Иду к музыке

       Я поняла наконец, что лучше заниматься тем, что для  меня имеет смысл. Мне нравилось заниматься музыкой. Я без конца разбирала все новые и новые произведения, много  играла с листа.  Это не замедлило дать результаты. Мне предложили перейти через класс в вечерней музыкальной школе, которую я закончила за два года, поступив сразу на 2-й курс, в тот же год оказалась на 4-ом и еще один выпускной 5-й.  В общеобразовательной школе я не старалась. Математика и так  давалась легко. Зрительная память помогала, формулы легко запоминались. Геометрию не учила, но теорему доказывала  только взглянув на чертеж. С физикой и химией так же справлялась, но застревала на правилах, которые надо было зубрить, а  языки русский и английский особенно никакого удовольствия не доставляли.
       Даты исторических событий укладывались быстро в голове, стоило только взглянуть, и границы  государств и всякие значки, где что есть на физической карте,  так же. А вот разбор характеров по литературе мне был не понятен почему такой. Свое мнение об этом я держала в тайне даже для себя,  не спорила – это уже в силу своего характера.
           Помню как Иван Иваныч, наш директор-историк,  говорил, что сам историю знает только на «четыре» и мне влепил «трояк». Из шести классов восьмых оставлял в школе только два класса из «хорошистов», с явным потенциалом,  для поступления в институт. Я не претендовала. От экзаменов меня освободили. Мне институт не светил. Я перешла в школу, где брали с тройками.
      Трудно мне дался 9-й. Возвращаясь из школы, я тут же засыпала, а потом обедала. В конце года выявили, что у меня токсикоз - явное отравление, но не понятно чем, где-то шел воспалительный процесс. РОЭ высокое. Долго искали, направляли к разным специалистам, дошла до московских светил того времени. Из  Городской больницы №6, которая оперировала сложные случаи на ухо-горле и что-то там в носу, попали на прием и ее вердикт меня поразил: – « Вы говорите,  гланды удалены? А это что?» – и она вывернула из глубины моего горла что-то от чего меня вырвало гноем.  Я спросила, что это, на что она ответила:
– « Руки этому военврачу вашему нужно оторвать, как девчонку загубил! Срезал верхушки гланд, а сам гнойный мешок оставил?» – и объяснила как быстрее попасть к ней на операцию:
– « Где вы работаете? – мама ответила. – Нет, аптека не подойдет. А  муж? ...Вот на бланке Телевизионного института пишите ходатайство о предоставлении немедленной, я повторяю, немедленной операции, имена, фамилии и подписи. Все понятно?» – и меня положили на операцию по удалению гланд.
       Пока  готовили к операции, ну там анализы и все такое, меня приехал навестить  Петя  Суслов. С большим букетом алых маков и что-то в пакете из фруктов-продуктов-сладостей. Меня поразили маки. Это что-то из далекого детства. Вызвала меня какая-то женщина, мол, что ко мне муж пришел. В холле стоял Петя в бело-сиреневой рубашке с таким букетом огромных маков, обалдеть!
– Мне сказали, что ко мне муж приехал, – ляпнула я.
– Это хорошо. – ответил Петя, протягивая мне цветы.
– Как ты меня нашел?
– В очень приличном виде. На больную совсем не похожа.
        Потом  приезжала мама и я ей рассказала об этом недоразумении с якобы «мужем». Она огорчилась, сказав, что есть примета: значит он никогда твоим мужем не будет. А я за него замуж и не собиралась.
      На операцию смело пошла первая, но от боли вцепилась в руку врача (жалко забыла ее имя, возможно Людмила и отчество было очень звучное, вроде Герасимовна. Может и так. Всегда розовощекая, стройная, вся седая, с короткой мальчишеской стрижкой, лет 75-ти, как определила мама), она резко меня отдернула, накричала, обозвала хулиганкой и заодно удалила  полипы в носу, правда сначала спросила:
– « Ну что удаляем? – Я кивнула и это было уже не так больно, просто чем-то скребанула в глубине ближе к носу, только изнутри. На следующий день, проверяя сделанную работу, удовлетворительно кивнула:
 –  «Что, температура поднялась? Это к  невропатологу, с моей  стороны  все чисто». Но и температура долго не продержалась, выписали. Лето было впереди, а летом все болезни отступали.
            В Полтаве с Зикой время  с пользой провели. Театр из Киева: Достоевский мой любимый, «Униженные и оскорбленные» до сих пор вспоминается. Я была в  восторге!  Тронута была до глубины души и мои беды казались теперь ничтожными. Ходили  в местный кинотеатр. Говорили  насчет мальчиков. На мое, что их полно ( а это действительно было так) Зика ответила, что значит у тебя нет мальчика. И возразить не посмела, задумалась, и правда, что нет никого. Все кто были – были как бы отдельно от меня. Ни от кого сердце не захолонуло. Ходила с кем-то в кино, на школьных вечерах не сидела скромненько –  танцевать приглашали. И много кто звонил и бегала на свидание к ребятам постарше из близлежащих дворов, но все как не серьезно. Никто  душу не тронул. Просто льстило, что за мной  ухаживают. Мама как-то спросила:
–  Оказывается ты встречаешься с Геной из соседнего дома?
–  Да... , а откуда ты знаешь? – удивилась я.
– Его мама, врач из кожного диспансера, она к нам заходит в аптеку. Рассказала. Тебе он нравится?
– Да ничего, только прыщавый... – ответила я. А  некоторое время спустя:
–  Мама твоего Гены приходила заказывать для него лекарство от прыщей по рецепту Салона Красоты.
– Мам, какой он  «мой»? –   надеялись, наверно. Но ничего не получилось. Гена  поступил в мединститут.  Они  с мамой переехали на новую квартиру в Ивановское. Это все  моя мама рассказывала, пока работала в своей аптеке.
     Много позже мы  c мужем гуляли с  двухлетним сыном в парке Кусково на  детской площадке, с годовалым  ребенком появился Гена метрах в семи от нас .  Муж спросил, не знаю ли я этого мужчину, как-то он странно на тебя смотрит?
– Знаю, наши мамы общаются.
 Больше я его никогда  не видела. Надеюсь у него все благополучно в жизни. Жалко со временем забылась и его фамилия, можно было бы его в интернете найти, как врача, из любопытства, конечно. Почему забылась фамилия его? Что  не делается – все к лучшему.  Зачем в ничего не значащее  прошлое возвращаться?...


