Это сталось обычным утром...

Это сталось обычным утром, когда поле в тиши робеет.
Птичий гомон давно не слышен в океане пушистых трав.
Этим утром какой-то путнице перебраться на левый берег
вдруг понадобилось зачем-то. Из-под челки лесных дубрав

полетела она, вспарила, и едва не касалась брызгов
от бегущей навстречу морю молодой голубой реки.
Пролетала над синей скатертью незабудок и нежных ирисов,
пролетала промеж берёзовых тонких талий и вопреки

всем законам жестокой физики, иль напротив, законам следуя,
не сбивалась с прямой, проложенной к сладкой цели.
Она летит.
Это было обычным утром, из тумана железной конницей
выходили её сородичи на подтопленный брег реки.

Птичий гомон давно не слышится в этом шуме рычащей братии,
незабудки и пряди ирисов лишь с одной стороны реки.
А с другой - игровое поприще затянувшейся страшной партии
покрывается черным инеем и горящей листвой дымит.

Но она все летит из страшного, полувыжженого, засохшего,
умирающего, горящего бытия, где не так давно
пели птицы и вились бабочки над цветастым цветочным кружевом.
Ей не важно, что левый берег не разбужен ещё войной.

Не важны ей пустые кризисы, ни билеты, ни что подобное.
Ей неведома боль утраты, ей не хочется отдохнуть.

И летела она стремительно, доставляя посланье мертвое,
с того берега, где все умерло,
из холодного дула
                в грудь.