Иероглифы веток

Иероглифы веток навеяли грусть дорогую,
в сером небе холодном она родилась и росла.
Что бы стало со мной, если б встретил я в жизни другую?
Что бы стало с тобой, если б мимо меня ты прошла?
 
В этом небе холодном снежинкам, и тем, неуютно,
одиноко витают. И думы мои всё о том:
почему я в разлуке грущу о тебе поминутно,
почему я при встрече болтаю о чём-то пустом?
 
А в соседнем вагоне от окон, как я, не отходят
старичок со старушкой. Ну им-то чего уж терять?
Знаешь, летом опять поплывём на большом теплоходе,
будут снова дельфины у самого борта играть.
 
Почему-то сорок в этих местностях больше, чем надо.
Что несут на хвостах? Сплетни чьи-нибудь? Выдумки? Ложь?
А по лестнице, там, где веками стоит колоннада,
ты с подругою к морю сейчас прогуляться идёшь.
 
Тени ялтинских пиний над морем качаются славно,
плавно волны скользят, как лишь волны умеют скользить,
и не знал я, что ты станешь самым в судьбе моей главным,
и не думал, что можно в разлуке так нежно грустить.
 
Грусть при встрече моя улетучится, знаю, бесследно,
и быть может, в разлуке печалюсь я, в общем-то, зря…
Иероглифы веток зарёю подсвечены бледной,
и вечерняя птица в ней, словно в куске янтаря.
 
Поезд скорость сбавляет. Готовит чаёк проводница.
Встречный поезд промчался. Всё это зовётся судьбой.
Я в разлуке бываю и нежным, и даже провидцем,
а приеду – и снова такой деловой-деловой.
 
Эти ветви озябшие смотрят в купе сиротливо,
над полями бескрайними тускло мерцает звезда.
Как с тобою мы раньше встречались светло и красиво!
Так ли будет и впредь? Что ответите мне, поезда?
 
Наши души устроены и прозорливо, и слепо,
и ответов не надо, и правды здесь нету другой:
просто это холодное чуждое серое небо,
иероглифы веток и грусть о тебе, дорогой…