               
                ***

          Новый учебный год. Последний, выпускной.  Осень и снова болею.
          Однажды по возвращении  из школы меня так выворачивало, что от рвоты болело все тело, тяжело дышалось. Врачи ошиблись в диагнозе, даже не измерив давления «пришили» непонятную инфекцию, заставили всех из нашей семьи сдать анализы. Отец  отказался анализы сдавать,  повела меня мама. Но анализы  ничего не показали, усугубилось нездоровье. Я снова для них оказалась загадкой. Давление низко упало. Поднималась  я с трудом. Сначала дома долго лежала, потом положили в больницу в нервное отделение. С ноября всю вторую учебную четверть лечили. Неожиданно ко мне в больницу приехала Виктория Гурьянова, моя одноклассница, которая сидела  с Зиной Либерман сзади меня и   Нины Александровой. Викина  сердобольность меня тронула. В ее неспокойной семье,  она оказалась  очень сдержанным и интересным человеком. У меня появилась лазейка выхода из жизненных неприятностей. У нее можно было пересидеть  домашние неурядицы.

Мы иногда к вечеру, гуляли по центру города, забредали в ТЮЗ на «лишний билетик», или в Центральный Детский. Да просто специально покупали билеты куда-нибудь на что-нибудь и ходили. Она мне показала  Москву с ее историческими достопримечательностями. Где мы только не были! Перечислять можно бесконечно. И  просто бродили по центру города старыми улочками и переулками.  Когда мне предложили остаться на второй год, наша дружба только укрепилась. Все  сдавали выпускные экзамены, а я сидела дома. В  сентябре  я пришла в новый класс. Этакая  «тетя» к малышам. Неуютно мне стало и мама  перевела  меня в вечернюю школу. Так  называемую школу Рабочей Молодежи № 205 в 11-й класс. Но нужна  была справка с места работы. Устроилась в библиотеку убирать, где пару лет подрабатывала для семьи Вика, пока училась в старших классах. Я  бывала с Викой здесь часто, она повлияла на выбор современной литературы, читала Василя Быкова, Владимира Солоухина. Увлекла романами Джейн Остин.  Перечитала быть может всю Агату Кристи, за некоторым исключением и некоторых других авторов этого жанра. Это Вика  познакомила с забавными  ироническими детективами  Хмелевской. Пристрастила к поэзии на долгие годы  начиная с Асадова, Юлии Друниной, Вероники Тушновой, Гарсио Лорки.  Вика поразила своими лирическими стихами. Я показала Тане Меркуловой, потом Гамбалевский Сергей сочинил на стихи Вики песню, аккомпанируя себе на баяне.
 Стихотворение  Вероники Тушновой я  неожиданно для себя даже выучила:
А знаешь, все еще будет!
Южный ветер еще подует,
и весну еще наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит,
и еще меня на рассвете
губы твои разбудят.
Понимаешь, все еще будет!
В сто концов убегают рельсы,
самолеты уходят в рейсы,
корабли снимаются с якоря…
Если б помнили это люди,
чаще думали бы о чуде,
реже бы люди плакали.
Счастье – что оно? Та же птица:
упустишь – и не поймаешь.
А в клетке ему томиться
тоже ведь не годиться,
трудно с ним, понимаешь?
Я его не запру безжалостно,
крыльев не искалечу.
Улетаешь?
Лети, пожалуйста…
Знаешь, как отпразднуем
Встречу!
      Нравятся мне эти стихи. Хороши на все времена. Потом  уже Алла Пугачева  на эти стихи музыку написала и исполнила с дочкой своей Кристиной.
      Почему-то Алла Пугачева на моем жизненном пути несколько раз встречалась. Сначала  по ее следам я оказалась в городе Каневе. Это небольшой городок на Днепре южнее Киева. Мы туда с мамой и сестрой «на воздушных подушках летели» ракетой по реке Днепр от Кременчуга. К своему племяннику дядя Степа, муж  тети Таси, из Козельщины отправил нас троих отдохнуть.  Его племянник Николай в то время построил хороший дом из кирпича для своей небольшой семьи: жены и сына, а в предыдущий год в этом доме приютилась Алла, пока  училась в местном музыкальном училище на вокальном отделении.  Жена Николая говорила, что Алла поет как Зыкина. А мне запомнилась такая ее историческая фамилия –  Пугачева – бунтарская фамилия Емельяна Пугачева. Хозяева дома были добрыми и открытыми людьми. Их спокойный  мальчик играл с моей сестрой. Она им верховодила, а он как-то легко ей подчинялся. Забияка был у них пушистый и драчливый серый кот, вечно участвующий в разборках с местными котами.  Их  голоса часто звучали на всю округу в любое время дня и ночи. Домой кот возвращался в кровоточащих ранах, которые начинали гноится: глаз заплывал, то один, то другой, оторванное ухо болталось. Моя мама  кота лечила, пока Николай его держал.   Кот  терпеливо свисал в руках хозяина, Николай  крепко держал его за бока, а кот помахивал хвостом,  если вдруг рыпался , Николай на него покрикивал: – «Терпи, сказал!» – и он снова свисал, как сосиска, не шевелясь и мама его раны обрабатывала, промывала гноящиеся глаза.
          Канев приветливый зеленый город, очень  тенистый. Можно было пройти из конца в конец и ни разу не оказаться на солнце. Нежно-теплый городок и добрые люди. Иногда мы обедали в местном ресторане, где дородная жена Николая работала официанткой. А  мы брали с собой их сына на прогулки по местным достопримечательностям города. Город кобзаря Шевченко, фотографировались у его памятника. Купались в теплейшей воде Днепра. Мягкий горячий песчаный  берег. Тут же куча рыбаков, продающих вяленых крупных лещей, которых  мы  поглощали с большим удовольствием. Шустрая сестренка Галя вечно бегала за добавкой к торговцам,  а рыба таяла  во рту. Рыба вкусная, свежая, речная, особая. Вспоминая Днепр, почему-то ощущаешь нежное тепло и мягкий песок и ароматную сладковато-соленую рыбу.
        Еще в Кременчуге, как мы только приехали к двоюродному брату Толе, перед поездкой в Канев, он тут же взял удочки и за полчаса наловил карасей в Днепре на огромную сковороду. Пока нас его жена и дети забалтывали, он рыбу почистил и пожарил прям на берегу на огромной сковороде, разведя костер. Мне было в диковинку такое лицезреть. Толя тоже балагур, в самодеятельности  с ролью конферансье лихо справлялся, как его жена говорила. В  то время на любви и ласке семью строили  лет пятнадцать. Жаль с годами это сошло на нет. Там все не так просто. Сестра Валя и тетя Тася были уверенны, что последняя дочка не его, уж больно смахивала телосложением на одного товарища. Я помнила его, такого коренастого и низкорослого, не то что субтильный Толя и его жена, а Вика была крепышом в отличии от всех. Можно ли было этому верить, но семья распадалась. А так приятно было наблюдать прежние нежные семейные отношения.
     Потом я приезжала, а они врозь. На разных этажах. Толя пил. «Немец» – это жена была, а какая дочка забегала: – « Пап-пап», –  обнимет и убежит, а он: – «Вот «Артистка»! – нежно так.
     Когда Женя его приемная дочь собиралась замуж в 19 лет, жена его стала гнать из  комнаты со второго этажа, готовила ее для молодоженов, Анатолий уехал на Север, там и сгинул. Какая жизнь без любви? Меня это ужаснуло, что любовь может пройти вот так неожиданно и насовсем  развести такие невообразимо любящие когда-то сердца. Печаль глубоко закралась в мое сердце, иногда вспоминая, какие они были нежные к друг другу. И  вдруг стали чужие... Куда все делось?.

