крики, своё говорят.

Всем перелётным; то время подходит,
Надо готовиться в дальний полёт
Место обжитое стая находит
Дважды свершают полёты за год

Люди их взглядом всегда провожают
Кто-то и с завистью, жизнь тяжела!
Там обстановка другая, то знают
 Здесь же метель, и так часто мела.

Стая, курлыча, та молча; исчезли!
Жили свободно, без всяких препон
К людям, греховные мысли всё лезли
Не обойтись без учений, икон.

Только они, ох! не всем помогают.
Людям хотелось, что б жизнь изменить
Всё бесполезно, они лишь мечтают
Им не порвать их связавшую нить.

Власть, что «народная», так уж достала!
Плакаты, слова и призывы и туш.
В нищей стране остального так мало,
Буйно цвела лишь марксистская чушь.

Где они равенство то отыскали?
Планы, что строили; так, наобум?
Был ли прообраз? Да в то не вникали
Вот и сомнительно, был ли в них ум

Птички в страну раз в году возвращались.
Эти вожди, раз в 14 лет.
К власти потом, как они присосались
Всё человечество вздрогнет от бед.

Власть сохранить, можно только террором!
Это известно с древнейших времён.
Не устоять пред жестоким напором,
Шашек и пуль; всё под трепет знамён!

Страшной ценой всё же Те, победили.
Что там чего, обещать ведь могли!
Как бы повежливей; всех надурили.
(а как хотелось сказать, на..прягли)

Заводы рабочим, а землю крестьянам!
Как широко все раскрыли свой рот….
Счастье какое, не всем только странам!
Вот как доверчив бывает народ.

Страх беспощадный завис над страною!
 Думают долго, чтоб что-то сказать.
Порою, такое считалось виною….
Страна б опустела, коль можно бежать.

Нужны дармовые рабочие руки.
Ну, что не возьми, то осечка, то сбой!
Разруха и голод, теперь не до скуки,
Большие проблемы принёс новый строй.

Ведь рухнуло всё, что у них под рукою,
А всем заправляли, кто были никем!
Кто раньше был кем, за границу с тоскою,
Подумав немного, рванут насовсем.

В сердцах, кто-то бросил всего лишь словечко.
А рядом найдётся всегда «патриот»
Под белые ручки, того человечка,
Теперь он в ГУЛАГе живёт «без забот»

Прошло столько лет, а никак не признаем,
Охота, великая, шла на людей!
А мы, будто этого вовсе не знаем,
По-прежнему сказками кормим детей.

Да мало того, и слышны восхищенья!
Коль совести нет, то уже не вопрос.
Ему подсказали такое вот мненье,
А он так гордится, я сам, мол, дорос.

Беда, вот второй* вдруг дорвался до власти!
Её добровольно, он сам, не отдаст.
Какие клыки показались из пасти,
Он их применить на народе горазд.

Куда же деваться, старательно славят!
Что в жизни давно называется культ.
Финал незавидный, потом и отравят
Получит другой управления пульт.

Ну, это потом, а пока засыпали,
С заученным именем все на устах.
И с ним же опять, каждым утром вставали
Клянут лишь «не в столь отдалённых местах»

По радио сутками имя гремело.
Звучали и песни, снималось кино.
Портреты, скульптуры везде, то и дело,
А как восхваляли, коль пили вино.

Газеты в те годы мы все получали.
Усыпаны именем строки страниц.
Они о вожде гениальном кричали
И массы народные падали ниц.

Соратники Ленина жертвами пали.
Его ведь считали когда-то за ноль!
Он власть захватил, а они прозевали
Теперь познают нестерпимую боль.

 И дружно стояли они пред судами.
Себя обличали, соседей, друзей.
И что интересно; охотно и сами!
Таких не стрелять, их бы надо в музей.

Порою судья вопрошает игриво
«Вот вы сознаётесь, а может вас бьют?»
Ответ возмущённо, но чуточку льстиво
«Ну, что Вы, ночами покой и уют!»

