У истока После прозы - родословная в стихах

                Н. МЕДВЕДЕВ   
               


                У  истока
                МЕМУАРЫ. QUAE MEMORIA TENUIT


 

  На фото: автор книги с племянницей Мариной, слева сестра Полина, справа сестра Галина, рядом с ней мама Василиса Сергеевна и муж Гали Василий Самарский. 1985год.               
     Медведев Н.Д. с правнуком Илюшей. 2015год               


               
               






                Мною пройдено много дорог
                И порядочно прожито лет.
                Как укажет судьба на порог,
                Я оставлю вам в прошлое след.
 От дня рождения, издалека,
Текут лета мои, словно река.
И, как не повернуть те воды вспять
К истоку не вернуться мне опять.
                ***               
"Воспоминания - это единственный рай,
  из которого мы не можем быть изгнаны". 
                ***
«И вечно будет колыбель качаться,
Плетя времён связующую нить,
Воспев и радости, и горькое страданье»
           У. Уитмен.
                ***
Заходила в гости ностальгия,
 разбудила радостную грусть,
звала в Детство, да в лета лихие,
в ту Страну, куда я  не вернусь…               
Проплывут года – времён потоки-
И потомков сменится орда.
Связь времён идёт через истоки,
И питает будущность всегда.
        ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО РОДА МЕДВЕДЕВЫХ
 
 


                Н. Медведев.
ВСТУПЛЕНИЕ
В этой книге – чувств моих движенье
 С глубины души, ее низов,
Пожеланья тесного сближенья
 И, возможно, предков наших зов.
Нам они оставили в наследство
 Кровь и гены, имена и братство.
Чтобы мы, имея эти средства,
Множили душевное богатство.
Чтобы корни родового древа
 Проросли к потомкам через век,
 Наших предков, нас, святая дева,
Знал по клану новый человек.
Чтоб стремились через все границы
 Помыслы, тревоги, зов родни…
Пусть в грядущих семьях сохраниться
То, что зародилось в наши дни.
 Мне 81 год, я опоздал на «поезд воспоминаний», но, может быть, я смогу « протопать» по страницам мемуаров путь от детских лет до нынешнего дня.
Эту книгу я посвящаю правнуку Илье Сергеевичу Грабарю с надеждой, что он сохранит мемуары и приобщит к ним летопись родителей, своей семьи, своего времени и передаст эту миссию потомкам.
                ВВЕДЕНИЕ.
Мемуары трактуются, как историческое самосознание личности. Автор не исследует время и события, не рассчитывает на чтение воспоминаний, как художественной литературы. Его мемуары – это попытка показать, в какое время жили его родители, сёстры, братья,  внучки, правнук, земляки, их быт, нравы, а также рассказать о событиях, ворвавшиеся в их мирную жизнь и опалившие их души и сердца. Мемуарист рисует свою жизнь, прошлое близких людей и частицу исторического процесса.
    Автор воспоминаний «У ИСТОКА» не старается представить себя перед потомством  в выигрышной позиции, не оправдывает свои ошибки и неудачи, похождения. Что было, то было.
Моя малая родина – село Ивица, которое находится в 23 километрах от  районного центра Корочи (по шоссейной дороге)  в Белгородской области России.         
                ***
Деревенька моя, ты мне снишься ночами! Приезжая сюда, обретаю покой, Ты совсем уж не та, и я тоже другая, Но при встрече с тобой, оживаю душой. Ты раскинулась вдоль нашей мелкой речушки, А луга все твои поросли  осокой, И живут здесь одни наши мамы-старушки, На побывку нас ждут с нетерпеньем домой. Вот приехала я, и всё те же берёзы! Где когда- то гуляла подолгу весной. И роняют они мне печальные слёзы. Я вернулась к тебе, край любимый родной! В сердце память жива - помню всё и поныне! Спозаранку будил яркий солнечный луч, А весной соловей заливался на иве, И под нею с земли родниковый бил ключ. Деревенька моя, никакого здесь шума! Тополя охраняют за деревней погост, Тишиною объят и качает угрюмо, Между жизнью и смертью - совсем слабенький мост. Нелли Ведерникова 
 Село, в котором я родился, возникло предположительно в первой половине  17 века, при царе Алексее Михайловиче.
АДРЕС:
Россия, Белгородская область, Корочанский район, село Ивица
Код ОКАТО 14240825003
Индекс почтовый 309237
 Улицы села Ивица:
Центральная улица
Новая улица
Медведевка
Вот что пишет об этом Михаил Койнов: «В  книге Загоровского при описании Корочанского участка засечной черты есть часть текста, которая привлекла моё внимание: "Для наблюдения за движением татар по Изюмской дороге напротив Корочанского участка Белгородской черты были построены два стоялых острожка "за чертой": Отскочный и Ивицкий. В них размещались "отъезжие острожки"».
Эта информация привлекла меня во многом потому, что я ищу историю основания поселений. Упоминание Ивицкого острожка натолкнуло меня на мысль об его расположении в районе реки Ивица. Существует также одноименное село - Ивица, которое вполне могло быть основано в районе расположения стоялого острожка. (смотри карту)
Оранжевая линия, проходящая через Корочу и Яблонов - засечная черта. Синие полоски - реки Короча и Ивица. Соответственно, оптимальным местом расположения Ивицкого острожка могли быть юго-восточные склоны правого берега реки Ивица. Здесь расположены два населенных пункта - Ивица и Соколовка. Было очень логично предположить, что село Ивица вполне могло быть основано изначально, как стоялый острожек.
Я был и раньше на южных склонах правого берега реки Ивица, и отсюда действительно открывается хороший обзор на юго-восток - именно с этого направления приходила татарская конница по Изюмскому  тракту».
Десятая ревизия насчитала в слободе Ивице «599 душ мужского пола». По переписи 1885 г. в слободе Ивице Нечаевской волости Корочанского уезда — 193 двора, 1123 жителя (593 мужского и 530 женского пола), грамотных 20 мужчин, до ближайшей школы — 12 верст; в Ивице — 7 «промышленных заведений», торговая лавка, кабак. К 1890 г. население сл. Ивицы уменьшилось до 1011 человек (523 муж. и 488 жен. пола). Свидетельство справочника «Россия...» (т.2, 1902г.): «Верстах в 12 к ю.в. от города Корочи, при слободе Ивица (1.600 жителей) расположено имение Ф.Ф.фон-Козена площадью более 2.100 десятин, замечательное по своему полеводству, скотоводству и плодоводству. В эпоху освобождения крестьян Ивица принадлежала И.А. Нелидовой, владевшей здесь 3.700 дес.



СЕЛА БЕЛГОРОДСКИЕ   А. Осыков
Русь начинается с деревни,
В крестьянстве суть её и стать.
Привыкли хлеб у нас издревле
Всему главою величать…
А сколько гениев, героев
Взрастило русское село!
Зачем же разрушать устои
У нас в привычку уж вошло?..
И если выйти на просторы,
Где травами шумят поля,
Почудится — твердит с укором
Отчизна-мать сыра земля:
Как корень, что питает древо
И каждый стебель и побег,
Храните русскую деревню –
И Русь не кончится вовек!


В Корочанском уезде было 11 волостей, 180 селений,
206 сельских общин. В целом 165 корочанских помещиков имели 37% земли и 86% леса. В 1932 г. село Ивица (1746 жителей) — центр сельского Совета(село, хутор и выселки) в Корочанском районе Белгородской области. В 1950-е гг. в Ивицкий сельсовет включили еще и село Соколовку.
А в 1970-е уже Соколовка стала центром сельсовета, в который входила Ивица. В 1979 г.в Ивице оставалось 682 жителя (в Соколовке — 623), через десять лет в Соколовке — 555, в Ивице — 466 (189 мужчин и 277 женщин). В 1997 г. в с. Ивица Соколовского сельского округа Корочанского р-на Белгородской области — 202 личных хозяйства, 460 жителей.
(Лит.: Осыков Б.И. Сёла Белгородские. Энциклопедический справочник - Белгород. Облтипография 2001г.- 312с).
МОИ ДЕДУШКА И БАБУШКА ПО МАТЕРИНСКОЙ ЛИНИИ:
Погорельцев Сергей Самойлович и Мария Васильевна
Мандрикова .
 Их двор находился на Центральной улице ближе к центру
села по расположению административных и хозяйственных пунктов. Эта улица растянулась на три километра: от меловой горы с восточной стороны до села Нечаево, где находилось волостное управление.


    ЖИЗНЬ МАМЫ ДО  ЗАМУЖЕСТВА.
 Мария Васильевна была прихожанкой местной церкви Василия Великого. У супругов Погорельцевых  было три дочери и три сына. Первый ребёнок умер в детском возрасте. Второй сын Алексей  создал семью с Ариной – девушкой из Больше –Троицкого района.
 Они воспитали сына и дочь, о судьбе которых я ничего не знаю. Алексей как-то чистил один из  сельских колодцев, простудился и умер. Отношения с родителями  мужа постепенно угасали.
Третий сын, названный попом Минаем погиб в Первую мировую войну, не успев жениться. Имя такое поп ему дал в отместку  мужу Марии Васильевны. В те времена поп в какие-то праздники проводил обряды по дворам, хозяева которых давали продукты или деньги. Дед мой, стоя у своих ворот, говорил подходящему попу : «Минай, батюшка!» (проходи мимо, т.к. он был баптист). Когда моя бабушка  Мария пошла к попу регистрировать родившегося сына, поп ей сказал: «Вот тебе, Марья и Минай. Так и запишем».
Старшая дочь моего деда и бабы Татьяна вышла замуж  за Гупалова Дмитрия – жителя соседнего села Соколовки. У них родилась в 1923 году дочь Даша, а в 1930 – сын Николай.
 Через год после рождения сына Татьяна умерла. Дмитрий женился на односельчанке Анне, которая воспитала его детей. Моя бабушка навещала полу сирот.  Когда появился я и подрос, брала меня с собой. Но возрастами с двоюродным братом мы разнились, что мешало нашей дружбе.
 Средняя дочь Марина вышла замуж за Павла  из села Вторая пятилетка Больше-Троицкого района. У них родился сын Петя. И эта моя тётя вскоре умерла, двоюродного брата воспитывала мачеха, с которой, повзрослев, он не находил общего языка. И с этим братом я встречался редко по причине расстояния и возраста.               
  Самая младшая дочь Погорельцевых  - Василиса (моя мама) – родилась 7 января 1904 года.
Она окончила церковно-приходскую школу. Повышать образование тогда не было у крестьян возможности. До замужества помогала родителям по хозяйству.  Вечерами собиралась соседская молодёжь у одинокой бабушки, приносили керосин для каганца или свечи и выполняли какую-нибудь рукодельную работу, вели интересующие их разговоры, обменивались новостями и секретами.
              ЗАМУЖЕСТВО МАМЫ. СЕМЬЯ.
  Сергей Самойлович приобщил дочь Василису к баптистской вере. На собраниях этих верующих приходили и юноши. На одном из таких собраний мама познакомилась с молодым человеком по имени Митя из соседней улицы. Вскоре они поженились. Это случилось в 1921 году. Они будут моими родителями. Медведев Дмитрий привёл 17 -  летнюю жену в свою большую семью, в избу  своего отца  МЕДВЕДЕВА Даниила Михайловича на улице Медведевка. Кроме 5-ти детей с моим дедом проживали его родители. Мою маму такая многолюдная теснота угнетала. Ко времени её замужества она жила одна у родителей. Поэтому она склонила мужа жить в зятьях, т.е. поселиться у её родителей. Тесть Сергей Самойлович отдал в руки Дмитрия все бразды  хозяйствования. Тёща иногда давала ценные указания молоденькому зятю.
4 декабря 1923 года в молодой семье Медведевых появилась дочь Анна Дмитриевна, а через 4 года -сын Антон. В 1930 году у  папы и мамы родилась дочь, которую назвали Полиной. Потом появилась девочка Шура, нарушившая последовательность рождения девочек и мальчиков. Она умерла в младенчестве. В 1937 году я обрадовал папу и маму своим рождением, чуть опоздав к празднику летнего Мыколы. У меня уже было две няньки. Мама, потеряв мужа на войне, подняла четырёх детей, смогла, хоть как-то дать возможность нашей учёбы. Мы получили специальности, которые могли обеспечить нашу самостоятельную жизнь. Мама жертвовала собой, чтобы её дети выпорхнули из родительского гнезда и улетели подальше от колхоза, от бедности и несправедливой оплаты труда.
Мама жила после мигрирования трёх старших детей с меньшим сыном Толей, пока он не окончил ремесленное училище и не ушёл в армию. Встретила его после армии, проводила в самостоятельную жизнь. Потом уезжала на зиму к старшей дочери Гали в Чернянку, а на весну приезжала в родное село, где её каждый раз встречала своя кошка. В хозяйстве Гали хватало работы и мама, жалея дочь, старалась ей помогать, хотя с каждым годом это было делать  труднее. В 1980 году маму, с её 68 рублёвой пенсией, забрала к себе в Харьков младшая дочь Полина. В Харькове мама прожила до 1989 года. В март её не стало. Тогда между республиками ещё не было государственных границ, и за покойной внук прислал микроавтобус. Маму похоронили в Чернянке, т.к. в родном селе у нас никого не осталось, а там была дочь, сын, племянники и внуки. Маму отпевали сёстры и братья по вере (баптисты). Мои стихи, посвящённые маме, читатель найдёт в стихотворной родословной, расположенной под одной обложкой этого издания книги. Считаю, что эти произведения могут быть взаимно дополняемыми.
                ДЕДУЩКА И БАБУШКА ПО ОТЦУ.
У Даниила Михайловича – моего дедушки и бабушки Анны  по отцовской линии -  было пять сыновей и одна дочь Привожу даты их жизни:
Медведев Дмитрий Данилович    1903 – 1944;
                Матрёна Даниловна     1905 -  1975
                Роман  Данилович         1907 -  1978
                Фёдор  Данилович         1914 -  1994
                Лукьян  Данилович        1919 -  1986
                Иван  Данилович            1923 – 1997
 
В этот период  уже действовал НЭП – новая экономическая политика. Она была принята 14 марта 1921 года X съездом РКП(б), сменив политику «военного коммунизма». Жила семья моих родителей, как и большинство крестьян, единолично. Имели земельные наделы и самостоятельно их обрабатывали. Некоторые семьи имели лошадь, плуг, борону для обработки земли, кооперировались дворами или родственными семьями. Косили мужчины косами травы, а на рожь и пшеницу  к косе прикреплялись грабельки, чтобы  зерновые при скашивании не мялись и плавно ложились в ровный ряд. А  женщины подбирали скошенную рожь или пшеницу и вязали в снопы, складывали в копы, а потом (после сушки снопов) свозили их на повозках  на ток для обмолота, где цепами молотили, сушили на веретьях, веяли и засыпали зерно в закрома для весеннего сева, для помола, для фуража. Кроме ржи и пшеницы сеяли и убирали просо, гречиху, подсолнечник.  Цеп (мотовило) состоял из двух круглых палок одна длиной до 2-х м – ручка, другая (рабочая) - 0,8 м подвижно связанных концами.      
Конопля тогда не относилась к наркотикам, сеяли её почти в каждом огороде для полотна, которое ткали на верстати: (деревянный ткацкий станок). Предварительно из конопляного материала пряли нить для ткацкого станка.  Полученное полотно отбеливали и шили одежду, как из материи. Кроме того, из грубой нити ткали ряднину, сшивали веретье. Ряднина – это грубая холстина, выделываемая также из пеньки, употреблялась на мешки и веретья. Веретье использовалось, как современный брезент ( полотнище, сшитое из трёх и более полос грубого полотна, из ряднин). Применялось оно для сушки зерна, для его транспортировки на возах.
А коноплю выбирали, в снопах замачивали на определённое время в копанке ( выкопанной яме),  потом сушили, дробили на тёрнице, (она напоминала опасную бритву на ножках) чесали волокна , мяли, пряли нить на пряхе. 
Родители держали корову, овец, иногда – свиней, отец занимался пчеловодством в колхозе и дома.
 ГОЛОД и ПОЖАР.
    Но в начале семейной жизни мои родители, как и многие рабочие заводов и колхозники, прошли испытание голодом 1922 года. На Украине со времён президента Ющенко это бедствие стали называть голодомором, а потом геноцидом украинского народа, хотя это бедствие постигло и многих жителей РСФСР.  По рассказам мамы люди умирали на ходу от истощения. Второй голод мои родители пережили в 1932-33 годах. В это время участилось воровство. Отец стал дежурить в коровнике, чтобы не увели корову. Он прятался в яслях (место, где закладывали корм). В противоположном углу были привязаны две железки, а верёвочка тянулась к отцу, в кормушку. Когда воры вошли ночью в сарай, отец дёрнул за верёвочку, раздался звон. Туда и выстрелил вор, после чего они быстро удрали… В 1935 году стояла долго жаркая погода. В четвёртом дворе от нашего возник пожар (от неосторожного курения хозяина). Дворы вплотную прижимались друг к другу, дул ветерок, огонь перебросился с горящего двора на соседний. Так выгорело 10 хат, в том числе и жильё моих родителей. До поздней осени отец строил новую хату, в которой через два года я появился на этот свет.  В голодовку 1932-33гг папа работал в колхозе на свиноферме, откуда за пазухой приносил картофель и свеклу, чтобы мы не умерли с голоду. Мама всеми ухищрениями стремилась поддержать отца в работоспособном состоянии, на ногах, на плаву. Мама грешила, говоря, что дети будут, надо сохранить отца. А он отрывал из миски детям часть обеда своего, потому что они сидели у стола и смотрели в миску с едой. Голод настиг  нашу семью и в 1946 году. Отец погиб на войне, брат Антон – от гранаты. Мне шёл 9-й год, брату Тольке – третий. Старшая сестра Галя только вышла замуж, также бедствовала, живя в другом районе. Шестнадцати летняя Полина училась в Короче в педучилище. У сорока летней нашей мамы доход был только с огорода, но из-за засухи урожай обещал быть скудным, да до него надо было ещё дожить. На колхозном поле я собирал перемёрзлую зимой и высохшую весной  картошку, мама варила из этого крахмала похлёбку, пекла из щавеля коржи. Мама раздобыла семена кукурузы для посадки, замочила их. Они уже проросли в сырой тряпочке. Мы на них наткнулись с братом и поели. На некоторое время поддержала голодающих ссуда государства в виде обработанного зерна (овсяная или ячневая крупа). Её давали на звено (производственная единица), потом звеньевая на безмене или стаканчиками делила крупу то ли по трудодням, то ли по едокам, не знаю. В колхозном амбаре, у кладовщика, мне удалось за гирю приобрести макухи из хлопчатника. Она была вкусней конфет козинаки. Еле дождались урожая овощей.
АРХИТЕКТУРА СЕЛА. https://ok.ru/video/5053286436  -Деревенька
 Вдоль села проходила грунтовая дорога. Она выходила из села Нечаево, где жиаут кацапы, и бежала через Ивицу, мимо с. Соколовка по дну яра в  районный центр Корочу, на полпути взбиралась на пологую горку и вела путников среди полей до самой Бехтеевки, проследовав через которую люди добирались до центра района Короча. Чаще всего это 15-ти километровое расстояние земляки мои и я преодолевали пешком. ЛОШАДКА ВЫДЕЛЯЛАСЬ В РЕДКИХ СЛУЧАЯХ НА нескольких человек под солидный груз.  В связи с объединением колхоза с соседним и организацией, на их базе был создан овцеводческий комплекс и  эта дорога была заасфальтирована в 1975, изменив своё направление: она пролегла через Соколовку и с. Фощеватое, соединяясь с дорогой Старый Оскол-Белгород, проходящей через Корочу. Назначили рейсовый автобус Ивица – Белгород. Комфорт! Лепота!
Хата у нас, которую я помню,  была небольшая, деревянная, облепленная глиной, под соломенной крышей. Планировка такая: сенцы, потом тёмный коридор, который отделял чулан от горницы, она же -  спальня для всех членов семьи. Наполовину её делила груба с плитой. Кухню от спальни отделяла русская печь, где, в основном,  готовилась еда, пекли хлеб. Печь также обогревала хату. В зимнее время мы
с меньшим братом грелись на печке, читали, играли в дурачка, отгадывали  буквы слова, как в телепередаче «Поле чудес». За каждую букву, которая отсутствует в слове, рисовали элемент виселицы, потом части тела противника. Електроосвещения и радио не было. Керосин - на вес золота.
    Село Ивица с востока граничило с Соколовкой, а с запада-с селом Нечаево.
 Дома выстроились в этом направлении в одну шеренгу. От дворов на юг под уклоном 25 градусов сбегали огороды до самого общественного, а потом колхозного, луга. Луг на две части разделяет река Мокрая Ивица. Она берёт начало за селом Соколовка и бежит веками через луг, впадая в реку Короча. У ближней к Ивице (западной) околицы Соколовки из –под меловой горы бьёт ключ,  ручей от которого впадает в речку Ивица.
В пору моего детства рядом с  западной стороной нашего села  эта речка вертела своим течением мельничное колесо. Речку и жильё моих земляков защищают от ветров меловые горы, которые на почтительном расстоянии параллельно сопровождают её, а потом уходят в едва различимую даль.  Эти же горы подпитывают речку в период таяния снегов и осенне - весенних дождей. Весной вешние воды заливали весь луг  и летнюю дорогу, прерывая сообщение с районным центром. После схода вешних вод появлялись параллельно постоянной речке две временных, пересыхающих, коротеньких речушки, в которых плескалась рыбка, в основном щуки. Когда воды в их руслах оставалось метров 15 длиной и глубиной метр, сюда приходила ватага ребят, ходили взад-вперёд по этой луже, взбалтывая ил. Вода становилась мутной. Рыбе нечем было дышать, она всплывала, хватала ртом воздух, а мы её ловили руками и ликовали.
Между горой и высыхающей речкой был слегка болотистый участок, бугристый, покрытый осокой. Там гнездились дикие утки. Однажды я и трое моих друзей наткнулись на гнездо утки, она взлетела, а в гнезде оказалось 12 яиц. Мы их забрали, поделили поровну и положили под наседок. Под моей наседкой утята появились раньше, чем цыплята и я им не смог дать ладу. У других ребят выросли и улетели осенью вместе со стаей уток на юг.
   По левому берегу этой пересыхающей реки рос лозняк и дикая ежевика, мы ею лакомились.
Вода в реке Мокрая Ивица была ледяной, ноги немели, когда мы в ней купались.  Глубина её метр-полтора, течение быстрое, ширина от 3 до 12 метров. Рыбы в ней было очень мало.
    Село Ивица состоит из 230 дворов.  В селе три улицы:
Центральная, Медведевка и Новая.
Меловые горы стоят на страже села и с восточной  стороны.
На расстоянии трёхсот шагов от них начинаются левады огородов жителей улицы Медведевка. Огороды поднимаются к улице пригорком под 30-35 градусов. На улице хаты расположены в два порядка в количестве 50 дворов.
Новая улица перпендикулярно примыкает к Медведевке, мимо  которой спускается 100 метров под уклоном, а через 300 метров снова поднимается на горку.
В месте подъема журчит ручей, утекая по бетонной трубе под дорогу, продолжая свой бег в озерцо.  Возле этого водоёма сельчане соорудили баню, в которой в субботу  мылись
 женщины, а мужское население – по воскресеньям. К началу 50-х годов эта купальница перестала функционировать. Здесь же жильцы «шматков» брали из колодца воду.(«Шматки» называли потому так, что здесь жили несколько семей по фамилии Шматковы). От улицы Медведевки к западу простиралась площадь длиной метров 700 и шириной 400.  Она располагалась параллельно  дороге на расстоянии 15-20 метров от неё. На площади, заросшей спорышом, было отведено место для выгона. Выгон — земельный участок, покрытый растущими на нем различными кормовыми травами, используемый как пастбище для скота. В моём детстве это была площадь, покрытая травой, лопухами и будяками. За выгоном, слева, располагалась кузня, примитивная лесопилка: яма длиной метров 5, глубиной - до 2 и шириной - до полутора метров. В яму спускался человек, а сверху на бревне стоял другой. Так они пилили бревно на доски длинной и широкой пилой с большими зубьями. Правее  «лесопилки» - навес для пожарного тарантаса. В него запрягали лошадку, которая доставляла это изобретение к месту пожара. Рядом находилась конюшня с десятком лошадей и приплодом.
Тут же выдавались сбруи и другие аксессуары гужевого транспорта. Ребятня туда частенько забегала, чтобы дядя покатал верхом на лошадке или на повозке. Особенно отличился в «конских» делах Сотников Коля, он на конюшне пропадал,  был хорошим для детского возраста наездником. За это его прозвали Будённым. Конюхи его любили.
Конюшня плавно переходила в коровник. Рядом – свинарник. Правее метров на сто вырвалась вперёд ветряная мельница,  вращая, при ветре,  деревянными длинными крыльями жернова. За мельницей – кладбище. Вернёмся к площади. Вправо от мельницы, ближе к селу, на бугорке, красовалась церковь Василия Великого (отсылаю читателя к копии фото) За церковью доживало свой век здание церковно-приходской школы в старом яблоневом саду. Это здание оккупировали малыши -  дошкольники, в числе которых находился и я. (Позже это здание снесли, но ничего не построили).  Через полевую дорогу, рос ровесник церкви -  школьный сад,  по периметру которого разрослась дореволюционная сирень. В глубине сада высилось  просторное кирпичное здание - бывший поповский дом. Фамилия попа – Опашанский. При установлении советской власти служба в этом храме прекратилась, судьба семьи священника мне не известна. Знаю только то, что дочь попа Валентина Александровна была замужем за двоюродным братом моего отца- Павлом Ивановичем Медведевым.
 Павел Иванович окончил ВУЗ, потом читал лекции по каллоидной химии в Харьковском институте сельского хозяйства. Написал учебник по этой науке, профессор. С ним я познакомился после службы в армии и переезде на ПМЖ
В Харьков через моего родного дядю Романа. В Харькове в ту пору я встречал многих своих земляков: Куприеву А.С., Колтунова В.С., Комарову Г.Я., Шматкова В.Д. и других.
 Дом попа был переоборудован в начальную школу. Собственно, перестройка заключалась в расстановке парт и прикреплении к стене доски, на которой мы решали примеры. Детство… Оно у каждого свое, неповторимое. Но все же есть общие моменты, объединяющие несколько поколений в одно понятие: советский человек. И все они – родом из детства.
ОЧАГИ КУЬТУРЫ СЕЛА.
За  школой, с её торца, в десяти метрах находилось здание клуба, там же ютилась библиотека, читателем которой был и я. Помещение не отапливалось, но в нём всегда были посетители в лице подростков и молодых мужчин, особенно в выходные дни. Были в клубе шахматы, шашки, домино. Здесь мы, школьники, днями, после школы познавали премудрости игр. Иногда учительский коллектив семилетней школы  с. Соколовки ставил спектакли на сцене нашего клуба.
Запомнились «Медведь» Чехова, « Назар Стодоля», о Зое Космодемьянской.
 Демонстрировались кинофильмы. Это было зрелище, на которое всегда не было 20 копеек. Мать говорила: «Так недавно ж было!» Я отвечал: «Так это уже другое». Кто не раздобыл копеек на билет, залезали  за час до продажи билетов под сцену и там ждали начала демонстрации фильма, потом выползали и смотрели фильм с тыльной стороны экрана. Я был боягузом и такое не практиковал. Киномеханники уловки ребятни разнюхали, извлекали их из- под сцены и пинками провожали на улицу. В отместку ребята постарше сыпали соль в топливо движка и глушили его. Движок крутил генератор, который давал по кабелю ток кинопередвижке. (Село до1957 года не было электрифицировано). Сеансы показа прерывались до устранения «диверсии». Иногда за показ кино платил колхоз или сельсовет. Также в клубе на, цементном полу, часто танцевала молодёжь под гармошку, пели частушки.
                НАШ ДОСУГ.
Зимой и ранней весной, после школы приходилось сидеть дома без прогулок, так как  берегли обувь или уже нечего было беречь.  Рваная обувь не годилась в холодное и дождливое время.
  Из-за непогоды в осенне-зимний период приходили ко мне соседские сверстники и мы играли в карты, домино, шахматы. Карты и домино я изготовил сам. На домино я порезал рамки для ульев, нагревал гвоздь и выжигал точки на дощечках. Карты тоже изготовил сам: нарезал из плотной бумаги 36 прямоугольных листочков и на них, через вырезанные фигурки мастей, краской  акварельной наносил по трафаретам всё содержимое колоды карт- от шестёрок до тузов (пика-черва, креста-бубна). Шахматы были настоящие, их отцу подарил дед Данило, работавший в Волчанском техникуме плотником и сторожем. Ими же играли и в  шашки. Цурки – детская игра начиналась весной по теплу. Суть её - битой или палкой выбивают кусочек дерева ("цурку") из очерченного на земле круга или ямки. Соперник вбрасывает чурку в круг. Если попадает, то меняются ролями. Не попал, продолжает начавший игру - бьёт с места падения цурку (короткую палочку). Промах, бросает соперник в круг. Так же играли в жмурки, в квача, в испорченный телефон.   Постарше ребята играли на «деньги», копейками о пристенок измеряли пядью расстояние между монетами. Также монетами играли в «буца» - били битком  по монетам. Если монета переворачивалась на другую сторону, ты выиграл, бьёшь ещё. Не перевернулась – играет другой. Девочки играли в «классы. Игра заключалась в том, что рисовались мелом на земле три квадрата, рядом  ещё три (соединённые в длину). По ним прыгали разными способами.
Зимой, когда утихали метели и слабел  мороз, мы катались с горок на санках,  и лыжах, переворачивались в снежные сугробы, которые забрасывали снегом  всю нашу одежду и не только сверху. Домой мы добирались розовощёкими и в оледенелой одежде. Кашляли часто, но болели редко.
               На склонах наших невысоких гор водились тушканчики, суслики (гаврашки),птицы.. Кто-то пустил слух, что за 100 шкурок сусликов дадут велосипед. Мы, ребятня, выливали их из нор: ведро воды заполняло их жильё, они вылезали на поверхность, а тот, кто сидел у норы в ожидании, хватал суслика и …оземь бросал. Жестоко? Но охота и рыбалка тоже не благо для зверья и рыбы. Также собирали крылья майских жуков за предполагаемое вознаграждение. Разоряли гнёзда шмелей, не взирая на их ядовитые отместки и опухоли наших мордашек.
Летом мы всегда были рады дождю, возможности побродить по лужам, строить запрудки, пускать по ручейкам самодельные кораблики: «Дождик, дождик, припусти, нас до дому не пусти…»
   С торцовой стороны клуба, в маленьком домике, ютилась наша местная власть – сельский совет депутатов. В межсессионный период там работали председатель совета и секретарь. Ночь здесь находился дежурный, принимающий телефонные сообщения из района. Телефон питался от батареек, когда они теряли ёмкость (садились), то дозвониться в район и оттуда к нам было проблемно: голос звонившего к слушателю доходил слабый, как из Камчатки, из преисподней. Пока  добывали новую бабарейку, проходил н один день, связи не было.  Ближе к «автобану»-грунтовой дороге стоял амбарчик,  в нём помещался «супермаркет» тех времён. Аналогичный мини магазин обслуживал сельский люд и на другом конце села.   К южной стороне села, в сорока метрах от церкви – братская могила  солдат Красной Армии, погибших на территории села во время войны 1941-1945 годов. По выгону проходила внутрихозяйственная грунтовая дорога.
  ШЕЛКОВИЦА И ШЕЛКОПРЯД.
   За кладбищем на площади 5 га была посажена роща тутовника, селяне называли её шелковица. На её деревьях зрели очень сладкие ягоды разных цветов: белые, жёлтые, розовые, сиреневые, красные, фиолетовые и чёрные. Там «паслись» все селяне и прохожие. Кто наедался с куста, кто-то собирал в посуду. Мама варила компот из этих ягод и других фруктов. Консервацией не занимались во времена моего детства. Но главное назначение тутовника были листья, как питание для шелкопряда. Откуда-то завозили яйца шелкопряда, предварительно построив стеллажи для них в здании. В колхозе свободных зданий было мало, поэтому эти яйца (грен) размещали по домам (по договорённости за трудодни).  На стеллажи (этажерки) высыпали грен (яйца) бабочек тутового шелкопряда. При температуре 25 градусов выводятся через недельку личинки. Их кормят листьями тутового дерева. Гусеницы быстро растут. После четвёртой линьки образуют коконы различной окраски, которые сдавали в правление колхоза. Потом отправляли туда, где разматывали коконы Из 100 коконов получали 9 г шёлковой нити. Потом завозили новую партию грен. В нашей хате оборудовали стеллажи, на которых кормились личинки шелкопряда.
   Колхоз был широкой специализации: кроме зерновых культур производил молоко, говядину, свинину, а 70-е годы специализировался на овцеводстве.  Из овощей выращивали  свеклу кормовую и сахарную, помидоры и огурцы, капусту и т.д. На все эти культуры из райисполкома спускался планы, их могли чередовать по колхозам. Весь урожай, кроме семенного фонда и натуральной оплаты, вывозился как госпоставки и оплата за получаемую технику. Когда подводила погода или техника, обмолот снопов зерновых производили даже в декабре. Молотилка работала от трактора при помощи широкого ремня.  Выход на работу был обязателен, за год надо было выработать 120 трудодней (так называемый минимум). Кто не вырабатывал без уважительных причин минимум, штрафовали или присуждали срок исправительных  работ. Денежной оплаты труда не было, её ввели при Хрущёве (6-ти десятые годы). У колхозников не было паспортов. Вырваться из колхоза можно было по учёбе или по блату. Я не знал этих хитросплетений, после техникума уехал на Алтай. Призвав меня в армию, военкомат погасил  паспорт.  Демобилизовался я в другой район, где жила сестра. Когда я обратился за паспортом, меня «отфутболили» в район, где я родился. Там заявили: получай там, откуда призвался. Только благодаря тому, что я был членом КПСС и меня взяли на работу в райком партии, по звонку оттуда паспортный отдел  милиция выдал мне паспорт.   
                О БЫТЕ И НРАВАХ ОДНОСЕЛЬЧАН.
В сёлах жители друг о друге знают всё, а соседи - ещё больше, чем знаю о себе я сам. Трудно скрывать секреты. Не скажу, как в этом веке, а в мои детские и подростковые годы люди часто общались даже по мелочным вопросам.
К примеру, облепить стены и потолок построенной хаты было делом родственников, соседей и знакомых. Люди занимали друг у друга всё, начиная от спичек и кончая деньгами. Потому что магазин был на переучёте или в нём не было нужного предмета сейчас или не за что было купить. Такой быт превращался в норму. Даже гребешком с мелкими и густыми зубчиками для вычёсывания паразитов не брезговали, и хозяину гребешка отказать просителям было неудобно. Случай такой: возвращают гребешок, не сняв с него волос. «Раз так,-говорит бабушка, - в другой раз не дам». Наступил «другой раз». В ответ бабушка говорит: «Гребинчика нэма дома, он у такой-то». Просительница идёт к названой пользовательнице гребешка, а та отвечает: «Я не брала» или вернула. Просительница возвращается с укором, приходится дать. Тогда бабушка говорит сама себе: «В другой раз пошлю на край села, туда не пойдёт».
Жители каждого двора имели прозвище, оно шло из прошлого: «козоризовы, бабаёвы, одовэнковы, соловёвы, ионовы, мироншины, федины и т.д. (хотя их фамилия была Зозулевы, Квасовы, Щербаковы, Миронцовы) и т.д. Уличные прозвища иногда «говорили» о недостатках человека. В лицо носителя эту «кликуху» не говорили, а «за глаза». К примеру, был Иван Петрович, ветеринар. Он дышал с хрипотой. Его прозвали «хрипа». Однажды житель с другого конца села спрашивал, где проживает ветеринар.  Отвечающий говорит: «А, это хрипа! Иди вон туда». Человек пришёл в указанное место, встретил мужика и спрашивает, где тут дом Хрипы?    А это оказался сам ветеринар.                Местные поэты и острословы придумывали частушки и афоризмы хозяевам каждого двора типа: «Стёфанова Любка Самиловым голубка» или: «Пускай же дочь Городнева ногою не ступа от морквы Личмановои до жита Фанаска». Однажды вымазали ворота односельчан дёгтем с различными надписями более половины села, написав на предпоследних воротах: «Закончился дёготь». Были времена, когда подростки дрались «улица против улицы».
Были среди жителей села транжиры и скопидомы. Так через двор от нас жил мужик Фёдя, годившийся мне в деды .Всю жизнь свою проходил в фуфайке видавшей виды и замасленных брюках. Семья его жила скрытно, мало с кем общались и не откровенничали.  Когда проводилась реформы денег,  Федя просил соседей обменять его старые деньги на новые, т.к. разрешался обмен старых денег только определённую сумму. Так он, чтобы не пропали деньги, накупил нужных и ненужных вещей -от сбруй до гармошки.
 Был в селе один старик Яшка, который решил переплюнуть попа ( по рассказу  мамы). В поповском доме до глубокой ночи горел свет (керосиновая лампа) Так этот дед не гасил каганец свой, чтобы завтра похвастать, что он пересидел вчера попа. Как то, взрослее меня ребята заглянули в его окошко и увидели, что он, сидя за столом, даёт храпака. С того времени человеку, у которого долго ночью горел свет, говорили: «Ты что, вчера попа пересиживал?»
Был ещё один своеобразный человек, ровесник моей бабушки. Он жил один. Часто ссорился с соседкой из-за межи, курицы, кошки. Звали мужика Никанор Васильевич. Разговор его был медлительным, соседка – бойкая на язык. Когда у него кончались аргументы, он опускал штаны и показывал Насте то, на чём мы сидим. Соседка возмущалась? «Тьфу, дурак старый! Я пойду в сельсовет пожалуюсь!»  «Иди, иди! - с чувством победителя говорил Никанор, - я спрашивал, за жопу ничего не будет. Что доказала?» Был Никанор работящим, но скуповатым человеком. Работал он с двумя земляками в столярной мастерской. К шабашу мужики выпить по рюмке казённой водки собираются. Никанора трудно расколоть, они идут на хитрость: покупают четвертушку водки и его угощают. Немного захмелевший Никанор становится щедрей и покупает пол литра. Беседа приобретает оживление, общий интерес. Никанор Васильевич частенько заходил к моей бабушке – своей ровеснице, беседовали, иногда под шофэ Никанор вызывал бабушку на спор, бахвалясь: чтоб ты делала, если бы у тебя, как у меня, было две коровы?» Бабушка, не задумываясь, отвечала: «Пила бы вволю молоко, людей угощала!» - Ты дура,- злился Никанор,- ты бы не дала им лада!» и далее в таком ракурсе.
    Ростом Никанор удался славным. Слышал я о нём такой сказ: в гражданскую войну Никанор – мужик средних лет. В село вступают белогвардейцы. Чтобы его не мобилизовали, он надел длинную полотняную рубаху без брюк и вышел на бугор в ожидании вступающего в село отряда белых. Когда командир поравнялся с ним и спросил: «Большевики есть в селе?» Никанор ответил: «Эгэ, бильше  мэнэ никого ныма»,- вытягиваясь во весь свой рост. Кто-то из жителей покрутил пальцем у виска, мол, не все дома у мужика…
Зажиточные земляки, которых было очень мало, умели беречь копейку. Бедные были по наследству и ленивые, без инициативные люди. Они жили одним днём: сегодня всё, что можно себе позволить, а завтра – что Бог даст.
                НАША СЕМЬЯ.
Отец  Дмитрий  Данилович  1903 – 1944
Мама Василиса Сергеевна    1904 – 1989
Дочь  Анна                1923 – 2002
Сын    Антон                1927 – 1943
Дочь  Полина                1930 –  2010
Дочь  Шура                1934 – умерла  младенцем
Сын    Николай                1937
Сын    Анатолий                1943

