Последний рейс

Жизнь бежит, и прошу я: – Не смейся!
Вон плывёт многотонный утиль!..
Всей чудовищной массою крейсер
вздыбил волны в полуденный штиль.
 
Отслужил, отстрелялся, отплавал,
из последних, идёт, одинок,
и читаю я с горечью – «Слава
Севастополя», – вскинув бинокль.
 
Вдруг такие нагрянули волны
в штиль, что дрогнули скалы, а пляж
окатило водою по полной –
так чудовищен стали тоннаж.
 
Обновляется флот. Краснофлотцы –
архаизм! –
но, на солнце горя,
все ракето и авианосцы
в строй прославленный встали не зря.
 
Десантура, оторвы, морпехи,
всё мне видится, словно вчера,
на воздушных подушках вдоль вехи
с рёвом прут в Донузлав катера.
 
Балаклаве всё снится недаром
строй подлодок у сумрачных плит,
и луна полуночным радаром
в генуэзских руинах стоит.

В путь последний – безрадостным рейсом, –
замер, многое видевший, Понт,
и чудовищной массою крейсер
дыбит волны и рвёт горизонт!..