            Обратная дорога по Днепру хорошо запомнилась. Бескрайние берега, цветущая вода легко покачивается, пока двухпалубник  набирал обороты. Легкий бриз. Курс на Кременчуг и целая ночь свежести. Долго сидели на палубе. Капитан провел нас в пустующую каюту повышенного класса. Необыкновенные ощущения полета в бесконечность. На море круче из-за качки, а речной круиз более умиротворенным кажется.  Непередаваемые ощущения. Жалко было засыпать.

           Пришвартовывались рано утром и с палубы наблюдали такую картину: мальчишка лет пяти куда-то неуверенной походкой старался убежать, и тут же присев как-то неестественно завалился на бок. За ним ругаясь, в привычных выражениях мата, мол , зачем его напоил, и немного попробовать дал , чтоб не приставал, и, толкая друг друга, выясняли громогласно почему ребенок пьян. Откуда-то появилась тоненькая женщина  в белом халате, легко подхватили малыша и куда-то понесла. Скрывшись за поворотом и оставив нас в удивлении.
А мне вспомнилось мое полуобморочное состояние: все  в глазах потемнело  и куда-то уплывало, как мама на руки подхватила, а папа дает мне сахар с коньяком привести меня в чувства. Мне тоже тогда лет пять было. Почему это вспомнилось?

