Поэма о последнем времени

I
(вариант)

Последнее время, последнее время
Настойчиво всюду звучит.
И слов этих бремя, тяжёлое бремя
На сердце живущих лежит.

Порой уже кажется, слышишь, как стонут
Вселенной основы основ,
Как страх ожидания бедствия гонит
Пределы незримых миров.

И кажется, видишь уже херувима
Трубящего: Горе земле...
И шепчешь молитву: приди за святыми
Возьми нас, Спаситель, к себе.

Но грозная притча, тяжёлая драма,
Стоит перед нами стеной –
О девах, о масле, которого мало,
О том, как кричали: открой...

И смотришь в себя и в грядущее смотришь –
Есть мудрость в тебе или нет?
Решающей ночью, последнею ночью
Получим на это ответ.

Пока же мы, с помощью Господа, в мире
Стараемся масло копить.
Чем больше его, тем всё ярче и шире
Наш свет будет людям светить.

II
(вариант)

Из бездны выходящий зверь,
Зверь в богохульной мантии порока
Последних мерзостей откроет дверь,
Давая власть и силу лжепророку.

Не долог путь, которым он пройдёт,
Но чаша мерзостей полна с краями,
И будет пить обманутый народ
Из рук, кто воцарится в храме.

«Другой придёт под именем Моим –
Его вы примете» - учил Спаситель,
И вот сбылось, и Иерусалим
Наполнит своей славой лжеучитель.

Он назовётся именем святым
И будет выдавать себя за Бога.
А позже соберёт он обольщённых им
Для страшной брани Гога из Магога.

Но это позже, а пока земля
Вся страхом и волнением обьята:
Пророк творит такие чудеса,
Что невозможно им не восхищаться.

Звучит их храма: Именем святым...
И новые летят по миру слухи,
Что падает с небес огонь и дым,
И подчиняются ему его же духи.

И люди оставляют костыли,
Скача и радуясь об исцеленье.
И этому лжебогу всей земли
Горячее возносится хваленье.

В каких глубинах адского огня,
В котором мраке из бесплотной бездны
Хранилось столько мрачного греха,
Что так искусно извратили бесы?

Но им переполняется земля,
Кричит об этом мировая пресса,
Творятся на экранах чудеса –
Нельзя не проявить к ним интереса.

И погрязают лучшие умы,
В трясине сладкой нового ученья,
Где магия и лазера лучи,
И медитация – в одном идут сплетенье.

Вот взгляд застыл из пламени и льда.
И тянутся незримо биотоки...
А с каждым днём страшнее чудеса
И глубже мрак и сила лжепророка.

III
(вариант)

Какой же тёмной будет эта ночь,
Какой гнетущей, давящей и страшной,
Что станет и разумному невмочь
От сна благоразумно воздержаться.

Каким колдовски-тяжким будет сон,
Смыкающим насильно наши веки?
Обманчивым покоем поражён
Один, второй и бодрствовавший третий.

То разве звёзд невинный хоровод
У месяца лучистого мерцает?
То начертанья, коими Господь
Ещё раз избранного предостерегает.

Напоминает древние слова:
Приду, как тать, в тот час, когда не ждёте,
Приду, как тать хотя и знаю я,
Что все вы в эту ночь уснёте.

Ох притча, притча – страшные слова,
Которые мы сотни раз слыхали,
Но то, как бесконечна тяжела
На деле ночь, об этом мы не знали.

Казалось, это сбудется с другим.
С каким-то неразумным, очевидно.
Не думалось, что мы не устоим,
Что в нас погаснет жалкое светило.

...Но вот уже последний задремал,
Сомкнул, устало вздрагивая, веки,
И вдруг под небом голос прозвучал
От слов, которых сон бежал навеки:

Жених идёт! Жених идёт, идёт...
Не этого ли голоса все ждали?!
Но заливает лоб холодный пот,
И руки мелко-мелко задрожали.

И слышен возглас радостный: Горит! –
Один, второй уходят с огоньками,
А рядом всхлип отчаянья: Коптит...
И жалобное: Поделитесь с нами...

Но нет, уже подведена черта,
Хотя сознанье этому не верит,
И бьётся, бьётся в ужасе рука
В уже закрытые навеки двери.

Что дикий крик, что жалкое: «Прости?!»
Седьмой трубы звук эхом бьётся грозным!
Не повторить свой путь. В рай не войти.
Часы остановились. Поздно!

Ноябрь 1988 г.