Отец в 27 лет , а мама- в 26  уже  были родителями троих детей.
Жили только за счёт подсобного хозяйства, так как на трудодень  начисляли не кило,  а граммы. Денежной оплаты не предусматривалось. Но   к началу войны жизнь значительно улучшилась  (утверждаю со слов  мамы).
Родители держали корову, пару овец, поросёнка, кур, несколько пчелосемей. Дети, кроме меня, учились в школе, старшая сестра Анна по паспорту, но называли Галей, училась в сельхозтехникуме на агрономическом факультете, Полина и Антон-в школе. Шёл 1937 год. Мама, родившая меня в начале июня, принимала участие в уборке урожая – вязала снопы в поле, на расстоянии двух километров от села. Соседский дед на повозке возил к мамашам груднячков, которых   в руках держали бабушки. Когда меня бабушка подносила к месту, где работала мама, то споткнулась и уронила меня в ямку с крапивой. Дед Гришка нашёл меня в крапиве и передал бабушке, а она потом маме. Когда мама приложила меня к груди, то увидела не мою голову, а ноги. Так меня несла бабуля после моего полёта в ямку. Женщин этот эпизод развеселил. Следующее приключение со мной оказалось плачевным. Мне исполнилось три года. Моя нянька  – десятилетняя сестричка Поля оставила меня  под присмотром семилетней соседской девочки Нины. Мы с ней игрались под навесом, где было сложено сено.  По лестнице поднимались на копну и на задней точке спускались вниз. Над сеном на перекладине висела коса с ручкой. В  очередной спуск кто-то из нас задел за ручку косу, и она сорвалась и угодила мне в переносицу. Не знаю, как опасна была рана, но кровотечение было сильным. На наши вопли прибежала Полина и, тоже плача, понесла меня в хату к родителям спасать. Они были в шоке и не знали, что предпринять. Отец со злом ругал мою няню, давал ей
подзатыльников, а мама металась между мной и сестрой, крича ему:  «Не  трогай Полю, а то  убьёшь, а Коля умрёт!» К счастью родителей, всё обошлось благополучно, остался только шрам.
Учёба в школе мне давалась легко, но в третьем классе я стал шалить на уроках, мешал учительнице и отвлекал учеников. После посещения Марией Алексеевной нашей хаты, мне была словесная выволочка. Это на меня подействовало, исправился. Следующее ранение я получил в 6-м классе. На переменке толпились на крыльце, кто-то сильно толкнул меня, я слетел с крыльца, ударился головой о цоколь здания и получил ранение ушной раковины. В медпункте обработали рану и забинтовали.  Четвёртое ранение произошло в нашей хате в этом же возрасте. Мама с сестрой внесли зимой в хату на плечах  столб от разобранного забора. Перед тем, как бросать бревно  на пол, предупредили меня, поберегись мол, отойди в сторонку. Я же посчитал  моё местонахождение опасным и стал перебегать в кухню, а в это время они бросили с плеч бревно. Когда они обернулись в мою  сторону, то увидели меня под концом бревна. «Ой,-закричала мама, - убылы дытыну!» Когда меня подняли, обнаружили нос в крови и на затылке ранку. Возможно, из-за этих поражений я потерял гениальность. После 7 класса я приехал в Харьков поступать в техникум, остановился у своего дедушки по отцу. Как то нашёл медную проволочку, согнул её и сунул в розетку: треск, искры, замыкание. Дед: «Разве ж так можно?» Я – остолоп, изучал физику и так поступил. Но не получил даже ожога. Уже взрослым  в Харькове шёл с другом проспектом, зачем - то рванулся перейти дорогу, не глядя влево. Услышал крик Лёшки: «Коля, машина!» Я обернулся к нему, и это спасло мне жизнь. Меня передним крылом грузовика отбросило на обочину. Водитель остановился, мол, всё ли в порядке. Я схватился, сказал: «Езжай, всё нормально». Вот и все приключения, пока что.
                В О Й Н А 1941 – 1945 ГОДОВ.
В первые дни войны пришла повестка отцу: явиться в военкомат. Отца провожала семья и соседи. Папа нёс меня на руках. Распрощались с ним на «шматках» (в начале села с восточной стороны). Старшая сестра Галя провожала папу до Корочи. Военкомат отправил призванных мужчин на сборы в Белгород. Мама часто туда ходила пешком, носила мужу харчи, пока его не направили в воинскую часть.
Историческая справка.
24 октября 1941 года Короча стала прифронтовым городом, когда Белгород был оставлен Красной Армией. В годы войны Корочанским военкоматом на фронт мобилизовано около 30 000 человек. До оккупации в городе Короча располагались воинские части 21-й армии. Короча была оккупирована 1 июля 1942 года. Оккупация длилась 221 день[12]. 7 февраля 1943 года город был освобождён от гитлеровцев советскими войсками Воронежского фронта в ходе Харьковской наступательной операции 2.02.-3.03.1943 года.
   В эти даты вписываются и военные события в моём селе. Помню, как взрослые с тревогой готовились к оккупации, перенося необходимый  для жизни скарб в погреб. После взрывов и автоматных очередей, установилась относительная тишина. Наши отступили. В село ворвались немецкие мотоциклисты.  Мы, дети, с мамой стояли молчаливо возле погреба. Первый мотоциклист остановился на дороге рядом с нами, подошёл к нам и протянул мне конфету. Я стоял в нерешительности, так как сестра Полина жестом дала понять, что брать нельзя (может отравлена). Тогда фриц съел конфетку а мне дал другую. Он мне понравился. Я взял сладость и с удовольствием смаковал. Немец сказал: «Гут, киндер» и уехал. Мои страхи рассеивались.
                ЖИЗНЬ В ОККУПАЦИИ.
          В нашей хате поселился офицер, у калитки стоял часовой. В погребе (он находился через дорогу напротив хаты) было не слишком холодно (одетым), но сыро. Бабушка мёрзла здесь и пошла в хату, часовой не пускал её в калитку и угрожал прикладом автомата. В это время вышел из двора офицер, часовой замер, как по команде «смирно». Бабушка Марья объяснила офицеру жестами, что она идёт погреться и отдохнуть. Офицер дал команду часовому пропустить. Так бабушка отвоевала в своей хате  теплый уголок. Потом офицер съехал куда-то. Мы перебрались в хату. Но радовались недолго. Прибыло новое подразделение немецких вояк,  шесть солдат расквартировали у нас. Наступала зима. Они топили грубу (плиту) круглые сутки, благо дрова  могли взять в любом месте. Ловили кур у хозяев, варили, жарили, парили, сушили мокрое обмундирование. Спали на земляном полу, застеленном ,соломой и плащ – палатками. Мама переживала за нас, чтобы неосторожным обращением немцы не вызвали пожар. На дворе – зима, куда нам тогда податься?!
В селе немцами были установлены правила поведения местного населения, особенности комендантского часа.
Старшая сестра Галя(18 лет) пререкалась с немцами, если её заставляли выполнять какую-то работу для них: «А ты свою фрау заставлял так?» Мама просила дочь не раздражать незваных гостей, но она продолжала в том же духе. Да и мы обсуждали постояльцев, меж собой обзывали их, считая, что они не знают русского языка.
И ошибались! Однажды один из них нам сказал: «Вы будьте осторожней со своими разговорами, а то плохо кончите». Оказалось, что этот солдат из Закарпатья, знал украинский язык и понимал наш разговор. Тогда мы стали вести себя с опаской, в их присутствии говорили о постороннем.
    Из жителей села несколько девушек и парней угнали в Германию, на принудительные работы. Некоторые вернулись после победы и даже получили лет через двадцать компенсацию от  Германии. Были в селе и полицаи из местных молодых парней,  назначенных немецкой комендатурой по представлению старосты. Ребята не причиняли никакого вреда жителям села, но после освобождения нашего района их судили и они не вернулись из тюрьмы. Судили также и  Тихона Григорьевича – учителя начальной школы, который по распоряжению оккупационной власти организовал учебный процесс. Он получил небольшой срок.
      Расскажу о таком случае. После того, как немцы вступили в село, из лозняка на лугу, по огороду, перед рассветом пришёл красноармеец и к нам в окошко тихонько  постучал. Мама, чтобы не будить детей, тихо спросила через дверь: «Кто там?» С крыльца ответил мужской голос: «Я красноармеец, откройте, пожалуйста, мамаша». У мамы сердце рухнуло в пятки, но она открыла. Молодой красноармеец попросил в обмен на свою форму дать ему гражданскую одежду, чтобы выбраться с оккупированной территории. Мама переодела его,  дала что-то из продуктов и попросила быстрее уйти. Он просил, чтобы пожить у нас, чтобы мама его объявила своим сыном. Но мама не могла жертвовать своими детьми. Ведь сельчане знали нашу семью и могли проболтаться, а в худшем случае и выдать немцам этот секрет. Переодетый красноармеец ушёл из двора той же дорогой. Больше о нём мы не имели сведений. Через пару дней также пришёл другой красноармеец, раненный в руку, с той же просьбой. Мама отказала ему в этой просьбе. Мама сказала ему, что некоторые красноармейцы уже сдавались в плен немцам, раненных солдат они лечат. Тогда он попросил, чтобы мама отвела его в комендатуру. Но мама сказала ему, чтобы он с этой просьбой обратился к пожилому соседу. Раненный красноармеец ушёл. Попросил ли он о пленении, нам не известно. Такими секретами земляки в то время не делились.