                ***

          На работу я пошла первый раз с мамой. Такой объем уборки был сначала мне не по силам, потом пообвыкла,  через пару месяцев уволилась, получив справку, чтобы хватило сил закончить школу. Тетя Роза, давняя мамина подруга, вызвалась подтянуть меня по литературе, а выслушав какие я даю характеристики героям изучаемых произведений сказала, что хорошо с этим справляюсь и посоветовала быть посмелее и все получится. От  экзаменов выпускных меня освободили. Какое было облегчение, когда я наконец получила аттестат – никуда не надо было идти каждый день.  Летом  я отдыхала на даче. Тетя Роза предложила маме снять домик в деревне Лаптево рядом с ними, где они не раз  снимали, только  в Воскресенском районе Подмосковья в память о том Лаптево, что за Серпуховом, где   они с моей мамой во время войны подружились. Здесь я особенно сблизилась с дочкой ее, Леной Розенберг. Лена получив аттестат, готовилась поступать в училище. Меня покорил талант Лены к рисованию и ее воля, стремление к цели.  Лена немногословна, говорила в том случае, если спрашивают. Об остальном начинаешь  догадываться. Она была замкнутым человечком, а мне этот ребус  был интересен. Есть люди, которых не надо разгадывать: вот он входит и все про него ясно – на лице написано, что у него за душой или ничего за душой нет. У Лены лицо мало что рассказывало, но заглянув в глаза глубины и ясности необычайной... неожиданное находишь до сих пор. Мне очень странно , что такое утрачено у Виктории с годами. И я теряю сейчас  к ней интерес. А ведь она для меня очень многое открыла в жизни для души. А с Леной даже молчать было во все года  всё понятно.
           Лето было теплым. Истра вверху запруды к вечеру так нагревалась, что мы бегали купаться под покровом ночи, и, чтоб комары не загрызли, натягивали куртки и телогрейки, разжигали костер, таскали и пекли картошку. Таскали с чужих огородов – с чужих всегда вкусней. Дачники и местные-деревенские объединились в дружную разновозрастную компанию, которая собиралась на закате дня за деревней. Свои были симпатии и свои предпочтения. Саша из деревенских самый старший, после армии, он за мной ухаживал.  Своеобразно ухаживал, например принес лососево-розовый гладиолус, а с утра тетя Роза признала в нем свой, только вчера распустившийся единственный цветок. Мне было очень неприятно. И в то же время он первый поцелуй  сорвал, но как-то уж очень по взрослому, что меня от него сразу оттолкнуло. А когда я не захотела с ним общаться, получила напутствие:
– Если за меня замуж не пойдешь, значит  никогда  не выйдешь ни за кого.
– Это почему? – удивилась я.
– Старая будешь – кто возьмет? – мне стало смешно. Конечно , это он про себя говорил, это у него возраст, но я ему никак не ответила.
           У  меня наступил период, когда  все непонятно. Куда  бросить свои бренные кости и чтобы здоровья хватило. Решение пришло неожиданно. Известие как по заказу и по душе. В музыкальной школе предложили учиться еще один дополнительный  курс. Так называемый курс Хорового дирижирования, который открылся первый год заботами нашей директрисы двух музыкальных школ. Это  Вера Павловна Головина добилась, ее дела. К прежним урокам появились  новые интересные для меня предметы: вокал и ритмика. Но чем интересно: хор и ритмика  проводились с маленькими детьми подготовительного класса, а мы учились, как этих детей учить ритмичности, танцам и пению. И сольфеджио было продвинутое,  пели многоголосие Баха, учились дирижировать хором. Вокал  много дал, вдруг какой-никакой голос появился. Это обучение дало право на работу музыкальным руководителем в детском саду. И с февраля  я в двух-групповом саду 2 раза в неделю устроилась работать на полставки.
                Мне исполнилось  двадцать. Женя Бобков вновь проявил ко мне интерес тогда, когда я стала работать в детском саду,  он сказал, что знакомых музыкальных работников у него еще не было. Звонил, приглашал куда-то. Мотались по городу.  Знакомил со своими друзьями. С одним из них я столкнулась, когда ходила с Леной Р. на подготовительные курсы в МГУ, а позже встретила другого, когда работала в детском саду при Ветеринарной Академии и  готовила  выступление моих подопечных к 8 Марта.
            Я Женю  взяла  разок на один из вечеров, которые устраивала тетя Роза для дочек своих дома. Собиралась богемная молодежь: поэты, журналисты, художники.  Женька обалдел, и водку, которую тайно от меня вез во внутреннем кармане пальто, не достал, и признался в этом, когда возвращались. Пили мы в основном сухое, полусладкое, изобилия никогда не было, так для поддержания разговора иногда сушняка  хватало типа тарталеток или легкий  салат из капусты, например. В Женьку в тот раз влюбилась Маша, одноклассница Лены, мне потом Лена рассказала, а я ничего на это не ответила. Женька все ходил со мной к своим друзьям и при них как бы выпендривался, спрашивая меня:
