Цавтат, не вернулась годы спустя

Самое прекрасное место на земле складывается из обычных, простых вещей.


Там крыши красно-рыжие, черепичные, дома друг над другом подбираются. Теснятся, улочками узкими оплетены, прострелены невозможно зелёными кипарисами, тонкими, тянущимися.


Небо ночью звёздами исколото, яркими, ясными — от сердца и до рассвета. Шуршат листья, цикады переговариваются, луна разливается дорожкой на волнах.


На волнах покачиваются яхты: стройные красавицы тянутся мачтой к солнцу, дородные с бока на бок лениво переваливаются; утлыми лодочками устлано вдоль набережной. Пальмы соседствуют со старыми башнями, башни к полудню разольются боем часов, звон эхом разбежится между вилл, каменных стен, по мостовой проскачет бодро.


Набережная в обе стороны ползёт, сменяется горячим асфальтом, заворачивается вокруг обоих концов полуострова. Можно встать на любом: вниз камни угловатые, сверху печёт солнце и море вокруг.


Море синее-синее, дно камешками полнится, морскими ежами колется, водоросли ползут на камни выше, ракушками утыканы. Море тёмное-тёмное, с небом сливается, уходит в линию. Море алое-алое, закатом раскрашено, цвета сплетаются, танцуют.


Там за морем, за набережной — холм. На холме, через сто ступенек — дом. В доме между терасс, между кухонек, между крыш живут хозяева — Марко старший, и Владко — сын, и жена, и две девочки бегали — сейчас уже выросли небось, умные стали, хорошие. В доме живут хозяева, улыбаются тебе, тебя помнят. Год прошёл, два, пять лет прошло — помнят.


Возвращаешься однажды: море такое же, звон колокольный, улицы вьются, солнце красную черепицу греет. Возвращаешься, хозяева тебе улыбаются, говорят — на море пойдёте, вот подстилки ваши, в кладовке лежали, держите.
Пять лет прошло, а они помнят, словно не было ничего.
Пять лет прошло, а всё хранят, сохранили же, не выкинули.


Время идёт, а они всё хранят. Сердце твоё хранят, осталось в этом городе часть, там её солнце греет, волны обнимают, цикады колыбельные поют


И ещё много обычных, простых вещей.
И ещё любовь.