Софэзия

                Александр Акулов

 

 

СОФЭЗИЯ

    

 

      Поэзия — это не стихи, а стихия. Давно бы пора это запомнить.

     С первого взгляда кажется: философская поэзия присутствует:       

 

       С горы скатившись, камень лег в долине —

       Как он упал? Никто не знает ныне —

       Сорвался ль он с вершины сам собой,

       Или низвергнут мыслящей рукой?

       Столетье за столетьем пронеслося:

       Никто еще не разрешил вопроса!

 

 

        Но здесь вроде бы философии больше:

 

"Вот наша жизнь, — промолвила ты мне,

Не светлый дым, блестящий при луне,

А эта тень, бегущая от дыма..."

 

 

      А если задуматься? Намного ли было сказано               

лучше, чем у Омара Хайяма? Например:

 

 

     Все, что видим мы — видимость только одна. 

     Далеко от поверхности мира до дна.

     Полагай несущественным явное в мире,

     Ибо тайная сущность вещей — не видна.

 

 

                ***

                Удивленья достойны поступки творца!

                Переполнены горечью наши сердца:

                Мы уходим из этого мира, не зная

                Ни начала, ни смысла его, ни конца.

 

                ***

 

                Жестокий этот мир нас подвергает смене

        Безвыходных скорбей, безжалостных мучений.      

                Блажен, кто побыл в нем недолго и ушел,

                А кто не приходил совсем, еще блаженней.

 

 

 

     Хорошо, но походит на трактат. Этак возникнет желание почитать Веды или Парменида.  Как раз в философской поэзии исключительно важно то, что невыразимо философскими терминами и не схватываемо ни одним философским аппаратом.

     В поэзии нужно оторваться не только от философских учений, — но и от всякой житейской мудрости. Тогда получаем нечто сублимированное, высшее, на что способна поэзия. Можно увидеть пик.

     А где хваленая русская просодия? Ведь философию можно выразить одной инструментальной музыкой. Почему в этом смысле плохо работает музыка стиха? 

 

 

        Несмотря на это, куда выразительнее, чем всё предыдущее, строки:

 

 

                Дай вкусит уничтоженья,

                С миром дремлющим смешай!

 

           А здесь еще больше:

 

Душа моя, Элизиум теней,

Что общего меж жизнью и тобою!

 

 

   

       А вот не просто философия, но философская магия:

 

 

 

        Странных и новых ищу на страницах

        Старых испытанных книг,

        Грежу о белых исчезнувших птицах,

        Чую оторванный миг.

 

  Жизнью шумящей нестройно взволнован,

Шопотом, криком смущен,

  Белой мечтой неподвижно прикован

  К берегу поздних времен.

 

 

             {{У Блока именно: шОпотом}}

 

 

          Или:

 

Зазовь.

Зазовь манности тайн.

Зазовь обманной печали.

Зазовь уманной устали.

 

 

Здесь иной оттенок, вдохновляющий:

 

   Есть иные планеты,    

   Где мы были когда-то,

   Где мы будем потом.

 

Либо:

 

    Мне странно видеть лицо людское,

   Я вижу взоры существ иных…

 

 

 

 

       А это чуть не призыв:

 

 

                Сны и тени, —

                Сновидения,

           В сумрак трепетно манящие,

                Все ступени

                Усыпления

           Легким роем преходящие,

 

                Не мешайте

                Мне спуститься

                К переходу сокровенному…

 

        Напоминание:

 

                Тончайшие краски

                Не в ярких созвучьях,

                А в еле заметных

                Дрожаниях струн, —

                В них зримы слияния

                Планет запредельных,

                Непознанных светов,

                Невидимых лун.

 

      Совсем хорошо:

 

Мне открылось, что Времени нет,

Что недвижны узоры планет…
 

     А здесь Алексей Крученых переступил через блаженного Тинякова и киников:

 

 

                в покои неги удалился

                лежу и греюсь близ свиньи

 

 

 

      Омара Хайяма упоминали, но есть и другие азиаты. Всё-то у них заслоняет путь лотос, то дороги и ручьи сплошь покрывают лепестки цветков, но больше всего они любят ловить мгновение.

