Зеленые каски

Самолеты.  Снижайся.
Вражеские летают,
отобьемся навряд ли.
Громыхают раскаты,
ливни сильные плачут,
нам не отбиться.
 
Рейс, спать и видеть его позарез,
разочарованием пахнет тлен,
и могилы нет темней,
пустота, пустота, пустота.

Вчера ползли в болотной вони,
петли сознания удавка,
справка от доктора – надежды напрасны,
не легче, не лучше час от часу,
голова заполнена чем-то,
в легких бронхиальная астма,
голос не дотягивает до баса,
надеемся на отдачу –
не приходят наши,
не распускаются розы,
садимся за рояль, остаются занозы,
пытаемся улыбаться,
но каждый день деспот.
Опасность.
Вы душу подзадорьте, подсказывает век,
и вовсе не стеб,
мы любим поэзию вашу,
диалог клев,
хватка скуласта,
взгляд иноземен, ослепительный свет
невиданный поднесь.
Из Бостона в Питер
зеленые каски,
в секретной депеше,
в момент обомлев.  И впереди стоит грозный поэзии исполин,
и ты просыпаешься в холодном поту
снова ничей.

Реки текут по следам камней,
розы помнят о шипе,
ночью бывает темно, но ты –
тягота, тягота, тягота.

В литературе превратное мнение преобладает,
поэзию давно не пьют, а выпивают.
Вперед только серость пропускают,
не прощают самобытность, талант исключают,
во мгле светает, не отставай.
Небо цвета молока в голубике,
в одиночестве
свершается главное.  Молчание, доблесть,
не слушай изменников вопли,
от низменных долин
до снежных вершин
мой дух беспринципен, отдам тебе, даже если остался один
морфин!

И я серебряные пули лью среди тумана и пыли,
мелкая искрится всюду, куда бы мы не отбыли,
в студеной струе руки слова мои мыли,
превеликий, изнурительный сизифов труд.
Пути развилина, гимнастерку одерни,
петля слепая, и нам идти, и идти, и идти,
сердца компас беру, ветры раны остудят,
ночи день сократили
без всякого «или».  Так будет всегда.
Хромой Ахилл, подъем крут, а ты обессилен?

Новые классы многочисленней,
а посыл, тот же посыл,
камней, не меньше камней.
Но завтра поток будет еще мощней,
и регулярнее ночной рейс.

И пусть неверный меня извинит
за непробиваемость защит,
суд показательный справедлив,
один на двоих любви залив.

Что бы кто ни пел,
что бы ни хотел,
праведен, как древний Рим.

И удар еще мощней,
благоденствие щедрей,
верующий согбен –
теплота, теплота, теплота.

Сном пленен,
голос говорит:
разинь
магнолий лепестки
для каскада небесной росы.