Витаешь в измереньи превосходства...

Витаешь в измереньи превосходства.
Антенны неактивны, переснежены.
Код недоступен, распереживался.
Слова растрескавшись в вагонное тик тук,
Проваливаются, повинуясь ритму.

Елозит сердце по кушеточной плацкарте.
Качается крещенская вода,
Сюда куда-нибудь туда летит перрон,
Ты не онлайн, и мы с тобою, свет мой зеркальце, безсильны.
Безсильны и грустны, как ветеран,
Что на девятое лишь открывает тело боли.
И связывает выстрелы в букет к могиле друга…

Любовью перемазанные, ещё довольно влажные сэлфетки
на нерадивость оператора грустят
и губки дуют.
В то время как ты, разделённый парой сантиметров глянцевого льда,
Впускаешь контуры чужого биополя соседственной души.
И словно слон в посудной лавке,
Способный растоптать чужую близость
Непреднамеренным касанием зрачков,
Безшумно с уровня на уровень кочуешь,
Покачиваясь и внимательно следишь,
Как общее пространство раскладывает кексы, мандарины, чакры, сны и чай,
Как в прежнем веке, в подстаканниках устойчив.

А разговоры ломятся в приват и тот кто смелится,
Свою судьбу волнительно рифмует
Мазками, острыми глотками
Пристукиваньем пар тяжёлых дисков,
Что почти вечность в такт дрожат друг другу.
В холодные окошечки смартфонов,
Как теплым носом детство
В зимнее стекло троллейбусов,
Плывущих по горам из Ялты в Симферополь
Почти что вечность мама папин сдерживает страх  как скользкую сосульку.
А ты хотел как тот французский летчик,
Что в полночи динамит эродромы
И улетает с Богом поболтать
И жен своих неделю не касаясь,
Записывает в ленту откровения
Иным сокрытые.
Созвездия искрящихся чудес,
Несказанных от сотворенья мира,
Обильно орошаемы слезами.
И вдохи преисполнены любви и благодарности.

А шепчущее тулово вагона шуршит и шмякает и тихо сказки бает,
Вибрирует, знобит, храпит, устало стонет
И капает в стаканы кипятком
На каждой из шести
Изящно занесённых снегом станций.
«в Бобруйск, животное» и «милая поспи,
поспи, любовь моя, ещё немного».

В мерцании светодиодного листка
Резиновых чревовещателей признанья.
Глазами размагничиваешь тень.
Потрескивает печь, как в старину
И уголь растекается по руслам,
Высушивает мнения и взгляды.
По этике вагонных заблуждений
Предписывается не расставаться
Пусть даже с нелюбимыми.
По Цельсию счёт - 28:8.

Вновь засыпая, слышишь плеск воды,
Что бережно меж строк разлита,
И испаряясь, растекается туманом.
Просачивается деепричастным оборотом.

Клубится, не спускаясь ниже третьей полки,
Где струны упираются в велюр.
И бесконечность не воспринимается,
Как нечто неподвижное.
И слово оборваться может
Единственно желанием молчать...

85926012019