               

                ***

                Вдруг капли дождевые сорвались

                Перед горой с бегущих облаков.

 

 

                ***

                Только лотос разросся вокруг,

                Всюду лотос на нашем пути.

 

 

                ***

 

                Всё же сбился с дороги

                Средь ручьев, лепестками покрытых.

 

 

 

                ***

                Вечерним вьюнком

                я в плен захвачен... Недвижно

                Стою в забытьи.

 

                ***

      В мареве майских дождей

      Только один не тонет

      Мост над рекой Сэт;.

 

 

       ***

        Волна на миг отбежала.

        Среди маленьких раковин розовеют

        Лепестки опавшие хаги.

      

 

      А здесь похоже на европейскую печаль, но это XI век, Япония:

 

 

                Будь я Луною,

                Что там заходит

                За горный гребень,

                Я  б не вернулся в печальный мир.

 

 

       Переезжаем в Европу:

 

           Я погашу мои светила,

            Я затворю уста мои,

            И в несказанном бытии

            Навек забуду все, что было.

 

 

           ***

 

                И день окончился. Горит одна звезда.

                Вечерний зов к душе. В безвестное Туда

 

      

 

 

                ***

                И странная струна

                Играет без смычков.

                Мой ум — в долинах сна,

                Средь волн без берегов.

 

 

                ***

           В сердце — надежды нездешние,

                Кто-то навстречу — бегу...

                Отблески, сумерки вешние,

                Клики на том берегу.

 

 

                ***

                Дома растут как желанья,

                Но взгляни внезапно назад:

                Там, где было белое здание,

                Увидишь ты черный смрад.

                …………………………

                Я закрою голову белым,

                Закричу и кинусь в поток.

                И всплывет, качнется над телом

                Благовонный, речной цветок
.
 

                ***

  Я вышел в ночь — узнать, понять

Далекий шорох, близкий ропот,

Несуществующих принять,

Поверить в мнимый конский топот.

    ……………………..

    …………………….

  И стало ясно, кто молчит

  И на пустом седле смеется.

 

                ***

                Ужасен холод вечеров,

                Их ветер, бьющийся в тревоге,

                Несуществующих шагов

                Тревожный шорох на дороге.

 

         

                ***

Мыслей без речи и чувств без названия      

Радостно-мощный прибой.

 

 

                ***

На том берегу наше счастье взойдет,

Устав по лазури чертить огневую дугу.

 

 

                ***

      Нам непонятны веления тайные,

 Жизни земной предсказания смутные, –

 Мы — только атомы жизни случайные,

                Мира печального гости минутные.

 

 

                ***

                И лишь во сне

 Над этой жизнью рея,

                Себя тая,

 Цветка касалась

                Бабочка-психея,

 Душа моя.

 

                ***

                Хорошо на зеленой луне

                Там душа моя бродит во сне

                Осторожно по трещинам дна

                Как слепая ступает она

                А за нею зубчатая тень

                Со ступеньки скользит на ступень

 

 

        В России так и не появился настоящий сюрреализм. Зато он расцвел в других странах:

 

 

                Звенит

                шумит

                откликается

                изморозь

                аромата

                становясь блаженно поющей синью.

                Синь плодоносит светом.

 

 

 

         ***

 

Цветыоблака

облакацветы.

Отражаются звоны

в безмерности.

Синие воспоминания.

Между высью и глубью…

 

 

Вот он искомый модернизм без декадентства! Два усатых человека его у нас заблаговременно отобрали. Правда, не так давно от нас ушел супрематист Геннадий Айги. Увы, не всем оказался понятен. И действительно в каждый его текст нужно долго вживаться, а результат такого процесса редко кого обнадежит. Уже будет не до философских озарений.