Зачёт по физкультуре

Первая экзаменационная сессия – самое ответственное испытание для любого первокурсника. Это та сессия, к которой ещё неопытный студент пытается подготовиться заранее, не пропустив ни одного семинара и ни одной лабораторной работы и получив, как правило, все требуемые для допуска к экзамену «зачёты». Не составляла исключения и я, поэтому с уверенностью отправилась сдавать свой первый экзамен. Но меня ожидал крайне неприятный сюрприз. Когда я зашла в экзаменационную аудиторию и назвала свою фамилию, экзаменатор, проверив её в своей ведомости, сочувственно посмотрел на меня и объявил, что у меня допуска к экзамену нет. Как же так? Я тогда ещё с непривычки была очень прилежной студенткой и все зачётные задания сдавала в срок. За что же не допускать к экзамену, к которому я так тщательно готовилась?!

Но спорить бесполезно, так как экзаменационная ведомость – это закон. Поэтому я срочно понеслась в деканат, выяснять, в чём же я успела перед ними провиниться. В деканате я узнала, что у меня нет зачёта по физкультуре, а это в вузах был такой же обязательный предмет, как и История КПСС – не отвертишься. Я действительно была почти весь семестр освобождена от занятий после серии тяжёлых бронхитов, о чём в тот момент ни минуты не сожалела. Пока мои однокурсники напряжённо подпрыгивали, приседали и кувыркались, я так же, как и другие освобождённые от этого стресса счастливчики, успевала сделать массу полезных дел. Мысль о том, что физкультуру тоже надо «догонять», как и остальные предметы, никогда не посещала мою занятую весёлой студенческой жизнью голову. Но мне ничего не оставалось, как отправиться на кафедру физкультуры «выяснять отношения».

К моему ужасу, кафедра была заперта на замок, в спортивном зале тоже никого не было. Тем временем экзамен, который я пришла сдавать, уже подходил к концу, а экзаменатор без зачёта по физкультуре знать меня не хотел.  Я была в полном отчаянии, и на глаза мои уже стали наворачиваться слёзы, как вдруг меня кто-то похлопал сзади по плечу. Это оказалась моя однокурсница, которая только что «отстрелялась», то есть успешно сдала свой первый экзамен, да ещё и на «отлично». Увидев слёзы в моих глазах, она всё поняла без слов, и ей в голову пришла, как ей показалась, блестящая идея, которой она немедленно со мной поделилась. Это довольно неожиданное решение моей, как мне представлялось сначала, неразрешимой проблемы мне тоже показалось блестящим и гениально простым. Какие только идеи не покажутся гениальными двум вчерашним школьницам семнадцати лет от роду!

Тут надо пояснить, что моя однокурсница была исключительно творческим человеком, и среди её многочисленных талантов два имели прямое отношение к моей ситуации. Во-первых, она умела сочувствовать чужому горю, и готова была всегда без раздумья прийти на помощь товарищу в беде. А во-вторых, она умела залихватски расписываться как, например, В.И. Ленин, Максим Горький, А.П. Чехов – да кто угодно - и так, что отличить было абсолютно невозможно. Делала она это исключительно для развлечения, под громкий хохот своих приятелей.

Ни минуты не размышляя, подруга выхватила у меня «зачётку» - основной документ советского студента, куда заносилась вся информация о сданных им экзаменах и зачётах, обязательных для получения диплома,  - и лихо проставила после слова «зачёт» подпись нашего преподавателя физкультуры, взяв за образец подпись из своей собственной зачётки. Нам это казалось очень забавным, и мы весело хихикали, радуясь своей находчивости. Подруга, впрочем, предупредила, что я должна сразу же после сессии согласовать с кафедрой физкультуры свою «отработку» пропущенных занятий, чтобы мне проставили «зачёт» в ведомости для деканата. С этой безукоризненно исполненной подписью я снова побежала в деканат, где получила свой вожделенный «допуск», дававший мне право на участие в экзаменационной сессии.

Сессию я сдала очень успешно, а после неё наступили весёлые студенческие каникулы. Не надо и говорить, что мой расслабившийся на радостях ум занимало что угодно, только не зачёт по физкультуре. А после каникул начался новый семестр, в котором я продолжала посещать спортивные занятия «из-под палки», после каждой простуды радостно предъявляя очередное освобождение от физкультуры. Мне всё же удалось набрать минимально необходимое для зачёта количество посещений, так что все последующие семестры я каждый раз получала в соответствующей графе зачётки драгоценную подпись нашего преподавателя.