                – «Когда кольца покупать будем?» – делал вид что ухаживает, но ко мне видно боялся подступиться. Правда однажды взял после бара  ресторана «Пекин» за руку на прощание и поцеловал через перчатку. А я: – « Ты что?  перчатки грязные … Он: – «Какая ты.»   ….но не договорил. Истолковать эти слова можно по разному. Я замкнулась и от него отвернулась. Одно дело просто гулять, а другое, когда эти отношения во что-то вырастают. Петя тоже звонил и появлялся,  и тоже приглашал на вечера  в МВТУ, где он учился. Тогда же ему я по телефону про Женьку рассказала. На  что он поведал: – «У него к тебе нет серьезных намерений», – а к кому были у меня намерения?
               Летом работала музыкальным руководителем на даче детского сада на свежем воздухе в Ступино. Жили беззаботно  с новой подругой, Ольгой Кузиной,  воспитательницей, в комнатке на двоих нашего дачного общежития. В свободное время облазили все вокруг, побывав в ближайших санаториях и пионерлагерях, перезнакомились с молодежью. Ходили с ними в поход в свободное от работы время, на пикник.. На  мотоциклах нас возили до ближайших танцев или кино. Еще  подрабатывала в свободное время: и  воспитателем, и  ночной няней. Летом 1972 года жара была. Повсюду  горели торфяники. В город ехать на выходные не хотелось. Подхватила  дизентерию, ей почти все переболели за некоторым исключением, но как-то быстро. Профилактика  с «розовой водичкой» разумной медсестры Валюши ставила быстро на ноги и детей и взрослых. В ледяном ручье от жары спасались, пока цистит не заработала.  Весело с песнями и развлечениями закончилось  лето. Приехали в конце августа и начали готовить детсад к новому учебному году.  Этот год был полон событий в моей личной жизни. Ведь встречалась одновременно со многими парнями долгий период и к первому сентября вдруг захотелось отодвинуть эти бессмысленные встречи, от которых кроме пустоты в душе ничего не оставалось. Я очень сблизилась с Ольгой    и несколькими учителями, которые работали летом с нами на даче детского сада.  В субботний день  9 сентября мы собрались веселой женской компанией у одной из них, Татьяны Николаевны Онасенко на Ташкентской. Праздновали ее день рождения. Возвращались поздно, вышли на нашей остановке и долго стояли болтали и хохотали.  Мы  – это  трое: я , Ольга и Татьяна Николаевна, которой надо было  к  тете  зайти  в ближайший дом. К нам подходят трое молодых людей, перейдя улицу,  окружают нас. Один из них оказался Ольгин одноклассник , в разговоре перезнакомились. Татьяна Николаевна, извинившись, нас сразу покинула, мол, поздно , а еще к тете надо зайти. Вскоре  Ольгин одноклассник увидел свою жену, которая  вышла из подъезда и, окликнув ее, тоже ушел. Остались  мы с Ольгой, Володя Лебедев и Олег, в которого я влюбилась с первого же взгляда. Они нас пошли провожать, рассказывая, что забрели на какую-то свадьбу, где было довольно скучно, а увидев девчонок на остановке, решили познакомиться.    
       Сначала проводили Ольгу на улицу Коновалова, в сторону Чухлинки свернул Лебедев. Остальной обратный путь  мы возвращались вдвоем с Олегом и ни о чем не договорились. Я ему рассказала  сказку про мужика и гусей, которая меня поразила накануне, он не проявил никакого интереса, как мне показалось. Просто  простились у моего дома, я поблагодарила что проводил и ушла. В воскресенье мы с Викой сидели у нее на балконе с видом на ту самую примечательную автобусную остановку. О чем-то говорили и я увидела двух вчерашних знакомых, которые прошли под нашим балконом. Меня аж подбросило, я тут же распрощалась с Викой и выскочила из подъезда их догонять, а они  уже шли обратно. Мы встретились как хорошие знакомые, решили зайти за Ольгой, но она не вышла, никак не объяснив. Лебедев также свернул к Чухлинке и мы с Олегом  остались вдвоем на целый воскресный вечер 10 сентября. Ходили и разговаривали. Почему-то мне не вспоминается о чем говорили и где были. Может и ходили по кругу своей округи? Он не спросил телефон. В  следующий раз мы так же встретились, снова увидела его  с балкона, но Вика уже знала об этом знакомстве:
– « И ты побежишь за ним?» – ее это удивило, а  я побежала. Это продолжалось сначала бурно с моей стороны,  потом Олег больше проявлял инициативу. Познакомил меня со своими друзьями. Но среди них  не оказалось в дальнейшем Лебедева почему-то.  С  тех двух   первых встреч больше никогда его не видела. Я  спросила, где его Лебедев, на что не получила ответ, Олег только плечами пожал.
          Мама мне рассказала, что в автобусе встретила Сашку Г., который с сожалением сказал, что я не хочу с ним встречаться. И еще сказал, что: – «Конечно , с таким хорошим парнем вы ее познакомили». – мама спросила меня, а  кто этот «хороший парень», я назвала только  имя.  Ведь  ничего еще сама не знала, но мне польстило –  с «таким хорошим парнем».  Я  и сама нутром чувствовала, что Олег очень хороший.