«А что сознаюсь, так ведь совесть заела,
Пощады не надо, прошу расстрелять!»
В лице не кровиночки, будто из мела.
И брюки болтаются, надо держать.

За время допросов все так постарели,
Понятно, что всё от сознанья вины.
Но жить, всё равно, они очень хотели
Конец был известен, вот там, у стены!

Какими орлами в гражданскую были!
Расходное слово звучало «расстрел!»
Чужих и своих беспощадно казнили
Никто вот из них далеко не смотрел.

Они неустанно победы ковали.
На френчах носили уже ордена!
Почётным оружием их награждали!
А маршалом стали, нашлась вдруг вина.

И вот оказалось, они не герои!
Делами и мыслями каждый не чист.
Лишились всего, и теперь как изгои,
Подпишет любой, обвинительный лист.

А в зале сидят зарубежные гости.
Наивны как дети, ведь им невдомёк!
Что тем поломали и душу, и кости.
Любого сломают, а нужен лишь срок

В заложниках дома остались ведь дети!
И вот закалённый с царизмом марксист,
Чего больше всех он боится на свете?
Что здесь, на суде, он не очень речист.

Услышав «молчишь, привезём и сыночка.
Начнём при тебе справедливый допрос
И кажется есть так подросшая дочка?
Оратором станешь тогда; не вопрос!

Ведь дельный совет здесь дают джентльмены!
Такой откровенный; ну, как не понять!
Напрасно и думать, не вскроешь ведь вены
Не надо по этому Ваньку валять.

А массы народные требуют крови!
(Потом ведь и сами пойдут под топор)
Усы шевелятся и прыгают брови
Смертельный подписан вождём приговор

Шагают все дружно в стране по ухабам
И всех непрерывно, и сильно трясёт,
Вожак был один, и сплотились все стадом
А мысль одна, чур меня пронесёт!
 
Трясёт арестованных, ясно что влипли.
 Зашли в революцию так далеко….
И каялись все, и давно ведь охрипли.
А те что судили? И им нелегко!

Ведь все обвинения были лишь бредом
Но надо признанием всё подкрепить
А чтоб вспоминали, то били; при этом
Давали возможность, других утопить

А как доставалось чекистам в то время!
Какая по счёту бессонная ночь?
В большом удивлении чухали темя
Ведь скольких они отпустить бы не прочь.

Какая трясучка у тех, на свободе!
А сколько осталось часов или дней?
И думают так, не виновен я, вроде….
Но только вождю всё конечно видней!

И вот парадокс, он ведь тоже трясётся.
А вдруг от гипноза очнётся народ….
И всё же над партией он вознесётся,
И многим навеки закроет их рот.

Такое впервые встречается в мире.
Былое правительство, враг на враге!
Не знал он, что можно стрелять и в сортире
Чтоб бирку потом привязать на ноге.

А он убирал не врагов ни шпионов
Он всех их собою хотел заменить
Свидетелей нет, значит нет разговоров
Способных в неправде его уличить

Бухарин писал Конституцию нашу,
А Сталин потом, ведь себе приписал.
Испил Николай, ту позорную чашу
Он мёртвым теперь никому не мешал!

Ни Ленин, ни Сталин ведь власть захватили,
Тогда в Петрограде, в конце октября.
Был Троцкий главарь, но потом оттеснили.
Ну, чтоб под ногами не путался зря.

Ведь Сталин, он Коба, и он Джугашвили.
В момент революции в гости ходил,
А чтобы в народе про это забыли
Соратников всех он злодейски убил.

Всю славу, как будто она одеяло,
Тянул постоянно теперь на себя.
А то вдруг для культа окажется мало
И выход таков, лишь достойных губя.

Так культ и возник, ведь не зря он старался
И славят от страха, хотелось всем жить
Без малого, с Богом уже он сравнялся
И может в стране что угодно творить

И имя его, как большую награду!
Давали и улицам, и городам.
И счастливы люди, готовясь к параду
Ведь он заменил им и церковь, и храм.