Три года пролетели незаметно, без каких-либо огорчительных учебных проблем, и наступило время одной из самых тяжёлых сессий - весенней сессии четвёртого курса. Предметы, по которым предстояло сдавать экзамены, были не только сложными, но и не особо нужными для тех, кто после окончания ВУЗа не собирался профессионально заниматься лингвистическими науками. Поэтому основная масса студентов мечтала их поскорее сдать и навсегда забыть. Чтобы ни у кого из студентов–четверокурсников не было неожиданных «не допусков» к сессии, деканат заблаговременно вывесил списки «должников», чтобы те успели ликвидировать свои академические задолженности, или так называемые «хвосты». У меня никаких хвостов не было, поэтому я даже не удосужилась ознакомиться с этим списком и ни о чём не беспокоилась, пока одна из моих однокурсниц вдруг не сказала, что она видела моё имя в списке должников.

Я в ужасе бросилась в доске объявлений деканата: всё правильно – моя фамилия указана в самом конце списка в алфавитном порядке. В полном недоумении я отправилась в деканат, где мне объяснили, что у меня нет зачёта по физкультуре.

«Как нет? – возмутилась я. - У меня же есть зачёты за все семестры».
«Нет, не за все, - услышала я в ответ. – У вас нет зачёта за первый семестр первого курса».

Этого просто не могло быть, но я решила проверить и достала из сумки зачётную книжку, где на первой странице в графе «физкультура» было проставлено слово «зачёт», украшенное витиеватой подписью нашего бессменного преподавателя.
«Действительно, есть! – пробормотал сотрудник деканата, с удивлением вертя в руках мою зачётку. – Вечно у нас с этой кафедрой проблемы. Они не очень там любят заниматься бумажной работой, и нам приходиться бесконечно им напоминать сдавать вовремя ведомости и проставлять подписи. Сходите к ним и попросите их сверить свои записи с нашими».

При этих словах меня вдруг охватило странное чувство под названием «дежа вю», - то самое чувство, которое охватило ошалевшего от любви Шурика из фильма «Операция Ы…», когда он вдруг начал узнавать обстановку в квартире предмета своего обожания – девушки Лиды, - где он, вроде бы, оказался в первый раз. Всё это уже когда-то было: не допуск к экзаменам, деканат, зачётка, подпись … Подпись! Как же я могла забыть... воспоминание обо всех деталях этой истории всплыло с такой пугающей яркостью, что я поняла: на данном этапе моей жизни никакие лингвистические науки значения не имеют. Я должна срочно легализовать незаконно прописавшуюся в моей зачётке подпись, бегая на высоких скоростях, прыгая на любую длину и высоту, забрасывая бесконечные баскетбольные мячи в сетку корзины или тоскливо болтаясь на канате под потолком спортивного зала, безжалостно оборудованного всеми инструментами пыток.

С этими праведными мыслями я решительно направилась в новый корпус института, где теперь вальяжно расположились самые современные спортивные снаряды, а также и кафедра физкультуры с невесть откуда взявшимся потёртым кожаным диванчиком и даже маленьким холодильником, около которого и обнаружился наш преподаватель. У меня создалось впечатление, что он уже воспользовался неизменным содержимым каждой советской морозилки, будь то дома или на работе. Там обычно хранилось средство от стресса, которое иногда оказывалось очень кстати. В любом случае, преподаватель был в хорошем расположении духа и явно рад возможности провести со мной воспитательную беседу. К моему полному изумлению, он обратился ко мне по имени, к которому присовокупил ещё и мою фамилию.

Тут я должна пояснить, чем было вызвано моё изумление. На физкультуру как учебный предмет было отведено только четыре семестра, то есть наши занятия закончились уже к третьему курсу. С тех пор прошло больше двух лет, поэтому трудно было ожидать, что преподаватель вообще меня узнает, а тем более вспомнит моё имя и фамилию.

«Что ж ты так поздно спохватилась-то? Или у тебя наконец справки от врача закончились? Думаешь, я забыл все твои бесконечные освобождения от физкультуры? И вообще, скажи честно, ты чем больше в институте занималась: на занятия ходила или по справке от врача сачковала?»

Не помню, что я промямлила в ответ, но мой спортивный судья, пожурив меня ещё пару минут за мою нерадивость, назначил «штрафной удар». Теперь я должна была «отработать» минимально положенное количество физкультурных часов, для чего мне пришлось каждый день в течение двух недель по два часа носиться по спортзалу, пока наш преподаватель не сжалился и не решил наконец поставить мне зачёт. Я чуть не прыгала от радости, но тут он вдруг произнёс фразу, от которой мои ноги сразу же стали ватными: «Поставлю завтра, когда принесёшь зачётку. А то я опять что-нибудь перепутаю, и деканат начнёт мне нервы мотать. Так что тащи зачётку!»