               ЗЛОВЕЩЕЕ ЭХО ВОЙНЫ.
   В начале 1943 года нашу семью постигло горе:
взрывом гранаты был смертельно ранен мой старший брат Антон. Ему к этому времени исполнилось 16 лет. Гранату он выменял у кого-то из ребят за соль.  Механизм приведения её в боевое действие не срабатывал.  Он с соседским парнем ремонтировал этот узел. Пошли мальчишки под гору, к окопам и стали по очереди бросать эту (противотанковую) гранату. Она не взрывалась. Дошла очередь брата. Ребята опять запрятались в окопы, а бросавший перед этим Сергей не успел добежать до окопа, как в руках Антона взорвалась граната. Брат упал в окоп после смертельного ранения. Сергей  получил осколочные ранения ноги и руки.
Товарищи  Антона запрягли повозку и привезли мёртвого брата во двор. Мама ревела и теряла сознание. Так мы лишились брата, который уже умел косить и пахать, знал азы пчеловодства, содержал 4 улья пчёл, оставленных отцом. Мы лишились дорогого человека, мужской опоры  семьи.
Были случи когда подростки находили и разбирали снаряды, которые взрывались рядом и осколки ранили ребят. Однажды девушка нашей улицы скородила граблями землю под посадку и  задела кольцо гранаты, которая взорвалась. Девушка погибла.
     В феврале 1943 года в отпуск по ранению пришёл наш отец. Действительно, пришёл пешком из Чугуева (Харьковская область) в село Ивица Курской области. Расстояние между этими пунктами по шоссейной дороге 120 км Папа шёл просёлочными дорогами, сокращая путь. Пришёл в хату глубокой ночью. Все, кроме меня и Антона, обнимали его. Я спал. На вопрос, а где Антон, бабушка ответила: «Гуляет».  «Разве так поздно можно гулять?» – с тревогой и подозрением спросил отец. Мама заплакала, сквозь слёзы сообщая папе печальную весть. Отец охнул и потерял сознание. Возле него женщины  шум и гам. Я проснулся, пришёл, протирая глаза, к папе и обнял его колени и прижался к ним. Отец угостил меня расколотым кусочком сахара, беря себя в руки после такой убийственной вести.
  Я не помню, сколько дней гостил папа. Помню из рассказов мамы, что отец, не куривший от рождения, на войне стал курить махорку.  Будто из-за того, что во время перекура некурящих солдат заставляли рыть окопы. Но я считаю, что условия войны, стрессы и окопная жизнь накладывали на тружеников войны свои отпечатки.  Мама рассказывала, что отца приглашали служить в артиллерийской воинской части, которая была на отдыхе и пополнении личного состава в нашем селе. Командир говорил, что напишет отношение в в\ч, где служит отец, всё будет законно. Будешь, мол, у нас поваром. (Когда я служил в Полоцке, встретил майора Медведева, который отбирал в полк новобранцев .Оказалось, что он был среди личного состава в/ч, которая  пополнялась в нашем селе).  Но папа отказался. Вы об этом прочитаете в стихотворной родословной «Род и век».
    Отец мой погиб в одном из боёв в Отечественную войну,   в Молдавии 11 апреля 1944года. Смотри, читатель, копию письма Центрального архива МО СССР. Похоронка не сохранилась. Я сделал запрос, чтобы уточнить, где находится братская могила, в которой перезахоронили прах отца. 
В 1986 году внук моего отца Самарский Анатолий, будучи в командировке в Молдавии, приезжал из Кишенёва в село Бравичи Каларашского района и побывал у братской могилы, где покоится его дед Медведев Дмитрий Данилович.   
       ГАЛИНА ДМИТРИЕВНА САМАРСКАЯ (МЕДВЕДЕВА)               
После освобождения Корочанского района от оккупантов сестра Галя (после вынужденного перерыва) окончила сельскохозяйственный техникум, работала агрономом в Бабровых Дворах. На одном из совещаний агрономов  Белгородской области познакомилась с агрономом из Чернянки Самарским Василием Емельяновичем и они осенью 1946 года поженились. Жили на съёмных квартирах, у частников. Подкопили денег и в рассрочку купили дом в Чернянке, на улице Советской (Ливенка). Построили сарай и погреб. Работали агрономами в колхозах своего района, их на каждого припадало по семь. В то время техники в  колхозах было мало, сообщение между колхозами и центром было пешим ходом, на что уходило много времени  и сил. Самые отдалённые колхозы были до 20 километров от дома. Во время сева и уборочной кампании приходилось ночевать мужу сестры Василию в конторах этих дальних  колхозов. Обслуживаемые Галей колхозы были ближе, так как ей нужно было в  любом случае возвращаться домой, чтобы готовить для детей еду и приводить их в порядок ко сну. Яслей и детсадиков в то время почти не было, только в центре и ведомственные. Приходилось нанимать нянек, на такую работу соглашались несовершеннолетние или люди с ограниченными физическими возможностями и то временно.  Первый сын у Гали родился в августе 1948 года, а на летних каникулах 1949 года я был назначен нянькой племянника и этапирован в Чернянку. Мне исполнилось уже 12 лет. Сестра Галя, уходя на работу, подробно инструктировала меня, когда и чем кормить Вовочку, как одевать в зависимости от температуры на улице, когда укладывать спать днём. Я не мог разобраться, тепло уже или ещё прохладно, ребёнок парился укутанный с утра. Я возил его в деревянном возочке. Соседи говорили: «Коля, ребёнку жарко, сними с него курточку». «Так приказано!»-отвечал я.
Заходил в дом, смотрел на часы, кормил племянника приготовленной Галей едой и укладывал в детскую кроватку спать. Сам ложился  на полу рядом, читал и незаметно  тоже засыпал. Ребёнок просыпался раньше меня и орал стоя в кроватке, но я не всегда  слышал его плач, не просыпался. Однажды зять, приехал по делам в районный исполнительный комитет и зашёл в дом. Ребёнок плакал, склонясь через спинку кроватки, а я спал, как убитый. Зять, не ругая, проинструктировал меня: в следующий раз  укладывай Вову спать на полу и сам рядом ложись, а то ребёнок упадёт с кроватки и станет калекой». Так мы стали спать на полу. Ребёнок просыпался, я спал. Он, плача, ползал по полу и по мне, гладя моё лицо. Однажды, я проснулся и почувствовал, что моё лицо было чем-то измазано. Это племянник  выделал меня в  свой экскримент. Сестра, после работы и в выходные дни, готовила еду, стирала, убирала, а мне поручала своего сына. А меня тянуло к ребятам, которые рядом игрались, я, поглядывая на ребёнка, присоединялся к ним. Потом забывал на время про ребёнка, а он уже вылез из возочка и пополз в грязь. Я бросал игру, вытирал его и больше не играл с ребятами, чувствуя свою вину. Так проходило для меня каждое лето.
Этот Вова потом женился на Герусенко Маргарите Анатольевне. У них появилась дочь Оксана. Она замужем за прекрасным во всех отношениях одноклассником Ореховым Женей.
Ныне у супругов Ореховых двое детей: 18-летняя Соня и 10-тилетний Серёжа. Живут в Воронеже в 4-х комнатной квартире, которую им оставил отец Оксаны, ушедший в иной мир в марте 2003 года. Вдова Владимира Рита живёт в Воронеже в родительской квартире.
                СВАДЬБА  ЗОЛОТАЯ.
Осенью 1996 года родня Гали и её мужа Василия съехалась в Чернянку на празднование 50-летия их бракосочетания: братья и сёстры, соседи и сослуживцы. Племянники и внуки. Столы были накрыты в большом зале спецхоза «Нива»,  где начальником откормочного отделения работал младший сын золотых молодожёнов Анатолий. Поздравительное слово было предоставлено и мне, я волновался и потел, текст поздравления был длинным, дикция противной. Позже, смотря видео этого торжества, я в этом убедился. В программе этого мероприятия были игры, песни, танцы.
   Моя сестра Самарская Галина Дмитриевна, спустя шесть лет, ушла из жизни после инфаркта в октябре 2002 года. Покойную отпевал местный священник. Похоронена на чернянском кладбище, ёю могила рядом с могилой мужа.
САМАРСКИЙ ВАСИЛИЙ ЕМЕЛЬЯНОВИЧ родился 14 января 1918 года в Чернянке в семье торговца. В грудном возрасте он остался без матери, которую забрала болезнь. У Емельяна Дмитриевича было три сына и две дочери. Василий был самым младшим из них.
В 30-е годы проводилась добровольно - принудительная коллективизация  крестьян, создавались колхозы и совхозы, проводилось раскулачивание зажиточных крестьян, которые сопротивлялись такой политике советской власти. Два старших сына Емельяна-Фёдор и Максим- уехали на Север, промышляли забоем оленей. Емельян  Дмитриевич с семьёй пробрался в Шахтинск, оставив сына Семёна в Чернянке. Старшие сыновья поселились в Архангельске, куда несколько лет спустя  пригласили отца с семьёй. Самый младший сын Емельяна Василий в это время учился на агронома, после окончания техникума был направлен в совхоз «Гигант». Емельян Дмитриевич уехал на ПМЖ в Архангельск. Василий был призван в 1937 году в Красную Армию. Отслужив, погостил у Отца и братьев.
Во время войны Василий, будучи шофёром, обеспечивал боеприпасами «дорогой жизни» наши войска на Ленинградском фронте. После войны вернулся в Чернянку, где до пенсии работал агрономом. Василий Емельянович был хорошим собеседником, часто критиковал правительство, чиновников всех уровней. Любил выпить в кругу друзей и родственников, эмоции его били через край.  Не нуждался в похмелье, после любой гулянки аккуратно приходил на работу. Похоронив жену, стал чаще жаловаться на здоровье. Дети работали, внучки учились, пришлось мне некоторое время разделять его одиночество и быт. Здоровье моей жены Сони ухудшилось, и я перед Новым 2003 годом уехал в Харьков. Емельяновича сын Анатолий определил в больницу, где его отец умер в феврале 2003 года. Могила Василия и его жены Галины на местном кладбище. Сын и невестка Тоня содержат могилы в приличном состоянии.
 Их старшего сына Владимира мы хоронили  в марте 2003 года после смерти родителей.
Володя похоронен в Воронеже. Его могила и тёщи за одной оградой.
Вдова Володи Рита проживает в родительской квартире в Воронеже. Последний раз воронежская родня Владимира принимала меня у себя в гостях в сентябре 2016 года.
             АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ САМАРСКИЙ.
    Младший сын моей покойной сестры Гали Анатолий окончил Харьковский с/х институт, служил в морском карантине, в Севастополе. После демобилизации работал главным агрономом на конезаводе, в Ракитянском райисполкоме (отдел защиты растений), в спецхозе «Нива» (Чернянского района) - заведующий отделением по откорму телят. В настоящее время – на пенсии. Женат на  Антонине, у них - две замужние дочки: Аня да Ира.
Аня окончила Воронежский университет с отличием, в аспирантуру не согласилась, работала в спецхозе бухгалтером под началом отца. Ныне со своей семьёй живёт в своём доме рядом с родительским подворьем.
.  У Ани с Димой два сына: Никита - школьник и 4-х летний Даня. Дима разъезжает по району на иномарке Volxwagen.   Работает  в районном энергосбыте.
Ира окончила университет (экономический факультет), живёт и работает в Питере, замужем за местным  молодым человеком Павлом. Они  взяли в кредит двухкомнатную квартиру. Родители жениха добавили рубликов на джип.       У них два года тому родилась дочь Глафира.
                ПОЛИНА ДМИТРИЕВНА ПОПОВА (МЕДВЕДЕВА)
       Сестра Полина Дмитриевна 1930 года рождения после семи классов поступила в Корочанское педучилище, окончив которое была распределена на о. Сахалин, где три года отработала учителем начальных классов в Поронайском районе. Там вышла замуж за Банина Анатолия. И родила Сашу.  Эти стихи посвящены ей.
В 1953 году она с мужем и сыном возвратилась в Белгород-
скую область и остановилась у сестры Гали в  Чернянке.
Через некоторое время Полина была принята в сельскую школу учителем начальных классов. Школа была малокомплектная, поэтому через два года её перевели в Прохоровский район Белгородской области в с. Грязное (рядом с Ж\д станцией «Танковое Поле) и обеспечили служебным жильём. Здесь её сын Саша закончил 8 классов и поступил в Харьковский техникум ж/д связи. После окончания техникума направлен в Тюмень, откуда призван в армию. Полина жила одна, обрабатывала огород, поднакопила денежек. Детей становилось мало, грозила безработица. Я с 1961 года жил в Харькове. В 1978 году Полина переехала  в Харьков, её без проблем приняли в школу № 54 учителем начальных классов. Купила третью часть дома у нашего дяди Романа. За 18 лет учительства  скопила на сберкнижке 15  тысяч деревянных. При распаде СССР украинская власть их заморозила. Сын уже отслужил и работал в строительно-монтажном поезде, контора которого находилась в Воронеже.
 О жилье он мало беспокоился, потому  что всё время был в длительных командировках (пока не сдадут объект), жил в пассажирских вагонах на путях  ж\д станций. Был направлен в Донецк на подготовительные курсы для поступления в институт. Поступил на дневное отделение Харьковского института инженеров транспорта (ХИИТ), ныне академия ж\д транспорта. Стипендию ему платил СМП. После окончания института вернулся в свой строительно - монтажный поезд, был назначен прорабом.
 Работая в Янауле (Башкирия) познакомился с Любой, местной жительницей, работавшей в конторе станции. Жили подолгу врозь, но сумели родить двух сыновей: Гену и Алёшу. Саша работал во многих точках СССР, по завершению строительства объекта приезжал в Янаул, к семье. Проезд был бесплатный.
Одно время он работал в Харькове, стал на очередь на жильё, но развалился Союз.  Позже получил 3-х комнатную квартиру в Воронеже.
 Сын Саши Геннадий после окончания школы в Башкирии, приехал к отцу в Воронеж и поступил в университет. О его быте заботилась бабушка Полина. Она продала свою часть дома в Харькове, опять получила Российское гражданство, перевела туда пенсию.  Ещё в школе Гена увлёкся компьютером по окончании университета по договору, как офицер, служил под Горьким. Потом работал в фирме под Москвой программистом.  Потом из Янаула приехал меньший сын Саши Алексей, поступил в тот же университет, что закончил Гена, но не потянул. Гена был в армии, отец в командировках, он был предоставлен сам себе, всё запустил. Бросил учёбу. Спустя пару лет окончил техникум.
По возвращению из армии старший брат Гена купил Алексею однокомнатную квартиру. Работал в Подмосковье в иностранной фирме программистом. Потом  нашёл аналогичную, хорошо оплачиваемую работу в Воронеже, женился На Татьяне из Прохоровки.  Доченьке Алисе в 2018 году они отметили два годика. Сын Полины вышел на пенсию. С Полиной случился инсульт. Отобрало речь и правую ногу. Я с племянником Сашей отдежурили месяц в больнице, у её постели. Похоронили Полину на кладбище в Чернянке рядом с могилой мамы и недалеко от могилы старшей сестры Гали.
За 8 лет пребывания в Воронеже она из своей пенсии и тех  денег, что давал Саша на питание, сберегла 300000 рублей. Так она заботилась о будущем сына
После смерти матери Саша уехал к жене в Янаул. Сыновья их  живут и работают в Воронеже. В апреле 2015 года ЛЮБА и Саша продали свою квартиру в Янауле, доплатив, купили за 2,5 миллиона рублей  двухкомнатную квартиру в Воронеже, рядом с домом старшего сына и уже закончили ремонт. Приглашали нас с Лидой на новоселье. С 13 по 18 сентября 2016 года я у них гостил, Лида не поехала из-за плохого самочувствия. При поездке туда 8 часов проторчал на украинско-русской границе и таможнях. При возвращении –всего 1 час 30 мин.
https://ok.ru/video/201818507974   ВИДИО  Янаул
             АНАТОЛИЙ ДМИТРИЕВИЧ МЕДВЕДЕВ
Во время войны жизнь наша была тяжёлой, а после войны-ещё хуже. К главному советскому празднику  1943 года мама нам  братика подарила. Его назвали Толей.
 В такие времена рождаются случайно, неплановые, нежелательные дети. Но хорошие времена нам выпадали не часто, как солнышко в хмурые дни. Быт семьи и страны военные события отодвинули к грани патриархальности. Народ, в большинстве своём, обнищал. Колхозы в наш подростковый период были на оккупированной территории растерзаны войной. Крестьянские дворы лишились скота, даже кур. Мужчины многие не вернулись с войны, известные события превратили мужчин в инвалидов. Стар и мал составляли большинство. По дворам ходили представители власти (с/с) и колхозного правления и изымали повозки, плуги, сеялки-веялки, лошадей, у кого они были, неважно, кто каким путём это приобрёл.
 Так у нас забрали арбу, оставленную нашими военными. У соседа – лошадь Катю. Ему тоже военные оставили жеребёнка. Он поил его молочком, вырастил
прекрасную рослую лошадь Катю, но возражать было бесполезно, не то «загремишь под фанфары». Пахали колхозные земли в первый, после освобождения, год на хозяйских коровах, волов и лошадей забирали и наши военные, и оккупанты, не говоря уже о транспорте.
И в ручную сеяли, вручную и убирали. А хватало урожая только на семена для расширения посевных площадей да на госпоставки. Добавим к этому засуху 1946 года, неурожай, голод. Мы, безотцовщина, особенно страдали от такого положения. К тому же пала наша коровка- монголка. Я собирал весной на бывшем картофельном поле засохшие, как крахмал клубни,  из них мама умудрялась варить что-то в виде киселя, заваривая воду, пекла коржи из дикого щавеля, у кого-то, иногда, зарабатывала еду для нас, продавала сено (на огороде была левада).  За гири я выменял у колхозного кладовщика несколько кусочков макухи из семян хлопчатника. Они для нас были лучше козинаки. Соседи пугали: «От этого жмыха шерсть вырастет на пузе!» На своём огороде сеяли рожь, просо, подсолнечник и кукурузу. Во время войны и после неё негде было молоть зерно, т.к. ветряная мельница то в ремонте была, но не всегда был ветер. А когда работала мельница, маме трудно было к ней подступиться за мужиками и нахальными женщинами. Мы мололи зерно на самодельной мельничке-тёрке (грубый помол, крупа почти),толкли зерно в ступе, особенно ячмень на кашу (вместо перловки). В этом мне помогали соседские парнишки, которые от непогоды собирались у нас, потому что у меня и брата не было одежды и обуви по сезону.  Вот фон, на котором «процветало» наше с братом детство и отрочество.
В нашей семье, как и во многих других, дети воспитывались в моральном духе общества и семьи. Младшие дети учились, на старших глядя. Пример учёбы старших сестёр - Гали и Поли – рождали и у меня, и у брата тягу к знаниям.
Я в свою очередь воздействовал на Толю, иногда и негативно. Когда я готовил уроки, брат сидел на том же столе, рядом с книгой, и спрашивал: «Как называется эта буква? А как  эта?» Я объяснял, показывал, как она пишется, как складывается слово. Придя в первый класс, он знал буквы, умел читать и считать. Сейчас у детей развитие  глубже, шире и всесторонне: телевизор, интернет, сотовый, репетиторство. Плюс родители не от сохи, а с университетским образованием. Плохо только то, что нынешние дети и внуки, будучи студентами вузов, не сами «грызут» гранит науки, а денежки их родителей выполняют за них курсовые, дипломные работы и сдают экзамены.
   Брат мой Толя окончил семилетку, ФЗО в Шебекино, послан на завод им. Малышева (Харьков) формовщиком в литейный цех. Там же окончил курсы и получил удостоверение шофера. Уехал из Харькова, долго  работал шофером в Ново-Оскольском  «спецстроймонтаже». Заочно окончил техникум, потом – политехнический институт, после этого работал главным инженером промкомбината. Построил времянку, дом, гараж, сараи, купил «Жигули». У него и супруги Нины взрослые дочь и сын, трое внучат: у дочери сын Женя, у Касьяна - дочь Карина и сын. Теперь уже Толя  пенсионер с 15-летним стажем, живёт в Чернянке, содержит  в надлежащем состоянии могилы наших сестёр и мамы. Толя - заядлый рыбак, грибник и автомобилист, занимался ремонтом легковых автомобилей в Чернянке. Его внук Женя проходит срочную службу в Питере, водит грузовик КАМАЗа. Дочь Толи Марина учительствует в средней школе села Кузькино: физик и математик. Муж- механизатор. Сын брата Касьян –слесарь-электрик. С женой Юлей, при помощи тестя построил дом и скоро будет его обживать. В 2015 году я гостил у  брата. Часто встречаться мне не позволяет возраст, а ему – почти визовый режим.
   Продолжу рассказ о себе.
В 1944 году меня готовили в школу. Это очень громко сказано, если судить по сегодняшним меркам. Сегодня так выражаются: «Проводила доченьку  в школу, а по расходам, словно замуж выдала». Мне бабушка пошила сумку из попавшей под руку материи б/у. Ты, читатель,  можешь представить этот шедевр, если бабуля отлично латала только мешки для зерна! Учебников и тетрадей не было. Зачем я сумку требовал? В сумку сестра Галя положила пару яблок. Я отправился в школу с неимоверной робостью. Никого из ровесников я не знал. Возле входа в школу резвились ребята – переростки, они уже учились ранее, это была их родная стихия. Я прошёл мимо них, вернулся назад, не зная, куда мне деться. Никто из учителей не встречал первоклашек. Одежда на мне не походила на парадную. На развороте какой-то остряк обратил на меня внимание и громко начал издеваться надо мной: «Ты что, побирушка? Смотрите, какой экземпляр? Ты не из нацменов?» (он имел в виду представителя национальных меньшинств, хотя теперь я понимаю, что он, едва ли ,знал значение этого слова). Эта кличка надолго приклеилась ко мне. Я сразу убежал от этих обидчиков домой, и на второй день не стал собираться в школу. Никакие уговоры сестры Гали не помогли, я плакал горько. Так я потерял один год своевременной учёбы. На следующий год приходила перед началом учебного года Мария Алексеевна Зубкова (родственница моя по финансовому обеспечению, родом из Бехтеевки) внушила мне уверенность в себе и доверие к ней. 1945 год – год Великой Победы – стал годом путешествия в страну знаний. Учиться мне нравилось, я живо всё схватывал,  вырвался в хорошисты. Учебников было мало, Мария Алексеевна прикрепляла к одному учебнику несколько учеников, живших компактно, по соседству. Помню, как во втором классе я стал предателем: донёс учительнице, что мой однофамилец и тёзка, старше меня на три года, рассказал мне плохой анекдот о нашем вожде Сталине: «Марь Алексеевна, а он говорил так: «Ленин и Сталин у ярку варили затирку Сталин бига да  свыстыть - ничим кашу  цю мастыть…». Николай Медведев-третий был строго предупреждён. В классе было три Медведевых Николая и три Медведевых Натальи. Вероятно, величать нас по отчеству тогда не было приемлемым, поэтому присваивали порядковые номера.    Тетради распределяла учительница на определённое время. Тетрадей было четыре вида: в линейку, в клеточку, для правописания и частую косую линию. За них и перья стальные, а их было минимум три вида, надо было сдать 40 копеек. Никто сейчас, кроме моих ровесников, не поверит, что родители некоторых учеников не могли их выделить на эти  «расходы». В числе таких школьников был и я. Но мне было стыдно смотреть в глаза учительнице на вопрос: «А ты принёс 40 копеек?». Я искал выход. Яиц на такую неподъёмную сумму надо было стащить много, заметят. Я рылся в сундуке и наткнулся на круглую коробочку из-под леденцов. Она оказалась тяжёленькой и в ней что-то звенело. Вскрыл и увидел много однокопеечных монет. Радости моей не было предела. Я отсчитал сорок штук, закрыл коробочку и положил на место. Когда я отдавал эти единички учительнице, то все удивлялись, где я их добыл. Так повторялось не раз. Позже  мама объяснила мне, что эти копеечки родители собирали на свадьбу старшей дочери.
В четвёртом классе я играл роль Вани Солнцева (эпизод) по книге  В. Катаева «Сын полка» на сцене нашего сельского клуба. Мария Алексеевна подобрала мне такую роль , потому что для неё не требовался какой-то реквизит.(Он был на мне повседневно) Второй раз в 7 классе выступал в роли Олексы Довбуша.
    В 1949 году я стал учиться в 5 классе неполной средней школы, в с. Соколовке ( три км от Ивицы). Ходили пешком через торфяной луг, преодолевая ручейки по доскам-перекладинам. Так путь был короче. В суровые зимы занятия часто отменялись, так как в классе было безветренно, но холодно, застывали чернила, пальцы рук и ног. Возле села не было леса, дров, да и не за что было их купить. За погибшего в 1944 году отца платили 7 рублей 20 копеек. (Теперь я, согласно постановления кабмина Украины, имею льготы, як дытына вийны: 25% минус с оплаты за услуги ЖКХ). В хате на стенах от холода и пара, от дыхания образовывался приличный слой инея. На стенах заснеженных мы писали, что на умишко придёт и рисовали примитивные картинки.  Бабушка прогоняла нас от этой «галереи, говоря: «Гэть  отсюда на пичь, а то простудытесь!» Сырая лоза плохо горела, дымила, суп долго варился, время поджимало. Миску с супом я выносил во двор, ставил на сугроб снега, чтобы быстрей остыл завтрак. Там же с ним расправлялся и бежал догонять товарищей. Или опаздывал, в другой раз. Село наше окружают с двух сторон невысокие меловые горы. Зимой, легко одетые, мы катались с этих горок на санках и лыжах. Часто кувыркались при съезде с горки, обрастали ледяшками. Редко болели.  Лыжи и коньки были только у «зажиточных». У многих были самоделки. У меня отца не было после войны, приходилось «дружить» с теми, у кого были таковые. Однажды я попросил лыжи у школьного товарища, накатался и оставил их во дворе, не убрав с них снег. Днём решил покататься, встал на них, хотел, стукнув о снег лыжнёй, и отряхнуть с неё снег. Загнутая часть лыжи отвалилась. Позже я понял, что лыжи были мокрыми, а ночью был мороз. Я перепугался, как возвращать поломанну?  Скрепил гвоздиками и молча вернул. Негативных последствий не было. Больше я не просил лыж покататься. Санки были надёжнее и безопаснее.
                К О М С О М О Л. (ВЛКСМ)
 В январе 1952 несколько учеников направили в Корочанский РК  ВЛКСМ для приёма в комсомол. Не помню, был ли секретарь школьной организации. Было морозно, мы были обуты в валенки. В райкоме нас «домурыжили» до вечера. Правда покормили (несытно) в городской столовой и оставили ночевать в актовом зале РК. Были ученики из многих сёл района. Ночь прошла на скамейках в шуме и гаме. К утру пошёл дождь. Секретари  РК ВЛКСМ о нас забыли. Мы побрели домой в валенках по лужам. Когда достигли яра, то пошли по ручью (вода бежала от таяния снега с горного склона). Промокли до нитки. Еле дошли до моей хаты. Одноклассник Паша Миронцов не мог уже идти к своему дому (осталось метров 500) и зашёл к нам. Нас переодели в  сухое бельё, растёрли ноги керосином. Моя мама пошла к родителям Паши, чтобы известить, что сын у нас. Его мама принесла грамм сто самогона. Мы выпили, покушали. Наши ноги ещё раз растерли мамы керосином, мы улеглись на печь и сразу уснули и проспали до утра. Всё прошло без серьёзных последствий.
Каково моё отношение к этой молодёжной организации? Если оценивать в масштабе страны на всём её историческом пути, то считаю, что ордена на его знамени сияют заслуженно. Молодёжь под руководством ЦК ВЛКСМ сыграла выдающуюся роль в труде и бою, в науке, искусстве и спорте, в воспитании нескольких поколений молодых людей. Были комплексы и перегибы, шаблоны и рутина, заорганизованность. Большая вина в этом руководства со стороны КПСС. Застой и формализм  в партийном строительстве и властных структурах сказались и на деятельности низовых комсомольских организациях. Часто работа комсомольских вожаков ограничивалась сбором членских взносов и отчётно - выборными собраниями.
          ПУТЕШЕСТВИЕ В ПЕРВУЮ СТОЛИЦУ  УКРАИНЫ.
     После окончания семилетки, меня позвал в письме дедушка Данило (по отцу) в Харьков, чтобы я поступил в техникум. Добраться туда было проблематично для деревенского паренька, да и с денежкой туго. Я боялся этого путешествия, и мама – тоже, по-своему. Мама разведала, что один сельский мужик Гриша  отправляется в Шебекино к родственникам и готов взять меня с собой. Из Шебекино Гриша отправил меня в Волчанск. Там жил самый младший брат моего отца. Дядя Лукьян отправил меня в Харьков пригородным поездом, предварительно сообщив, чтобы дедушка встретил меня в Харькове. Но мы с дедушкой разминулись на Южном вокзале. Я сел в трамвай и попросил кондуктора сказать, когда мне выходить на Ярославской улице. Она ответила «хорошо» и забыла. Я почувствовал, что проехал нужную мне останову, но боялся спросить, я не знал, что мне делать. Трамвай завёз  меня к ХТЗ (за 15 км) Круг. Я вышел, как все. На обратный путь не было денег на билет, т.к. я успел на вокзале купить мороженное. Я пошёл к вокзалу пешком. Шёл долго, устал. Спросил милиционера, как мне найти Ярославскую улицу, «Так это далеко. –ответил он,-садись в трамвай». «У меня нет денег»,-пожаловался я.» «А ты на каждой остановке выходи, а потом снова заходи». Почему он не посади меня в трамвай? Я боялся войти в вагон без билета и продолжал идти к вокзалу. Тогда мне и в голову не приходило попросить на билет.  Всё же я добрался к деду, погостил, завалил экзамен по математике в ж\д техникуме и  убрался восвояси. Дедушка был огорчён, он хотел, чтобы я там учился. Ученикам выдавали форму, обеспечивали питанием и жильём. Но я его подвёл.  Позже, когда я после службы в армии приехал в Харьков, дядя Роман шутил,  что лучше  Коли никто не знает город, т.к. я прошёл его из конца в конец пешком. Это, конечно, было не так. Меня всё поражало на каждом шагу, я шёл и смотрел, разинув рот. Я устал неимоверно от треволнений, пройденного пути и гула большущего города,   который оглушил деревенского паренька.
                МОЁ СРЕДНЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ
  Что делать дальше? После моего прибытия домой мама едет со мной (и ещё несколько окончивших семилетку ребят с родителями) в Корочу, чтобы сдать документы в среднюю школу и определить на квартиру. Дело осложнилось тем, что уже некуда принимать учеников, надо получить из высших инстанций разрешение на открытие дополнительной учебной площади. Центр дал добро на дополнительную учебную площадь. Восьмых классов  образовалось двенадцать: от «А» до «М». 8 – го класса«Ё» не было.  Квартиру сняли между Бехтеевкой и центром Корочи, рядом с консервным заводом. Весной и осенью дорога в школу превращалась в месиво, обувь прилипала к дороге, грязь своей клейкостью часто снимала с ноги обувь. Такое мучение было до подсохших тропок весной и промёрзших - поздней осенью. Снеговые заносы были милосерднее. Хозяйка, по прозвищу Шамайка, жила здесь в длинном, как конюшня, бараке, рядом протекала речка Короча. Большую часть барака занимали сени, превращённые в склад.  В комнате – стол, стулья и две койки. У противоположной столу и окну стены за шторой  - кровать хозяйки. Она взяла нас, троих мальчишек и девочку -   постояльцами. Одна койка была полуторной.  В темное время освещение – керосиновая лампа. Никаких там ночничков-лампочек. По нужде ночью выходили в сенцы наощупь.  Я и Петя Скибин – с Ивицы, Веня Воеводин –Соколовский житель. Глуховатая девочка Наташа – тоже с Ивицы. Расскажу курьёзный случай: Веня встал ночью и наощупь в  потёмках пошёл к выходу. Лап-лап – постель! Он думал, что это наша койка, пошлёпал по заднице спящего, спрашивая: « Где тут дверь?» Хозяйка проснулась: «Хто це?» Веня: «Ой, тётко, я заблудывся, дэ тут двери?» Я и Петя крепко спали, этого не слышали, но днём хозяйка расписала картину «блуда» под наш общий хохот. Потом мы над ним часто посмеивались. На следующий учебный год  Петя и Веня отказались продолжать учёбу. Родители Паши Миронцова, Толи Москового и моя мама сняли нам квартиру на улице К. Маркса. Хозяйка, как оказалось, была родственницей нашего учителя математики Андрея Ивановича. Тут был совсем другой табак – почти в центре города, недалеко от школы и хлебный магазин рядом.
Купить хлеб не всегда удавалось, очередь доходила, а хлеб уже весь продали. Зато рядом был кинотеатр, очереди не было, а кино хотелось посмотреть. Иду в кино. А  мама давала 10 рублей на всю пятидневку. Потом приходилось кушать суп и пить чай без хлеба. Так случалось частенько. Учился я недобросовестно, к урокам часто не готовился, о чём, повзрослев, жалел.
Каждую  субботу дюжина школьников - восьмиклассников  спешила из района в своё село.  Нас  в тот год была целая дюжина: десять ребят и две девочки. Восьмиклассники учились на второй смене. Пятый урок заканчивался в 19 часов.  На дорогу уходило 2,5 – 3 часа. В !0 часов, побросав сумки пустые, мы спешили в клуб. Там под гармошку танцевала молодёжь. Девушки соревновались в пении частушек. Часть ребят и мужчин играли в домино, шашки и шахматы. В 23 часа клуб закрывался, все расходились по своим сторонам, улицам. Девушки пели или звонко смеялись от шуток парней, следовавших за ними. По пути отделялись пары, это означало то, что ухажёр шёл провожать девушку до её дома. Ночи были тёмными и лунными, а мы -           бесшабашными и юными. Во второй половине воскресения нам родители собирали продукты в сумки, и мы гурьбой уходили в район, на свои квартиры.  Дождливая и грязная погода создавала для нас проблемы по преодолению 15-ти километрового пути в район, где находилась школа. Обувь у меня была худая, мама предлагала галоши и  верёвки, чтобы их подвязать. Я фыркал, как, мол, я буду выглядеть, спутники будут смеяться, подтрунивать.  Верёвочки я игнорировал. Пошёл без них.  Мама шла следом с верёвочками. Через десяток шагов мои галоши прилипли к грязи, снялись с обуви. Я вынужден был согласиться на верёвочки: привязал ими  галоши к обуви и пошагал по грязи без такого препятствия. Чернозём не только благо! 
                УЧЁБА В ТЕХНИКУМЕ.               
 Не имея материального обеспечения, я не мог учиться в большом городе, в ВУЗе. Пришлось в 1955г поступить в Ново-оскольский техникум механизации сельского хозяйства на ускоренное обучение – 2,5 года. В Чернянке (в 25 км) жила моя сестра, я мог на выходные ездить к ней, привозить от неё харчи на пятидневку. (сообщение – рабочий поезд, сорок минут в пути. Во время учёбы жил на квартире, потом поселили в общежитие с удобствами. Познакомился с местным однокурсником Лавровым Алексеем, мы подружились. Вместе проводили время. У него имелся фотоаппарат «Любитель».  Лёшка приобщил меня к фотоделу. Позже, на двоих купили фотоаппарат «Смену». Техникум имел учебное хозяйство-учхоз- за городом Новый
Оскол. Там выращивали зерновые и овощные культуры, имелась ферма крупного рогатого скота. Там мы проходили практику, нас хорошо кормили бесплатно. Мы пололи и собирали овощи, скирдовали солому и т.д. При техникуме была мастерская, где мы проходили практику по ремонту тракторов, автомобилей и сельскохозяйственных машин.
 Участвовали в художественной самодеятельности. Нашим коллективом был поставлен спектакль на тему Второй мировой. Местные учащиеся техникума пригласили своих земляков, зал был полон. Я играл главную роль американского лётчика. Преподаватель сделал ряд  снимков эпизодов  пьесы. Были реквизиты, согласно содержания постановки. Режиссёром была опытная в этом преподаватель Бугрова. Спектакль имел успех у нашей публики. Это был третий и последний мой  выход на сцену.
В феврале 1958 я защитил дипломную работу на тему: «Ремонт тракторов в условиях Чернянской МТС» на «хорошо», получил диплом, как и вся группа и поток.
    В техникуме я не был избалован вниманием девочек. Все они были местные и давно определились с симпатиями к ребятам своего города. Дипломы об окончании техникума они получали уже на новые  фамилии, мужей. Была одна девочка с младшего курса, которая проявила ко мне внимание, но уже под конец учёбы. Выпускной вечер нас разлучил.
                ДАЁШЬ ЦЕЛИНУ!
Распределение вновь испеченных специалистов планировалось  областным  управлением сельского хозяйства по Белгородской области.  Шесть выпускников, в том числе и я, перед выпуском обратились в Министерство с\х РСФСР, чтобы нас направили на Алтай. Пришло распоряжение министра, чтобы мы прибыли в Барнаул, в краевое управление с\х. Там нам дали список вакансий по совхозам. Я и Митусов Вовка выбрали зерносовхоз в Романовском районе. Директор Камынин Алексей Иванович предложил нам должности бригадиров, но мы скромно оценили свои возможности (опыт) и согласились на помощников таковых. Нам выплатили  проездные и подъёмные.  Мест в общежитии не было, временно нас взяла к себе на квартиру бухгалтер. Познакомились с бригадами: техникой, личным составом. Земли в распоряжении первого отделения (всего 4-е отд.) было 3,5 тысяч га. Тракторов-20 единиц, трактористов-14, солярки-вдоволь, снабжение запчастями – сносное. Мы не знали, куда пойти и за что взяться. Постепенно вошли в курс дела. Посеяли наши механизаторы  пшеницу на площади 3000 гектаров.
   Моего бригадира посадили за драку, а меня назначили бригадиром. Мой однокурсник Митусов изъявил желание быть моим замом. Я поручил ему техникой командовать.
  Спустя некоторое время после приезда в совхоз, я узнал, что мой друг Лёшка в родном городе без работы. Мы согласовали с директором совхоза его  приезд и трудоустройство. После приезда Лаврова А.К. его оформили помощником бригадира четвёртого отделения, оплатили дорогу и подъёмные  Мы жили на частной квартире  все трое вместе, со столом. Но долго так не продолжалось, хозяйка не смогла прокормить трёх молодых  парней с отменным аппетитом. Пришлось снимать квартиры поодиночке. Меня взял на квартиру тракторист из моей бригады Виктор Гасман, немец по национальности. Он жил с женой, ребёнком, сестрой и отцом в частном доме. Мне там было хорошо. В совхозе была многочисленная община немцев, которые жили здесь со времён царицы Екатерины Второй. Во время войны они были репрессированы, работали в трудовой армии, бедствовали, не все выжили. После войны, до начала шестидесятых они, как неблагонадёжные, стояли на специальном учёте в комендатуре. Они были мастеровитыми, добропорядочными, дружными, обрусевшими, но семьи создавали, в основном,  по национальному признаку.
Первая посевная кампания принесла много беспокойства и хлопот. Благодаря добросовестным и опытным механизаторам мы с ней справились.  Свою первую жатву мы провели удачно, хотя затянули из-за дождей. Убирали  самоходными комбайнами, урожайность по кругу-30 центнеров с гектара. Солома автоматически выбрасывалась на убранную площадь. Но собирать в стога её было некому, да и надобности в ней не было, т.к. в  совхозе не было животноводства. Солому после уборки сжигали: дни и ночи горела алтайская степь. Потом наступила пора пахоты в зиму. Последние работы, в которых мы участвовали, была подготовка техники к зиме.

                АЛТАЙСКАЯ  mon amour.
В свободное время мы посещали клуб, смотрели кинофильмы, танцевали, выезжали «на природу». Девушки были в дефиците. Мне приглянулась дочь бухгалтера совхоза и, как мне казалось, отнеслась ко мне с интересом. Но мои поспешные действия, стремление форсировать длительный период знакомства, навели Любашу на мысль о моей отставке. Это позволило мне уделять больше внимание работе и друзьям. Подходящей кандидатуры на роль «моей девушки» не находилось долго, до самой осени.  В день комсомола совхозный комсомольский вожак пригласил меня на гулянку в райком комсомола. Там наше племя было степенным до 3-4-ой рюмки. Потом пошли танцевать, петь, вести дружеские задушевные беседы. Пары, как мне казалось, были сформированы раньше и мне, кроме танцев, не на кого было  надеяться. Я не отказывал своей утробе в употреблении горячительных напитков. Время приблизилось к ночи, народ стал покидать увеселительную кампанию. И никак не мог найти свою «москвичку» (полупальто). Та, что осталась, была чужой. Пока я размышлял, как поступить, ко мне подошла девушка  и успокоила меня, сообщив мне, что утром обменяемся «москвичками». А пока по домам. Я спросил, как можно уехать в совхоз (20 км расстояние)? Девушка сказала, что это безнадёжно до утра. Я вызвался проводить её домой.  Узнав, что мне негде переночевать, Зоя пригласила мою особу к себе. Это был уютный и опрятный крестьянский  домик с русской печкой. Но мне было не до сна. Рядом была девушка симпатичная, простая и открытая. Она сообщила, что родители уехали в гости. Мы процеловались всю оставшуюся ночь. Большего она мне не позволила.  Утром проводила меня на попутку. Незадолго до 41-й годовщины Октябрьской революции (главного праздника СССР) я получил от Зои письмо, в котором она приглашала меня на этот праздник. 7  ноября 1958 года я  прибыл с другом в здание библиотеки, в читальном зале которой были накрыты столы. Компания насчитывала десятка два молодых людей и девушек. Это была элита молодёжи района – учителя, работники культуры и спорта. Не помню, кем работала Зоя, очевидно, её пригласили, как сестру второго секретаря райкома комсомола.  Праздник удался, было весело и вкусно. Танцы, перекуры, застолье опять и опять. К этому времени я уже имел в кармане повестку райвоенкомата о призыве на срочную воинскую службу в Советской Армии.  Я не хотел обнадёживать хорошую девушку Зою, о чём ей и сказал в тот вечер. Тем более, что не было с моей стороны никакой любви. Я ушёл с гулянки в разгар веселья, подцепив молодую учительницу Катюшу, на вид смазливую и доступную. Мы зашли к её сестре, там добавили ещё спиртного и я пошёл её провожать домой. Ветер пронизывал мой дермонтиновый плащ, мы озябли, пока добрались в усадьбу её родителей. В пустынном и тёмном огороде стояла грузовая автомашина «газон» . Она нас укрыла в своей кабине. Ноги моей партнёрши, обутые в туфельки, стали коченеть. Пришлось мне греть их в своей ширинке.. Отогрев ноги Кате, я получил право на вознаграждение, благодаря чему оживлённо и монотонно заскрипели пружины сиденья в кабине.  Стало тесно и теплее, пришлось открыть одну дверцу. Возня в кабине привлекла внимание мужчины, который вышел из хаты «по ветру». Он думал, что там воры. Пришёл и потрогал наши ноги. Моё сердце умчалось в пятку, но он спокойно пошёл во двор. Катя потом объяснила мне, что это был её старший брат…
                СЛУЖБА В РЯДАХ СОВЕТСКОЙ АРМИИ.
 В ноябре 1958 года мне пришла повестка, чтобы я явился в Завьяловский военкомат для отправки к месту срочной службы. С Лёшкой и Вовкой  за бутылкой водки я попрощался. Никто меня не провожал. Я приехал в военкомат. Там нас уже ожидали «покупатели» - представители воинских частей, где нам предстояло отбывать воинскую повинность. Нас разобрали по командам, погрузили в теплушки (телятники) и специальный поезд вёз нас в неизвестную даль трое суток. Когда прибыли в конечный пункт, нам объявили что мы в Белоруссии, в древнем Полоцке. Моё подразделение строем прибыло с вокзала в военный городок рядом с храмом заброшенным. Прямо с марша мы попали в солдатскую баню, где нас постригли, выкупали и нарядили в военную форму. Теперь – в казарму, где старшина Терновой распределил нас по заправленным, двух ярусным койкам.
Несколько дней спустя, из части вновь поступивших солдатиков создали учебный взвод из трёх отделений. Мы стали курсантами. В этом взводе готовили сержантов. Нами командовали три сержанта, командир взвода – старший лейтенант Григорьев. Сержант Шубко-белорус, Сержант Линк-немец, сержант Гервась- молдаванин. Случай межнациональной розни наблюдал я только раз: подрались азербайджанец и армянин, после чего азербайджанца отправил в другую часть. Служили и дружили ребята многих национальностей.
В начале 1959 года из моего Алтайского совхоза прислали мне премию по итогам прошедшего года в сумме 1700 рублей! Для солдата - это богатство! С радости и в знак благодарности  я отослал переводом 500 рублей маме и брату, по 100 сёстрам. Даже другу Лёшке в Капустин Яр -тоже сотню рябчиков. Остальные деньги положил на сберкнижку. В одно из увольнений купил коробку «ликёр в шоколаде (бутылочки) с коньячком и угостил тех, кто был со мной в увольнении..
                ВОЕННЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ.
В расположение полка почтальон, кроме писем, доставлял  дивизионную газету «Знамя победы» и солидную газету Белорусского военного округа «Во славу Родины».
 Видно было, что дивизионка голодала из-за отсутствия информации о солдатской службе. Я написал первую заметку, ожидая результата. В следующем номере моя заметка была напечатана. Так я стал внештатным корреспондентом газеты политотдела дивизии. Писал я часто, в некоторых номерах газеты было по две моих заметки. Второй материал подавали под псевдонимом Н. Медовый. Как-то в политотдел дивизии прибыли курсанты из Львовского высшего военно-политического училища. Двоих направили в наш полк, они меня нашли по рекомендации редактора нашей газеты. Курсанты мне много рассказали об училище, и я решил в него поступить. Мне начальство отказало, пообещав отпустить на следующий год. А в 1960 году мне отказало училище по возрасту ( я призван в Армию на три года позже из-за учёбы) Читая газету БВО, я заметил, что активный её военкор получил отпуск. Это стало моей целью  и я её воплотил в реальность, но об этом позже напишу. В 1961 году замполит полка дал мне рекомендацию для вступления в КПСС. Так я стал коммунистом с 30 летним стажем. При распаде СССР вышел из партии, билет сохранил до настоящего времени. Никто им не интересовался.
     Моё мнение о  членстве в КПСС, программе партии, её руководстве.  Партия зарождалась , как орган ЦК Российских социал-демократов. Менялась её программа, социальный состав. Длинный период времени она была партией рабочего класса, потом авангардом советского народа. Но даже в последний период в партию привлекали молодёжь от станка, воспитанников комсомола.  Инженерно-технических работников привлекали в последнюю очередь. В 70-х я был секретарём цеховой парторганизации и знал установку парткома.
Программа КПСС прекрасная, но инструменты её осуществления были хуже топора. Руководители ЦК КПСС стремились форсировать её осуществление. Заявляли о вечно развивающемся учении Маркса-Ленина, а на деле были буквоедами, преследовали инакомыслие, поощряли «одобряльщиков». Незначительной была ротация кадров, особенно начиная от секретарей обкомов до ЦК. Многие секретари занимали посты пожизненно, были князями на местах. Поддержка коммунистического, рабочего и национально-освободительного  движения тяжёлым бременем ложилось на плечи народов СССР. Гонка вооружений подрывала экономику страны, появлялся дефицит товаров народного потребления и продуктов питания. Люди терпели: лишь бы не было войны.
Руководство Компартии Китая обвинили в оппортунизме, клеймили позором, а жизнь показала, что китайские товарищи были правы. Они успешно сочетают общественную и частную собственности. Такие руководители партии и государства, как Горбачёв и Ельцин развалилии не только КПСС, но и СССР.
                САМОВОЛКА.
Летом полк уехал на стрельбы на артиллерийский полигон Крупки, под Минском. Курсантов распределили по трём батареям для практики. Здесь мы почувствовали свободу, по сравнению с учебкой. Недалеко от нашего лагеря, за речкой, находилось село, откуда часто тревожила слух солдата гармошка, песни девчат-белорусок. С Вовкой Синкиным мы пошли туда после отбоя на разведку. У реки разделись и вброд перешли на другой берег. В клубе были в разгаре танцы. Состоялось  знакомство с девочками во время танцев. Проводив их, мы благополучно вернулись в расположение лагеря. Мои сослуживцы в палатке видели сладкие сны. Я тихонько разделся и нырнул под одеяло.  Такая самоволка повторялась каждый выходной, число нарушителей дисциплины росло. В очередной раз, проводив девчат, мы с Вовкой наткнулись на патруль, прыгнули в сторону, кто куда и потеряли друг друга. Над лугом лёг туман. Я шёл наугад, но всё же вышел к месту, где мы переходили речку вброд. Перейдя реку, я быстро добрался в лагерь. Недалеко от палаток я разделся до трусов, спрятал обмундирование и  вошёл в палатку, как будто из туалета. Но моя маскировка была напрасной. Все самовольщики уже стояли в  шеренге на линейке. Оказывается, что дежурный по полку, проверив наличие личного состав в палатках после отбоя, сыграл тревогу всему офицерскому составу и на нас устроили облаву. После подъёма, всех нарушителей постригли. В 10 часов был построен полк, меня по команде вывели из строя, командир своим приказом исключил меня из учебного взвода и отправил во втору батарею последним номером орудийного расчёта. Кроме того, объявил трое суток гаупвахты. Но на «губу» меня так и не отправили. Я стал служить рядовым в этой батарее. Комбат был добрый мужик, когда шумиха улеглась, представил меня к званию младшего сержанта и назначил командиром кадрированного орудийного расчёта (т.е. у меня было орудие ,а расчёта не было). Это давало мне возможность ездить по командировкам, я избавлялся от ответственности за личный состав отделения. Стал активно писать в газету БВО. Раза два в месяц публиковались мои статьи, отклики на них. За одну такую статью я получил 114 рублей гонорара. Нам по службе было положено всего 7 рублей денежного довольствия: на подвортнички, сапожный крем, щётку, асидол для чистки латунных пуговиц гимнастёрки, шинели, бушлата и мундира.
В армии я научился обматывать ноги портянками. Спорт был моим бичом. Я был командиром отделения, но не мог чётко показать солдату, как надо выполнить упражнение. На занятиях по физвоспитанию выходил из положения: «Рядовой Куртанидзе нам покажет. К снаряду!»

