Отцовская почка Рассказ Перевод рассказа Н. Шихнаб

Отцовская почка
Рассказ
Окна всех палат трехэтажной районной больницы уже ярко освещены. В дворовом скверике в полном одиночестве сидит Саид. В воздухе чувствуется тонкий аромат фиалок, но, к сожаленью,  Саид не  замечает ни  запаха цветов, ни освещенных окон, не чувствует вечерней прохлады. Он смотрит, не сводя глаз,  на пятое окно второго этажа. Пятое окно слева… Вот уже целый месяц, как Саид наблюдает за одним и тем же окном, но никто не подает оттуда никаких признаков жизни.
- Дядя Саид,  вечером холодно, -  Вы можете простудиться, вставайте оттуда, - говорит ему девушка в белом халате, молоденькая медсестра.
Саид даже  не пошевельнулся, ничего не ответил. Через минуту он едва кивнул головой, но медсестра не поняла, это был знак одобрения или нет, однако она заметила, как блестели уголки его глаз. Девушка, немного подождав, ушла неспешно.
И в самом деле, глаза Саида были влажны. Слезы застилали глаза, и сквозь эту  пелену даже яркий свет окон тускнел, а мысли его снова и снова уносили его   далеко туда,  в прошлое.
Ах, мысли, мысли! В ваших нежных объятиях можно совершить  путешествие в любую пору жизни, начиная с золотого детства. При желании с вами и в будущее можно взглянуть. Но мысль, какой бы сладкой или горчайшей, трудной, тягостной ни была бы, реальность все равно урезонит ее, оборвет, испарит, как роса испаряется под палящими лучами солнца. Испаряется, как роса? Нет, от росы и следа не останется. Разве след от мысли не остается в душе? И порой отдается такой болью! Иногда вроде и мысли уже нет, испарилась, но что-то радостно щемит твое сердце, и невольно твои губы расплывутся в улыбке.
Путешествие Саида до детства не дошло. Мысли унесли его  в пятнадцатилетнюю давность: перед ним опустевший очаг, осиротевший дом. Ушла жена. Он больше не услышит радостный смех его Жавахир. Теперь диван, на котором она обычно сидела – пуст. На столе корзиночка с вязаньем – кто теперь тебе свитер свяжет, Саид?
На подоконнике раскрытая книга стихов – болезнь не дала жене возможности дочитать. Теперь она, как будто с сожалением, смотрит с портрета на стене.
- Ах, Саид, Саид, не смог ты уберечь свою Жавахир. Что ты теперь будешь делать, сможешь ли  ты один скоротать жизнь? Кто присмотрит за нашей малышкой Наргиз, кто ее вырастит? Кто позаботится о ней? Неужели отдашь в руки мачехи?
- Мама, мамочка, вернись, мне страшно, - кричит во сне Наргиз. Саид гладит ребенка по голове, поправляет одеяльце на ней. Смотрит на фото, клянется: Жавахир, беспощадная болезнь отобрала тебя у меня, но я готов ради Наргиз отдать свою жизнь, буду жить ради того, чтобы она была счастлива. Может и те годы, что ты не дожила, бог даст ей. Я клянусь ради ее счастья.
Саид сдержал слова клятвы. Везде: и на работе, и дома – мысли его были лишь о дочери. Наргиз росла, становилась красавицей-куколкой. Отец изо всех сил старался, чтобы взрослеющая дочь не сильно страдала  из-за  отсутствия матери. Они - отец и дочь -   были очень привязаны друг к другу, и оба расстраивались, если кто-нибудь из них задерживался по делам. Отец предугадывал любое желание дочери, и что бы она ни пожелала, говорил ей: «Бери, доченька, пусть не будет на свете того, что  я не смог бы тебе дать» - начал баловать  дочь. Конечно, баловство рождает капризы.Но Саид не боялся этого.
Девушка стала частенько болеть. Саид постоянно таскал дочь по врачам. Дважды возил в Москву. Профессора тоже ничем не порадовали. Отец ничего дочери не говорил, хранил в тайне.  Как только дочери становилось грустно, отец ее радовал дорогими подарками. Привёз из Ленинграда магнитофон. Только эти радости были временными, дочери день ото дня становилось грустнее. В конце концов,  она попала в больницу. Старания докторов оказались тщетными. Саид снова идет к профессору, просит, мол, единственная дочь. Пытается дать взятку. Стояна коленях, умоляет спасти. Ведь единственная дочь.
- Почки отказали, операция не поможет, все безнадежно, - говорит профессор. – Её спасет только здоровая почка.
- Профессор, умоляю, мои почки здоровы, берите хоть обе, только спасите мою Наргиз. У меня больше нет никого. Я не смог помочь Жавахир, пускай хотя бы Наргиз поживет. Я вас на коленях умоляю…
Прошел месяц после операции. Саид, с одной почкой теперь, сидит в больничном
сквере, наблюдает за пятым окном на втором этаже. Но Наргиз не видать. Скоро встанет говорят. Отец в ожидании, все глаза проглядел, но кроме тени медсестры в окне никого не видно.