        Новогодние праздники я  готовила в двух детских садах. Тяжеловато, конечно, но интересно. А на встречу Нового года Олег пригласил меня неизвестно куда, как оказалось.
Вроде ехали к Виктору, у которого не раз бывали, а когда приехали, они с другом Колей уже собирались  в гости и нас с собой взяли. Время поджимало, скоро Новый год, а мы из центра все едем в метро и заваливаемся где-то на противоположной от нас окраине города в такую же пятиэтажку без лифта куда-то высоко. Встретили нас две очаровательные молодые женщины в бархатных платьях, как сестры, одна – повыше, другая – полнее., со спокойными  непроницаемыми лицами. Ребята с сумками – быстро на кухню, вернули  одну с игрушками, усадив меня под елочкой,  которая была в процессе оформления. Она – Елочка – приземистая и немного кривенькая сиротливо поблескивала редкими огоньками. Нарядить  елку мне – раз плюнуть, чем я и занялась, развешивая елочные игрушки, мишуру, что привезли ребята. Стол был накрыт, но кое-что добавили, быстро проходили с наполненными тарелками, и так же быстро расселись за столом. Шумно встретили Новый год под бой курантов с  Советским шампанским и выключили телевизор, шутки, шарады, призы, фанты. Кто читал стихи, кому – танцевать, а мне выпало залезть под стол и петь. « В лесу родилась елочка» – и ,  когда я пела  – многоголосый хор меня поддерживал в первом куплете, аплодируя. Если б я была не под столом, вряд ли бы продолжила дальше эту песню: « Чу! снег по лесу частому под полозом скрепит, лошадка мохноногая торопится бежит» . Пела в одиночестве до предпоследнего куплета в полнейшей тишине. Олег подал мне руку на последнем куплете, который пели все. Виктор задумчиво произнес, что никогда не слышал эту песню целиком.  Мы взялись за руки и в хороводе прошлись вокруг елочки. Не заметила, как стол был убран. Потом просто танцевали,  болтали, разбрелись кто куда, мы с Олегом остались в комнате одни, увлеченные разговором, не заметили кто где, пока не  запахло жареным мясом. Виктор сказал, что уже 7 часов, метро давно открыли, пора завтракать, и  поставил болгарское сухое вино «Гымза» в плетеной корзине в центр стола. Мы  снова сели за стол. Завтрак прошел в более спокойной обстановке. Сочетание прожаренного антрекота с красным вином до сих пор проявляется приятным послевкусием у меня на языке. Вышли на морозный воздух, на скрипучий снег, когда небо начинало светлеть.  Возвращались по безлюдной Москве домой в радостном расположении духа, в праздничном настроении, с подарками. Как Новый год встретишь, так он и пройдет. Год был насыщенным.
    Богатая  впечатлениями жизнь среди новых друзей и знакомых.  Интересная работа меня радовала. Все получалось. Я с головой окунулась в творчество, благо было огромное поле для  деятельности, набиралась опыта.