              ШЕФЫ. УВОЛНЕНИЯ И ТРЕВОЛНЕНИЯ.
Нашу серую солдатскую жизнь разбавляли раз в два месяца появлением в расположении части шефов – студенток медучилища (а может мы шефствовали над ними) и коллектива женского из сантехзавода. В клубе в\ч гремела музыка проигрывателя, танцы, завязывались знакомства, которые   при увольнениях солдат в праздничные и выходные дни, (кто не был занят по службе и не провинился),  укреплялись, иногда достигали регистрации в загсе на солдатском удостоверении, т.к. паспортов у солдат не было. Чем эти браки кончались, я не знаю. Я тоже познакомился с девушкой из «Сантехзавода». Она в санчасти завода работала медсестрой. Её подруга жила в доме рядом с КПП нашей в/ч. В этом же дому жил бывший мой сосуживец, который  после демобилизации заключил договор на сверхсрочную службу. Эта медсестричка по имени Галя через него передала мне записку, в которой сообщала о желании встретиться. В очередное увольнение я был у её порога. Мы хорошо у неё посидели. Так завязались и окрепли наши отношения.  Летом полк уехал в лагерь на выполнение артиллерийских стрельб. Для охраны  складов и части оставшейся техники оставили часть личного состава для несения караульной службы. В их числе оказался и я. Как сержант и  начальник караула я разводил часовых, чтобы через два часа сменить другими. Эти два часа давали мне возможность встретиться с Галей, чем я раза два в неделю и пользовался. Моё отсутствие в одно из таких свиданий обнаружил дежурный по в/ч. Он сообщил, по приезде полка со стрельб, только моему старшине, который слегка пожурил меня.
Ныне в армии процветает дедовщина. Во время моей службы солдаты третьего года службы называли себя старослужащими (стариками). Новобранцам после торжественной присяги старослужащие давали солдатскую присягу: слегка шлёпали по заднему месту, но издевательств не было. Конечно, молодых солдат чаще посылали в наряды по кухне, в караул, на различные хозяйственные работы, дневальными по казарме и т.д.
На третьем году служба стала не так тягостна, как в первые два. Я ходил на консультации в литобъединение при доме офицеров, потом на подготовительные курсы для поступления в ВУЗ. В дивизионной многотиражке я продолжал отсылать свои статьи. В знак благодарности, а может по заслугам, штатный сотрудник «Знамени Победы» написал в окружную газету обо мне хвалебную статью. На втором году службы ко дню печати приказом командующего округом меня поощрили отпуском за активное участие в печати.
                О Т П У К С К.
Таким образом, я погостил у мамаши, сестёр и даже у девушки. Не обошлась эта поездка без приключения. Поезд Калининград–Москва был в ходу по чётным числам. Из Полоцка отправлялся в четыре часа утра. Я сказал дневальному, чтобы он разбудил меня в три часа, но тот забыл это сделать. Я проснулся в 4 часа утра, поезд уже ушёл, но я побежал на вокзал в надежде, что он опоздает. Там узнал, что поезд ушёл по расписанию. Не хотелось терять сутки отпуска и я за гонорарные 100 рублей взял такси (попутчиков не было) и доехал до Витебска, а там взял билет на тот поезд и добрался до Москвы. Там посетил мавзолей, исторический музей, сфотографировался на Красной площади, Всё я увидел впервые. Всем привёз подарки, а зятю часы снял со своей руки.
                ЗАГОТОВКА КАРТОФЕЛЯ.
 Десятидневный  отпуск подошёл к концу и я прибыл в полк.  Целый месяц  в сентябре наша батарея была под Гомелем в Речицском районе на заготовке картофеля  Северному флоту СССР. Солдаты грузили  клубни картофеля насыпом в товарный вагон. Работали на совесть, был уговор со старшиной: погрузить вагон и гуляй до отбоя. Здесь мы жили в палатках, холода ещё не пришли. Устав применялся относительно. Девочки были привлекательны. Местные жители относились к нам с добродушием. Когда мы уезжали на постоянное место службы, люди тепло проводили нас
                УВОЛЬНЕНИЕ  В ЗАПАС.
 4 июня 1961 года, по совпадению, в день моего рождения  был построен полк на плацу и офицер зачитал приказ об увольнении в запас сержанта Медведева Н.Д. и Казаряна А. Л. в связи с поступлением в ВУЗ. А оформлено было так: на основании Закона  от 5 января 1961 года о новом сокращении ВС СССР. Радости моей не было предела. В октябре-ноябре заканчивался срок службы, как обычно. Но мои однополчане (моего призыва) прослужили на полгода больше, т. к. случился Кубинский кризис (РАКЕТЫ СССР на острове Свободы), мир был на грани войны. Обошлось без кровопролития, но невесты заждались ребят у своих ворот. Редакция газеты «Во славу Родины» Белорусского военного округа дала мне хорошую характеристик- рекомендацию  для поступления в МГУ. С такой характеристикой стыдно было не пройти по конкурсу.  Каким же я был боягузом, что не пошёл  на дневную форму обучения!  Как - нибудь  на чае и хлебе протянул годик, а потом смотри и наладилось бы всё, если бы не протянул ноги. Но, что бог ни даёт, всё к лучшему. Поступить то я поступил, но  по итогам первого семестра выросло два «хвоста». Рубить их надо до очередной сессии, а это расходы и отпуск с работы.
                В ХАРЬКОВ НА ПМЖ.
 А я к этому времени уже переехал в Харьков и определился с работой на заводе «Серп и молот» контролёром на испытательную станцию (там обкатывали только что собранные моторы для тракторов и комбайнов). В Харькове  был университет, можно было поступить и никуда не ездить. Так и сделал.  Аттестат остался в МГУ, а здесь использовал диплом техникума. Поступил на филфак, вечернее отделение. Старался работать на первой и третьей смене, чтобы посещать лекции после или до работы. Жил я сначала на  квартире в частном доме на Новой Баварии, хозяева были добрые люди, хозяйка готовила мне завтраки и обеды. Завод расширял своё поле деятельности, увеличивалась программа выпуска наших моторов СМД к тракторам для Волгограда, Бийска,  ХТЗ и комбайнам Ростсельмаша, для многих других потребителей и на экспорт. Работал заводе в три смены, а какой-то год даже в четыре, по 6 часов смены организовали. В какой-то год выпустили миллионный двигатель и в газетах, отмечая это событие, вспомнили слова В.Ленина о том, что «если  мы дадим 100000 тракторов, середняк будет за нас». Нужны были рабочие руки, городские власти выдели под мужское общежития два многоквартирных дома для холостяков. Нас, семеро парней, поселили в двухкомнатной квартире с кухней и со всеми службами. Прекрасно было, только донимали клопы. Вместе жили, питались, ходили на танцы бесплатные: возле ДК ХЭМЗа была огромная площадка, где гремела музыка, танцевала и толкалась молодёжь.
"ЛЮБОВЬ- это удивительный, фальшивомонетчик, постоянно превращающий не только медяки в золото, но нередко и золото в медяки" - Оноре де Бальзак.
 Там я познакомился с Тамарой. Гостившую у меня сестру Полину я познакомил с Тамарой, уточнив, что у неё есть 4-летняя дочь. На что сестра ответила, что это не страшно, была бы Тома хорошим человеком. Мои харьковские и краматорские родственники был против нашего брака, говоря, что ты молодой парень не найдёшь себе девушку? Я егозился и упорствовал. Скромная свадьба  состоялась  31 октября 1963 года в квартирке моей избранницы.  Я поменял своё роскошное общежитие на комнатку в бараке с печным отоплением, без удобств. Туалет был за сто метров от подъезда, вода – в колонке на улице. В общем коридоре - керогаз. Квартира на первом этаже 2-х этажного барака. Одна комната 12 метров, а вторая- вмещала только койку и тумбочку. Её занимал, женившийся два месяца тому, младший брат Тамары Николай. В нашей комнате стояла и койка моей тёщи. Анна Моисеевна работала в индпошиве и часто там ночевала, чтобы не мешать нам любить друг друга. За неполной стенкой была ещё одна пара, потому мы прислушивались, заснули ли они.  Невестка Тамары с мужем проходили ночью мимо нашей постели. А когда у неё появился большой живот, то она, проходя мимо, задевала им мои ноги. Но это длилось всего 9 месяцев. А потом стало ещё хуже: маленький Игорёша  давал нам прикурить. Третья смена избавляла  меня от этих «уа – уа». На работе под адский грохот СТА дизельных моторов, иногда удавалось минут   пять вздремнуть. После смены я отсыпался, т.к. Игорёк гулял с мамой во дворе. Тамара ещё во время первого брака состояла в списках на получение жилья. Через два года после нашего брака ей выдали ордер на двухкомнатную изолированную квартиру на новом жилом массиве общей площадью 30 м.кв. в марте 1965 года, а в июле родился Дима – первый ребёнок - новосёл в нашем доме.
 Мы балдели от такого простора, эхо весело вторило нам. Жена тоже училась  на вечернем в финансовом институте. Когда мы перешли на третий курс, у нас родился Дима. Я перестал посещать лекции, чтобы могла закончить учёбу жена. Тома была против этого. Потом советовала мне оформить академотпуск, но я был самоуверенным типом, мол, поступлю ещё раз. Теперь я такой поступок считаю глупым. В 1968 году Тома получила диплом и перешла с завода ХЭМЗ, где работала бухгалтером, в ПТИМаш (проектно-технологический институт тяжёлого машиностроения) ведущим инженером. Через пару лет её назначили начальником планового отдела. Я сдал вступительные экзамены в Харьковский университет на исторический факультет, а работать начал инженером в НИОХИМе (научно-исследовательский институт основной химии). Вот уж парадокс,  раздвоение личности! – скажет читатель и будет прав. А я реально оценивал свои знания, ведь после техникума прошло десять лет, я всё забыл, чему учили, только гуманитарщина ещё не совсем выветрилась. А  работу принимал ту, где брали и давали возможность посещать лекции. Да, в НИОХИМе мне работать не хотелось, это жене было неудобно от сослуживцев, что её муж на заводе контролёр. В НИОХИМе я проработал 6 лет и по окончании университета перешёл на завод  «Кондиционер»  где выпускали промышленные кондиционеры, брал вторую смену и по совместительству преподавал в 8-10 классах историю  и обществоведение, благо партбилет КПСС способствовал этим моим устремлениям. Потом с завода уволился. В школе я проработал три года. Трёх месячный отпуск меня устраивал, а зарплата – нет. Да и вообще, не  владел я классом и учебным процессом.  Никого не увлёк своим предметом. Хотя дочь жены на мой вопрос «какое впечатление от моих уроков» говорила «нормально», родители учеников и директор не имели претензий.
(В 1978 году у меня была плановая операция правосторонней паховой грыжи. В 1984 году мне удалили аппендицит, когда я уже жил с Соней. В 1992 году-операция левосторонней грыжи. В 2016 году операция по поводу ущемления  правосторонней грыжи). За три дня до моего 81-го дня      рождения перенёс пятую операцию –удалили жёлчный       пузырь. Благополучно, слава Богу.
   После школы работал мастером механического участка на заводе «Серп и молот», где на автоматических линиях обрабатывали блоки двигателей для сборочного цеха. Здесь меня уговорили возглавить цеховую парторганизацию (100 коммунистов).
                СЕМЬЯ И ЕЁ ОБЕСПЕЧЕНИЕ.
    В шестидесятые годы ХХ века достатки у многих граждан СССР были не сладки. Мне, как контролёру 4 разряда, полагалось 120 рублей. Оклад Тамары в разные годы  составлял 140 рублей, плюс премии при хороших   показателях работы завода ХЭМЗ. На четверых членов семьи не много. Тёща порой делилась частью своего заработка с дочерью и сыном. Тарифы ЖКХ тогда были мизерные, покупать вещи можно было, оформив кредит. Цены на продукты были невысокими и постоянными. Снабжение было сносным, иногда на короткое время исчезало с прилавков магазинов масло и колбаса. Продукты были намного качественнее, чем сейчас. Отечественные товары по качеству и дизайну уступали импортным. Можно было в рассрочку купить скромную мебель для новоселья, верхнюю одежду и обувь. С садиками и школой проблем не было, они были в каждом микрорайоне: Димы садик был за 20 метров от дома, школа – за 100. Мам тогда не баловали: декретный отпуск- и на работу, ребёнка -  в ясли или на попечение бабушки. В любую погоду родители относили ребёнка в ясли и спешили на работу. Везде встречались объявления: «Требуются рабочие и ИТР разных специальностей». С тунеядством, пьянством и спекуляцией власть боролась. Люди держались на одном заводе или в организации из-за непрерывного стажа, очереди на бесплатное жильё. Были и так называемые «летуны», которые часто меняли место работы. Руководство цехов и участков не увольняло даже прогульщиков, чтобы не иметь проблем: кого поставить у станка или  на ту или иную операцию сборочного конвейера. Планы спускались министерствами трудновыполнимыми. Мы были молоды, хотелось красивее одеваться и отдыхать у моря, поэтому приходилось искать дополнительную копейку. Не умея зарабатывать, я старался привозить от мамы и сестры картофель и другие овощи. Привозил по два-три мешка автобусом или электричкой из Белгородской области. От второй или третьей платформ на горбу переносил на привокзальную площадь, искал такси и привозил в свой   погреб. Силы были, но была слабая плева, 1978 году пришлось ложиться на операцию. Когда я вступил во второй брак, то в 1984 году удаляли аппендицит. В 1992 год  резали левостороннюю паховую грыжу. В январе 2016года прорвалась правосторонняя плева, получилоь ущемение грыжи и скорая увезла меня на операцию. На этот раз операця проходила под общим наркозом. Когда я пришел в себя, надо мной сиял свет, было легко и безболезненно, против тех мук, пока готовили к операции. Через 10 дней сын забрал меня из медкомплекса. На перевязку в свою поликлинику ходил 10 дней. Пока всё нормально. Поднимать не советует медицина больше 5 кг. Но приходится иногда притащить  10. Не каюсь, хотя потом побаливают шрамы и штопки плевы. Есть возрастные изменения сердца и легких. Давление частенько скачет на 170/100. Пьём с Лидой аналаприл, корведилол и кардиомагнил. Жить можно и нужно.
 Ныне (2016год) не работают многие заводы и фабрики, или работают на половину мощности и никого из власти это не тревожит. Люди остаются без зарплаты и рабочих мест и это при постоянном росте цен на предметы потребления, росте тарифов на ЖКХ.
В 60-70 годы мы из своих небольших зарплат умудрялись платить по кредитам, страховки, откладывать по десятке на отдых: поездки к морю, в дома отдыха. Профсоюзы брали на себя часть стоимости путёвок в пионерские лагеря, которые были у каждого завода в живописных местах, в дома отдыха для своих рабочих и для лечения в санаториях. Медицина и образование были бесплатными, лекарства – дешёвыми. Образование было доступным (Я поступал успешно в МГУ и дважды в Харьковский университет). Тогда престижно было учиться на дневном, вечернем или заочном обучении. Сессионные дни оплачивались. Исправно работали профессионально-технические училища, готовя смену специалистам заводов, уходящим на пенсию. Всё на протяжении десятилетий было постоянно, размерено, выверено. Не дай бог забастовки! Это упреждалось. За 17лет супружеской жизни мы отдыхали 6-7 раз у моря: Сухуми, Очамчири, Ялта, Евпатория, Судак и в Харьковских домах отдыха (у Северского Донца) всей семьёй. Потом долго приходилось выдыхать этот отдых, ожидая зарплаты. Во время отдыха я увлекался рыбалкой и путешествиями по окрестностям Крыма, который тогда был общим, независимо от того, кому он принадлежал по административному делению: всё вокруг колхозное и всё вокруг моё. Ездили отдыхать по путёвкам и дикарями. Один раз я вместе с учащимися школы побывал в Словаки, а  школьная делегация Словакии побывали у нас. Гости проживали в школе-интернате, учителя гостили у тех, кто их опекал в Словакии. В Словакии мы побывали в местах воинской славы в окрестностях Банска Быстрица. В актовом зале их школы состоялся дружеский ужин. Посетили мы горы Татры, куда нас доставила подвесная канатная дорога. На вершине лежал снег.  Нам подарили книгу «По стопам славы».
                ДЕЛА САДОВЫЕ.
Через два года меня пригласили на охрану садов в Миллеровский район (под Ростовом). Я купил две овчарки, раздобыл ружьё, пригласил в напарники зятя – пенсионера и машина ГКО (государственно-колхозное объединение) нас везла к месту назначения. В пути к этому ГКО не обошлось без приключения. В кузове машины вместе с нашим скарбом находились шесть будущих охранников и 6 собак-овчарок. Сидели в тесноте. Очевидно, я сделал неосторожное движение рукой, и овчарка одного из охранников  сомкнула челюсти на моей руке чуть выше кисти. Часы на левой руке были раздавлены, и это спасло мне руку. Другие зубы пса оставили не очень глубокие раны. По приезду в медпункте мне обработали рану,  сделали перевязку и укол против бешенства.  Хозяин овчарки, ещё в пути, отдал мне свои часы. Три пары охранников развезли по разным участкам ГКО, в разные сады. Нас высадили на территории сада колхоза «Большевик». В саду стоял деревянный сарайчик, в котором до весны хранились  минеральные удобрения. Я починил его крышу, дверь, установил газовый баллон и печку, железные койки. В колхозе насобирал  досок, смастерил навес и стол, где мы потом трапезничали. Рядом с садом находилась столовая колхоза, где мы брали обеды и ужины. Они были дешёвыми, но денег у нас кот наплакал, со временем я договорился получать еду по бартеру, за фрукты. По мере созревания яблок у нас начали водиться деньги, с нами начали дружить. Мясо собакам я выписывал по дешёвке в колхозе, его можно было употреблять не только собакам. Я сделал ошибку, что купи обоих псов, готовясь к поездке. Они свирепо дрались, между собой, еле удавалось растащить их за хвосты (надо было самца и самку). Мы их держали  в отдалении друг от друга и на цепях, потому что возле нашего куреня собирались рабочие, приехавшие на уборку фруктов. Тут в большом саду мы охраняли будущий урожай, его уборку и сохранность. Поздней осенью стал холодно и грустно. Сарай наш не отапливался, ночи были холодными. Мыши собрались на зимовку в наше жилище. Днём их не было видно, а ночью они бесчинствовали: бегали по доскам обшивки рядом с нашими головами, дрались и пищали Со всяким  негативом нам приходилось мириться все четыре месяца. Со всеми обязанностями и проблемами справились, заработали по тонне яблок, но не больше. А можно было  реализовать из тех, что собирали наёмные рабочие в Ростове, а заработанные домой отвезти потом. Но напарник не захотел ни сопровождать груз и там торговать или сдать оптом, ни оставаться без меня в саду. Я продал свои яблоки в Харькове по дешёвке. Потом избавился от пса,  продал вдвое дешевле, чем покупал, т.к. сезон кончился на них летом.
«О чём молчат в постели Женщины? О том, что часто  не хватает им тепла…И что в душе образовавшиеся трещинки звенят, как звон разбитого оконного стекла…О чём молчат в постели Женщины? О том, что часто  обнимает их не Тот…Не Тот, кому Мечты и Сердце отданы, а тот,  кто просто рядом лишь живёт…О чём молчат в постели Женщины? О том, что часто  чувства заменяет быт…Что Ласка и Тепло — мужчиной не замечены…И что к Душе  давно уж путь закрыт…О чём молчат в постели Женщины? О том, что часто  лишь оказывается сном…О том, что  обнимает Душу одиночество Хотя… под одеялом… и Вдвоём»
РАЗВОД И ВТОРОЙ БРАК.
  https://ok.ru/video/195302787780 -Вальс расставания.
https://ok.ru/video/211880708742   Любовь и разлука.
«Женщине нужна забота. Прежде, чем расстегнуть её платье, научитесь застёгивать её пальто»
 С женой отношения осложнились, после 17 лет совместной жизни мы разошлись. О причинах я умолчу, возможно, мои воспоминания прочитает сын и огорчится. Между нами было всё, что только может быть: любовь, страсть, злость, ссоры, слёзы, ревность, обиды, прощение. Теперь я часто интересуюсь статьями в интернете об отношениях мужчины и женщины, вообще, и в семье в частности. Зачем мне это нужно, ведь жизнь прожита, всё позади? Исправить ничего нельзя. Вот упоминаю о разводе и хочу сам разобраться в отношениях наших в первом браке. Виновен ли я во всём в силу того, что я Близнец гороскопный, или я хуже, чем этот Знак или спутница  не смогла сделать меня лучшим, чем меня наделили от рождения, или она, сама того не зная, забрала у меня энергию и стремления создать семью  счастливую, согласно моим возможностям.
«Свою энергию мужчина может передавать женщине необязательно посредством объятий, поцелуев, ласк и половой близости. Достаточно просто любоваться женщиной, и она будет купаться в его энергии. Но воздействие взглядом бывает разное. Человек посредством глаз может передать до пятидесяти процентов своей силы. Именно по этой причине и иконы, и статуи, и картины приобретают свою магическую силу. Многие совершенные произведения искусства, подобно аккумуляторам, имеют свойство накапливать энергию тех, кто ими любуется. А потом начинают эту энергию отдавать. Она-то и является целительной силой.
То есть, любуясь женщиной, мужчина способен передать ей часть своей энергии. Но любование может быть разным. Один мужчина восторгается совершенством линий женского тела и иконописным лицом. Он видит в женщине не самку, а божественное произведение искусства, любуется ею, как пылающей звездой, как ярким необыкновенно красивым цветком. Если женщина попадает в поле, когда ею любуются, как звездой, цветком и богиней, она воспринимает позитивную энергию мужчины и становится ещё привлекательнее. В позитивном поле настоящей любви и любования, женщина, если она больна, начинает выздоравливать». Таким образом и женщина может влиять на любимого мужчину. К сожалению, у нас ТАК не получилось. С другой стороны, с этим не во всём и всегда можно согласиться. Постоянно любоваться звёздами, цветами и богинями некогда, много другого, необходимого, ждёт, когда мы налюбуемся прекрасным. Есть проза жизни – виновница того, что мы смотрим на прекрасное иногда через мутные очки. Работа, деньги, дети, болезни и недостатки, испорченные настроения ведут к психическим, негативным эмоциональным срывам, ссорам. Да если ещё обе горячие  натуры и за словом в карман не лезут. Да ещё если сравнивают с другими мужчинами в быту, мол, страдаешь безрукостью, кивая на деловитость и хозяйственность мужа подруги, не беря в расчёт его недостатки. Спокойный мужчина опускает руки. Более сильный надеется на дальнейший бытовой подвиг, а при повторе таких упрёков, может послать жену. Не могу сказать, что жена была неумная, значит она не любила.
Есть утверждение, что женщина, как эхо: как ты с ней обращаешься, так она и отзовётся. Мысль верная, но она касается не только мужчины. Я бы сказал об этом словами известной песни «Эхо любви»: «Мы эхо, мы эхо, мы долгое эхо друг друга»…
 Я ушёл  к своей сестре.  В её жилище и обслуживании  я прожил полгода, переболел случившемся. С сыном я встречался, но эти встречи только тревожили нас, родителей. Летом 1980 года Лида – моя нынешняя жена - познакомила меня со своей знакомой Бурлаковой Соней, после свидания с которой я остался у неё на 28 лет. София Григорьевна так же, как и я, была в разводе, её дочь Ира уже около 2-х лет была замужем, жила у мужа. Они имели ребёнка,  9-ти месячного Женю.  Соня разменяла с мужем 2-х комнатную квартиру и жила в однокомнатной квартире, хрущёвской пятиэтажке, в противоположном конце Харькова, на так называемом Павловом поле, а сестра моя на Новожаново. Они подружились, мы часто гостили друг у друга. Мама с 1980г жила вместе с Полиной.  Она тоже бывала у нас в гостях.
Я забрал, потом, у Тамары свою библиотеку и пришёл к Соне на всё готовое.  Летом 1984 года Ира-дочь Сони- рассорилась с мужем  и мы её  вместе с малышом забрали к себе. Жить в однокомнатной квартире стало не комфортно. Соня начала усиленно прорабатывать квартирный вопрос. В другом микрорайоне, который она обслуживала, как медсестра, ей подсказали больные, что в  доме  №88 освободилась квартира (в ЖСК). Жители проголосовали на собрании, чтобы квартиру выделили ей. За  квартиру тогда (1984 г) заплатили 2654 рубля. Мы оставили квартиру Ире, а сами перебрались на проспект Ленина. Обе семьи были довольны.  Со временем Соня подкопила денег и «сделала» Ире 2-х комнатную квартиру. Переехав в другой конец города, я сменил работу. Завод «Точприбор» находится на   проспекте Ленина, в шести остановках от нашего дома. Там я проработал мастером автоматного участка до пенсии.
                НАША ДАЧА.
В 1986 году заводу  «Точприбор» выделили  землю возле подшефного совхоза, в 60 км от Харькова. В списки желающих получить участок включили и меня. В том направлении ходили электрички.  Ездить было удобно. Земля там была бросовая, спуском пологим к пруду.  За прудом - сосновая роща.  Мы с трудом вгрызались в целину, строили примитивные  временные жилища. Я работал мастером в две смены на участке станков полуавтоматов.   До смены или после смены я ездил в Липковатовку, возле которой размешались наши садовые участки (час езды в одну сторону). Вырыл канавы под фундамент, залил бетоном, а Соня завезла кирпич на 2-х самосвалах. Каменщики выложили цоколь в декабре. Я взял кредит через завод, получили как раз по 1000 рублей страховки и летом следующего года сложили дом. Потом мотался по районам в поисках досок, брёвен, окон, шифера и дверей. Со стройматериалом было сложно.. Построили дом 7х6м размером. Посадили фруктовые деревья и кустарники, завели кур, кроликов, индоуток. Позже – пасеку. Соня тоже выросла в селе, умела многое и любила труд. Кое- что из урожая перепадало нашим детям. В 1993 году она вышла на пенсию. Мы стали жить на даче с апреля по октябрь, наезжая в Харьков по делам. Завозил газ в баллоне. Там фрукты и овощи консервировали, домой привозили готовую консервацию. На работу я ездил с ж/д станции Липковатовка электричкой в Харьков. В течении 9 лет был председателем правления садоводческого товарищества. Так что мне и по этой причине надо было находиться среди коллектива. Когда болела Соня, Дима вывозил нас туда: от крыльца до крыльца. У него уже тринадцать лет «Опель». Работая участковой медсестрой, она часто избегала профилактических медосмотров, а на пенсии -  тем более. Никогда не жаловалась на здоровье. За три года до смерти у неё резко повысилось давление, вызвали скорую помощь, которая увезла её в больницу (медкомплекс  от нас в трёх остановках). Там анализы крови показали, что  у неё сахарный диабет. Принимала  таблетки гинго билоба, танакан и другие и лечилась народными средствами: топинамбур, листья ореха, овёс, гречиха, даже керосин. Всё это лишь чуть сдерживало развитие болезни. Уровень сахара превышал норму на 10-12 единиц.. Потом решилась перейти на уколы инсулина. Я сам делал ей уколы, но видно запустили болезнь. Начались проблемы с отправлением естественных надобностей, с давлением. Прибавилась атеросклеротическая болезнь сердца. Через месяц после своего 70-летия она умерла на даче. Клиника, где она работала, отказалась выдать справку о смерти, и мне пришлось вызывать врача и милицию из Нововодолажского района. Делали вскрытие, что подтвердило причину смерти.
Соню похоронили мы на сельском кладбище, недалеко от дачи. По Закону дочери Сони отходила 4-я часть квартиры. Пришлось продать дачу и выплатить Ире компенсацию в размере 6 тысяч долларов. После этого я и Ира забыли друг друга. У могилы мамы она  больше не возникала ни разу. Я с Лидой посещаю два раза в год могилу Сони и мужа Лиды, моего дяди Романа и второго двоюродного брата Петра, приводим территорию возле могил в порядок. Этим летом я вместе с сыном (точнее он, а я присутствовал) поставили
Соне памятник. Место там есть и для меня, т.к. Лида завещает дочерям похоронить её рядом с их отцом, на другом кладбище, на посёлке Восточном(за ХТЗ).               
                МОЁ СТИХОПЛЁТСТВО.
Первое своё стихотворение я написал, когда учился после окончания средней школы в техникуме. Понёс его на суд редактору районной газеты, но тот не одобрил моё сочинение. В другом районе, где жила моя сестра, построили гидростанцию. В честь её пуска я написал стихотворение, которое опубликовала районная газета, и я получил в 1958 году первый гонорар – 25 рублей. Это событие меня убедило  в наличии литературных способностей. Во время срочной службы в СА я продолжал такие опыты, но стихи не выходили из моей записной книжечки. После демобилизации,  работая на заводе «Серп и Молот», познакомился с заводской многотиражкой и отнёс  в её редколлегию стихотворение. Его напечатали в очередном номере. Можно было седлать Пегаса, но друзья по общежитию увлекали меня в райские кущи любви. Поэзия довольствовалась остаточным временем. Посещал лекции на филфаке, преподаватель русского языка и литературы похвалила меня за сочинение на заданную тему. Эта похвала напомнила мне о моём даре. Я стал на лекциях пописывать стишки однокурсницам:
Для поэзии границ нет, космос тесен!
Это аксиома, веришь ли, Туркова?
Будешь ты, не будешь поэтессой,
Не скажу, а пишешь ты толково.
Потому несу тебе странички
Строчек, зарифмованных теплом,
Чтобы сердца моего частички
Не сушил редактор под стеклом.
На работе я соревновался с Сашей Мирошниченко в написании эпиграмм друг на друга. Работая мастером, я хорошо знал жизнь своего коллектива, эта информации обрабатывалась мной в стихотворной форме для стенгазеты «Автоматчики»
Будучи руководителем правления садоводческого коллектива (триста участков), я сочинял хвалебные и сатирического содержания стихи для нашей стенгазеты «Фазенда», сам печатал и оформлял её.
Поздравительные стихи с днём рождения, к праздникам и другими событиями в жизни товарищей по работе, стихи из «Фазенды» составили мой самиздатовский сборник стихов «Я вам желаю» объёмом 300 страниц.
                РОДОСЛОВНАЯ.
Как- то пришла мысль составить генеалогическое древо рода, я увлёкся этой работой, выполнил задуманное. На обратной стороне листа написал список персоналий этого дерева. На основании той работы родилась автобиографическая повесть в стихах «Род и век», которая увидела «свет» тоже через самиздат. Аналогично была написана биография в стихах рода Лидии Ивановны «Слабуновы». У моей жены Лиды есть подруга дней её второй молодости Эмилия Казимировна. Она поделилась с нами историей своего рода. Так родилась поэма «Лашкевичи».
Когда заболела моя вторая жена Соня, я зарифмовал Библию, над чем корпел четыре года в перерывах между уходом за женой. Потом напечатал на машинке. Вскоре появился у меня компьютер и я долго набирал текст, потому что ошибался и много страниц нечаянно удалялось. Стиснув зубы  и поминая матушек, повторно набирал страницы. Купил принтер «Самсунг» и отпечатал два тома «Священного писания» на 2000 страниц (формат А 5) и другие свои книги. Переплёт мне сделали в мастерской  Подарил  знакомым и родственникам, но их, очевидно, никто не смог одолеть, кроме школьной подруги Ларисы, которая в Саратовском университете преподаёт греческий и латынский языки. Она перевела на русский язык труды Пертарки.  Встретил в рекламе сайт  « Стихи.ру» и там разместил всю свою писанину.  Ко времени  написания этих строчек мою страницу посетили 28000 читателей. Отзывов всего 300 штук. Номинирован дважды на премию «Поэт года» и дважды -«Наследие». Стихов в Альманах для  конкурсного жюри не посылал, так как печать в нём одного стихотворения в 30 строк стоит 1000 рублей (350 грн, а у меня пенсия 1500грн). Да ещё поездки в Москву на торжества. Единственное там привлекательное условие – победитель получает право бесплатного издание книги его стихов. Но у меня такой уверенности нет! Обращался в издательства, поверив рекламе, в которой обещали бесплатное издание. Ответили: в данное время издательский портфель забит до отказа. А за мой счёт напечатать 9 авторских листов моего «Священного писания» выльются в 70-80  тысяч рублей по экономклассу. При том, что известных поэтов книги МАЛО покупают, а мои – тем более. У меня - одна доходная статья – пенсия 1500 гривен. (С 2018 года-2800).
НОМНАЦИЯ  НА ПРЕМИЮ «ПОЭТ ГОДА 2016»
"Stihi.ru" <premia@stihi.ru
Кому: Николай Медведев 4
Сегодня, 8:25  18.10.16г
Здравствуйте, Николай Дмитриевич!
Завершается прием произведений на соискание национальной литературной премии «Поэт года» за 2016 год. Произведения номинантов принимаются до конца года.
Подтверждаем, что по решению конкурсной комиссии Вы являетесь номинантом на соискание премии.
Как номинант премии, Вы имеете право издать свои произведения в альманахах для Большого жюри. Члены Большого жюри выбирают лауреатов премии на основании конкурсных альманахов. Для участия в альманахе необходимо выбрать номинацию, составить рукопись и оформить договор, Вы можете это сделать на странице номинанта премии.
Информация о премии опубликована на официальном сайте по адресу: www.poetgoda.ru. Если у Вас есть вопросы – обращайтесь по федеральному номеру 8-800-555-11-25 (бесплатные звонки из любого города России), либо по московскому номеру +7 (495) 215-11-25. Вы также можете обратиться через экспертную систему и получить ответ на вопрос по электронной почте.
Для участия в конкурсе на соискание премии «Поэт года» за 2016 год выберите номинацию и составьте рукопись.
С уважением, Оргкомитет премии «Поэт года»
 