Порою и голод, как коршун летает.
В деревнях зерно подчистую гребут!
Крестьянин молчит, ибо точно он знает,
 Что пряника нет, остается лишь кнут.
 
Оплата в колхозах; была трудоднями!
Какие там деньги? Немного зерна.
Я к вам, сталинисты! Пожили б так сами!
Не только еды, дефицит был говна!

Поехать куда, только паспорта нету!
И вроде свободен, и вроде как раб.
Так в город проблема, не то что по свету!
И пикнуть не с хочешь, ведь светит этап.

Когда по восточной Европе шагали,
Туда, где недавно родился нацизм.
Военные наши такое видали….
Что будто у них тот и был социализм.

Европу восточную, мы прихватили
И чтоб удержать, то начали кормить
Не очень-то сытые, сами ходили
Вот только ведь не кому правду излить

Услышишь ответ «Но зато нас боялись!»
(Боятся всегда сумасшедших и злых)
И все «патриоты» вот так рисовались!
Поскольку не знали достоинств других.

Боялись ли нас, а вот мы трепетали!
Ведь плёвое дело, врагов отыскать.
Росли и учились, любили и знали
В политику лучше совсем не вникать.

Ведь каждый способен порой заблуждаться,
Развесил он уши и музыке рад.
А бдительность где? И зачем наслаждаться!
Ведь автор той музыки, может и гад.   

Ну, вот Шостакович, он был композитор.
Обласкан ведь властью, но лишь до поры
Потом разобрались, уже инквизитор,
Старательно точит свои топоры.

Ещё бы! Пред Западом как «пресмыкался»
Завзятый он в музыке стал формалист.
А в опере, горе; уж так он старался
Он всё искажал, будто был он фашист.

В печати ту оперу, ох! разгромили!
И по державе собрания шли.
Профессора звания, даже лишили
Так всё потому, что плохое нашли.

Не только народы, бывают и взгляды,
Враждебно настроены на СССР.
Но даже и ноты, на разные лады,
Потребовать могут принятия мер!

Те, кто балалайку, не мог от гитары,
И будучи трезвым, не мог отличить!
Для Шостаковича требовал кары,
Чтоб только с советскою музыкой жить!

Вот где –то, к примеру, пиликает скрипка.
Прислушался, о! подозрительный звук
И всё ведь нарочно; не скажешь, ошибка,
Под властью народной пилить начал сук.
 
Такое не каждому может присниться
А есть и такие, не могут забыть
Но быть при уме, и всем этим гордиться!?
Ещё и публично про то говорить.
    
И страх, липкий страх, нам окутывал мысли .
И даже нетрезвые, рот на замок!
Вопросы опасные в воздухе висли
Сердца всех мгновенно сжимались в комок.

Но скоро душа у вождя отлетела.
Хотя есть сомненье, что была она!
Про это сказали сначала не смело,
Но рухнула всё же та страха стена.

Страна, вся рыдала, вдруг став сиротою!
Сегодня талдычит о том молодёжь!
И те старички, что живут всё мечтою,
Забыв всесоюзную дружную дрожь.

Рыдали, и как!  Что на фото снимали.
И те, для кино, там в колонне шагал!
В Корее недавно, О! как все рыдали!
А кто поленился, тот в лагерь попал.

И честные люди скорбели, конечно!
Когда –то я цирке, случалось, бывал.
Катался на велике Мишка беспечно
И что-то другое ещё выкидал.

А слон, уж и яйца, наверно махина.
Того не отнимешь, ведь всё же танцор!
И как усыпляет всех разум, картина
Тот жар под ногами слона не в укор.

Любить, ненавидеть, кто хочет, научит!
Народ, как медведь, и конечно, как слон.
А кто не понятлив, до смерти замучит
Но  только не каждый услышит тот стон.

05 05 2019г