Встретила Майю Анатольевну, которая вела ритмику и сольфеджио в нашей музыкальной школе, услышала лестный отзыв о себе. Кто  ей сказал? Она не поведала. Потом не раз ее вспоминала добрым словом, встречаясь общались. Определилась моя профессия на долгие годы. И на это сил моих хватало. Осталась работать в одном детском саду при Ветеринарной Академии.
          Как-то я услышала такой анекдот: – « Встречаются двое. Один другого спрашивает :
–  Как ты расслабляешься? Пьешь? Колешься или что  принимаешь?
– А я и не напрягаюсь» –   это за основу и  взяла  в свою жизнь. Живу не напрягаясь, живу размеренно и интересно.  Как интуиция подскажет. Куда течение выведет. Бог видит – не обидит. Профессия у меня была замечательная. Творческая. Пьески и песенки несложные, детки с любопытными глазенками  все на лету схватывают. С интересом участвуют в сказочных представлениях, или разучивая стихи, песенки, сценки, играя в театр. Одно удовольствие с ними работать. В женском коллективе  трудно было бы работать, если бы я воспринимала бы все слухи и сплетни, но это мне было не интересно.  Находила  общий язык только по делу. Заинтересовывали  лишь в бытовых разговорах. У меня теперь был объект увлечения, с которым где мы только не бывали: кино, театры, выставки, прогулки в парке и за городом с друзьями. Теперь его друзья были и моими друзьями. Вика и Ольга  жили своей жизнью. Редко когда мы с ним к ним забегали. Но к Лене Р. заезжали, хотя она жила на Университетском проспекте, дальше всех, а летом там же в Лаптево дачу снимала. Подвезли  меня на дачу как-то в выходной ребята на «волге» Игоря. Целый солнечный летний день мы провели все вместе. Лена Игорю нравилась, но и только. Олег с Игорем к вечеру уехали, а я осталась на неделю погостить на даче. Дядя Эрвин, я и Лена  вечерами играли в карты «в дурака»,  ее сестра Галя  в основном читала. День мы с Леной гуляли или по хозяйству хлопотали. Тетя Роза к тому времени умерла от рака груди. Немного одиноким  мне показалось в тот год их гнездышко. Цветы многолетки, которые тетя Роза еще сажала, цвели, посажены семена вьющихся, и так же оплетали стену дома, но как-то грустно. Зарядили дожди. Мне захотелось вернуться,  не дожидаясь конца недели, натянув  резиновые сапоги, я шла под зонтом к плотине, месила грязь по дороге или хлюпала по траве вдоль обочины, тупо глядя под ноги на скользкую дорогу. Навстречу шел Саша. Мы поздоровались, обменялись банальными фразами.  Он  похвастался, что женился, что у него растет дочка и зовут ее  Наташа, и что он меня не забыл. Что-то приятное все же осталось после этой встречи.
               Мы еще приезжали с Олегом на дачу к Лене, когда они оставались вдвоем с Галей.  Бродили по полям, зашли так далеко, что обратно я шла с трудом по солнышку. Олег поднял меня на руки и нес, как маленькую, закрывая  от горячего солнца своей головой, пока я не отдохнула. Я до сих пор ощущаю тепло его рук на себе и волнение легкого ветерка, волной качающего бескрайнее  золото колосьев, голубое небо, пушистые облака  и яркое  солнце. И помню свои мысли, что это счастье никогда не кончится. И много лет спустя в январский  одинокий морозный вечер, вспоминая свои  ощущения, ко мне пришли такие стихи:
      
Конечно в жизни хорошо
 иметь свой дом, а  в нем тепло,
Уют, мужчину для забот,
всё напридумать наперед.