Номинация на премию «НАСЛЕДИЕ»
"Stihi.ru" <premia@stihi.ru>;
Кому: Николай Медведев 4
Сегодня, 21:07  27.10.2016
Здравствуйте, Николай Дмитриевич!
Сообщаем Вам, что редакционная комиссия рассмотрела произведения, размещенные на Вашей авторской странице на портале Стихи.ру, и приняла решение номинировать Вас на литературную премию «Наследие».
Вы получаете статус номинанта премии и право представить свои произведения в конкурсном альманахе.    (Далее, как в предыдущем сообщении).ДАЛЕЕ ПО ТЕКСТУ первого письма.
ОТЗЫВЫ  на сайте стихи.ру:    
Ваше произведение, в самом лучшем смысле, есть отличное средство распространения знаний о духовном мире, который мы не видим, но который определяет суть всего происходящего здесь на земле. Духовный мир никак не соизмерим с грубым материальным, но через Божьих людей - пророков (по их суждениям от Его имени) мы все же можем получать некоторые представления о нем: "Ибо Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам" (Амос 3:7). И это просто замечательно, что Вы нашли такой отличный способ донесения ценнейшей информации до людей, как стихи. В этом видно Божье благословение. Спасибо за полученное очередное удовольствие. Успехов!
Михаил Максимус   25.11.2016 02:56
Рецензия на «Книга пророка Даниила» (Николай Медведев 4)
Ваша сильная сторона - это, безусловно, стихотворство. Произведение в точности передает реальные события тех дней, и создает тем познавательный для ума момент. Книга Даниила, перекликаясь с Книгой Откровение, открывают нам вехи развития и заката истории цивилизации до наших дней, и далее до конца времени. Это, пожалуй, самая необычная пророческая Книга Ветхого Завета. В Вашем, Николай, изложении она интересна людям, полагаю, даже и не знакомыми с Библией. В этом смысле Вашему произведению просто нет цены. Читается, действительно, с интересом и легко.
Михаил Максимус   25.11.2016 02:42
Рецензия на «Книга Иова» (Николай Медведев 4)
Книга Иова - одна из самых почитаемых мною. Но выразить так в стихах я бы не смог, Бог не дал таланта. Огромное спасибо! С удовольствием прочел от... и до... Сожалею, что сейчас маловато времени уделяю этому ресурсу. Здесь очень много талантливых людей. Правда, много и серости, и представителей откровенного мрака. Ваши произведения просветляют души. Хорошо было бы Вам, с Вашими познаниями, проникнуться и в более глубинные слои духовного мира, где ведется ожесточенная борьба между Светом и тьмой за души людей. Сейчас время делать выбор, ибо наш Бог - Бог воин, борец за наше благополучие и счастливую жизнь на земле. Но, увы, во что мы все превратили эту жизнь? Впрочем, я еще не читал многого из Ваших произведений, так что мог и неверные сделать предположения.
Рецензия на «Книга Иова» (Николай Медведев 4)
Выбор, однозначно, Вы сделали верный. Предлагаю обратить внимание на главную линию для нас, "достигших последних веков" - линия не принятия навязываемых тьмой условий. Ведь так дальше жить невозможно. Я понимаю, что глобально ничего изменить нельзя: "И будет действовать тот царь по своему произволу, доколе не совершится гнев...", остается одно - сопротивляться тьме, подтверждая делами веры свое подобие Ему в этом. Бог не терпит зла: «…лице Господне против делающих зло (чтобы истребить их с земли)» (1-е Петра 3:12). Текст Псалма 57:11-12 еще более конкретнее направляет наш разум в сторону борьбы против зла. В этом направлении очень много работы. Успехов!
Михаил Максимус   25.11.2016 01:45
Рецензия на «Книга Притчей Соломона» (Николай Медведев
Стихи Ваши понравились. Очень много труда вложено. Здоровья Вам и добра.
Лидия Кашапова   20.11.2016 11:00   
Да, Лидия, пришлось немало потратить время и нервов на машинопись Набор текста в компьютер, размещение на сайте. А сочинительство-само собой. Спасибо.
Николай Медведев 4   20.11.2016 11:11   
Рецензия на «О четвёртом рейхе» (Николай Медведев 4)
Да, уж... Четвёртому рейху не светят новые горизонты! Всё для него уже произошло... Пора бы там образумиться в политических воззрениях и пристрастиях. Поддерживаю Ваши строки. Стихотворение понравилось. Удач в творчестве. Но эти фамилии ушли почти со сцены. Они мало значимы. Интересна культура, отражающая лучшие чаяния любого народа. Творческих удач и устремлений!
С уважением, Нина.
Нина Хижняк   18.11.2016 20:19   
Спасибо, Нина, за прочтение, отзыв и пожелание. Всего вам доброго.
Николай Медведев 4   18.11.2016 21:23   
Рецензия на «Поздний гость» (Николай Медведев 4)
И бабушка Стеша на погосте и деревни целиком исчезают...Очень грустная тема, но она есть и спасибо вам, что вы поднимаете её.
Раиса Верич Попова   13.11.2016 21:28   
Спасибо, Раиса, за прочтение. Конечно, грустно смотреть, как умирает деревня - колыбель многих из нас. Николай.
Николай Медведев 4   15.11.2016 18:19   
Рецензия на «Будьте клятве верны, гиппократы» (Николай Медведев 4)
Эта тема - Ваш это стих-я .пытался раскрыть, но не смог. Вы- единственный, кто смог это
 сделать. И раскрыли эту тему блестяще! С моей точки зрения-никто в сайте Стихи.Ру
 Не сможет лучше Вас сделать! Это не лесть Вам,-но понимаю как трудно раскрыть это.
Будьте клятве верны, гиппократы! Этот Ваш стих связал и больных и врачей и власть воровскую. И Вы, повторяю, блестяще справились, Ваш стих этот-не описательный(березки, цветы и т.д),а целенаправленный-защита интересов больных, инвалидов!
Меня только что выписали из больницы. Денег нет-нет лечения.Вам большое спасибо за
 Ваш замечательный стих! Инвалид 1 группы-Альберт Латыпов-Булгари.
-если будет у Вас время-почитайте мой "стишки".Спасибо!
Альберт Латыпов -Булгари   07.11.2016 09:53   
Спасибо, Альберт, за отзыв. Его заслужили миллионы людей, потерявших самое дорогое в своей жизни - ЗДОРОВЬЕ. Они не могут бороться с равнодушием к их бедам власти, с дороговизной лекарств, потому что всё отдали на алтарь Родины.
Крепитесь, пишите. Оставьте свои мемуары потомкам. С уважением и сочувствием Николай.
Николай Медведев 4   15.11.2016 18:16   
Рецензия на «Поздний гость» (Николай Медведев 4)
Тронуло Ваше стихотворение, Николай!.. Грустное и искреннее...
Елена Пивоварова 3   24.09.2016 15:11   
Рецензия на «Коллегам по цеху пера» (Николай Медведев 4)
Солидарна с Вами, Николай!.. Понравилось Ваше стихотворение!
С уважением...
Елена Пивоварова 3   24.08.2016 22:21   
Рецензия на «Книга от Бога» (Николай Медведев 4)
Вот это да, Николай!
Яна Соснович. 
 Печально, но верно!!!Знакомая ситуация! Удачи!
С уважением,
Розалия Журавлева   15.12.2016 09:29 
Медведев Николай 4
Спасибо за прочтение и отзыв. Успехов и благополучия. С признательностью.
 Рецензия на «Книга Иисуса Навина» (Николай Медведев 4)
Иисус Навин – мудрый человек, его учения помогают мне жить. Спасибо что раскрыли такую тему.
Аквамариновое Небо   23.12.2016 21:01   
Приятно, что Вы позитивно оценили моё устремление в тематике стихотворства. Николай.
Галина Шишина(Болобина)
ЛИДИЯ ИВАНОВНА СЛАБУНОВА.
Лида родилась в 1940 году в селе Слабуновка в 20 км от города Изюм Харьковской области. Так же, как и я, с 8-го класса училась в районе, жила на квартире. Разница была в обеспечении и в том, что её отец отвозил в понедельник на занятия, а в пятницу забирал, а я ходил пешком. Но главное, что у неё БЫЛ отец и в этот период возглавлял  колхоз. Материальное положение было лучше моего.  После окончания школы она сдавала экзамены в Харьковский медицинский институт, но не прошла по конкурсу (а меня лечит и без диплома). Поступила на курсы машинисток в управление «главснабсбыта», где прошла трудовой путь до руководителя группы, возглавляла профком, училась заочно в машиностроительном техникуме, после чего окончила вечернее отделение университета (экономический факультет). И всё это  прошла в то время, когда была замужем и имела детей. Скиталась с семьёй по частным квартирам, пока дошла её очередь на получение двухкомнатной квартиры на Салтовском жилом массиве. Потом стояла в очереди на расширение, получила квартиру и отдала её дочери замужней. Приложила много усилий при строительстве дома для второй дочери.
  Лида, иногда, приходила к нам в гости, (при жизни Сони) Она уже лет  20, как потеряла мужа, моего двоюродного брата - Василия Романовича Медведева. (о нём я расскажу на следующих страницах). В 1995 году Лида вышла на пенсию, но  продолжала работать  там же до распада этой организации. При болезни отца она ухаживала за ним поочерёдно с сестрой Ниной, которая осталась жить на родительском подворье после смерти отца. 
 Мы встретились после смерти Сони и решили доживать век свой вместе.
    У Лиды две замужние дочери: Лена, 1959 года рождения, да Ира 1966г.р. Два внука, один из них Максим-сын Лены - женат, имеет 7-ти летнюю дочь Лизу. Ира – младшая дочь Лиды – вместе с сыном работают в Москве.  Лида тоже прабабушка. Два раза в год мы встречаемся с нашими детьми,  внуками и правнуками у нас. Мы с Лидой гостим у наших детей на днях рождения и по праздникам. Бывают и неофициальные встречи по необходимости или когда заскучаем. Ну, и мобильная связь, общение по интернету. Почтовые ящики скучают без писем и газет. Их  обжили квитанции и рекламные однодневки.



 ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ МЕДВЕДЕВ
В июле 2015 года исполнилось ему 50 лет. В 28 лет я стал отцом и был очень горд этим званием и сыном хвалился. Мне в транспорте уступали место, женщины хвалили, когда я гулял с ним, мол, какой славный папочка. Когда Дима научился ходить, я поехал с ним к бабушке, моей маме. Удивляюсь, как жена доверяла мне ребёнка. Первую внучку мне доверили в 6 лет, ко второй я только в гости приезжал, а правнука Илюшу дали подержать на руках в годовалом возрасте.  Дима окончил 8 классов, радиотехнический техникум. На 19-ом году своей жизни женился на однокурснице Оле из Змиёва - районного  городка Харьковской области  на праздник Благовещения в 1984г. Летом этого года окончил радиотехнический техникум и был направлен на завод электроаппаратуры. Работал в должности мастера.   В ноябре этого года был призван в армию,  в Муроме закончил учебное подразделение и был отправлен в январе 1985 в ГДР. На присяге я присутствовал с Тамарой вместе, привезли ему весть о рождении его дочери Насти. В гостиничном номере обмыли присягу, угостили сына. Он поспал и отдохнул с нами, к положенному времени возвратился в казарму.
  Все два года, пока Дима служил в армии, его жена Оля жила вместе дочкой у своих родителей в г.Змиёв (Харьковская область), в частном доме.  Сват и  сваха работали в Харькове. Я два раза в месяц ездил проведать внучку и невестку, фотографировался с ними, фото с комментариями посылал сыну на Одер. После года службы Дима приезжал в отпуск. Провожая его, мы в тюбик зубной пасты спрятали сотенную купюру, но на таможне солдаты её выпотрошили.
 После демобилизации из рядов ВС СССР сын работал мастером на заводе электроаппаратуры, стал поездником - ездил электричкой со Змиёва на работу в Харьков. Возвращаясь к семье со второй смены, он частенько просыпал свою остановку, проезжал одну-две остановки, а потом ночью добирался пешком. Решили жить  в родительской квартире в Харькове, хотя там, кроме Тамары жила её дочь с ребёнком, мать Тамары. Считай три семьи с двумя маленькими детьми. В тесноте возникли обиды. Тамара была диктатором, невестка обижалась и жаловалась Диме. Он оказался между двух огней. А  ещё не знал, как их тушить. Положение спасло то, что Тамара получила квартиру, в очередь на которую стала ещё при мне.  Пришлось мне с Димой поучаствовать в её благоустройстве на новом месте, чтобы семья Димы быстрее стала  свободнее жить. Тамара забрала с собой маму. Спустя какое-то время Дима во дворе дома вырыл котлован для погреба,  и я, вместе с Олиным отцом, выложил в нём кирпичные стены для погреба. Дима положил бетонную плиту, засыпали землёй - погреб готов! Туда я привозил с дачи картошку, капусту, свеклу, а сваха - соленья. В это время я купил Диме с Олей холодильник «Смоленск», пылесос, отдал свою стиральную машину «Рига». Кроме того, иногда подбрасывал деньжат. Тамара тоже помогала.  Так  становилась  их семья. Потом Дима  свою квартиру поменял на трёхкомнатную, где проживает и сейчас.
 Наступили тревожные времена для народов СССР. Получили развитие центробежные силы, создавались «ООО», кооперативы, акционерные общества, приватизация-прихватизация-ваучеризация. Как многие реформы до того, всё за счёт народа, его бедных слоёв. « Разбежались» республики, руководители расхватали портфели, а люд поплыл в море обнищания без руля и без ветрил. Мы, граждане Украины, простаивали в очередях за сигаретами и водкой, не говоря уже за продукты первой необходимости. Наступила эра дефицита и бартера. «Родились» челноки и колясочники,  воскресла натуральная оплата труда (пример: учителям выдавали водку на заработанный рубль вместо денежных купюр). Украина отказалась от ядерного арсенала, армия не финансировалась, стала безхозной. В Советской Армии- разброд. Офицеры – элита армии – вынуждены были торговать женским бельём.  Общества с ограниченной ответственностью начинали с кустарщины. Многие ринулись в новые структуры, где за труд  платили сносно. Дима перешёл на работу в общество с ограниченной ответственностью, которое изготавливали бра. Там были лучше, чем на заводе, заработки, но хуже условия труда. Стеклянной пылью был загрязнён воздух, что создавало опасность для здоровья, и Дима вскоре уволился.  Частное предпринимательство набирало силу, процветала перепродажа товара, что раньше называлось спекуляцией.  Торговал Дима одеждой, потом – бензином: возил на стареньких «Жигулях» из России в Украину, где перепродавал. Так он скопил денег, продал старое авто и купил «Опель» с пробегом, на котором крутит баранку уже 14 лет. Потом обменял свою двухкомнатную квартиру на трёхкомнатную с доплатой.
    Осенью 2002 года нас постигла беда: в левую ногу выше колена и левую руку выше локтя  Диме были нанесены ножевые ранения. Дело было так: мой сын на своём опеле, возвращаясь  домой, обогнал одну иномарку. Через несколько минут это авто у светофора обогнало Диму  стало впереди опеля. Водитель подбежал к машине Димы и стал стучать в стекло. Дима открыл дверцу и вышел из своей машины. Незнакомый водитель кричал, что Дима зацепил  зеркало на его машине. Завязалась перепалка между ними возле троллейбусной остановки, потом драка. Незнакомец ножом ранил Диму в левую руку не уровне сердца, перерезав вену. Дима ударом кулака сбил с ног соперника. Тот с земли нанёс Сыну  удар ножом выше колена. Видя такое положение, Дима побежал в машину за монтировкой, но бандит удрал на своей машине. У Димы уже намок от крови рукав одежды. Женщины с остановки перевязали шарфом Диме руку. Подъехала дорожно- патрульная служба, сотавили акт. Дима позвонил мужу сестры, и тот отвёз его в ближайшую больницу. Но там заштопали только раны на ноге, а вену сшивать отправили в неотложку, в отделение сосудистой хирургии. Дима потерял много крови. Начались наши поиски её. Дело осложнялось ещё тем, что у Димы был отрицательный резус. Немного достали на станции переливания крови, остальную кровь закупили по объявлению бегущей строкой в телевидении. Медкомплекс находился у  в трёх остановках от моего местожительства. Я приносил завтраки и обеды, а жена Димы Оля приходила к нему в палату после работы. Проведывали отца дочери его и мама.
  А бандит  оказался курсантом института внутренних дел. Там преподавал и его дядя. Они звонили Диме, склоняя его к мировой. Сомневаясь, что может выиграть дело по иску, Дима взял деньги…
 С 2011 -  предприниматель: содержит магазин по продаже женских украшений из серебра. Под магазин арендует 2-х комнатную квартиру, которую  перепланировал для этой цели.
https://ok.ru/video/44318853865 Это ссылка на проспект Маршала Жукова, где находится дом, в котором проживает семья моего сына Дмитрия.
 У сына две дочери: Настя и Дарина.  Обе окончили ВУЗы.
.Дарина во время учёбы ездила с  однокурсниками в Англию на заработки: собирали и упаковывали овощи. После окончания университета вышла замуж, имеет 4-х летнего сына Илюшу. Муж Дарины Сергей Грабар работал на заводе женских украшений. Летом 2016 года уехал в Москву, где работал его старший брат и отец, чтобы зарабатывать больше.  Дарина в Харькове с ребёнком. По причине молодой семьи Дима перепланировал квартиру: по комнате дочкам и себе с Олей. В каждую комнату вход из коридора. Их жилищные условия могут улучшиться только после нас  с Лидой.

                АНАСТАСИЯ ДМИТРИЕВНА МЕДВЕДЕВА
 Настя – моя первая внучка родилась в Харькове в 1984 году. Её папа к этому времени был призван в Советскую армию, проходил подготовку в Муроме для отправки  к дальнейшей службе на Одер(советская группа войск в Германии). Я приезжал в Муром на принятие присяги и сообщил сыну      весть о рождении дочери.
Настя  с мамой в это время жили у родителей Оли в Змиёве.     Я, как дедушка, регулярно навещал там внучку и её маму Олю, общался со своими сватами. Об этом рассказывают многочисленные фото моего производства.                После окончания срочной службы Дима привёз жену и дочь в Харьков. Здесь она посещала садик, училась в 61 школе. После окончания 8 класса поступила в лицей при ХИОПе,   потом в этот же институт.               
  Анастасия Дмитриевна окончила институт общественного питания в 2007 году по специальности финансы, но  работы, соответствующей диплому, не нашла. Уже 9 лет работает маникюрщицей. Любит путешествовать: отметилась в Греции и Египте, у Чёрного моря. Рисует и занимается фотоделом. Настя имеет фотоаппарат «Никон», посещает курсы по углубленному изучению компьютерной техники. Мы частенько встречались, гостя в её семье или они приезжали в гости к нам на семейные торжества.
Настенька задержалась в девичестве – ей уже в декабре 2018 года исполнится 34 годика. На эту тему мы избегаем совместных разговоров.
 
 МЕДВЕДЕВА МАТРЁНА ДАНИЛОВНА – моя тётя по отцу.
Она была ровесницей моей мамы, вместе жили, когда мой отец привёл молоденькую жену в дом своего отца Даниила Михайловича. Тётя Мотя вышла замуж за односельчанина Топчиева Михаила, который, как и мой отец, не вернулся с войны.
У супругов Топчиевых родились до войны( 30- й, 34-й годы) две дочери Полина,  Нина и сын Иван (1940). Полина вышла замуж за Василия Майстренко, у них сын Виктор и дочь Алла. Нина была замужем за Петей Белошапка, они родили дочь Валю. Тётя Мотя жила в Краматорске с сыном, но после женитьбы Ивана ей с невесткой жить стало некомфортно, и она переехала к дочерям. Полина и Нина уже ушли из жизни, как и тётя Мотя.
 Сын тёти Моти Иван Михайлович живёт в Краматорске, в собственном доме с сыном Сашей и дочерью Таней, она замужем, но детей пока нет. Иван Михайлович – мой двоюродный брат – работал в банке, дослужился до заведующего, ныне – на пенсии. Жена Ивана умерла. Адрес, по которому проживает семья Ивана Михайловича- улица Невская,12. Краматорск.
  Потомки Полины и Нины живут в Доброполье Близнюковского района на Харьковщине.

РОМАН ДАНИЛОВИЧ МЕДВЕДЕВ – мой дядя – родился в 1907 году в селе Ивица, где и мой отец , тётя и другие дяди. Его жена Галина Ивановна, как и моя мама, была баптистской. Все их четыре сына тоже родились в этом селе и в нём жили до самой войны. Когда дядю Романа призвали на фронт, он отказался брать в руки оружие, ссылаясь на веру, которая запрещала убивать. Его определили в трудовую армию, по существу в штрафбат, в котором таких отказников, как он, кормили, как в концлагере. Еле выжил. Перед войной дядя
переехал с семьёй  жить в г.Шебекино. Здесь старший сын Стеша простудился и умер, ему было 12 лет. Тётя Галя осталась с тремя детьми: Василий-9 лет, Пётр – 7 лет, Иван – 2 года. Родственники и сёстры по вере помогали выжить. Когда в 1943 году прошли бои за освобождение Шебекино, Вася и Петя после отступления немцев пошли по местам боёв, чтобы добыть оружие и чем-то поживиться. Петя сразу нашёл пистолет, Вася рылся в рюкзаке убитого немца. Петя увидел недалеко лежащего немца, который наводил автомат на брата, быстро выстрелил в немца и спас Васю. Братья были предприимчивые: на разбитом складе набрали мела в порошке, а потом его сбывали по сёлам за еду, даже привозили продукты своей маме и меньшему братику. После войны дядя Роман вернулся домой и вскоре переехал с семьёй в Ленинград. Там, на Васильевском острове построил для семьи дом. В 1946 Василия, старшего сына, призвали в Красную Армию. Он служил в г. Кьяхта.
Климат в Ленинграде не подходил жене дяди. В Харькове жил отец дяди Даниил Михайлович и по просьбе сына договорился с заведующей детского садика о временном жилье для семьи дяди и о работе дяди плотником и столяром. Дядя с семьёй переехал в Харьков, жил какое-то время в здании садика и ремонтировал его. Потом нашёл квартиру на улице Чапаева, в частном секторе. На Новожаново получил участок и с сыновьями и семьёй сестры жены построили дом шлакоблочный и обложили кирпичом. Жильё было крайне необходимо, т.к. к этому времени старшие сыновья поженились и готовились стать отцами. Василий Романович женился на Слабуновой Лидии Ивановне - девушке из-под Изюма, которая работала в Харьковском территориальном управлении «главснабсбыта» машинисткой. Петя привёз жену Валю из Вологды, где проходил срочную службу. Младший их брат Ваня в это время был призван на срочную службу в Балаково  под Саратовом. Когда я после армии приехал в Харьков в 1961 году, он уже демобилизовался, и мы вместе ходили на танцы в клуб завода «Свет шахтёра». Расскажу, что я знаю о каждом из троих моих двоюродных братьев Романовичей.
ВАСИЛИЙ РОМАНОВИЧ работал мастером токарного участка на приборостроительном заводе им. Шевченко, который  находился от родительского дома на расстоянии двух трамвайных остановок. На этом же заводе работала жена его меньшего брата, Валя. У братьев родились девочки: Елена Васильевна и Ольга Петровна. Каждой семье было по комнате. У Василия была общая комната  родителями. Топили печку углём, позже – газом. Удобства все были во дворе. Лида с Васей и Леночкой пошли на частную квартиру, чтобы стать на очередь на квартиру в организации Лиды. Прошло два года, освободилась квартира в полуподвальном  помещении и Лида с Васей тихо вселились в неё, их никто не выселял. Здесь были все бытовые службы, и они спокойно ждали квартиру по очереди. К этому времени у них родилась Ирочка, вскоре получили 2-х комнатную квартиру на Салтовке, в спальном районе города. Лида стала на квартирный учёт на расширение жилья. Через 14 лет у Васи случился инсульт, через пару лет Вася ушёл из жизни. Лида получила однокомнатную квартиру, в которой поселилась её замужняя дочь со своей семьёй. Свадьбу младшей дочери Ире Лида отыграла без мужа.

Срочная служба ПЕТРА РОМАНОВИЧА МЕДВЕДЕВА прошла в г. Вологде.
Петя  не прижился на трёх заводах, а вот работа на участке сбыта завода «Серп и молот» ему была по душе. Здесь он проработал до самой пенсии. Валентина, его жена, получила ордер на квартиру на Салтовке в 9-тиэтажке, а свою, после смерти отца Петра, где он, болея, доживал свой век,
продали. Их дочь Оля работала на заводе транспортного оборудования, там встретила Рудыка Владимира, поженились и, как молодые специалисты (оба после института) получили двухкомнатную квартиру.
 Молодых спецов на заводе было немало, но у Ольги Петровны дядя Ваня на этом заводе был главбухом. У Ольги родилась дочь Оксана. Петя по горячей сетке вышел на пенсию, но некоторое время ещё работал там же. Потом купил дачу и увлёкся садоводством.  Однажды бывший начальник встретил Петра Романовича и попросил поработать, завал мол. Петя стал опять работать. В марте 1997 года на роботе отметили товарищу на рабочем месте день рождения. Когда все разошлись, Петя решил погреться над самодельной  электроплиткой. Сел на стул возле неё, на противоположную сторону тоже поставил скамейку и на неё положил ноги, над плиткой, угрелся и уснул. Промасленные брюки нагрелись и загорелись. Когда он пришёл в себя, брюки горели вместе с ногами. Сгоряча он пробежал еще несколько метров к бочке с водой, но вода в ней замёрзла. Силы покинули его, горевшие ноги не слушались. Он здесь упал. Там его нашли охранники… Когда я пришёл в больницу, где обрабатывали его сплошные раны, то увидел жуткую картину: на ногах не было не только кожи, но и мяса. Просматривались сухожилия под коленями и на икрах. Он терпел, когда хирург обрезал неживую ткань ног, только трясся от озноба. Петя  попросил меня принести вина. Жена его, тоже повторила его просьбу. Видно он так хотел со мной проститься и забыться. Через три дня его не стало. Валя прожила ещё три года и умерла от сердечного приступа. Сердечко у неё было слабым,  лет пять до того ей делали операцию на сердце, исправляли клапан
ИВАН РОМАНОВИЧ окончил финансово-кредитный техникум. В армии заведовал складом ГСМ, из-за чего с ним дружили офицеры и сверхсрочники (часто заправляли свои машины). После армии работал на приборостроительном заводе им. Шевченко, в отделе. Его при встрече заметил директор завода транспортного оборудования и пригласи к себе. Иван Романович работал начальником финансово - сбытового отдела, установил прочные и доверительные связи в главке, элита завода ПТО, благодаря ему, была обеспечена постоянной премией. Ваня поступил на экономический факультет университет, но учиться не было возможности из-за работы. Директор рекомендовал его на должность главного  бухгалтера завода. В этой должности он проработал до пенсии.
В 40 км от Харькова купил участок с хаткой, которую снёс и построил большущий трёхэтажный дом с гаражом под ним, котельную и другими службами.
https://ok.ru/video/197843094204  Ах, зима моя, зима!
Личная, семейная, жизнь Ивана сложилась мене удачно. Приезжая в командировки в Ленинград, он часто бывал у своих соседей Козолуповых, когда они тоже жили в Ленинграде. В этой многодетной семье баптистов была девочка Вера, на четыре года моложе Ивана Романовича. Она стала его женой. В начале семейной жизни они тоже скитались по квартирам, т.к. площадь не позволяла жить в родительском дому, да и хотелось молодожёнам душевного комфорта. Когда Ваня укрепил своё положение на заводе, ему выделили двухкомнатную квартиру. В неё они переехали уже с сыном Серёжей. Лет пять спустя здесь родилась их дочь Наташа. Девочке не исполнилось и годика, как умерла её мама Вера от заражения крови. Ваня остался с двумя маленькими детьми. Ему помогала мама и женщина з его отдела, которой он часто давал отгулы и поощрял. Встал вопрос о женитьбе, т.к. детям нужна мама, а ему - жена. Выбор пал на 18-летнюю двоюродную сестру Раю, которая жила с родителями в Волчанске. Сыграли свадьбу. Раю Лукьяновну Ваня устроил в детский сад, находящийся во дворе дома. Там же в ясельной группе находилась Наташа. Но отношения Серёжи с новой мамой не сложились, он игнорировал мачеху. Семилетний сын Ивана Серёжа был передан на попечении дедушки Роману, который работал дворником в музыкальной школе - интернате, имея там просторную комнату в полуподвальном помещении.. Ваня часто приходил к ним после работы или в выходные дни. Иногда я с Ваней тоже навещал их. Для Серёжи Ваня сделал заблаговременно квартиру, оформив её на свою маму. (Мама числилась в списках в работников завода). Потом он стоял на расширение и получил для семьи трёхкомнатную квартиру ( уже от Раи появилось два сына. Сейчас все его дети имеют квартиры, живы и здоровы, кроме Серёжи. В эпоху предпринимательства, благодаря связям отца, Сергей Иванович курировал нефть и бензин. Доходы росли, младшему брату Андрею Серёжа купил квартиру и машину, как и себе, женился, у него рос сын Владимир, была любимая жен. Но его бизнесом заинтересовались «акулы» покрупнее и устранили физически, расстреляв в упор. Его сын Владимир – студент университета. Вдова Серёжи Ирина, бывшая балерина, в 2016 году вышла замуж за француза.

