Проклятие Адама, William Butler Yeats

На склоне лета, вечером, втроём
Мы разговор о красоте ведём, 
Ты, я, твоя подруга... Я сказал:
Над строчкой  я часами колдовал,
Однако хороши стихи тогда,
Когда всем кажется слагались без труда;
Уж лучше мыть полы согнувшись вдвое,
Ворочать камни—дело вот мужское,
Терпеть, как праведник, в жару и в дождь!
Что толку, если  рифму подберёшь,
Работаешь, как вол— покой твой прочь,
Страдаешь, мучаешься день и ночь?
Бездельником попрежнему зовут
Тебя по мнению всех, кто чтит уют....
Твоя подруга редкой красоты,
(Чей голос плавно льётся — жди беды)
Ответила негромко, без усилий:
Нас, женщин, если б только вы спросили,
С рожденья  научили понимать
Что быть красивой трудно. Я опять:
С времён Адама так и повелось,
Что радости не ощутить без слез.
Любовник некий думает ещё,
Что мир любви цитатами прельщен,
Галантность есть наука из наук,
Что мир Поэзии лишь сладкий звук.
Увы, поэта дни полны печали..
Любовь упомянув, мы замолчали.
День еле теплился, он угасал;
Зелено-синие дрожали небеса.
Луна, потрепанная временем—
Моллюск в волнах недремлющих,
Меж звёзд плывет, рассыплется вот-вот
Пустая мысль вдруг на губах замрёт:
Ты так красива!  Я любить хотел,
Как в старину любили, насовсем!
Но счастья не продлить! Не суждено—
К нам тусклая луна глядит в окно.

“Adam’s Curse” 

We sat together at one summer’s end,
That beautiful mild woman, your close friend,   
And you and I, and talked of poetry.
I said, ‘A line will take us hours maybe;
Yet if it does not seem a moment’s thought,   
Our stitching and unstitching has been naught.   
Better go down upon your marrow-bones   
And scrub a kitchen pavement, or break stones   
Like an old pauper, in all kinds of weather;   
For to articulate sweet sounds together
Is to work harder than all these, and yet   
Be thought an idler by the noisy set
Of bankers, schoolmasters, and clergymen   
The martyrs call the world.’And thereupon
That beautiful mild woman for whose sake   
There’s many a one shall find out all heartache   
On finding that her voice is sweet and low   
Replied, ‘To be born woman is to know—
Although they do not talk of it at school—
That we must labour to be beautiful.’
I said, ‘It’s certain there is no fine thing   
Since Adam’s fall but needs much labouring.
There have been lovers who thought love should be   
So much compounded of high courtesy   
That they would sigh and quote with learned looks   
Precedents out of beautiful old books;   
Yet now it seems an idle trade enough.’
We sat grown quiet at the name of love;   
We saw the last embers of daylight die,   
And in the trembling blue-green of the sky   
A moon, worn as if it had been a shell   
Washed by time’s waters as they rose and fell   
About the stars and broke in days and years.
I had a thought for no one’s but your ears:   
That you were beautiful, and that I strove   
To love you in the old high way of love;
That it had all seemed happy, and yet we’d grown   
As weary-hearted as that hollow moon