Но почему-то жизнь идет,
а в доме не хватает:
Уюта, друга и забот, 
что жизнь ту согревает.

Сейчас бы встретить и тебя
Любить, лелеять холить.
Грустна-грустна жизнь без тебя...
Как  выйдя  в поле:

Кругом простор и красота!
 И звуки душу согревают,
Но никому ты  не нужна.
И одиночество съедает.

Когда увижу я тебя,
Мой милый, дорогой, любимый,
Ты не услышишь от меня
ни плача, ни обиды.

Как было радостно с тобой
нам в поле с небом ясным,
Где  необъятным был  покой
 и красота и счастье! 

Ты на руках меня носил...
и  солнце согревало!
И  крепко ты меня любил!!!!
Все  помню  и ….  не забывала!

              январь  2012г.

Мое первое стихотворение, в дальнейшем песня , потом появится тысяча других стихов  обо всем., что меня взволнует.               
               На даче мы больше не были.  Год  спустя дядя Эрвин женился  на Инне. С  ее сыном Морковниковым Лена свои  картины в каком-то зале на территории  Московского зоопарка выставляла. Мы с Олегом были на этой выставке и были знакомые Морковникова: муж и жена с маленькими детьми.
– Герасим! – окликали мальчика, звучно произнесенное имя обращало на себя внимание, как  и девочка с забавными тугими косичками на руках у папы.
 –  Еще двое мальчиков близнецов у них остались дома, – сообщила Лена, когда они уходили, меня это удивило: наши ровесники, а детей – мал мала меньше. Тихие,  поджарые, в чем только душа держится: она в длинной юбке, не по тогдашней моде, он – в бороде, собирались ехать  на этюды, говорили об этом.
      Тесен мир: через много лет мне довелось  узнать о них через свою невестку. Девочка с торчащими в разные стороны короткими косичками окажется ближайшей ее подругой Шурищей (так  ее моя невестка называла). И я буду на выставке работ отца этой девочки, организованной ею же в память об отце в библиотеке имени Боголюбова. Эти работы мне напомнят прежние темные картины Морковникова. А близнецы мальчики,  братья Шурищи, разобьются, катаясь на машине еще  подростками, вскоре, в след за отцом на горе матери и всему их семейству.

--

          Я долго встречалась с Олегом, почти четыре года, как и мама моя с моим отцом, пока не решили пожениться. Мы часто ходили на выставки, даже чаще , чем в кино или  театры, так муж меня завоевывал, как он потом говорил. Мы  посещали  лекции по воскресным  абонементам в музее Изобразительных Искусств имени Пушкина на Кропоткинской. 
Мой отец, конечно, был недоволен, что я получаю образование за деньги в стране, где образование бесплатное. А мне было  все равно, так как  вечное недовольство его, чтобы я не делала, теперь меня совсем не волновало. Я любила и летела как на крыльях. Но был период, когда я поостыла. В то лето в белые ночи всей семьей мы посетили Ленинград , его музеи. Я  влюбилась в архитектуру города, фонтаны и воздух Петергофа.  Вернувшись в Москву, по-новому на нее взглянула, увидела то, что раньше не замечала в старых улицах Москвы. Как за неделю можно поменять все представления о своем городе. Отпуск у меня  был длинный,  шесть недель. На  работе предложили путевку в Дом отдыха. Уезжала на  12 дней  в Старую Рузу, пригласила Олега на выходные навестить меня там. Он приехал, а я с новыми знакомыми собираюсь на другой берег. В лодке места нет и он меня отпускает, а сам одиноко так остается на берегу.  Я потом устраиваю к этим знакомым  его на ночлег. В следующий выходной он не приезжает. Мы весело отходную ночь у костра собирались провести. Медсестричка спирт разведенный припасла, угостила. Ох и не пошел он, еле в темноту до кустов донеслась – выплеснула, и к костру не вернулась. С утра, когда уезжали, кто-то допытывался, мол, куда это я исчезла ночью, я промолчала, что спать пошла.  Следующая поездка моя была в это лето на Украину. И провожал меня Олег с Игорем на «Волге», и встречал.  На  следующее лето так же провожал в Закарпатье. Но это отдельная история.