ФЁДОР ДАНИЛОВИЧ МЕДВЕДЕВ - мой дядя – родился так же на Ивице. Потом дед Даниил Михайлович с семьёй переехал в Волчанск. Когда дядя уехал в Казахстан, я не знаю, где служил, тоже. Узнал потом, что он жил в Северо – Казахстанской области, где работал механизатором в лесхозе, жил в селе Астраханка Аккайынского района. Там встретил Степанову Анну Павловну.  У них образовалась  многодетная семья: две дочери и три сына. Как он жил, я не
знаю. Я с ним встречался два раза у дяди Романа в Харькове, когда он приезжал в гости к брату.  В 1967 году вместе ездили в Краматорск к тёте Моте (его сестре), которая женила тогда своего сына Ивана. Тогда я мало расспрашивал дядю Федю, толи стеснялся, то ли считал, что впереди вечность, успеется, мол. Жизнь закрутила, ласкала и била, одолевали проблемы. Когда стал в возрасте, встречи прекратились, а переписки вообще не было. На склоне своих лет решил оставить своим потомкам информацию о своём роде. Я люблю свой род и хочу сохранить о нём память. Хорошие и плохие черты характера каждого, в той мере, насколько я осведомлен. Написал я на адрес дяди Феди.  Никто не ответил. Благодаря компьютеру, меня нашла Мария Гуреева. Привожу отрывки из моей электронной переписки с Марией Гуреевой (Кременской) – дочерью Веры Фёдоровны.
Мария Гуреева (Кременская): здравствуйте Николай Дмитриевич пишу вам с Казахстана  я внучка Федора Даниловича мы получили ваше письмо и я решила поискать вас в интернете и вот нашла.
Николай Медведев:
Дорогая Мария, здравствуй. Мне так не хотелось писать сообщение, но что-то заставило. Я очень рад этому знакомству. Так долго я ждал от вас ответа. Уже разочаровался. Книгу уже взял из переплёта, теперь дополню, если ты сообщишь мне о всех наших родственниках - казахстанцах. Можно по электронной почте прислать файл, там есть моя страничка и адрес. А я подготовлю тебе отрывок из книги (желательно бы по электронной почте держать связь) Я могу и по скайпу. Если можно, сообщи здесь свой почтовый адрес, возможно, ты живёшь не в Аккайынском районе. Пока хватит этой порции вопросов и просьб.
Мария Гуреева (Кременская)
Вообще у бабы с дедом пять детей д. Витя д .Валера д. Саша т. Надя и мама Вера. Я живу АККАЙЫНСКОМ р-о только в Смерново m-gureeva19901505mail.ru
Скиньте свой логин от скайпа я вас найду
Мария Гуреева (Кременская)
m-gureeva19901505@mail.ru
Николай Медведев:
Здравствуй, Мария. Поздравляем тебе и Женю с майскими праздниками желаем здоровья, успехов и благополучия. Привет и поздравления от меня и Лиды всей аккайынской и тюменьской родне.  Возможно, ты не всех родственников с Украины помнишь. Я хочу их представить;  у деда моего Даниила Михайловича было 5 сыновей и одна дочь.
(Краткий перечень родни сообщил)
Уточни год рождения дяди Феди. Чем увлекаетесь вы с мужем, часто ли встречаетесь со своей роднёй. Если ты видела мои фото в одноклассниках, то имеешь некоторое представление обо мне и моём окружении.
1 мая 2013
Николай Медведев:
Мария, я отправил эл. почтой письмо с приложением, просмотри входящие.
Мария Гуреева (Кременская)
Здравствуйте  письмо получила но сейчас не могу ответить как будет время так напишу. Вас тоже с майскими праздниками здоровья вам семейного благополучия и всего самого наилучшего
https://ok.ru/video/245494649147   Когалым – город нефтяников.
1 мая 2013
Мария Гуреева (Кременская)
деда у нас был 1914 07 февраля . ПО профессии он был механизатором но работал шафером в селе возил начальника какого то я не знаю точно. Он у нас был ветераном его каждый год на девятое поздравляли приглашали на все парады , у него было очень много медалей .Но после его смерти баба отдала все медали старшему внуку Сергею д . Витеному сыну . Мы с мужем поженились три года назад он у меня по профессии  холодильщик  работает  сам на себя. Я с сыном сижу дома сынулю зовут Вадим ему скоро будет год в июне. А ТАК у меня профессия оператор компьютерных устройств. Мама у меня на пенсии живет одна она с 1954 года р.ж она у меня инвалид второй группы . Россияни приезжаю каждый год вот скоро должны приехать ставить бабе памятник будем. СПРАШИВАЙТЕ ЧТО ВАМ БУДЕТ  нужно. Я ВАМ ОБЯЗАТЕЛЬНО ОТВЕЧУ  КАК  БУДЕТ ВРЕМЯ. Жду писем.
Мария Гуреева (Кременская)
здравствуйте как у вас дела. чем занимаетесь. как здоровья у вас.
12 авг 2013
Николай Медведев
Здравствуйте, Мария и Женя. У нас всё нормально, не считая возрастного, порою,  недомогания. Последнее время ездил в то место, где была моя дача. Привозил по два ведра слив и абрикос. Спина от груза заболела. Веду малоподвижный образ жизни, просиживаю за компьютером, пока не заболеет одно место. Лида работает сутки - двое в офисе дежурной. У неё проблема - ноги: часто "стреляет" в них. Сработались межпозвоночные прокладки, зажимается нерв. Были с Лидой на кладбище, у могил Романа Даниловича, его детей, один из которых - Василий был её мужем, а моим двоюродным братом. Его уже 28 лет нет в этом мире. С  родственников по материнской линии никого уже нет. По отцовской линии - двоюродный брат Иван Романович 74-х лет, его дети, дочь покойного Петра Романовича, да Лиды дочки замужние: Лена да Ира. Ну, и мой сын Дмитрий со своей семьёй.  Отношения со всеми хорошие. Можно было бы подробней написать, если бы знал, что это вам интересно .Вы меня хоть по интернету видели, а остальные, вообще, отвлечённые понятия. Поэтому я не обижаюсь на молчание Наташ двух и Лены. Я и для них пустой звук. Даже их отцы не знали моего отца. Так что виновато время и события, мешавшие общению в своё время. А  теперь школьные подруги и коллеги ближе таких родственников, как я.
Мария: как у вас здоровье
Спасибо, нормально. Я слышал, что у вас прибавление в семье. Так? Всем привет.
16 мая 2015
Мария Гуреева (Кременская)
да у нас родилась дочь 28марта.
16 мая 2015
Николай Медведев
Поздравляю тебя и Женю с рождением дочери. Желаю здоровья тебе и доченьке, успехов вам в уходе и воспитании детей, радости и благополучия в дальнейшей жизни. Будьте счастливы и успешны. Всем, кто знает о моём существовании, привет. У меня правнук Илюша, ему уже семь месяцев. Общаюсь с сыном, реже с внучками и племянниками, братом, так как они в России. Общение с моими двоюродными братьями по линии дяди Феди не сложились, с двоюродными племянницами остались на уровне первых сообщений. Я их не виню, они меня не знают, да и какой интерес им к дедушке из прошлого века. Люди молодые, заняты работой и семейным бытом. Я доволен тем, что знаю что-то о потомстве дяди Феди. Желаю им  всего хорошего, как и другим кровным родичам. Рад общению с вашей семьёй и надеюсь на дальнейшую виртуальную связь.
Благодаря сообщениям Марии и моим поискам информация расширилась. Я переписывался с  Наташей Мысько (Медведевой), Еленой  Александровной Кузьминой, Александром Валерьевичем Медведевым в одноклассниках.
 Мои братья не переписывались со мной,  жена Виктора Нина занесла меня в чёрный список, а дочь Наташа повесила на свою страницу замок,  чтобы больше  не тревожил их. Сын Виктора Сергей тоже не ответил на моё сообщение. Потом и дети других братьев престали общаться. Кто я для них? Обычный  «одноклассник». А мне хотелось о родне что-то знать: не для зависти,  а для радости.
На этом снимке село смотрится отлично, а на видике в половодье дома заливают вешние воды. Главные достопримечательности Смирново: элеватор, школа, больница. На высоте редакция газеты «Колос».
(Костя в 2017 году трагически погиб под колёсами машины, когда с отцом поехали на рыбалку. Подробностей этой трагедии не знаю).
 Жаль, не сложилось. Возможно, им не понравилось, что я сообщил  о том, что у дяди Феди был на Украине сын Анатолий. Он родился в 1943году и умер в 70 лет, был женат, имел 2- х дочек и внуков. 
 Как-то я в конце 2016 года увидел на своей странице гостью Янковскую (Ушакову) Нину (дочь Надежды Фёдоровны) и вспомнил, что о ней упоминала Мария Кременская,  написал ей сообщение и представился.
 Она ответила, что поняла, кто я, что читала моё письмо, отправленное обычной почтой до знакомства с  Марией. Мы успели написать друг другу по два - три сообщения. Я просил фото дяди Феди, может быть, есть фото моего отца. Нина обещала навестить  тётю Веру, посмотреть альбом и выслать, если найдёт фото. Просматривая страницу в «Одноклассниках», я видел в сети Нину и Медведеву Наташу Они долго общались. После этого я не стал получать сообщений от Нины. Я сделал для себя вывод, что её тётя Вера рассоветовала ей со мной переписываться, сославшись на свою дочь Наташу, у которой появилось ко мне недоверие. Последовавшая переписка Нины с Наташей послужила обсуждением и осуждением меня.( я высылал ей свою родословную в стихах, где не скрывал негатива своих поступков и суждений).Дай, боже, чтобы я ошибся.
   КРАТКО О ДЕТЯХ И ВНУКАХ  ДЯДИ ФЕДИ, то, что удалось узнать.
Все сыновья уехали из Казахстана в Россию, кто и в какое время, мне пока неизвестно. Когда наводил справки, Виктор жил в Тюмени со своей женой Ковалёвой Ниной. Его сын Сергей работал на спецмашине, типа пожарной. У него есть сын. Это я увидел на его странице в ОД. Также на фото он возился у своей легковой машины. У Виктора с Ниной ещё есть две замужних дочери Наталья Белова и Татьяна Большевых,  которая живёт своей семьёй в Челябинске. Наталья Викторовна, как и родители, живёт со своей семьёй в Тюмени. Отметилась с сыном и мужем (свидетельствует фото) на пляже Турции.
 Александр Фёдорович и его брат  Валерий живут в Когалыме Ханты – Мансийского Национального округа. Александр и Оксана Демченко дали жизнь Леночке, которая замужем за Кузьминым. Они родители двух девочек. Александр Фёдорович строит дом в Тюмени. Для кого, Мария умолчала. Летом  2015 года сыновья Фёдора Даниловича и Анны Степановны побывали в родном селе и установили памятник родителям. У Валерия Фёдоровича - сын Александр, 40 лет, не женат. Он водитель кареты скорой медицинской помощи.
С моей двоюродной сестрой Надежой Фёдоровной установить связь не удалось. Её дочь Нина Ушакова прекратила со мной переписку.  Как информировала меня Мария, у Нины три сына: Михаил, Александр и Николай. Два первых уже имеют свои семьи. Третий – школьник. Муж Нины работает в лесхозе, Нина – уборщица в школе. У Н.Ф. Ушаковой, кроме Нины, есть два сына: Сергей и Константин. Сергей – бездетный, у Кости – две девочки: Елена и Виктория.
О ВРЕМЕНИ, в котором я доживаю свой век.
Мне, как человеку, пережившему голод и войну, познавшему разруху, карточки, дефицит, строившему развитой социализм, изучавшему программу- максимум КПСС, покорявшему целину, свидетелю строительства БАМА, Саяно-Шушенской ГЭС, атомных электростанций, заводов-гигантов, свидетелю покорения космического пространства, противостояния двух систем, развала могучего Советского Союза есть чем восхищаться и о чём сожалеть.
Дочь дяди Феди  Вера 1954 года рождения, в настоящее время инвалид второй группы. У неё две дочери: Наташа и Мария от разных мужей, а также сын Вегель Владимир Андреевич. По свидетельству Наташи Мысько она с Владимиром воспитывалась у деда Феди и бабы Нюси. Дедушка Федя удочерил Наташу и дал ей своё имя для отчества и фамилию. Почему? Не знаю. Мария и Наташа об этом промолчали. О Вегель В. А. мне тоже ничего не известно.
Мария Владимировна  Кременская – дочь Веры и внучка Фёдора Даниловича 1980 года рождения, замужем за Гуреевым Женей .Они воспитывают своих детей: Вадика пяти лет и двухлетнюю Еву. Мария по профессии оператор компьютерных сетей, её муж – холодильщик. Работает от себя, ездит по сёлам, ремонтирует холодильники. Жили в Смирново,  не далеко от мамы Марии. В конце 2015 года переехали в Петропавловск (Казахстан), где купили 2-х комнатную квартиру. Уход за детьми, по объяснению Марии, забирает время, потому со мной перестала общаться.
 Но в интернете отмечается. Знать, причина – в другом. Раньше общались даже по скайпу. Один раз я поговорил и с моей сестрой Верой, которая была у неё в гостях. Вера Фёдоровна перенесла инсульт, у неё не действует правая рука. Живёт она в родительском доме в Астраханке. Печное отопление, вода в колодце. У неё гостила Елена Гаврикова (Матвеева) –дочь двоюродной сестры Анны Павловны – жены моего дяди Феди. Ходили вместе с ней в лес по грибы и ягоды. Лена хорошо отзывалась о Вере.
С Еленой Александровной Медведевой (Кузьминой) я начал переписку чуть позже, чем с Марией. Я просил Лену сообщить о себе и родителях. Вот её первые сообщения:
14 мая 2013
Елена Медведева (Кузьмина):
Я как только всё подробнее напишу так Вам вышлю, а Вы пришлите мне электронный адрес, не хочется много писать в соц. сетях eakuzmina86@rambler.ru
24 мая 2013
Николай Медведев
Здравствуй, Лена, Ты, наверное, очень занята, не
хватает время на общение  Напиши, когда выпадет свободная минутка. Привет родне.
27 мая 2013
Елена Медведева (Кузьмина)
Здравствуйте, дядя Коля! Да это точно, времени в обрез, но я уже начала писать биографию. Как будет готова я обязательно Вам её отправлю. А почту я получила, весь вечер взахлёб читала. Вся обревелась. Вашим всем тоже большой привет!»
Лена ещё пару сообщений с обещаниями написала. Я познакомился на её странице с фотографиями детей, мужа и семейными.  Потом переписка прекратилась, Лена перестала отвечать  на мои сообщения.
«Одноклассники» познакомили меня  и с сыном Валерия Фёдоровича Сашей. Немногословный молодой человек 40 лет от роду, холостяк. Работает шофёром на скорой помощи городской больницы в Когалыме. Больше я у него ничего не выудил. Просмотрел его альбом. В отличие от Виктора и Александра фотографии Валеры не нашёл.
Александр Валерьевич Медведев:
Здравствуйте! Я знал, что у нас есть родственники на Украине, родители рассказывали но кто где живёт точно не знал, благодаря вам мы воспроизводим хронологию пропущенного времени. Я работаю водителем на севере.

МЕДВЕДЕВ ЛУКЬЯН ДАНИЛОВИЧ – родился в с. Ивица, но всю сознательную жизнь отдал Волчанску, районному городку в Харьковской области. Работал он на обозном заводе, жил на улице Коестьянской,111. Умер в конце 80-х годов прошлого века. У него осталось два сына –Василий и Николай, да дочь Рая. Жена Лукьяна Мария Ивановна (тётя Муся) жива до сих пор (2016г). Она живёт у дочери Раи в Жихаре (40 км от Харькова), которая замужем за двоюродным братом Медведевым Иваном Романовичем. У них два сына: Андрей в браке с Таней, дочь Алина; Миша в браке с Леной, их дети - Миша и Ваня. Михаил Иванович возглавляет одно из отделений банка в Харькове. Василий Луьянович женился дважды. От первого брака  - Лена и Саша. От харьковчанки Тани – дочь Люда, у которой двое детей – Кирилл и Оксана.  Меньший брат Васи и Раи Коля живёт в Волчанске на родительском подворье. У него и жены Люды дочь Катя и сын Сергей. Они подарили Николаю и Людмиле по внуку.
Андрей Иванович Медведев – сын Раи и Ивана живёт со своей семьёй на Салтовке (ул. Дружбы Народов), а Михаил Иванович – на Тарасовском въезде в родительской трёхкомнатной квартире
(Смотри родословную по генеалогическому древу)
ИВАН ДАНИЛОВИЧ МЕДВЕДЕВ – четвёртый брат моего отца всю свою жизнь, за исключением войны и 8-ми лет после войны, был верен Волчанску. Когда он служил фельдшером в воинской части в Броннице,  познакомился с Аней - своей будущей женой. У них вскоре родилась Лида. В 1954 году в звании капитана  уволился из армии. После демобилизации вернулся в Волчанск, на ул.Фонтанной построил дом.   Работал в Волчанском «Заготзерно» парторгом. Здесь родилась дочь Надя, потом сын Геннадий. Старшая дочь окончила медучилище, работала в больнице для психически больных в Стрелечьем, под Харьковом. Там вышла замуж. У них двое детей.У Нади красивый и порядочный муж,  двое детей. Она окончила ВУЗ. Где живут, мне неизвестно. Геннадий Иванович  заторможенный мужчина возрастом за 50 лет. Когда я приезжал на похороны дяди Вани, он не обращал на меня никакого внимания, сидел с кралей своего возраста. Полноценной семьи у него не будет.                Иван Данилович Медведев похоронен на Волчанском городском кладбище рядом со своим отцом и братом Лукьяном Даниловичем.
МЫ СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ.
Озираясь на прошлое моего рода, сделаю попытку анализа некоторых событий в бывшей стране, где родились и прожили свои жизни родные и близкие мне люди.
Мой прадед Михаил (земляки звали его Мишунёк) Медведев имел трёх сыновей: Ивана, Игната и Данила. Кто из его сыновей был старшй и младший, я не знаю. Мой дед Даниил Михайлович участвовал Первой мировой войне, был в плену в Германии. К её началу у деда уже было четверо детей. Мой отец Дмитрий Данилович родился в 1903 году. По моим расчётам дед родился не позднее 1883 года. Отец моего деда был состоятельным человеком по сельским меркам: он имел шинок. Ведь торговля водкой всегда приносила доход. Революция  определила Мишунька в разряд кулаков. Активсты села блокировавли его хату, не давали возможности родственникам и сочувсвующим соседям заботиться о старике преклонного возраста. Финал печальный.
Это один из тысяч эпизодов, когда под колёса легендарной тачанки попадали далёкие от политики предприимчивые крестьяне. Революцию, по Ленину, не делают в перчатках, но досадно и обидно, что в стремлении к светлым идеалам применялись большевиками такие методы борьбы с эксплуататорами и просто рачительными хозяевами. Конечно, кулак сопротивлялся коллективизации, были среди середняков вредители, но огульно обвинять середняка – это преступление. Колхозы – новый способ хозяйствования, что из этой затеи путёвое получится, сомневалась даже беднота. Крестьяне и рабочие, несмотря на лишения в первые годы преобразований, создали жизнеспособные коллективные хозяйства и индустрию.
Трагедией и триумфом советского народа была Великая Отечественная война. Она разрушила народное хозяйство Советского Союза, жилой фонд большой страны, заводы и фабрики, железные дороги, мосты, и принеса горе утрат почти в каждую семью. Подвиг народов СССР воспет в литературе и кинематографе, запечатлён в граните и художественных полотнах. Наше поколение, как и последующие, воспитывались на примерах героизма и любви к Родине, отражённых в литературе и кино.
Мы зачитывались такими книгами, как « Повесть о настоящем человеке» Б.Полевого, « Живые и мёртвые»  К.Симонова, «Василий Тёркин» Твардовского, «Вечный зов» А Иванова, «Они сражались за Родину» М.Шолохова, «Батальоны просят огня» и «Горячий снег» Ю.Бондарева и многими другими.
У меня было шесть выпусков книг «Актёры советского кино». В них рассказывалось о жизни и творческой деятельности целой плеяды артистов, моих современников. С замиранием сердца мы смотрели кинофильмы «Секретарь райкома», «Два солдата», «Часы остановились в полночь», «Подвиг разведчика», сериал «17 мгновений весны», «В бой идут одни старики», «А зори здесь тихие».
Знали наизусть стихи и песни фронтовых поэтов: «Жди меня», «Землянка», «На позицию девушка», а позже стихи Ю.Друниной
ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ.
Машенька, связистка, умирала
На руках беспомощных моих.
А в окопе пахло снегом талым,
И налет артиллерийский стих.
Из санроты не было повозки,
Чью-то мать наш фельдшер величал.
...О, погон измятые полоски
На худых девчоночьих плечах!
И лицо - родное, восковое,
Под чалмой намокшего бинта!..
Прошипел снаряд над головою,
Черный столб взметнулся у куста...
Девочка в шинели уходила
От войны, от жизни, от меня.
Снова рыть в безмолвии могилу,
Комьями замерзшими звеня...
Подожди меня немного, Маша!
Мне ведь тоже уцелеть навряд...
Поклялась тогда я дружбой нашей:
Если только возвращусь назад,
Если это совершится чудо,
То до смерти, до последних дней,
Стану я всегда, везде и всюду
Болью строк напоминать о ней -
Девочке, что тихо умирала
На руках беспомощных моих.
И запахнет фронтом - снегом талым,
Кровью и пожарами мой стих.
        КОГДА я читаю эту, сфотографированную поэтессой и участником эпизода войны, драму, мою грудь переполняет сострадание, боль и ненависть к войне, слёзы застилают взгляд. Правда жизни и сила поэзии.
        Трудное, трагичное, легендарное и прекрасное было время, в котором жили поколения советских людей и я в том числе.
          Всё это нас окрыляло. И мы должны дать крылья и корни детям и их потомкам. Крылья для того чтобы они высоко взлетели, а корни, чтобы им всегда было куда вернуться.
В апреле 1961 года, когда я был в составе полка на учениях, приехал замполит. Срочно был построен личный состав полка. Замполит в/ч сообщил нам о полёте в космос  Ю. А. Гагарина. А потом – первая женщина на орбите! Групповые и длительные командировки на орбитальную станцию «Мир»! СССР стал космической державой. Но на родной земле хватало проблем. Карибский кризис. На грани войны. Хрущёв, совнархозы, кукуруза, целина. Партийный контроль творческой интеллигенции. Конец оттепели. Смена генсека. Брежневский застой. Андропов закручивает гайки разболтавшейся дисциплине. Рейды милиции по кинотеатрам и базарам. Опять смерть генсека, приход к власти М. Горбачёва. Перестройка. Социализм с человеческим лицом. Торги о суверенитетах республик.
Нерешительность Горбачёва в принятии нового договора союзных республик. Рост центробежных сил. Беловежские соглашения. Распад СССР. Парад суверенитетов Союзных республик и цветные революции в ряде стран СНГ.
  Сахаров и Ельцин. Сдача ГДР. Выведение из Европы Советских войск. Госдеп в советниках у Ельцина.  Беспризорная армия. Разброд и шатание. ГКЧП. Расстрел БеНей здания правительства из танковых орудий. Дудаевская Чечня. Чеченская война. Приход к власти В .Путина. Россия встаёт из колен. Крепнет армия, растёт её техническое оснащение. Первый Майдан в Киеве. «Кучму геть!»  «Ющенко- да!» Пришествие Януковича. Майдан 2014 года. Загадочные снайперы. Кровь протестующих  милиционеров. Зарубежные эмиссары на майдане. Нерешительность президента Януковича.
 Госпереворот в  Украине.
 Бегство Януковича в Россию. Антироссийские настроения в Украине. Украина – вотчина Америки. НАТО приближается к границам России. Украина готова отменить договор об аренде базы Черноморским флотом России в Севастополе и предоставить её США. Крым входит в состав РФ. Анти русская компания незаконной украинской власти на Донбассе. Донецк и Луганск голосуют за  отделение от Украины. Карательная миссия ВСУ. ЛНР/ДНР встают на защиту своих республик. Трехлетняя бойня на Донбассе: АТО или война с Россией? США И ЕС на стороне украинских АТОшников. Санкции против России за Крым и Донбасс. Минские переговоры: ни мира, ни войны, только обстрелы, разрушения и гибель мирного населения и солдат с обеих сторон. Сторонники войны не дают Порошенко выполнить Минские договорённости, он боится добровольных батальонов. ИГИЛ и повстанцы, вооружаемые США, стремятся свергнуть Б. Асада. Россия идёт сирийскому правительству на помощь. Авиация РФ выдавливает банды из Аллепо. Ирак начинает освобождать свою территорию. Турция и курды. Конфликт РФ и Турции. Попытка госпереворота в Турции. Эрдоган, предупреждённый Россией, подавляет заговор. Возобновление строительства газопровода «Турецкий поток». Украина боится потерять «трубу», как транспортную систему, приносящую хорошие доходы. Она выступает против «Южного» и «Северного» потоков.
Украинская олигархическая власть заключает с ЕС соглашение об ассоциации. В страну пришли европейские цены и услуги на ЖКХ, но остались существующие зарплаты и пенсии. Украину только манят безвизовым режимом и займами МВФ. Верховная Рада стала продажным болотом, за доллары назначает нужного президенту прокурора, спикера Верховной зрады, главу правительства и судей. Отбирают у владельцев банки и телеканалы, крупные предприятия. Притесняют и судят сторонников бывшей власти. Некоторые олигархи публикуют за границей компроматы на президента Порошенко и его окружение, на продажных депутатов. Выборы президента в США. Хиллари Клинтон и Трамп – кандидаты в президенты. Украинская власть ставит на Клинтон. Побеждает Трамп. Украинские олухи попали в немилость Трампа. Боязнь  украинской власти смены курса США. Заискивания перед Трампом, который знает, как поступать с такими «друзьями».
    С Россией  украинская власть ежечасно обостряет отношения, ведёт пропаганду против РФ, радуется её потерям в Сирии, запрещает книги русских писателей и кинофильмы российского производства, пугает россиян введением визового режима, хотя такое законодательство ударит по миллионам украинцев, работающих в России. Российские власти в долгу не остаются. А страдают от этого простые люди двух стран. Ведь по обе стороны границы есть родственники, которые живут там десятилетия и преодолевают препятствия таможни двух стран, власти которых настроены враждебно одна к другой. Да что говорить, если внутри Украины политика власти направлена на разъединение украинцев востока и запада…Под видом активистов организована блокада Донбасса на линии разграничения, возглавляемая тремя депутатами. Она приводит к голодовке ТЭЦ Украины, которые работают на антраците шахт подконтрольных ополченцам  республик Донбасса. Без  кокса остановятся металлургические заводы. Чрезвычайное положение в энергетике Украины. Минские соглашения нарушаются на второй день после их принятия. Воротилам бизнеса, олигархической власти нужна война для наживы. Санкции против РФ. Россия признаёт паспорта ЛНР и ДНР.
Приближаются выборы президента и депутатов Верховной Рады в 2019 году. Хочется дожить и увидеть крах этой власти, заткнуть ревущую глотку гражданской войны в стране, приветствовать мир и дружбу двух братских народов.
   На этом заканчиваются мои воспоминания о времени и о себе, моя летопись о роде Медведевых. В ней я попытался рассказать о своей семье, семье сына, как жил дед и баба, мои родители, сёстры и братья, дяди по отцу и их потомки.   С дядями, кроме Романа Даниловича, я общался очень редко. Сказывались расстояния между нами, а также то, что не стало моего отца. До самой службы в армии я не имел финансовой возможности побывать в семьях моих дядей и тёти Моти. Ни один дядя не побывал у меня в гостях. Только тётя Мотя была однажды в своём родном селе и в моём полузабытом детстве. Дед Данило не терял со мной письменную связь. Один раз приезжал к нам и говорил моей маме: «Хорошо тут у тебя, Василиса, только мухи донимают». Дедушка во всех письмах советовал мне вырваться из колхоза. Радости моей не было границ, когда мы получили от него посылку со сладостями и ботинками для меня. Они слишком  контрастны были с моими заношенными штанами и скрипели на всю  улицу, вызывая зависть сверстников. Хоть раз я утёр им нос! Последнее письмо от дедушки пришло ко мне на Алтай перед призывом в армию, в котором он радовался, что я покинул колхоз и начал самостоятельную жизнь. Позже я узнал, что дедушка уже не смог работать дворником в школе, его попросили освободить служебную квартиру, бабка от него ушла. Дедушка вернулся в Волчанск, жил у сына Ивана. С ним случился инсульт, он потерял речь и работоспособность правой ноги. Не могу сказать, сколько времени  он находился в больнице. Однажды в больницу пришла навестить его давняя знакомая, одинокая пожилая женщина. Он так  обрадовался её визиту, что сразу заговорил. Женщина стала часто к нему приходить с гостинцами. Дедушка окреп духом, а когда она сказала, что его скоро выпишут и она заберёт деда к себе, он от радости и нахлынувших чувств сел на койке. Эта бабушка, которую я не знал, воскресила к нормальной жизни моего единственного дедушку. Он прожил с ней всю оставшуюся жизнь…
Дедушка был верующим с молодых лет, как баптист, азартно спорил с попом по вопросам Слова Божия. Даниил Михайлович грешил, Всевышний наказал его. Но за его душевность, доброту избавил от последствий инсульта и дал на остаток жизни спутницу с чутким сердцем и ангельской душой. Моя семейная жизнь перекликается с дедушкиной.   
 На эти мемуары меня вдохновила одноклассница Лариса. В основном я их закончил, осталось отредактировать.                Я уже отметил свой 80-летний юбилей. Тороплюсь привести воспоминания в мало-мальский порядок. Резвость давно изменила мне. Компьютер приковал меня к креслу. Теперь при ходьбе плохо распрямляется спина, затруднения при подъёме по лестнице, тем более с грузом. Недавняя операция грыжи тоже сказывается. В 2018 году оперировали – удалили жёлчный пузырь. Я знаю, что движение – это жизнь.  Но трудновато теперь этому следовать, да ещё в зимних условиях. Скользко. А падения чреваты переломами костей, которые у стариков  преломляются, как сухие ветки.
На последней странице моих воспоминаний я хочу обратиться к своим потомкам четверостишием неизвестного мне автора:
Дай Бог всем вам во время и в меру
Метель зимой, весною – первоцвет,
В отчаянье – уверенность и веру,
В любви и счастье – долгих-долгих лет.
                ***
С начала 21 века я написал в стихах  книги: Священное Писание (Библия в стихах более 2000  страниц книги формата А 5), поэму Лашкевичи, Роман в стихах Род и век, мемуары    У истока, Украина постсоветская, сборник стихов Позабыт запах штрифеля.
В августе 2018 года я отдал в издательство в Питере свою  рукопись книжки из серии «Священное писание» в стихах-УСЛЫШЬ, ГОСПОДЬ МОЮ МОЛЬБУ. Вторая рукопись книги «Пятикнижие Моисея» находится, там же, в печати. Третью рукопись ГЛАШАТАИ БОГА согласовываю для печати. Можно отдать в печать ещё три рукописи, но финансы не позволяют.
               