Легко сказать «тащи»! Именно от этого меня предостерегала на первом курсе моя подруга, говоря: «Только зачётку ему никогда не показывай. Сам он о ней и не вспомнит. Ему вечно напоминать надо, чтобы расписался». Вспомнил. Видимо с годами у людей обостряется бдительность. Я обещала прийти на следующий день и, приказав ватным ногам вынести меня за пределы физкультурного царства, направила своё тело в сторону метро, где меня уже давно ожидал приятель, с которым мы собирались прорваться на вечер в МГУ без пригласительных билетов. Но мне было не до прорывов, и мой приятель сразу об этом догадался. На вопрос «что случилось» последовало моё чистосердечное признание, и тут он меня утешил: ещё не всё потеряно.

Приятель учился в строительном институте, и все, кто любит фильм «Самая обаятельная и привлекательная», наверняка помнят сцену в мастерской проектировщиков, где главные герои стоят за кульманами с закреплёнными на них листами чертёжной бумаги, на которых они оформляют карандашом и тушью свои проекты. Так это всё происходило до пришествия компьютерной графики. При этом каждую неверно прочерченную линию чертёжники стирали самыми хитроумными способами: и специально вымоченными ластиками, как это делала героиня Ирины Муравьевой, и сухими корочками хлеба, и бритвой и ещё многими другими нетрадиционными методами. Поэтому мой приятель считал себя в деле изведения нежелательной графики большим специалистом. Итак, прорыв на вечер в МГУ был отменён, и мы отправились к нему домой, колдовать над моей зачёткой.

Это был незабываемый эксперимент с применением всех знаний по уничтожению следов шариковой ручки, которые только были изобретены человечеством. Печальным результатом эксперимента явилась полупрозрачная клеточка в графе «подпись», больше напоминающая дырку, в которой, теоретически, можно было бы снова расписаться. С дыркой в зачётке я назавтра отправилась в институт, чтобы предстать перед праведным судом. Подделка документа (а зачётка – это официальный документ!) в лучшем случае грозила исключением из института, а в худшем… Об этом даже и думать не хотелось. Представить, что последним достижением в моём неполном высшем образовании станет зачёт по физкультуре, было выше моих сил. И я решила честно всё рассказать нашему преподавателю.

На кафедру я добралась только к вечеру, зная, что у вершителя моей судьбы к этому времени заканчивалась последняя спортивная секция. Я застала его в благодушном состоянии, и сразу поняла, что он снова успел воспользоваться содержимым маленького холодильника и принять самое популярное в СССР средство от усталости и хандры в конце тяжёлого рабочего дня. Мой потенциальный палач порылся в ящике стола и достал ведомость по оценке успеваемости, которую я должна была отнести в деканат после того, как он там проставит свою довольно затейливую подпись. В моей душе затеплилась надежда, что он всё-таки забудет про зачётку, и я буду спасена. Но такое бывает только в кино. Содержимое кафедрального холодильника непостижимым образом обострило его память, поэтому первым делом он именно зачётку и потребовал. Вот оно, справедливое возмездие за грехи моей бездумной юности. Пришло время признаться во всём и принять заслуженное наказание. Прощай, мой диплом!

Больше всего, как это не парадоксально, мне было жалко времени, бездарно растраченного на бессмысленное мельтешение по спортивному залу в течение последних двух недель. О четырёх годах моей юности, проведённых в душном лингафонном кабинете, я даже и не вспоминала. С трепетом протянула я своему экзекутору мою провинившуюся зачётку. Он раскрыл её на первой странице и с изумлением уставился на полупрозрачную клеточку, где ему предстояло поставить свою подпись. Чтобы лучше рассмотреть эту странно выглядящую графу, он поднёс мою зачётку поближе к глазам. «А чего она у тебя уксусом-то пахнет?» - неожиданно спросил он. Я отлично знала, отчего, но порыв рассказать всю правду почему-то ослаб, и сам собой пробормотался совсем другой вариант ответа: «Случайно оставила зачётку раскрытой на кухонном столе, ну, и…»
Преподаватель недоверчиво хмыкнул и только и сказал: «Ну, знаешь!», после чего в прохудившейся от уксуса графе «подпись экзаменатора» возникла его подлинная высокохудожественная завитушка, которая для меня выглядела безупречной и ощущалась абсолютно бесценной, почти как подпись Леонардо да Винчи. Точно такая же завитушка появилась и в оправдывающей все мои физкультурные усилия ведомости, которую я тут же подхватила, и, забыв даже попрощаться со спешившим вернуться к своему холодильнику преподавателем, плавно полетела в никогда не дремлющий деканат. Уф!

Хэппи энд этой экзаменационной драмы я решилась рассказать своей однокурснице – создателю первой «зачётной» подписи – только после того, как обе мы держали в руках свои выстраданные и вполне заслуженные дипломы. Она уже давно забыла про нашу первокурсную шалость, в которой мы обе не видели ничего выходящего за рамки обычных студенческих трюков. У меня всегда было ощущение, что наш преподаватель отлично понял, что означал уксус на проблематичной странице моей зачётки. Пожалел? Кто знает. Да и вообще, всё это, как любили говорить в наши студенческие времена, было давно и неправда.