Иван Семёнович Барков Григорий Орлов поэма

 

 



***********************************
 В блестящий век Екатерины,

В тот век парадов и балов,

Мелькали пышные картины

Екатерининских балов.


И хоть интрижек и историй

Орлы пекли густую сеть,

Из всех орлов — Орлов Григорий

Лишь мог значение иметь.


Оставив о рейтузах сказки,

Что будто *** в них выпирал,

Я расскажу вам без прикраски

Как Гришка милости сыскал.


Увидев как-то на параде

Орлова Гришку в первый раз

Императрица сердцем ****и

Пришла в мучительный экстаз.


Еще бы. Малый рослый, крупный,

Слепит в улыбке снег зубов

И пламя взоров неотступно

Напоминает про любовь


Вот и причина, по которой

Его увидев раз иль два,

Екатерина к мысли скорой

С ним о сближении пришла.


Изрядно с вечера напившись

С друзьями в шумном кабаке,

Храпел Григорий, развалившись

Полураздетым, в парике.


Его толкает осторожно

Прибывший срочный вестовой:

«Мон шер, проснитесь, неотложно

Приказ прочтите деловой».


— Какой приказ? — вскричал Григорий,

Пакет вскрывая сгоряча,

По строчкам взгляд летает скорый.

И вдруг завыл, приказ прочтя.


— Пропал, пропал. Теперь уж знаю.

Погибло все, о мой творец!

Меня немедля вызывают

К императрице во дворец.


Вчера дебош я с мордобоем,

Насколько помнится, создал.

И чуть не кончился разбоем

Наш разгоревшийся скандал.


Теперь зовут меня к ответу.

Конец карьере. Я погиб.

Иван! Закладывай карету,

Присыпь мне пудрою парик.


И вот, друзья, что дальше было:

Подъехав робко ко дворцу,

Ряд лестниц мраморных уныло

Проходит он. Лицом к лицу


Внезапно стражу встретил он,

И видит дула:»Ваш пароль?»

— Кувшин, — он был предупрежлен.

Его ведут.. А в сердце боль.


— Зачем ведут меня? Не знаю…

И вызван на какой предмет?

О, боже, я изнемогаю,

Какой же мне держать ответ?


И вдруг портьера распахнулась.

Стоит отряд ливрейных слуг.

Стоит царица. Улыбнулась:

— Орлов? Ну, здравствуйте, мой друг.


Гвардеец мигом на колени

Пред государыней упал:

— По высочайшему веленью

Царица, я к вам прискакал.


Казнить иль миловать велите —

Пред вами ваш слуга и раб.

Она лакеям:- Уходите! —

Потом ему: — Да, я могла б


Тебя нещадно наказать,

Но я совсем не так злорадна.

Мне хочется тебя ласкать,

И ласка мне твоя отрадна.


Дай руку, встань, иди за мной,

И не изволь мой друг робеть.

Не хочешь ли своей женой

Меня немедленно иметь?


Он ощутил вдруг трепетанье,

Огонь зардевшихся ланит.

Язык прилип к его гортани.

Орлов невнятно говорит:


— Ваше величество, не смею

Своим поверить я ушам…

К престолу преданность имею.

За вас и жизнь, и честь отдам.


Она смеется, увлекает

Его с собою в будуар

И быстро мантию меняет

На легкий белый пеньюар.


Царица, будучи кокеткой,

Прекрасно знала к ним подход:

И плавно, царственной походкой

Орлова за руку ведет.


Не знал он случая такого…

Уж не с похмелья это сон?

И вот с царицей у алькова

Стоит подавлен, потрясен.


— Снимите шапку и лосины,

Не стойте, право, как тюлень.

Орлов дрожит как лист осины

И неподвижен, словно пень.


Она полна любовной муки

И лихорадочно дыша

Ему расстегивает брюки.

В нем еле теплится душа.


Хоть наш герой и полон страху,

Берет свое и юный пыл!

Она спустила сплеч рубаху —

И вмиг на месте он застыл…


Вид тела молодого, плечи,

Ее упругий, пышный бюст,

И между ног, как залп картечи,

Его сразил кудрявый куст.


Исчезнул страх: застежки, пряжки

Он сам с себя послушно рвет

И ослепительные ляжки

Голодным взором так и жрет.


Звук поцелуев оглашает

Роскошный, пышный будуар.

Орлов оружье поднимает,

В его груди уже пожар.


Она его предупреждает

И, нежной ручкой *** держа,

Раздвинув ноги, направляет…

Орлов надвинул, весь дрожа…


У изголовья милой пары

Стоял Амур мой в стороне

И напевал он страстны чары

Моей возлюбленной чете.


Амур, Амур, немой свидетель.

Неописуемых картин.

Скажи, не ты ли сцены эти

Нам навеваешь? Ты один!


У всех времен, у всех народов

Любви поэзия одна.

И для красавцев и уродов

Она понятна и родна.


И штукатур, и зодчий

И светский барин, и босяк…

Перед Амуром равен всяк

И среди дня и среди ночи.


Перед амуром нет различий,

Санов и рангов — все равны.

Ни этикетов, ни приличий…

Есть только юбки и штаны.


Однако, к делу. Продолжаю

Описывать событий ход.

Зачем я, впрочем, называю

Событьем краткий эпизод?


— Ой,ой! — она под ним занылы —

Поглубже, миленький… вот так…

Целуй меня.. Ах, что за сила,

Преизумительный елдак.


