Не плачь, моя Лю

1. Мирабель

Он на мельнице зерен не мелет
И в пруду не разводит форель,
Отчего же с тобою он делит
Эту лунную ночь, Мирабель?

Он под парусом в море не ходит,
Он бездельник и враль, мадмуазель,
Он подружек повсюду заводит
И поет о любви, Мирабель.

Прижимая гармошку губную,
Он играет, как праздничный хмель,
И девчонку другую целует.
Но поет о любви, Мирабель!

Он про солнце поет под луною,
Он обманщик, как месяц апрель.
Оттого он и делит с тобою
И любовь, и весну, Мирабель.


2. Бессарабский Luceafar
                Nemuritor si rece

Как всем рожденным под звездой
Молдавского Гомера –
Задеть положено строкой
Бездомность Лучафэра,

Раз с молоком напополам
Стекала песня по губам.

Какой иначе ты пиит
Родного Бессарабства
И демона какого спит
Беззвездное пространство,

Холмами выгибая грудь?
«Когда-нибудь, когда-нибудь…»

…И ночь за ночью видит сон:
«В тот час над замком черным,
Едва обнимет деву он» –
Роняет небо зерна

На бессарабские холмы,
На лист лозы, где спали мы.

И то, что сядет на окно,
И то, что рухнет наземь, –
Горит тебе и мне оно,
Горит без всякой связи

С небесной долей и земной,
Где он просил судьбы иной.


3. Иллюстрация

Высоколобые дома
К весне отращивают клювы –
Тут секретарские костюмы
Подходят времени весьма,
Любому – при дурной погоде,
Когда от Гретхен не отводит
Глаза история сама.

Лица у фройляйн разглядеть
Не кракелюр не позволяет:
Снежинок мартовская стая,
Их воле случая стереть –
История не пострадает
Ни до, ни ныне и ни впредь.

Куда бы дело ни зашло,
Весна без нас умоет снегом
И пса, и лошадь, и телегу,
И улиц бледное крыло.
Читатель, брось за фройляйн бегать,
Ей места нет в тому втором.

И мы своим займемся делом,
Усталым выведем пером:
«Как бы лицом ни вышла дева,
Не будь история другой,
Кто дочитал бы том второй?»

И мы, не тратя красок лишних,
Оставим Гретхен под луной
Смотреть на вздернутые крыши
На репродукции одной…

…Где, не встречая слова «смерть»,
Мгновенья будут шелестеть,
Луна таить, собаки лаять
И снег над городом лететь,
Лицо от ветра укрывая.


4. Анюта

И поплачет Анюта,
И намокнет платок.
Покричать бы кому-то –
Не услышит никто.

В небе месяц повиснет,
Повисит да уйдет.
От веселой от жизни
Нюша песни поет.

Развеселые песни
За веселым столом.
Да и горько невесте,
И гостям весело.


5. «Не плачь, моя Лю»

Чем больше за окном дождя,
И ноября, и сумерек,
Тем легче дышится в гостях,
Где жили-были-умерли.

Где чайник паром обдает,
А в блюдцах гуси плавают.
Где не допишут «Турандот»
И партия не главная.

Ах, «Nessun dorma!» – не уснет
Никто сегодня в городе,
Когда Италия поет
И ночь стоит на холоде.


6. Танец семи покрывал

Прекрасная и мертвая луна
Цветет в застывшем небе Галилеи.
Она нага, бескровна и бледна
И холодна, как сердце Саломеи.

Она цветет, и царские сады
Свой забывают шелест, стекленея.
Она цветет, роняя с высоты
Семь лепестков на плечи Галилеи.

Она танцует в небе босиком,
Она танцует в небе Галилеи.
Она цветет отравленным цветком
И, как нарыв на черной коже, зреет.
………
…И оставляя чаши без вина,
И обжигая губы Саломеи,
Багровая и сытая луна
Опустится на блюдо Галилеи.


7. Галатея

Гармония, прекрасная без страсти,
Смири огонь небес и лед глубин –
Ты знаешь цену этому согласью,
Такому «Господи, благослови
Стоять на голом кафеле начала
И распускать, как волосы, цветки».

Слова твои, как бабочки, легки,
Ладонь вино из камня выжимала –
Всего лишь молви слово «Оживи!»
Вот так – чтоб Галатея задышала,
Чтоб ей хватило выжатой крови.


8. Прима

Что сцена? – балетки и доски.
Балетки и доски опять.
И мне этот жок кишиневский
На них довелось танцевать.

Наверно, не стоило дело
И тапочки левой ноги –
Воздушнее прима умела
Стоять на котурнах тугих.

О, где вы, немые танцоры,
Кто помнит мозоли и пот? –
На пальцах ушла Терпсихора.
Другая по доскам идет.

Теперь не поверится в действо,
В банкет после шумного бала –
Партеру матерых судейских
Матерее прима плясала.

Но стало ей тесно под рампой,
И стих, наплевав на занозы,
Попер, не влезая в пуанты,
По шву неошкуренной прозы.


9. Сара

Имя мое – Сара.
Время мое – лето.
Звонкие браслеты.
Завязь пустоцвета.

– Имя твое Сара.
Где твои побеги?
Дети твои – реки.
Имя твое – Сарра.

С Ревностным не спорят,
Разве тебе мало? –
Разойдется море,
Рассекутся скалы.

Вот! – взойдут Завета
Огненные главы.
Вот! – сынам несметным
Царствие по праву.

Пронесу в ладони,
Славою покрою,
Выжженной строкою
Полагая явь.

– Господи! Оставь
Моих детей в покое.


10. Анна на шее

Любовь немая на груди,
И Анна черная на шее.
Идут дожди. Она бледнеет.
Стоит октябрь. Не уходи.

На лист без завтрашнего дня,
Нырнувший оловянной рыбкой,
Есть три попытки у меня –
На три ошибки.

На ночь, не выданную днем.
На день, отбившийся от стаи.
Спи, тучка, спи, не улетая,
Снись Ане белым журавлем.


11. Уленшпигель из города N

Где-то в городе N на окраине светится флигель –
Быть положено башне, но ладно, сойдемся на том.
В городке без названия старый живет Уленшпигель,
Совершенно название города тут ни при чем.

Каждый вечер, как только у Ламме закончится пиво
И никто не подумает кверху задрать головы,
Возвращается Неле к нему молодой и красивой.
И вздыхает сова. Но чего еще ждать от совы…

Это в городе N закружились резные лошадки.
Это светится чем-то у Неле особенным взгляд.
Ты сегодня как будто умрешь, просто так, для порядка.
Ты не бойся, там звезды – достанешь, вернешься назад.

Ну какой ты теперь Уленшпигель, седой и усталый?
Ты проснешься однажды, как Неле, всегда молодым.
Это сердце разбилось и бедного сердца не стало –
Будет новое сердце счастливым и город большим.


12. Дорогая моя судьба...

С благодарностью напишу.
Ты мне полные короба,
Да всего, о чем не прошу.

Как под руку к венцу ведешь,
Чтобы лиху не сбить с пути.
А в нехоженом поле рожь…
Засмотрись на рожь, отпусти.