               
                Н.Медведев


               РОД И ВЕК
Роман мой – для узкого круга,
В нем каждый узнает себя.
Найдите вы в авторе друга,
Он всех вас рисует любя.
Могил никому я не рою,
Мои дорогие герои.
От вас своих чувств я не скрою ,
Вы - в сердце, в мозгах - под корою.
         
           Эта книга
Эта книга о родных и близких,
Реквием ушедшим в разный срок,
Оды тем, кто ставил обелиски,
гимны тем, кто побеждает рок.
Это жизни прожитой полоски
Прошлого и нынешнего связь,
Радостей и горя отголоски,
Что явились в память не спросясь.
Не ищи, читатель, в ней укоров,
Каждый жил, живет на свой манер.
Если автор на сужденья скорый,
Значит, память притупила нерв.
В этой книге – чувств моих движенье
С глубины души, ее низов,
Пожеланья тесного сближенья
И, возможно, предков наших зов.
Нам они оставили в наследство
Кровь и гены, имена и братство.
Чтобы мы, имея эти средства,
Множили душевное богатство.
Чтобы корни родового древа
Проросли к потомкам через век,
 через предков нас, святая дева,
Знал по клану новый человек.
Чтоб стремились через все границы
Помыслы, тревоги, зов родни…
Пусть в грядущих семьях сохраниться
То, что зародилось в наши дни.
            ***
Мне жизнь дала святая мама,
 а сёстры-няньки - в жизнь вели.
 Они, как розы среди хлама,
 для меня пахли и цвели.
 Я не ропщу на свою долю,
 лишь загляну в архивы лет,
 давно смирясь с своей юдолью,
 поплачусь опусу в "жилет".
Вся жизнь моя - и скорбь, и праздник,
 и взрывы радостей и бед,
 и тяжесть испытаний разных,
и смак достигнутых побед.
 Я шёл из грязи непролазной,
 из нищеты и с юных лет
не избалован жизнью праздной,
 знаю лишений вкус и цвет.
 Так жил я, радуясь и мучась,
 свободу не менял на власть.
Такой была уж моя участь -
 всего хлебнуть с излишком,         всласть:
 познать и верность и измены,
участье, доброту и зло,
 увидеть поколений смены,
молясь, чтоб ближним повезло.
 Я часто вспыхивал, как порох,
 порой был на язык остёр,
 ошибок сделал целый ворох,
горел как, на ветру, костёр.
 Жизнь охранял мою Всевышний -
 не попадал я смерти в лапы,
 хотя осечка всё же вышла -
"резали" трижды эскулапы...
Другие вторглись в жизнь законы,
с чужим лицом пришла мораль.
В оковы прошлым я закован,
об этом в книжке намарал.
                ПРОЛОГ.
Кто напрягался из последних жил,
Кто за народ свой голову сложил
В наш век или в эпоху Трои,
Своим потомством чтутся, как герои.
И мы их будем в памяти беречь,
Но не о них, сегодня моя речь.
Еще один есть в книжке персонаж
Продукт эпохи, современник наш,
Как этот предвоенный карапуз,
Не криминальный и не властный туз,
И не Христос, за грешный люд
распятый
Он–рядовой, как каждый третий –
пятый
Рождённый на просторах Белогорья,
Где утопал и в радости, и в горе.
Войну с фашизмом, голод пережил,
Учился в школе, в армии служил,
А после службы покорён им ВУЗ,
Где Коля что-то намотал на ус.
Он, кроме грамот, не знавал наград,
Друзьям был предан, как ребенок рад.
Его семья лепила и вожди
И он впитал утопии дожди,
 А Русь дала ему свое лицо.
   Он трижды мужем был и раз отцом.
Каким он сыном, братом был и мужем?
Этот роман ответом вам послужит.

     МОЯ РОДОСЛОВНАЯ
Дед Даниил Михайлович Медведев.
Там речка вьется средь лугов,
Свисают лозы с берегов,
Там, отражаясь в водах, кривится
Село родное – моя Ивица.
Там рощи верб по огородам,
Гор известковая порода
Сменяет снег весной на травы, -
Мои лекарства и отравы.
Там на левадах тополя,
 Южней – колхозные поля. 
Там я родился, жил и рос,
Пас, иногда коров и коз. 
Я край родной считаю редким.
Посмотрим, кто там мои предки
Кто скот держал, а кто – шинок.
Имел ветрянку Мишунёк,
Во многом жил на свой аршин.
Рос у него Данила – сын.
Как в небе звезды зажигались,
Спешил Данила к милой Гале
И с ней, как повелось на свете,
Он расставался на рассвете,
 И вел коней на водопой,
 А Мишунек был не слепой:
«Пришла пора, жених готов,
Да, надо к Ганне слать сватов».
Счастливый будущий мой дед
Жену привел на мясоед.
Роман Данилович Медведев
родился раньше брата Феди:
он в мир пришёл после сестрёнки,
уже шесть лет было Матрёнке.
 Двадцатый век, десятый год,
отправил  Ромочку в поход
по трудным жизненным дорогам.
Как проживёт он в мире строгом?
            Его братишка старший, Митя,
кончал класс первый. «Не шумите,
подружки Митиной сестрички,
и не берите в руки спички»,-
сказала мама Ромы Анна,
готовя для ребёнка ванну.
А папа деток, Даниил,
скот накормил и напоил,
            почистил, погрузил навоз
и вывез в поле целый воз
и там сложил в большую кучу,
пусть поливают его тучи.
Хозяйство вёл единолично,
семья уже была приличной
Он расторопный был и бойкий
от сева до самой уборки.
           В каждый воскресный зимний вечер
на Ивице*, у него, - встречи:
из ближних сёл и деревень –
встречал баптистов в этот день.
Все, обсудив Бога заветы,
искали в Библии ответы
на все духовные вопросы,
чтоб жить безгрешно им и просто.
Молились Богу, псалмы пели,
как Бог велел, нужду терпели,
друг друга одобряли словом
в укладе незнакомом, новом.
К вере склоняли и детей,
чтоб удержать от злых затей,
чтоб жили честно, без обмана
Рождались часто там романы:
дядя Роман и мой отец
нашли, там,  дам своих сердец.
Недолго чувства свои таила
Сестра их Мотя от Михаила…
           ***
Когда роняла лист осина,
 Судьба послала деду сына.
 Эй, тополя, селу шумите,
Что малыша назвали Митей.
Чуть наступил двадцатый век
Вошел в жизнь этот человек
С славянским нравом и лицом
(Потом он стал моим отцом).
Нашлась за Митей дочь Матрёна,
Когда качалась твердь у трона,
Где жалась царская порода,
Боясь восставшего народа,
Он с баррикад палил на Пресне,
 в боях сражаясь, за счастье, с песне).
Народ не вскрыл тиранству чрева,
Вскоре затихла буря гнева,
Пройдя Россией эхом грома,
Вскоре рождён был Анной Рома.
 Царь мужиков одел в шинели
И в бой послал за Дарданеллы;
Мол, немец – наш смертельный враг,
Мы разобьем их в пух и прах.
На  Первой Мировой Данила
Судьба с германцем «породнила»:
Фриц свой надел пахал сохой,
Не вдоволь хлеб жевал сухой,
В долгах, как и Данила жил
Своему кайзеру служил.
Фриц говорил: «Не разберусь,
зачем воюет с нами Русь?»
« У Вас грабительская мания,
На нас войной пошла Германия, -
Не соглашался дед мой с фрицем, -
Вы виноваты с этим принцем». -
Так рассуждал в плену мой дед,
Узнав в неволе уйму бед.
Потом октябрьская заря
Зажглась, свободу всем даря…
Домой вернулся дед Данило,
(Ему тогда лет тридцать было),
И через парочку недель
Пахал и сеял свой надел,
Держал овец, корову, коз,
Но не принял в свой час колхоз,
Его порядки дед мой клял…
 Вот подросли Иван, Лукьян.
 Грозил народу тиф и голод,
 И дед с семьей «смотался» в город.
Волчанск – районный городок,
Отец мой был туда ходок:
Туда держал на возе путь,
 За бульбу мнил детей обуть,
 И хоть детишек было жаль,
 Вез на базар свой урожай.
 Дед не ловил за хвост удачу,
 Своим горбом решал задачи.
Жила семья не сладкой манной,
Деду пришлось  расстаться, с Анной,
которую одной весной
 забрала дочь в хутор Рясной.
 Деду потом за Близнюки
 Мотаться было не с руки...
Дед с Анною –ещё млады
у них возникли нелады.
Ушёл Данила, хлопнув дверью,
он изменил жене и вере.
Но, не смотря на тот изъян,
Рождён был Анною Лукьян.
Когда вернулся к жене Данила,
встреча с ребёнком не сроднила.
Тут ревность всё определяла,
винил жену, мол, нагуляла.
Расстался с женушкой, короче,
Забыл про Ивицу, Корочу.
 А дети все имели семьи,
Свои дома имели, земли.
Живет дед - пахарь и кухарка, -
Пока не переехал в Харьков.
Где плотничал и сторожил,
при школе  с новой бабкой жил,
И скрипкой тишину будил,
Я, по приезде, здесь блудил,
Трамвай за ХТЗ отвез,
Назад – пешком пятнадцать верст.
А было мне пятнадцать лет
И ни копейки на билет,
Не то, чтоб подкрепиться сайкой.
Назад боялся ехать «зайкой»,
Хоть мне советовал и мен.
А вез с собой я документ –
Мой семилетний аттестат,
мечтал я машинистом стать.
               
      МАНДРИКОВЫ – ПОГОРЕЛЬЦЕВЫ
Бабусе – Мандриковой Мане –
Дарил мой дед много вниманья
И после многих встречных рейсов
Взял в жены Маню Погорельцев.
В эпоху маменьки Марии
 Царили, брат, иные нравы:
В неволе мать ее морили
Во время крепостного права.
Вещала бабушка Мария,
 Как церковь строили в селе,
Где вскоре Господа молили
 С покорной видом на челе.
Любила бабушка Серегу,
 Детей десяток нарожала
 И знала лишь такую йогу:
Стирала, сеяла и жала.
На хлеб запаривала тісто,
В церковной службе знала толк.
А муж Серёга был баптистом,
Жил с земляками, как браток.
Играли дети с жеребёнком,
С собачкой «садик» веселился.
Последним в их семье ребенком
Была девчушка Василиса.
Родилась мать в начале века,
 Перед японскою войной,
В семье баптиста, человека, 
 Крещённого речной волной.

Вот повзрослела  «камарилья»,
Влюбляясь в трели соловья.
 Всех дочек выдала Мария,
 Все поженились сыновья.
Род мамы по подворью Зинын,
Отца дразнили Белоусов.
Был у Данилы первым сыном,
А с Васей к вере- одним вкусом.
А помыслы их были чисты
И им открыла свои двери
Община христиан – баптистов
В мир Божий для любви и веры.
 


     ДЕТИ  ДАНИИЛА

  МЕДВЕДЕВ ДМИТРИЙ
          ДАНИЛОВИЧ
         1902-1944
Восьмой десяток на исходе,
закат – на финишной прямой.
Пора в иной мир плыть, но вроде
Мне мысль подбросил разум мой,
чтобы грядуший знал народ,
от кого в мир пошёл наш род.
надо, хоть кратко, не дословную,
для них составить родословную.
Поскольку автор – дряхлый, сивый,
то не по силам ему архивы.
Я узнавал, как жил мой дед,
какой оставил в мире след.
             во прахе все его ровесники
и дети там, и мне – не вестники.
К тому ж, рождён я был не хватом.
Теперь дрожу над каждым фактом.
Ищу, у внуков его, справки,
 для фактов стих даёт поправки.
Надо найти для каждой Клавки,
в каком трудилась она главке,
каков у дамы сей был муж:
орлом парил, иль полз, как уж,
какими были её детки,
есть ли, от ген их, другие ветки.
Хотелось, чтоб наш герой-воин,
был нравом предков удостоен.
Отца я помню, как во сне,
четыре года было мне,
когда ушёл он на войну,
не ощущал я чувств волну.
Его селом всем провожали,
в глазах родни слёзы дрожали.
Меня нёс папа до околицы,
просил он маму успокоиться:
«Побереги себя для деток,
 Особенно двух  малолеток.
Помощь тебе будет от Гали,
дочь мы с тобой не проморгали.
Когда закончится война,
вернётся в техникум она».
Встреча была и в сорок третьем,
чтоб долечиться, был он ранен
на дуге Курской, на поле брани.
Не думали, что его встретим.
В сорок четвёртом – нам похоронка,
мама рыдала очень громко.
Письма архива, военкомата,
о том расскажут, хоть скуповато…
Годы другие, мной, сжаты в миги,
о них читайте в этой книге...
РОДИТЕЛИ: ВАСИЛИСА СЕРГЕЕВНА
и ДМИТРИЙ ДАНИЛОВИЧ
Но Василисе – маме нашей –
Жить не хотелось со свекровью.
Девчушке в своей хате краше:
Там лишь отец и мать под кровлей.
В семье отца – четыре брата,
 Сестра – ровесница жене.
Зачем, мол, Митя, нервы тратить,
Пойдем, любимый, жить ко мне.
Живёт в зятьях Медведев Митя,
Тесть все отдал ему бразды:
«Все, чем богаты мы, примите,
Живите с Богом, как дрозды».
Митя хозяйством правил лично
И с тёщей сносный был предел.
При НЭПе жил единолично,
 Пахал и сеял свой надел.
Не уважал людей он сонных,
Зануд, холодных, словно лёд.
Любил отец в цвету подсолнух,
Парящий в небе самолёт.
Поэтом был в душе мой батя,
окончил только третий класс.
Им восхищались его братья
С глубин души, не на показ.
Он днём пахал, в ночь пас лошадок,
Не пил и не курил табак.
Был верен, в мнениях не шаток,
Держал овец, коров, собак.
Сажал он вербы на лужайке,
Лелеял лучший в селе сад.
Детишкам приносил от «зайки»
Гостинцы или от «лисят».
Был иногда отец не сдержан,
Но не таил в душе он зла.
В своей семье всегда был стержнем
И не рубил с плеча узла.
Купил он с Федькой и Максимом
Косилку, веялку и плуг.
Растил двух дочерей, два сына,
Был к зову времени не глух.
В колхозе был он пчеловодом
И конюхом, и свинарем.
Растил детей под отчим сводом,
Любовь даря всем четырём.
Что смыслят детские умишки?
Мать в голод берегла его.
 Он отрывал от своей миски
Нам часть обеда своего.
Из уст я слышал достоверных,
Чтоб дети не лишились сил,
Картофель он из свинофермы
Домой за пазухой носил.
Он был не робкого десятка:
В глухую ночь спугнул воров,
Когда те с ружьями на святки
В сарае шарили коров.
Пытался рок семью пощёлкать,
Когда к войне шел земной шар.
На нашей улице в поселке
Дотла хатенки сжег пожар.
Под небом спать стали валетом.
Отец немыслимым трудом
За то, очень знойное, лето
Построил для нас новый дом.
Он жил, никого не пороча,
Гостей хлебом – солью встречал.
Когда приезжал из Корочи,
 Нас звал к самовару на чай.
В окно на свет бабочки бьются,
Уже отдымил самовар.
Родители, дети на блюдцах
Пьют с чашек пахучий отвар.
То было священное действо:
Пьянили нас мята и мёд.
Где ты, невозвратное детство?
Как вспомнишь, до всхлипов проймёт.
Четвёртый раз я встретил лето,
жизнь малыша была вольна:
Пил молоко и ел котлеты,
Но вдруг все отняла война.
В груди отца стучало гулко,
Когда он к ней меня прижал,
Я думал: выйдем на прогулку,
Нет, на войну он уезжал.
Отца всем миром провожали,
Плел паутину путь в мотки.
Возврата бате пожелали
С ним разлучили нас «шматки».*
Ушел он с Галей до Корочи,
Семью вверяя взрослой дочке.
Смотрел я в поле во все очи,
Пока не скрыла даль две точки…
Росли войны зловещей споры,
Кроша бетон и сталь преград.
Ходила мать к отцу на сборы
За сотню верст в наш Белый Град.
Костюм на ней - не от Версаче –
Из полотна, не из парчи.
Смахнув с лица пыль, чуть не плача,
Вручала мужу мать харчи.
А дома ждала куча деток,
В обратный путь надо спешить.
Ну, кто из современных «Светок»,
Такой мог подвиг совершить!?
Были родители из стали,
Прошли весь ад, добром лучась.
Скоро встречаться перестали –
Уехал Дмитрий в свою часть…
Два года наши отступали,
Санбат их быстренько лечил.
Красноармейцев столько пало,
Отец раненье получил.
Приехав в отпуск по раненью,
Шёл от Чугуева пешком,
Держа на Ивицу равненье,
Спешил домой он с вещмешком.
Пришел он в дом глубокой ночью,
На долю не держа обид.
  Здесь убедиться смог воочию,
 Что старший сын его убит.
И радость встреч  мрачнеет с горя,
Отец мой в обморок упал.
От говора проснувшись вскоре,
К коленкам тата я припал.
Я смаковал солдатский сахар,
Ручонкой тата обнимал.
 Меня лаская, папа ахал,
Боль в своем сердце унимал…
В селе в ту пору отдыхали
 Артиллеристы. Командир
Сказал сестренке моей Гале,
Чтоб отец к ним переходил.
«Кому башку терять охота?
Хоть выбирать вы не вольны,
Не по плечу ему пехота,
Мы не пылим – мы Бог войны.
Свяжусь с начальством его части,
Пусть голова отца не пухнет.
Чтоб сохранить семье для счастья,
Колдует пусть на нашей кухне».
Не потянулся Дмитрий к чанам,
Вдруг власть не так его поймет.
Ушел на фронт, к однополчанам,
Чтоб осчастливить пулемет.
Давно то было, в сорок третьем.
Унес с собой родитель мой
Лик Василисы на портрете
 Аж до Молдавии самой.
МЕДВЕДЕВА ВАСИЛИСА
                СЕРГЕЕВНА.
Войны зарастала воронка,
 И вновь создавался колхоз.
 Ужалила нас похоронка,
 Как туча взбесившихся ос.
Слова, словно пули из меди,
 Из той похоронки плюют:
«Сержант, пулеметчик Медведев
Погиб за Молдову в бою».
Мамаша, все выплакав слезы,
На плечи взяла груз семьи.
 Прогнав о замужестве грезы,
Трудилась с семи до семи.
Семья наша: бабушка Марья,
Мать, Толька, сестры две и я.
Считай, что и козочка Дарья,
И кошка по кличке Змея.
Мы с Толиком в хате козлят
Учили вприпрыжку бодаться.
Хоть бабушку шалости злят,
 куда ей зимою податься.
Волосы мама сплетала косой,
Штанам нашим делала штопку,
Потом шла на луг за лозой,
Соломку несла не растопку.
В желудках бесчинствует голод,
А прутья сырые дымят.
В избе нашей властвует холод,
Грозится детишек домять.
Шпану супом мать напоила,
Кляня сырых прутьев пороки.
Приходит из школы Полина,
 Готовит на завтра уроки.
«В субботу придет из Корочи
Студентка Галина – сестра. –
Я брату железно пророчу, -
Согреет нас лучше костра».
Мы жили за счет огорода,
В колхозе - пустой трудодень.
Мы – дети не панского рода,
 Страна, накорми нас, одень!
Но блюдца и не голубого
Нам не предложила держава.
В войну мама верила в Бога,
Без мужа семью содержала.
Никто не мечтал о том блюде.
Согласно учебной программе
Выходит сестра Анна в люди,
Чуть легче становится маме.
Достаток в окно не стучится,
На рот стало меньше, не боле.
На педагога учиться
В район отправляется Поля.
Одеть и обуть надо дочку.
Кому, из чего вещи шить?
Ведь даже деревья в садочке
На топку пришлось порешить.
Без мыла стирать надо шмотки,
Купать иногда замазур.
Полоть огородные сотки,
Поддерживать в хате ажур.
Вспахать огород и посеять
Под силу не всем мужикам.
В колхозе зерно надо веять,
Мальцам надо кушать, жукам.
«Пора починить уже крышу, -
Бывало планирует мать, -
 Придется Ладюху и Гришу
 За сено на день нанимать.
Наткать полотна на сорочки,
Обувки у всех к зиме нет.
В штанах рваных ходят сыночки,
И нет в нашей банке монет».
Хоть мы каждый день голодали,
Сбывала мать лук и фасоль. 
За то, что на рынке продали,
Купить могли спички и соль
Бывало и хлеба ковригу,
 Была она нам, как калач.
 Ведь голод – тяжелое иго –
Терзал организм, как палач.
От голода чрево кричало,
А мысль о еде, как оса.
Мать в счет трудодней получала
В неделю стаканчик овса.
А Сталина власть была строгой:
Украл колосок и – тюрьма!
А коль упираешься рогом –
За палочку в день, задарма.
К тому же налоги сдирали
Налоги за яйца и шерсть.
Теперь мы с золою стирали
Штанов проржавевшую жесть.
И так вот до старости самой
 Воз мамочка наша везла.
 Неужто мы с бедною мамой
 Попали навеки в сеть зла?
В руках «аттестат» семилетки,
вновь жертвует мама собой:
«Иди в восьмой класс, малолетка,
Не балуй, учись, Бог с тобой».
«Решила всех выучить деток, -
Соседи мамаше язвят, -
До срока сживешь себя с света,
Помощников где тебе взять?
Иль слать будут деньги по пуду?
Не жди, будут семьям служить».
- Пусть так, но я счастлива буду,
Что лучше меня будут жить».
Разбрелась детвора по стране,
Чтоб самим свое счастье ковать
На далекой чужой стороне,
А мамаше одной куковать.
Одиночество делит с ней кот,
Да плакат из творенья Луки.
Не под силу держать маме скот,
Без поддержки мужицкой руки.
Отказалась потом и от кур,
И от благ, от соблазна любого.
Дождь сует не течет за очкур,
Ей хватает участия Бога…
Под клёном играется кошка
С листвой темно – желтой, багряной.
Мать смотрит с надеждой в окошко
Вдруг кто-то из деток нагрянет.
«Ну вот, отдохнула немножко,
Пойдем, кот, картошку копать,
Хоть и болит моя ножка,
Не буду лекарств покупать».
Раздумий мамашиных эхо,
возможно и генные токи
Позвали меня, я приехал
В край детства – родной и жестокий.
Всё радует. Детства протоны
в меня возбуждение прут:
Картошки убрать готов тонны –
Для мамы любой в радость труд.
Пора отдохнуть непоседе,
Курю с наслаждением у врат.
Сбежались друзья и соседи –
Приехал мой младшенький брат.
Копаем под зиму делянку
Мы с братом, вдыхая озон.
Потом мать с ним едет в Чернянку,
Ведёт Толька с шиком «газон».
Я –в кузов, трясусь до Корочи,
Оттуда автобусом в Харьков.
Под стрекот мотора сорочий
Судьбы обсуждаем подарки.

Не часты с родной были встречи,
Мы в них утопали по уши.
Мамаши сердечные речи
Поныне врачуют нам души.
Теперь мы не ездим к ней в гости,
Вернемся к ней каждый в свой срок.
Пока что скорбим на погосте
По тем, кого свел туда рок.
АНТОН ДМИТРИЕВИЧ МЕДВЕДЕВ
Родился Толян в сорок третьем,
В тот день, что и павшая власть.
Мы в главах других его встретим
И налюбуемся всласть.

Пред тем нас постигла утрата –
 Гранатой убит был Антон:
Взорвалась она в руках брата,
На танк в ней заложен был тол.
Случилось то в летнее время:
Шпана разгоняла тоску,
Ватага, в окопе не дремля,
Готовит гранату к броску.
Была та штуковина сборной,
Антону досталось за соль.
К ней не было ручки, бесспорно
К гранате приладил консоль.
Гранату не раз все бросали.
При взмахе сработал запал.
 Осколки Антона кромсали
В окоп он от взрыва упал.
Когда взрывом охнуло эхо,
Девчонки подумали гром:
(На Троицу ветки ореха
Из рощи несли вчетвером).
Пришли они в тень под тополи,
Чьи кроны успели отцвесть.
Там Дражин Василь принес Поле
Такую трагичную весть.
Поили, чуть теплого, брата,
На парня смотреть было жутко:
Вода выливалась обратно,
Точнее, из раны желудка.
Домой привезли на повозке,
 рыдала над ним наша мать.
На бледном лице, как на воске,
Готов был я слезы снимать.
В шестнадцать злой рок унес брата,
А он был опорой семьи.
Я встретился с первой утратой,
А было мне меньше семи.
Антоша уже косил трАву,
Как взрослый, держал в руках плуг.
Он был пчеловодом по праву,
И к пению птиц был не глух.
Нередко его ублажали
Постарше подростки – жуки. 
За хватку всегда уважали
С соседних дворов мужики.

Он был для меня мастер лекций
О жизни в краю нашем птах.
Владелец яичных коллекций
Весь в поисках был и мечтах.
Познал оккупацию фрицев,
С бойцами своими дружил.
Еще не пришла пора бриться,
Как голову брат мой сложил.
Война мины сеяла всюду
Не дни и не месяцы – годы!   
Пришлося безвинному люду
 Вот так пожинать ее всходы.
С тех пор пришло три поколенья,
Здесь много могил нарыл рок.
Иду преклонить я колени,
В траву, где истлел бугорок.
Досрочно взрослевшее племя,
Познавшее лихо и труд,
Несли, как титаны, вы бремя,
Ваш подвиг века не сотрут.
ГАЛИНА ДМИТРИЕВНА
     САМАРСКАЯ
Ох, как время безудержно мчится,
Наши годы, как птицы, летят.
Вот сегодня тебе, дорогая сестрица,
Этот год отсчитал все твои шестьдесят.
Шестьдесят, это много, сестра, или мало?
За плечами уже трудовых сорок пять:
Рано стала опорой  семьи и бывало
Поднимала на ноги братишек – малят.
Шли военные годы. Учеба, работа.
Постигала науку ты, как полевод.
В оккупации было по горло заботы,
От угона в Германию спас тебя мед.
Ты без радио, танцев, кино, не скучала,
А уроки готовила при каганце.
Меньше радости знала, а больше печали,
Без забот не училась ты, как при отце.
А отец наш убит был за год до победы,
Перед этим погиб от гранаты наш брат.
И пошли в нашу хату одни только беды,
В голод каждый из нас и макухе был рад.
Ты окопы копала лопатой и ломом,
От Корочи к Осколу прорыли вы ров.
Не кичилась потом агронома дипломом,
Запрягая в плуги исхудавших коров.
Не успели травою покрыться траншеи,
Наступил сорок трудный и нищенский год.
У мамаши детей было трое на шее,
Сколько вынесла наша семейка невзгод.
В голод часто ходили на свой огород:
Нет, еще не созрели колосья у ржи.
Чтобы пищу какую вложить могли в рот,
Мать из щавеля, часто, пекла нам коржи.
Съев траву, мы лизали до блеска посуду,
Ведь голодный живот не давал нам покоя.
Тут, как божеский дар, нам послал Сталин  ссуду.
Не судите, что вспомнил я в праздник  такое.
Вас с Самарским любовь в этот год обручила,
Предки вам не дарили ключей от машин.
Жизнь вас терла ежом, в трудной школе учила,
Оттого у вас много седин и морщин.
Поженились. Нет жилья  и близко,
приняла из материнских рук
Только алюминиевые миски
Да самодельный для  вещей сундук.

Я сейчас не помню точно дату,
Время то минуло вона столько!
Помню, что купил Самарский хату
И грудного Вовку нянчил Колька.
Потом погреб копали, лепили сарай,
Городили орешником новый забор
Вы вошли в свою хату, как в сказочный рай,
И была она свята для вас, как собор.
А потом аппетит появился купчихи,
Захотелось душе Гали светлых хором.
И купили у бабки слепой Киземчихи,
Не плохой, но запущенный дом.
Где спустя, новый сад посадили,
Георгины и розы цвели под окном.
И буренку в сарае доили,
И поили  детей молоком.
Сыновья, как чертёнки, шалили,
Залезали к буренке в загон,
А отцу от души насолили –
Перекинули весь самогон.
Время шло, пацаны подрастали,
Превращаясь с годами в орлят.
Их хвалили соседи: «У Гали
Дети кормят цыплят и крольчат».
Заимела ты мужскую хватку,
Стройматериалы - по карману.
Чтоб построить рядом кухню – хатку,
Пригласила с Харькова Романа.
Вот окончил техникум твой Вовка,
Был направлен в АТП в Воронеж.
«Буду я ишачить, как чертовка,
А не то, квартиру проворонишь».
Вовка не на шутку был ретив,
Стал в автоколонне скоро  асом.
Выбил он себе кооператив,
А Толястик кончил десять классов.
Где же тебе, Галя, брать деньжонки,
На кооператив, на Толькин ВУЗ?
Может быть, поможет своей жёнке
В.Самарский? На словах он туз!
«Ну, зачем нужна мне эта гонка,
Не пора ли жить мне для себя».
- Сатана, все прёшь на самогонку,
Своим детям не даешь рубля»!
Часто возникали в семье сцены.
Вскоре дом одели кирпичом.
На продукты поднимались цены,
А сын Толя в Харькове причем?
Нет в науке столбовой дороги,
Чтоб достичь Толястику вершин,
Ты, мамаша, упирайся рогом
И с дипломом возвратится сын.
Наготовив в Харьков сыну торб –
От котлеток и до огурца –
Вьючила на свой привычный горб,
К станции тащила без отца.
В Харькове с трамвая сняв котомки
Вся дрожа и мокрая, как мышь,
По Дзержинской ты плелась в потемках,
Чтоб накормлен был всегда «малыш».
В дом придя, не подавала виду,
Это, мол, не стоит двух нулей.
Ты, Василий, не прими в обиду,
И для тоста в рюмки всем налей.
Сколько раз детей ты провожала,
Сколько клала в сумки, нам в карман.
Сколь ночей за нас передрожала?
Все едва ль я умещу в роман.
Снег сошел, а листья перепрели,
Талая вода ушла в овраг.
Восемь лет тому назад, в апреле,
Вовка ваш вступил в законный брак.
На торжественном свадебном пире,
Люд честной, подожди, помолчи,
Чтобы эта чета жила в мире,
От квартиры вы им подарили ключи.
Уезжают. Ты ждешь от них весточки.
Писем нет и ты сходишь с ума.
И трезвонишь с работы невесточке
Или едешь в Воронеж сама.

