Издревле Русь терпела унижение

Издревле Русь терпела униженье,
Горела в нескончаемых огнях,
Веками басурманское вторженье
Душило люд на стременных ремнях.
Что отчий дом кочевнику лихому
И две березы на краю села,
Где все с рожденья мило и знакомо:
Река, обрыв и хрупкая ветла,

Девичьи хороводы вечерами,
И песен нескончаемый поток?
Но все сжигалось черными ветрами,
Что узкоглазый нес с собой восток.
Века! Века в разоре и смиреньи
Жил наш народ, тоскуя и любя,
Храня Рублева дивные творенья,
В труде и войнах,  веря и терпя.

Кто мог такое вынести и выжить,
И преумножить земли во стократ?
Одно лишь солнце, в одеяньи рыжем,
Считало тяжесть горестных утрат.

Да и оно порою в синих тучах,
Укрывшись от людских наивных глаз,
Слезой вселенской плакало горючей,
Не выставляя горя напоказ.

Издревле Русь терпела униженье,
В поклоне до сих пор ее спина,
Брожение в умах ее, броженье,
Воспрянь же духом, милая страна!
          ***

        О, Русь!

Пытаясь, жизнь и молодость отнять,
Не может смерть безумная уняться,
Когда друзей выносят из огня,
А смерч свинцовый не дает подняться,

К родной земле прижмусь я, чтоб понять
За что шли в бой безусые солдаты,
И боль народа, как свою приняв
Дерутся как князья за Русь когда-то.

Вновь женский крик разрежет тишину,
И траурную шаль набросит горе,
Закрыв от взглядов боль и седину,
И тихо простоит в немом укоре.

И зашумит листвою старый лес,
И грянет громом тяжкое возмездье,
А росы – слезы плачущий небес
Поднимут к солнцу новые созвездья.

О, Русь моя! Величье и позор!
Твои мужи достойны поклоненья.
Сквозь пыль веков я ощущаю взор
Давно ушедших в вечность поколений.

Я – их творенье, сердце и душу,
Деянья рук, мирские прегрешенья,
С огнем в груди, с рубцом от палаша
Их малая надежда воскрешенья.

Я помню все кровавые бои,
И звон мечей и копий в поле ратном,
Был на  Дону ордынский хан побит,      
Что Русь сжигал дотла неоднократно.

Мне не забыть, как русичи дрались,
Берясь за меч от мала до велика.
И строить храмы заново брались,
Неся свечу к божественному лику.      

О, сколько претерпела наша Русь,
Хранимая надеждой и любовью,
И потому такая в сердце грусть,
Что честь земли мы омываем кровью.

А сколько жертв потребуют еще,
И у кого мне требовать ответа,
Когда в степи с разрубленным плечом,
Я снова вижу образ Пересвета.

Но верю я, свою, насытив плоть
Отступят распри, ненависть и войны,
Не для того, чтоб резать  колоть
Рождают сыновей любви достойных.

Во всем величье встанет пантеон,
И будет гимн звучать над всей вселенной,
И Святослав, и Гордый Семеон
На знамени грядущих поколений! 

      ***             

О, Русь моя! Как многолика
Твоя бессмертная душа.
Ты в грозной силушке великой
Того, кто правит суд верша.

В истошном крике подземелий,
Где притаился жуткий страх,
В тиши манашьих душных келий,
И в холодеющих устах.

В твоей покорности безвольной,
В слепом безумии людей,
В их песнях громких и раздольных,
В неповторимости идей.

                ***

Протяжный плач под колокольный звон,
Ряды телег везущих мертвых с поля,
И стоны по степи со всех сторон,
От гнева, от бессилия и боли.

Поломаны и копья и мечи,
И поле запестрело васильками,
Построив храм, у тающей свечи
Молились мы - блаженные веками.

Но замолчали вдруг колокола,
И вместо храмов взвились обелиски,
Померкли над церквями купола,
Путь в вере трудный и совсем неблизкий.

Рубцует время раны на телах,
Тускнеет память о кровавых битвах,
Душа скудеет в суетных делах,
И нам опять уже не до молитвы.

И снова горечь от людских потерь,
Могилы братской грунт, увы, не легче.
Мы церкви реставрируем теперь,
А кто людские души нам залечит?


             ***

     Бунтарский гнев.

Стрела татарская, как жало,
Пронзила грудь богатыря.
И тело мертвое лежало
У мрачных стен монастыря.

И вопль Любавы синеокой
Тонул под колокольный звон.
А в небе ясном и высоком
Томился возмущенный стон,

Бунтарским гневом поднимался,
Летели головы в песок…
И Храм терпенья возрождался,
Что был свободою высок.

А царь, коней в поход седлая,
Сам новгородцам казнь чинил.
И замирала степь седая,
Когда он волю хоронил,

И кровь лилась, но дух ковался.
Россия верою жила.
И крест, как символ, в небо рвался,
И золотились купола!

                ***