Дни летят, словно листья,покидающие дерево. А отец сидит на скамеечке, неустанно смотрит в то же самое окно. Вдруг он встает на ноги, поднимает руки, словно араб, взывающий к небу.
- Нар-гиз, Наргиииз…дочь моя, - кричит он. Люди, прогуливающиеся в сквере, оборачиваются и устремляют взгляд туда, куда устремлен его взгляд - на пятое окно  второго этажа, откуда красивая девушка очень нежно машет рукой отцу.
Какое чудо!  Откуда берутся силы у хромого, чтобы  побежать, у немого, чтобы говорить, у глухого, чтобы услышать, у слепого, чтобы прозреть в такие мгновенья? Словно на парящих крыльях, Саид побежал к дверям больницы. Как он смог подняться  на второй этаж?! Вот он стоит, обняв дочь, посреди палаты, плачет от радости, плачет от счастья. Теперь его сердцу с тяжким грузом, полегчало. Теперь…теперь стало легче, освободилось от невыносимого груза, прошла боль. Это уже не тот, замкнувшийся в себе,   мертвецки бледный, Саид. Другой он, совсем другой. Он теперь весел, счастлив, грусть- печаль уже неведома ему.
Через некоторое время Саид с Наргиз поехали домой. Жизнь шла своим чередом. Отец и дочь были довольны, счастливы.
Саид теперь на пенсии по инвалидности. Наргиз окончила институт. Она весела, и это самая большая радость для отца. К огорчению отца, теперь она редко обнимает, целует его. А однажды с ней пришел парень. Молодые сообщили о своем желании пожениться. Не об этом ли мечтал Саид! Он такую свадьбу справил, что и не снилось им с Жавахир.
Мурсал (так звали зятя) и Наргиз стали жить с Саидом. Отец доволен, очень ждал внуков, но дочка с зятем его не понимают. Зять работал над новой симфонией. Дочка сетовала на то, что в этих двух комнатах Мурсалу тесно и что это мешает его работе. Все чаще Наргиз стала говорить, что посторонние шумы, голоса мешают мужу работать. Отец, услышав это, нехотя начинал покашливать. Но влюбленная по уши в своего Мурсала Наргиз ничего и никого не слышала. Ее мысли и разговоры были лишь  об одном: как жаль, что у них с мужем нет отдельной квартиры.
Однажды Наргиз как бы невзначай положила на стол газету со статьей, в которой дочерью было подчеркнуто что-то красным. Саид статью прочитал, потом, сложив вчетверо газету, положил ее в карман. С повлажневшими глазами он вышел на улицу, ушел куда-то.
Вот этот самый дом для престарелых, о котором писали в газете.
Домой Саид вернулся поздно. На следующий день, когда Мурсала и Наргиз дома не было, сложил свои нехитрые пожитки в чемодан. Дойдя до двери, вдруг, словно что-то позабыл, обернулся. Со стены с сочувствием на него смотрела Жавахир. Саид, снял со стены портрет жены,спрятал в чемодан. Теперь его в этом доме ничто не держало. И вот идет Саид по той самой дороге, которую запомнил вчера. Он очень опечален.
Ах, Саид, Саид! Ты, Саид, но не тот Саид-поэт, Саид-ашуг, у которого отняли глаза, а Саид, отдавший почку! Ты же человек, скажи хоть полслова. Посмотри же вокруг. Подойди, послушай веселую песню. Но нет, не внемлет Саид ничему. Даже скала услышит, а он нем. Даже скала с грозой заговорит, а он глух. Скала покрывается изморозью, скала может и обжечь, но она не чувствует ничего, нет у нее чувств. Может, ты, Саид,  превращаешьсяв скалу, столкнувшись с холодными сердцами? Если так, то не становись скалой на дороге, ибо не обойдет тебя человек, разобьет он тебя, искрошит, а осколочки твои больно ранят сердца людей.
Ты прости их, предавших тебя, и не надейся, что предавший единожды, сможет вновь стать тебе другом.
А Наргиз, придя домой, не нашла газету, на которой собственноручно выделила  красным статью. Она спешно вошла в другую комнату, но там, кроме портрета матери на стене, остальное было по-прежнему на своих местах. Только портрета недоставало.
- Мурсал, отец ушел в дом престарелых, - сказала взглядом Наргиз.
- Что поделаешь. Рано или поздно разве ты не все равно собиралась отправить его туда?
- Если даже и так, когда вдруг так сразу...нехорошо получилось.
- Раз так, мне поехать за ним? Вернуть его?
- Вернуть его?! Нет, он помешает твоей симфонии…
Саид давно в интернате для тех, у кого нет родных. С недавних пор он снова бывает в той самой больнице. Сидит во дворе, смотрит на пятое окна на втором этаже. Дочка опять больна. Саид собирается отдать ей и вторую почку, лишь бы дочка была жива… Его единственная дочка…