Ну что молчишь? Скажи хоть слово!

— Но я не знаю что сказать…

— Груби как хочешь, ну же, право…

— ****юга, еб же твою мать…


— Ах, Гриша, это слишком грубо!

Скажи, что я твоя, ну… ****ь…

Ах, милый. Как с тобой мне любо,

Как хорошо… А тебе как?


— Еще бы еть, снимая пенки…

Я как орел вознесся ввысь…

Ну, а теперь для переменки,

Давай-ка раком становись.


В разврате служит хмель опорой —

Один философ говорил.

Найдя вино в шкафу за шторой,

Орлов бутылку мигом вскрыл.


И, выпив залпом полбутылки,

Орлов неистов, пьян и груб,

Парик поправил на затылке

И вновь вонзил в царицу зуб.


Облапив царственную жопу,

На плечи ноги положил,

Плюет теперь на всю европу,

Такую милость заслужил.


Подобно злому эфиопу,

Рыча как лев иль ягуар,

**** ее он через жопу,

Да так, что с Кати валит пар.


Теперь Орлов без просьбы Кати,

Как первобытнейший дикарь,

Весь лексикон ****ой мати

Пред нею выложил: — Ах, тварь!


Поддай, поддай! Курвяга! Шлюха!

Крути-ка жопой поживей!

Смотри-ка родинка как муха,

Уселась на спине твоей.


Ага, вошла во вкус, ****ища!

Ебешься как ****а мать.

Ну и глубокая дырища,

Никак до матки не достать.


Но он не знал, Катюше сладко —

Ордов ей очень угодил,

И длинный ***, измяв всю матку,

Чуть не до сердца доходил.


**** Орлов, **** на диво,

О жопу бряцают мудя,

*** режет лучше,чем секира —

Огнем, огнем горит ****а.


— О, милый, глубже и больнее, —

Она шептала впопыхах,

С минутой каждой пламенея,

Паря как будто в облаках.


— Что ты там делаешь, скажи-ка?

Она любила смаковать,

Во время каждой новой ебли

Себя словами развлекать.


— Что делаю? Ебу, понятно… —

Орлов сердито пробурчал.

— Ебешь, ебешь…Скажи как внятно.

— Ебу, — как бык он прорычал.


Ебу, ебу, какое слово?

Как музыкально и красно?

****ье страстное Орлова

Пьянит,как райское вино.


Но вот она заегозила

Под ним как дикая коза,

Метнулась, вздрогнула, заныла,

При этом пернув два раза.


Орлов, хоть был не педерастом,

Но все ж при этом пердеже

Задумал ***, торчащий клином,

Засунуть в жопу госпоже.


*** был с головкою тупою,

Напоминающей дюшес…

Ну как со штукою такою

Он к ней бы в задницу залез?


Там в пору лишь пролезть мизинцу.

Другая вышла бы игра,

Когда б немного вазелинцу…

Ведь растяжима же дыра.


Он вопрошает Катерину:

— Хочу я в жопу тебя еть.

Да не войдет без вазелину…

— Ах, вазелин? Он кстати есть…


Нашлась тут банка под подушкой,

Залупу смазала сама.

— Ну, суй, дружок, да лишь макушку,

Иначе я сойду с ума.


— Ах, Катя, ты трусливей зайца, —

Вдруг крик всю спальню огласил:

— Ой, умираю,- он по яйца

Ей беспощадно засадил.


Она рванулась с мелкой дрожью,

*** брызнул мутною струей:

— Ах,плут, помазаницу божью

Всю перепачкал малафьей.


Хочу сосать,- она сказала

И вмиг легла на Гришу ниц.

Платочком *** перевязала

Для безопаски у яиц.


Чтоб не задвинул он ей в горло

И связок там не повредил.

Как давеча дыханье сперло,

Когда он в жопу засадил.


Она раскрыла ротик милый.

Он был красив, изящен, мал.

И *** набухший, толсторылый

Едва ей в губки пролезал.


Она сосет, облившись потом.

Орлов орет: — Сейчас конец. —

Она: — ну,нет. Хочу с проглотом.

А ты не хочешь? Ах хитрец.


Противный, милый, сладкий, гадкий…

Под лоб глаза он закатил

И полный рот ***ной смятки

Императрице запустил.


И связок чуть не повредила,

Едва от страсти не сгорев,

Всю малафейку проглотила,

Платочком губы утерев.


Орлов уж сыт. Она — нисколько.

— Ты что ж, кончать? Ан нет, шалишь!

Еще ****ь меня изволь-ка,

Пока не удовлетворишь.


— Эге, однако, дело скверно.

Попал я парень, в переплет.

Не я ее — она наверно

Меня до смерти заебет.


Дроча и с помощью минета

Она его бодрить взялась.

Орлов был молод — штука эта

Через минуту поднялась.


А за окном оркестр играет,

Солдаты выстроились в ряд,

И уж Потемкин принимает

Какой-то смотр или парад.


— Мне нужно быть бы на параде,

Себя на миг хоть показать…

— Как трудно мне, царице, ****и

И власть, и страсть в одно связать.


И снова на спину ложится…

И поднимает ноги ввысь…

Кряхтит и ерзает царица

Под ним как раненная рысь.


Скрипит кровать, трещит перина,

А на плацу проходит рать!

О, славься ты, Екатерина!

О, славься ты, ****а мать!