Поминальное слово

          Мини-поэма.
Мысли крУгом, словно в танце гномики…
Хоть полжизни минуло уже –
реквием советской экономике
зазвучал вдруг в бредящей душе.
 
Царствуй, социальная прострация!
Ничего хорошего вдали.
На излёте дряхнущей формации
метастазы  странные  взросли.
 
А с чего б, спрошу спроста, дряхлеть ей?
Экая могучая страна!
Хворью застарелой, многолетней,
оказалось, матушка больна.
 
Да, скучна нам политэкономия!
Нам бы лучше сказку завернуть:
щука в полынье – поймать ведром её!
Или – с корнем выдернуть сосну!
 
Смысла – ноль. Зато безмерно удали!
Ну, и жить красиво без труда –
ничего желанней не придумали.
Это вот – по-русски. Это – да!
 
Ах, земля российская, богатая!
Не найти других таких земель.
Прокормить легко и ненакладно ей
миллионы простаков-Емель.
 
Не воссоздавая,  проедаться…
Ах, понять душой, ленив народ:
неизбежность самоликвидации
эта экономика несёт.
 
А ведь на глазах  буквально прямо –
ну, куда наглядней и впопад –
где была гора, сегодня яма.
Останцом при ней меткомбинат.
 
Будто в вещной олицетворённости
слепок героических времён:
пик был созидательной духовности –
ямою апатии сменён.
 
Ну, а бонзам  что – сменить личину?
Что, признать: простите, завели?
Дескать, выбирайтесь из трясины,
в поиске спасительной земли?
 
Нет, шалишь! Душою мы азартны.
Верою, не  разумом сильны.
Всё мечтаем о фартовой карте,
заложив последние штаны.
 
Спохватиться б:  ох, не заиграться бы!
Это ведь смертельная игра!
Да куда! шедевры имитации
изобилья выстроились в ряд.
 
Ох, зудят иным азарта крылья!
Выстрел в кабинете прозвучал.
Призраком мясного изобилья
блефанул игрок и проиграл.
 
А другим – наука? Нет, неймётся!
Способ жизни!  В абсолют взведён.
Пирамиды блефа! Что Хеопс там!
И любой другой Тутанхамон.
 
Вот – умельцы. Сеть связали тщательно,
от полей кишлачных до Кремля.
Все погрязли.  Выход – показательно
одного министра расстрелять.
 
И концы все – в воду. Взятки – гладки.
Шустрых следаков – самих в осуд.
Всё в ажуре, как всегда. В порядке!
Снова в тройку. Кони понесут.
 
Чтобы новым строем победить нам 
до конца, совсем и навсегда,
завещал учитель наш, мыслитель:
ключ – производительность труда.
 
Мудрость деда внуки знают чётко.
Из кино, цирюлен, бань – в отлов.
И – на место. И кнутом прищёлкнуть.
Чтоб трудились радостно, светло.
 
И смешно, и горько мне, ей-богу!
Для потомков выглядим дурьём:
потеряв барсетку под забором,
ищем где светлей – под фонарём.
 
Вдруг (ну, что за цепь ассоциаций!
Просто хулиганство-озорство):
«А теперь – Жеглов сказал, – Гор-р-р-батый!
Выходи! И под ноги мне ствол!».
 
Дальше – хуже. Мерзость и поганство.
Распрокража – у кого что сил.
Умница-поэт, актёр таганский
сказом всё как есть отобразил.
 
Там царище вечно пьяно-мерзкий
свет стране своей замстил насквозь. 
Было так в пространстве постсоветском,
но стрельца Федота не нашлось.
 
Как послевоенная разруха,
или как вселенский катаклизм –
воплощенья сил людских и духа
в одночасье в прорву унеслись. 
 
Чьею злой рукой их путь прочерчен
в дальние заморские концы?
Вехами для нашего ковчега
высятся надежды останцы.
 
…Вновь проверка: часом, не тетери мы?
Чей там до предела ясный взгляд?
Символ обесстыженного времени –
Миша (Два Процента) – кандидат.