Его я встретил утром на перроне

Его я встретил утром на перроне,
Ждал до Ростова литерный состав,
Он про трамвай горланил "Пятый номер."
По голосу его то и узнал.

Сидел он в тачке повидавшей виды,
В бушлате флотском, без обеих ног,
Гармошку рвал, как будто от обиды.
Народ бросал ему кто сколько мог.

Когда закончил, подошёл поближе.
Сомнения исчезли, он, Иван.
- Ну, здравствуй друже! Не тебя ли вижу.
Он растерялся. Но меня узнал.

С перрона солнце прогоняло тени,
Сирени запах в воздухе витал.
Я перед ним встал молча на колени
И крепко, так как мог, его обнял.

Я был почти контужен или ранен,
Как там когда-то, в смысле на войне.
- Не задуши, - сказал мне тихо Ваня,
Похлопывая крепко по спине.

Я говорил, что встреча не случайна,
Что я его давно похоронил.
Он перебил,- Пойдём, накатим в Чайной,-
И по перрону первым покатил.

Мы примостились за столом свободным,
"Московской" заказали, закусить.
-За встречу Ваня! Как сказал бы взводный,
Пить нам ребята, да не перепить.

Мы приложились, в сердце потеплело.
Нам не мешал уже шалмана мрак.
Расслабились душой и бренным телом...
- Рассказывай, как, что, когда и как.

Он затянулся по-босяцки "Примой."
Вокзал шумел, как уличный базар.
- Ведь срама только мёртвые не имут, -
И посмотрел мне пристально в глаза.

Он пальцами нащупал крест нательный
И вилкой подцепил солёный гриб.
- Я бросил вас тогда в лесу, под Ельней,
А вы наверно думали... погиб.

Ты помнишь, как свистели пули - дуры,
И как стонал разбитый эшелон?
Я, если честно, испугался, Шура.
Но не подумай, к немцу не пошел.

Недели две блукатил по чащобам
Сознание окутывал туман.
Но все-же вышел, вышел, слава Богу,
Я на своих, на наших, партизан.

Я воевал, как все, и не за славу.
Перед врагом я больше не робел.
Я, Шура, под откос пускал составы,
Взрывал склады и немцев не жалел.

А в сорок третьем, чтоб он к ляду сгинул.
Мне тяжело об этом вспоминать.
Я налетел, не помню как, на мину
И стал обрубком, в бога душу мать...

- В тот день я умер для моей Настены...
И слава Богу, что не дал детей.
Пятнадцать лет мой дом они, вагоны.
Ты только меня, Шура, не жалей...

И в пропитом, прокуренном шалмане,
Перебирая даты, имена,
Прижавшись лбами плакали мы с Ваней.
И вместе с нами плакала Война.