Аз есьмь человец суть

И вроде тишина, и вроде нет беды,
и кончилась война, и расцвели сады,
гарь пороха забил цветочный аромат,
и ты уже забыл о страхе смерти, брат.

Но почему тогда, скажи, в закатный час
тревожная звезда опять смущает нас,
и свет её багров, как пролитая кровь,
и беззаботный мир становится суров?

На крыше, где ветряк к полудню задремал,
в глазах Кибальчиша – в кривейшем из зеркал –
не стаи облаков по выси голубой,
 а порох, дым, и кровь, и бесконечный бой.

И чует Кибальчиш, что ненапрасен сон,
в котором ты молчишь, в котором ты сражён
и небеса в глазах – кривейшем из зеркал,
и – нет – не образа, а черепов оскал.

Не в кукольной игре, на самом деле смерть.
Театр давно сгорел, он должен был сгореть.
И тишина – обман, и всё равно война,
И слёзы по щекам, и марши-ордена.

Но знаешь, Кибальчиш, не в буржуинах зло.
На озере камыш вздыхает тяжело.
И в глубине сердец все истину несут:
Аз есьмь человец суть, аз есьмь человец суть.