Воспоминание о Кудряшах

Я вышел от Хозяина, встречал меня братан.
Привез бутылку водочки и полный пива жбан.
Мы славненько отметили мой выход на свободу,
Ну а потом поехали подальше на природу.
Мне чистым воздухом дышать без устали охота,
Ну а братан спешит нажать: «Пора и за работу».
На зоне выношенный план я выложил небрежно:
«Ну что же, будем брать, братан, мы банк Левобереж-ный.
Ты знаешь, видимо, братан, я в этом деле дока,
Ты слышал: в одиночку взял я банк Владивостока.
Ну а с «капустою», братан, мы сможем прокатиться.
Куда? Да хоть куда, братан, хотя бы в ту же Ниццу.
Мы сможем даже посмотреть весь европейский мир,
Ну а потом закатимся на остров Кунашир».
Такой был грандиозный план, обидно мне до слез.
Ведь все срасталося, братан, но тут - туберкулез.
Какая к черту Ницца, какой тут Кунашир!
Отправили лечиться в поселок Кудряши.
Зашел в палату: коечка, подушка с поролоном,
Окошечко с решеточкой, ну прям родная зона.
На коечках расселись соседи - пацаны,
Но глаз -то мой наметанный, я вижу - братаны.
Один мне сразу говорит: «Нам без тебя хана,
Пойдем, братан, жратву тащить, тяжелая она».
В жбан налили ведерок пять отменного борща,
И тащим мы его вдвоем, аж косточки трещат.
Светлана Александровна - хороший врач, в натуре,
Не в кресле палисандровом, а на больничном стуле,
В халатике и чепчике, а на лице забота,
И в маске одноразовой, такая уж работа.
«Проверим - ка печеночку». Нажала там и тут,
Меня холодный пот прошиб. Ну, думаю, капут.
Она слегка нахмурилась: «С печенкой заморочка.
Ну а теперь давайте -ка проверим ваши почки».
Чего - то там прощупала, ударила слегка,
Да так, что захотелось взлететь до потолка.
От этого удара в груди раздался свист.
Ну и удар, что за удар, ну прямо каратист.
Сижу, окошко в клеточку. Сходить бы в магазин.
Вдруг слышу крик: «Таблеточки!!!», ну прямо муэдзин.
Из всех палат к раздаточной идет больной народ:
Галина Филаретовна таблетки выдает.
Насыпала мне пригоршню: «Глотай, и без фантазий»,
Эх, мне бы вместо этого колесико экстази.
Пришел к Оксане Юрьевне, влепила мне укол
Такой, что я по стеночке едва - едва ушел.
И с этого укольчика мне белый свет не мил,
Эх, дали б героинчика, я б сам себе влепил.
Лежал, лежал на коечке и даже задремал,
Да так, что к Ольге Дмитревне немножко опоздал.
Она стоит, суровая: «Ну что ж, ложись, дружок,
А после процедуры пойдешь бросать снежок.
Бросай снежок, дружочек, и воздухом дыши».
А мне бы косячечек афганской анаши.
Как вспомню про мытье полов с приличной дозой хлорки,
Так в голову мне сразу прут стихи Гарсиа Лорки.
А трудотерапия? Да век мне пешкой быть,
Коль я ее когда нибудь смогу совсем забыть!
Купил  в киоске водочку, в душе такой экстаз,
А морда вся сияет, как будто медный таз.
Иду себе и радуюсь, ну прямо сибарит.
И вдруг Наталь Михайловна передо мной стоит.
Стоит с такой улыбочкой, что я уже в пике:
Заветная бутылочка уже в ее руке.
На этикетку глянула: «Ты пьешь такую мразь?»
И той моей бутылочкой по деревяшке: хрясь!
Стою я без бутылочки, совсем уж налегке,
И только стук сапожек стихает вдалеке.
Светлана Александровна мораль мне не читала
А только на обходе спокойненько сказала:
«Воспитывать мне вас сейчас совсем уж недосуг,
Еще разок застукают, - отправлю в Карасук».
Эх, блин, опять дружочек пошел бросать снежочек.
Сижу, в мозгу ослабленном картиночки рисую:
Я сам на зоне прессовал, а здесь меня прессуют.
Смотрю через окошечко на пятна на снегу,
Вот подлечусь немножечко - на зону убегу.
Но вряд ли. Я, наверное, и убегать не стану.
Они меня, родимого, и там теперь достанут.
А голос шепчет внутренний: «Зачем тебе бежать?
Попробуй всю пятерочку на дело сблатовать.
Ведь мы ж любое дельце обстряпаем в момент,
И нас поймать не сможет и самый шустрый мент».
Пожалуй, я попробую с побегом не спешить,
И может станет домом мне поселок Кудряши.