Вновь весна и во всю птичьи трели,
Вновь в Чернянку приехал твой брат,
Потому что в том самом апреле
Твой Толястик вступил с Тоней в брак.
Во дворе стол под яствами стонет
Здесь собрались друзья и родня,
Чтоб поздравить Толястика с Тоней,
Чтоб забыть не могли они этого дня.
От усталости  ты на ходу засыпала,
Хлопотала, чтоб были довольными гости.
И хватило на свадьбу вторую запала,
Только ныли потом сутки мышцы и кости.
Знаю, вы от моей писанины устали,
Только рано еще  расставлять над  i точки.
Вы с Василием дедом и бабою стали
У сыночков родилось по дочке.
Стали ближе друг другу и снохи, и мамы,
Только радость с лица была сбита.
Зачастились у Вовки семейные драмы,
от запоев рассталась с ним Рита.
Сноху жаль, но больнее душе за сыночка:
«Ты запьешь и себя еще ниже уронишь».
И едва проползает бессонная ночка,
Как ты поезд торопишь, ты едешь в Воронеж.
И семейный пожар в этот раз погасила,
Хоть за это, как знамо, известная шана.
Ты устала, но вновь появляется сила,
Ведь тебя обгимала за шею Оксана…

Иногда упреки мужа ранят,
Хватит, мол, колхоз уж поднимать,
Подрастет в Ракитном внучка Аня
Нас с тобой не будет узнавать.
Набегает облачко на тучку –
Убеждает Галю чоловик:
«Надо привезти в Чернянку внучку,
Брось свой распроклятый «Большевик».
«Если ты, Василий, бросишь пьянку,
-Баба Галя деду Васе стонет, -
То приедут завтра же в Чернянку,
Чтобы здесь работать, Толя с Тоней.
Хватит жить на пенсию по–барски –
пить три раза на день самогон.
Вот приедет к нам с семьей Самарский
И устроит батеньке разгон».
Выпивает Вася под запретом,
Денег жаль, а так Вася – не пьяница.
Принят Толик в «Большевик» зампредом
И, как видно, скоро в дело втянется…
«Где же спрятан самогон? В чулане?»
Даже огород дед перерыл.
Агрономша баба Галя к Ане
По Буденной мчится в перерыв.
И, встречая шофера Инчелю,
 Баба Галя говорит ему:
«Вот купила внученьке качели,
Отвези, я их не подниму».
Становилось жить Самарским легче,
Но как только замаячил рай,
Новый груз свалился им на плечи –
На времянку брякнулся сарай.
Как сарайчик новый воздвигали,
Знает вездесущий здешний люд.
Хорошо, хоть не пришлось Гале
Плотникам готовить закус – блюд.
Отыграли куры новоселье,
С утками живут в сарае том.
 Как–то Вася говорил с похмелья:
«Это мне на старость будет дом».
Вспоминаю действия и лица: -
Столько утекло воды за год!
Стала Рита с Вовкой вновь делиться,
Подала бумаги на развод.
Вот такая в их семье палитра,
От разборок пыль в квартире стелется.
Вот беда, Оксана – не пол-литра,
Хоть убейся, на двоих не делится.
Вовка наш – джентльмен большой удачи,
Но на этот раз он маху дал:
Не достроил в пригороде дачу,
Дешево, не вовремя продал.
А у Гали - мамы вновь тревога:
«Там у Вовки в кошельке нули,
Толя, собираемся в дорогу».
Брат ей подгоняет «Жигули».
Вновь тобой погашена запарка.
Накупила мандарин и риса.
Снова в путь, ведь дома ждет кухарка,
Домоседка, мама Василиса.
Приезжает, муж не веселится,
грустный  ходит, головой качая:
Заболела теща Василиса,
И на кухне нету даже чая.
Снова Галя мечется, как в клетке,
Как лечиться, знаете вы сами.
Днем с огнем находит те таблетки,
Что врачиха приписала маме.
Медсестру не раз возила на дом,
А врачу дарила свои розы.
У других цветы побило градом,
А твои не тронули морозы.
Вылечилась бабка Василиса.
Чтобы боль желудок не кусала,
Врач велела кушать больше риса,
Запретила даже нюхать сало.
А бабуле хочется окрошки.
И селедки. Галя прячет ловко.
Сельди, сала не дает и крошки,
Мандарины присылает Вовка.
Не под силу старой стала варка,
Иглами больное сердце колит.
Провожает маму Галя в Харьков,
Путь немножко погостит у Поли.
И осиротели сразу утки,
А у кур – большой переполох.
Крик такой поднялся, не до шутки,
У сибиряка индюк оглох!
«Слушай, дед, теперь слезай с дивана
И чуть росы травы оросят, -
Молвит по отъезду  жена Анна, -
Накорми от пуза поросят.
А потом буди курэй на сидали,
Комбикорму тазик намишай,
Бо воны, наверно и ни снидалы,
пивню кукарикать нэ мишай.
Если хочешь, то сопны мынутку,
Сделай там маленький перекур
И поймай, гляды, поважче утку,
зарубай одну из справных кур.
Кошенята однэсы к знахарке,
Воно хворе, бачишь: «няв» и «няв».
Завтра, мабуть, я пойду в Харкив,
Шоб мэнэ ты в пять часов пидняв.
Треба позвонить ще Николаю,
Шоб устыг, що трэба нам, купыть.
Тольку нашого зайду, полаю,
Хиба можно ежедневно пыть.
Бильше знать тоби, пока, не трэба,
Ляжешь спать, то фиртку запирай.
Самогона нэ бэры у Рэби,
Нэ ховайся в дровяный сарай.
Опоздала, я ж тоби казала!
Подывись, скориш веломашину,
Щоб я встигла завтра до вокзала,
Пидкачай, вон бачиш, задню шину.
Двэри зачыняй, тэпэр - ны в литку,
За день хата вон як нахолонэ,
Я пишла», -и хлопнула калитка
«Подожды, купы одиколона
Для того мэни, як буду брыцця,
Ще, забувсь, купы дви пачкы  «Примы»
Дмитривна уже успела скрыться
И слова те пролетели мимо…
Двести верст перетерпела тряску,
Столько же трястись ей завтра заново.
Для времянки накупила краски,
У сестры гостит на Новожаново.
И гостинцы делит на две части:
«Поле с мамой, долю - Николаю».
Мать в беседе вновь берет участье:
«Хоть ты гостья, я тэбэ полаю.
Ну нащо таскаишь ты постольку?
От цёго и розболыться спына,
Можэ в Харкив будэ йихать Толька,
(Мать в виду имеет Тольку – сына).
«Шо там Толька, кашу з ным нэ зварыш
Для нього оцэ всэ – трын трава,
Самогон тэпэр йому товарыш,
Отобрали у него права.
Ну колы вин бросэ свою пьянку?
Уже рукы чорни, як угли,
И тэпэр вже даже за Чернянку
Нэ покажуть носа «жигули».
Николай, ходим по магазинам,
У мэнэ заказив дужэ много:
Тони – то, а это надо Зине,
Завтра утром ждэ мэнэ дорога».
…Вот и дома. Сидя на диване,
Судит дед, что – впрок, что для красы:
«Сапоги – снохе, колготки – Ане,
Толе – майку, ну а мне трусы.
Ну, рассказуй, шо, какие вести,
(На похмелье черт колотит в ухи):
«Вот, кума, передала б грамм двести
Первоклассной, бешенной сивухи.
Можно б заспивать тоди и «тройку»,
Но навряд ли, бач, нэма дилов».
"Генерал" заводить речь про стройку,
Для которой нет еще «колов».
«Пиду до Ленки, в долг нэхай набулькаэ
В пивлитру голубого лохмачу,
Хыльну разок, понюхаю цыбульку
И буду баляндрасить до схочу».
Нет у Ленки, дед идет до Кати.
            Примеряя вещи, Галя рада:
Глянэ в зеркало, пройдэ по хати.
А Самарский возле винограда:
«Тяпнув тришки, серце лучэ бьэться,
О, дывы, нутро усэ смиэться!»
Входит в хату: «Галю, глянь, нэ охай,
Ось попробуй яблуко налыв.
Шо робить нам з нашою картохой –
Толька всю з жуками попалив».
-Як це так?! И на обох городах?
«Та, навроди тилькы на одном…»
И осела Галя как при родах:
Вот еще мне чертов агроном».
Долго шло детально разбирательство,
Встречное виновных препирательство,
А потом прошел хороший дождь,
И о том забыл домашний «вождь».
     СВАДЬБА ЗОЛОТАЯ
Плачет осень, слезы льет от злости,
За окном качает ветер ивы.
Но собрались родичи и гости
Ровно в шесть в банкетном зале «Нивы».
Тост читаю голосом луженным,
Дикцию имею, как и Брежнев.
Поздравляя вас, молодожены,
Расскажу о жизни вашей прежней.
Вот страницы, гости, этой книги,
Что им удалося написать:
Мы найдём прекрасные  в ней миги,
Но и то, что грешно вспоминать…
Лишь год, как война отгремела,
Вернулся в пенаты Василий. 
Галина диплом заимела,
 И он ту науку осилил.
Их ждали гектары и нормы,
Мешали дожди, грязь и солнце.
Собрал семинар агрономов
В безвестном селении Солнцево.
Багряные листья кружились,
Грибной мелкий дождь моросил.
Там Вася и Галя сдружились,
Самарский руки попросил.
Я те времена не порочу,
Житуха была – не до пьянки.
Галина – вернулась в Корочу,
Самарский – к Ситнянским, в Чернянку.
В наш дом, что от старости кривится,
В оконную древнюю раму,
В селе под названием Ивица,
От Васи летит телеграмма.
А в ней: «Приезжай, Галя, срочно,
У наших здесь – брачный настрой…»
Царила нужда у нас прочно –
Нет к свадьбе обновки простой.
Вы долго с мамашей рядили,
Пока не прошел малость шок.
Невесту кой как снарядили,
Приданное все – в вещмешок.
И Галя, порою той строгой,
В Чернянку шагает пешком
Грунтовой раскисшей дорогой
С привычным для плеч вещмешком.
До Ливенской, в домик дотянет,
Где нервы в кулак сжал жених,
Где руки золовки Татьяны
Уже стол накрыли для них.
Колец обручальных на блюде
Никто молодым не дарил.
Родня и знакомые люди
Гуляли до самой зари.
Не помним салютов и шествий,
РайЗАГС их напутствовал жить.
Куда им до путешествий,
Коль надо с жильем «ворожить».
Никто не вводил в жизнь за руци
В карманах – по трешке, как нал.
И как с голытьбой разберутся,
Наверно, Всевышний лишь знал.
Пошли сразу постные будни,
И где, горемычным, им жить?
«Пока – на квартире, но будем
На книжку с зарплаты ложить».
Пожили у Даши, у Ори,
То было хожденье по мукам:
Хлебнув бесприютности горя,
Питались лишь хлебушком с луком.
Для хаты на совесть трудились,
деньжат накопили с трудом –
В обновки совсем не рядились,
В рассрочку купил Вася дом.
Взглянуть в небо некогда летом, -
Все в дом добывали горбом,
не в яслях растили вы деток
под бывшим советским гербом,
смотрели их разные няньки
из разных окраин Чернянки.
На свадьбе - они с вами рядом.
Сыны хоть куда, молодцы.
Вас нежат и словом и взглядом,
Давно ваши дети – отцы.
Они - ваша радость и смена,
От них вы хмельны без вина.
У Вовочки – нрав бизнесмена,
А Толик – начальник звена.
Вот почта несет телеграммы,
Прольёт тамада их  елей:
Желаний сердечные гаммы
Вам внученьки шлют в юбилей.
Ничто под луною не вечно,
Сердец ваших боли остры.
Желают пожить вам беспечно
Уста и кумы, и сестры.
Прошли вы сквозь пламя и воды
И съели друг с другом пуд соли.
А зала банкетного своды
Внимают стихам брата Коли.
Промчались года, словно лани,
Дал Бог на златой повенчаться.
Примите мои пожеланья
Здоровья, достатка и счастья.
…Наш путь рок поспешно порошит,
Для всех: рядовых, королей.   
Надеюсь, при доле хорошей
Нас новый сведет юбилей.
ПОЖЕЛАНИЯ ГОСТЕЙ.
Гостей в этом зале, как на небе звезд,
Есть даже с полярного круга.
Всех нас привело к вам за тысячи верст
желание увидеть друг друга.
Давно с полей сняты морковь и свекла
В хранилище дремлют по–барски.
Нас свадьба златая сюда завлекла,
Желанье поздравить Самарских.
Вы столько трудились от зорьки до тьмы,
Пока были мышцы упруги.
Сегодня всем залом скандируем мы:
«Виват, золотые супруги»!
Слетела невесте на плечи фата
Белее, чем снег у врат Карских.
Дай, Боже, вам то, чего вам не хвата,
Здоровья дай, Боже, Самарским.
Пусть головы ваши с годами белей,
Но взгляд ваш по-прежнему весел.
На бриллиантовый ваш юбилей
Напишем о вас много песен.
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ГАЛЕ.
Снова я у вашего «причала»
В день твоих, сестричка, именин.
Давай вспомним прошлое сначала
Тех, чью жизнь Октябрь переменил.
Время бедных, но богатых духом,
Времена титанов от сохи.
Наши предки чутки были ухом,
Были к ближним сердцем не глухи.
И детей, и хлеб растили в поте,
Испытав и радость, и мученья.
Кайф в борще ловили и в компоте,
А к спиртному не было влеченья…
В декабре двадцать второго года
В хатку, что стоит среди села,
Зимушки молоденькой погода
Вместе с снегом Галю примела.
Ты росла, как прима, мини – дама,
Не неся за шалости взиманья,
И купала тебя с батей мама
В роскоши возможного вниманья.
Мать, когда прополет ланку в поле,
А отец, кода посмотрит пчелок.
Ты училась на отлично в школе,
Средь ровесниц – белобрысых челок.
Наш отец, как мог, умом ворочал
И трудился до мозолей, всласть.
Чтобы ты училася в Короче
И диплом тебе вручила власть.
Ты не знала, что судьбой отколется,
И о том не думала вдвойне,
Что отца проводишь за околицу,
И что он погибнет на войне…
Ты стрелец, сестра, по гороскопу,
Может быть, согласно зодиака,
На других проблем не валишь скопом,
Ты - застрельщик, лидер, забияка.
Наша жизнь - сплошной и длинный поиск,
Поиск славы, денег иль признанья.
Тебе доля не вручала полис
 И не страховала от терзанья.
Говорят, что дом - лицо хозяина,
А жена, как герб, лицо семьи.
Ты на службе не была раззявою,
На полях - с семи и до семи.
Уж темнело, как домой спешила
Тропкою, бегающей средь отав,
И до петухов стряпню вершила,
Рукава по локоть закатав.
Ты в труде достигла высших баллов,
Знала толк в былом и новине.
Если ты хоть редко ошибалась,
То, конечно, по чужой вине.
Ничего не приходило даром,
Жизнь текла стремительно и плавно.
И стихи эти, сестра о старом
О былом, что в жизни было главным.
Что добавишь к вальсу или тушу,
Как сказать о прошлом поновей?..
Своим чадам отдала ты душу,
Пусть живет теперь у сыновей.
 Рано уяснили дети- братья -
Присяжные ваших дел и судьи:
Если веско что-то скажет батя,
То оно по-маминому будет.
Время истекает, как снег, тая,
Стали у сынов виски белей,
Отгремела свадьба золотая,
Через год - у Гали юбилей.
Речь свою, как можно, поправляю,
Но длинна она и не остра:
«С днем рождения, Галя, поздравляю
И желаю я тебе, сестра:
Нажимай, старушка, на педали,
Если трудно - топай еле - еле.
Чтоб никто с тобою не скандалил,
Чтоб твои болячки околели!
Чтобы не осталось и немножко
Чувства раздраженья и досады,
Чтобы не болела черной ножкой
Вся твоя коллекция рассады.
Чтоб в копилке вдруг не стало пусто
И не беспокоили раздоры.
Чтоб удачной выдалась капуста,
Уродились чудо - помидоры.
Чтобы скоро пенсию повысили
На десяток долларов и центов.
Чтоб внучки занавески вышили,
Помогали вам на сто процентов.
Ближним бескорыстное служение -
Твоей жизни идеал и суть -
Через все невзгоды и сражения
Твои дети дочкам пусть несут.
Спич заздравный не блеснул кристаллом,
Он лишь братик заурядной сводки.
Вот и все. Теперь пора настала
Выпить за тебя  по стопке водки.
ВАСИЛИЙ ЕМЕЛЬЯНОВИЧ САМАРСКИЙ.
Уже проползло пол зимы,
А ночи не стали белей.
Сегодня собралися мы,
Чтоб праздновать твой юбилей.
Так вспомни, Самарский Василий,
Откуда твой тянется след,
Что смог в своей жизни осилить,
Что сделал за семьдесят лет.
Когда буржуазному строю
Пришел долгожданный конец,
Ты стал опекаться сестрою –
 Стал вдовым Емелья - отец.
Хоть раннее детство окутал
Густой многолетний туман,
Но помнишь, как лошадь ты путал,
Дразнилку свою «атаман».
Как сестры невестами стали,
Как братья пошли под венец,
Как в школе узнал, сколько стали
Добыли, зачем нам свинец.
Кончались занятия в школе –
 Качал годовалую девку.
 Ребята купались в Осколе,
Творя над тобою издевку.
Друзья твои в лес убегали,
Нырнув, как птенцы, в бересклет.
А ты был подручным у Гали,
 Звал мамой уже десять лет.
…Заводы в стране вырастали,
Колхозы везде насаждали,
Крестьян раскулачивать стали,
Гоня в необжитые дали.
За этим отец следил чутко:
Какой Бог послал запах дня?
Ведь ссылка - в руках рока шутка,
Коварна его западня.
Емельян - не пан, не шах ты
 И не враг Советов –
Уезжать решил на шахты
И не слать приветов.
Ты рассказчик этой были
И по твоей версии
Под покровом шахтной пыли
Начались диверсии.
Пуще глаз и своих век
Дорожим жилищем
И бывает целый век
Мы его все ищем.
У Емельи – мужика-
не спокойна душка.
Ночь ползёт черней жука,
 Не зовет подушка.
Он не стал топить заботу
 В спорах, ссорах и вине. 
В шахте бросил он работу,
Едет в город на Двине.
Север: лес вокруг и море,
Рыба, речка подо льдом. 
Здесь на живописном моле
Емельян построил дом.
Был отец в расцвете, в силе,
 Хоть седины ранние…
Слушал сын его Василий
Птиц здесь с замиранием.
И к подружке школьной, Оле,
Прятал увлечение.
 Вскоре без отцовской воли
 Едет на учение.
Видел он себя не гномом,
Пожирая лекции,
 А ученым агрономом,
Гением селекции.
Чтоб учиться, надо есть.
Только хлеб - с обломом! 
Труд любой приняв за честь,
Будешь ты с дипломом.
Позади и Маркс, и Кант,
Сессии и лекции.
Едешь ты в совхоз «Гигант»
На прием к дирекции.
В Славянске растил, любя,
Яблони и груши. 
И влюбился, как в себя,
В девушку по уши.
(Вспомнить о любви не грех
В памятные даты).
 Вырос в той любви огрех –
 Призван ты в солдаты.
 Служба шла уже к концу,
 Спела уж смородина.
 Отдала приказ юнцу
             Мать - Отчизна, Родина:
«Враг, коварен и жесток,
 Перейдя границу,
 Прет, бандюга, на восток,
 Где твой дом хранится.
Прегради дорогу зверю,
Защити Отчизну!
В сыновей своих я верю,
Бейтесь ради жизни!»
На войне - везде не мед. 
С вечера до ранку
 (Вот - вот шлепнет пулемет)
Ты крутил баранку.
Смерть, как тень, ходила рядом,
Склеивались очи. 
Ты возил, возил снаряды
Сколько было мочи.
По льду взорванной Невы,
По «дороге жизни»,
В ад зловещей синевы
 Прешь на зов Отчизны.
 По грязи и в гололед,
 Сквозь свинцовый град…
 Вел фашист свой самолет
 Словно на парад.
Ах, ты, Вася - Василёк,
Держи востро ушки!
 Ты пилота так увлёк –
 Он прилип до мушки.
            На прицеле «ЗИС», как жук,
 Пойман им смертельно.
 Слышен бомбы нудный звук
 В воздухе метельном.
  Вася, с  асом тем  сразись!
  Дал водитель газу:
Словно заяц прыгну «ЗИС»
На сто метров сразу!
Потерял машину ас,
 Рыщет между тучами,
А Самарский «давит» газ,
Промелькнул за кручами.
Стал в лесу, открыл капот.
Охладил движок
И смахнул рукою пот:
«Поживем, дружок.
Нам с тобою, мой "дыр - дыр",
Повезло, как в сказке,
У тебя в борту - пять дыр,
Мой осколок - в каске».
 Снова мокрый лоб протер,
 Тронул руль рукою.
 Фыркнул коротко стартер
 Эхом над рекою.
 Каждый день войны и миг
 За четыре года
 Поселился в нас самих,
 Не дает прохода.
 Уморил я вас, друзья,
 Стилем вы измучены?
 Грузовик оставлю я
 У речной излучины…
 Позади остались беды.
 Емельяныч рад,
Что дожил до Дня Победы,
Слышал про парад.
Вспомнил Вася отчий дом,
Как был в роли няньки,
Заняться решил трудом
На полях Чернянки.
            В путь меня благослови, -
Просит Вася Гею, -
Помоги успех ловить,
Мчаться к апогею».
На гражданке начал жить
У сестры Татьяны,
В «СортСемОвоще» служить
Под рукой Фатьяна.
Не мешали имена
Пахана и клана,
 Заготовил семена
 На четыре плана.
 Приказала долго жить
 Васина контора,
 В МТС пошел служить
 К музыке мотора.
 Те конторы на полях
 Сеять помогали.
 Были там в одних ролях
 Наш Василий с Галей.
 Вот, Василий, и решай:
 Дамой вы пленились?
 Да. Собравши урожай,
 Осенью женились.
Не о свадьбе была речь,
Чтоб нам не браниться,
Ждите с Полей нашей встреч
На другой странице.
ПОЛИНА ДМИТРИЕВНА ПОПОВА.
В первом году моей жизни
Катался я в старом возке
 Дорожками малой отчизны
По маминой сиське в тоске.
Одной лошадиною силой
Сестричка была семи лет,
Хотя в этой нянечке милой
Светился сквозь кожу скелет.
Она меня с соски поила
Молочною жидкою кашей,
Да в куклы играла Полина
С соседкою девочкой Клашей.
Окончила техникум Галя,
 А нянька моя - семилетку.
На рабство меня обрекая,
При бабушке буду я в клетке.
Страна восставала из пепла,
Жизнь лучшую людям пророча.
Полина над книжками слепла
В училище, в граде Короче.
В метели, дожди и морозы
Спешили домой по субботам
По взгорьям, ложбинам, как козы,
Девчонки в поношенных ботах.
Получен желанный диплом,
 В любви признается геолог.
 Свиданьям мешает трепло –
Павло - хулиганистый олух.
Зовет на край света диплом,
Скучает Японское море,
Простившись с домашним теплом,
Жилье обживаешь в каморе.
Далекий чужой Сахалин,
Шумит переростками класс.
Здесь к чаю дают сахарин,
А школа не радует глаз.
На суровом Сахалине
Не легко было Полине:
Там под ветра вой и шепот
Воды вешние из сопок
Заливали огороды,
Принося беду народу.
И дожди творили шкоду,
И в бараке была школа,
Детворой набиты классы,
Суррогатные колбасы,
В небе - Тушки, МИГи, ЯКи,
 Вокруг зеки и вояки.
Стоязычный здешний люд
Спирт лакал, как борщ, из блюд.
Толя Банин, Полин муж
 Пил сивуху, как из луж:
 И вино, и пиво разом,
 Вот и кинул его разум.
Так вот, белая горячка
Стала водочной болячкой.
Поведенье стало странным,
Он в плечо Полину ранил.
Спал с ножом. Поля боится,
 Везет мужа в психбольницу,
Но болезнь не стала меньшей.
Был вердикт: умом помешан,
Не подлечат боль года.
Он в психушке навсегда.
…Сбежали ручьи с вершин сопок,
На улицах - снежная каша.
Под вздохи природы и шепот
На свет появился сын Саша.
Неспешно прополз еще год,
Сестра отслужила здесь срок.
Проливом идет пароход,
 Лик моря неласков и строг.
Торопится поезд на запад.
Семья молодая в купе.
Здесь детского завтрака запах,
Да стол и нос Саши в крупе.
В Баклановской школе урок,
Ведет его наша Полина.
Наверное спит, как сурок,
Сашок у хозяйки Калины.
Гостит Саша с Полею летом
В веселой семье тети Гали.
 И с братьями делит котлеты,
Дразнилки его не пугали.
От братьев немало обид
Положено Сашей в копилку,
Но молвил, когда бывал бит:
«Воны, мамо, бьються нэ билько».
Не раз шаловливые дети
Мамуличкам портили нервы,
У тети был Саша не третий,
Любимый племянничек первый.
Толи Баниного шкет
Бегал босиком, без кед,
И чужих кормил клопов…
 Маме встретился Попов.
Он имел такого ж Сашу,
Мама с ним сварила «кашу»,
и с ним едет в Торопец,
Он в газетном деле спец -
Как собкор в Великих Луках.
Жили с ним в любви и муках:
Дети взрослые Попова
Взяли мачеху в подкову,
Чтили умершую мать,
Не хотели принимать
Бати новую жену,
Объявили ей войну.
Сын, являясь к ней под «мухой»,
Зло дышал в лицо сивухой:
«Жить собралась, как княжна?
Больно здесь ты нам нужна».

Сцены пьяные пугали.
«Едем, Саша, к тете Гали.
Там при стуже и при зное
Школа ждет в селе Грязное.
…Где ты, веянье сквозное?
Не могу идти я боле. 
Впереди уже Грязное,
Глянь за «Танковое поле».
В такой деревеньке потом
Учила читать Поля «асов».
Играл Саша в кости, лото,
И вот позади восемь классов.
Их не трогало жулье,
Бог дал съемное жилье,
Пионерские костры,
Рай у маминой сестры,
Где под смех, порою вой,
Саня рос вместе с братвой.
При разборках с детворой
За Самарь стоял горой.
Был из братьев мене ловкий,
Покорялся больше Вовке.
Позже, в Харькове учась,
Не терял он с Толей связь...
С друзьями простившись у врат,
И взяв в Харьков парочку язей,
Ценою посильных затрат
Попал Саша в техникум связи.
Наш Саня – связист и прораб -
Вникает в суть кабеля, рельс,
А Толя Самарский, как краб,
В Рогань к жукам делает рейс.
Им мандат дало село,
Жизнь писали набело.
Были у ребят помарки,
Ведь соблазнов полон Харьков.
Бесшабашна и смела
Юность к цели их вела.
Парясь иль не дуя в ус.
Каждый свой окончил ВУЗ.
 Рай вселился в их тела,
 По плечу им все дела.
     Ослабьте же, братья, ремень,
Путь каждый к диплому протопал:
Сашок уезжает в Тюмень,
А Толя - на Юг, в Севастополь.
БАНИН АЛЕКСАНДР АНАТОЛЬЕВИЧ
Там в армии Банин завяз
В железных дорог серпантине:
Вводил автоматику в связь,
А Толик - в морском карантине.
Закончена служба, сопэ
Главспецем Толястик в Яруге,
А Саша - прораб СМП, -
Ведет связь в Башкирской округе.
Саша Банин в своем СМП,
Без семьи не кричит караул.
В спецвагоне живет он, в купе,
На железных путях в Янаул.

А весной через годик, кажись,
Купидона впустил в купе Банин
И прощай холостяцкая жизнь -
На крючок он попался Любани.
Сколько Сашей поломано сабель -
Часто с кровью внедрялся проект:
Роя рвы, он закладывал кабель,
И сдавал на отлично объект.
В разных точках вел связь по Союзу,
Рыл канав многочисленных вязь.
А однажды пошло дело юзом -
Пропороли Кремлевскую связь.
Поезд катит с Воронежа в Харьков
Под стук монотонный и гул.
от матери сын, коль запарка,
Спешит через день в Ян Аул.
Сашок, не в пример Диогену,
С женой жил частенько, не в бочке.
Любаня нашла вскоре Гену,
Когда несли в школу цветочки..
С тех пор промелькнуло семь лет
И ивы надели сережки. 
Жена переела котлет –
У них появился Алешка.
Сашок зарабатывал «бабки»,
Любаня кормила - поила.
Бывали на родине папки,
Гостили у бабы Полины.
Был Саше приютом сарай,
Для жизни на рельсах пригоден.
И вдруг на трехкомнатный рай
Вручается Банину ордер.
Тут даже слезинку уронишь,
У Сашки башка пошла кругом.
Полина собралась в Воронеж -
Теперь для нее будет угол.
К тому ж, будет Геночке оком,
Который здесь учится в ВУЗе,
А также завхозом и коком,
Гальмом, коль Сашок лишку «грузит».
Все меньше и меньше детишек
Живет в малочисленных селах.
С годами все тише и тише
Звенят голоса деток в школах.

Нет сахара, хлеба, поплина,
В бюджете семейном заплаты.
В глухие селенья Полину
Гонит потребность зарплаты.
До пенсии ровно семь лет,
А скоро не будет работы:
Нет школьников в этом селе -
Растить детей - столько заботы.
Проблемы в селе ее мучат,
Порой и в мороз от них жарко.
Наверное Бог или случай
Помог переехать ей в Харьков.
На это с опаскою глядя,
Купила Полина часть дома
На Москалевке у дяди,
Прощай, деревенька - содома.
С успехом работала в школе,
Вела в ней начальные классы,
Добро сея в души, доколе
Носить могла личную массу.
Покупки носить стало легче -
Купила «Кравчучку» - коляску:
От груза рука из предплечья
Выходит, кидается в пляску.
И мама живет вместе с Полей,
Считая девятый десяток.
Хоть редко, встречается с Колей –
Гостил сын за два дня до Святок.

Весна гонит воды к избушке –
Путь в хату теперь по настилу.
Гулять все труднее старушке –
Теряет последние силы.
Уж время подснежникам цвесть,
Их топчет жестокая дама:
Мир красок померк для нас весь –
Ушла в мир иной наша мама.
ПАМЯТИ МАМЫ.30.04.1989г.
Мама, мама, дорогая наша,
Ушли от нас Вы раннею весной.
До дна испита жизни Вашей чаша,
Покойтесь теперь вы под сосной.
Не слышно Вам, как рядом мчится поезд,
Как птички суетятся у гнезда,
Все кладбище обвил сосновый пояс,
Над ним горит лампадкою звезда.
Здесь у могил цветы душисты, пестры
Склоняются печальной красотой.
Бывают здесь по вере братья, сестры,
Поют о жизни вечной и святой.
Мы, дети ваши, здесь встречаем весны,
Чтоб помянуть всех у могильных плит,
И внемлем, как кладбищенские сосны
Тихонько шепчут строчки из молитв.
Хоть наших слов не слышит Ваше ухо
И не открыть Вам добрых Ваших глаз,
«Пускай земля для мамы будет пухом», -
Желает каждый мысленно из нас.
Ни от кого не ждали Вы награды,
Вам благ никто не приносил на блюде,
И, муки все пройдя, Вы были рады,
Что всех детей сумели вывести в люди.
30. 03.2001г.
…Уже двенадцать пролетело весен,
В день Матери хочу продолжить стих,
Придя под сень вечнозеленых сосен,
Мать помянуть, прощенья попросить.
За то, что толстокожим был слонищем,
К Вашим рукам не припадал губами,
Из-за того, что был почти что нищим,
Лишь изредка дарил подарки маме.
Что в гости к Вам я приезжал не часто,
Час погостив, спешил к друзьям, соседу.
Не знал, что кратким будет мое счастье:
Возможность видеть Вас, вести беседу.
За то, что обижал Вас без причины,
За то, что злился, повышая глас,
За то, что не был с Вами в миг кончины
И не закрыл так дорогих мне глаз.
При Вашей жизни все мы были дети,
Хоть по годам – старухи, старики.
Не стало Вас – мы сироты на свете,
Как пташки среди жизненной реки.
Я снова здесь через двенадцать лет
задумчиво стою у обелиска.
Смотрю с мольбой на дорогой портрет,
Склонив головушку седую низко.
А мимо жизнь проносится, звеня,
У Ваших внуков повзрослели дети…
Мама с портрета смотрит, не виня,
Тем помогая жить на белом свете.
Шаг за ограду и закрылась дверца.
«Покойся, мама, подарив нам жизнь».
В глаза, как будто, сыпанули перца,
Как мама, липа шепчет мне: «Держись»…
Полина осталась одна
В осевшем углами жилище. 
Квартира ее холодна
И солнце хозяйку не ищет.
Солидны Полины года,
Засорены шлаком сосуды.
В колонке за домом вода
 А крыша, как сито, повсюду.
Проблемы Полину пугали,
Давил одиночества груз,
Мне звонит она: «Может к Гале
К концу сентября соберусь».
Вот все упакованы вещи,
И паспорт получен уже.
 Отъезд оказался зловещим
На длинном пути к ПМЖ.
Погружен в машину весь скарб
Ребятами, я не устал.
Но вдруг…я потею, как карп, -
Полину подводит сустав.
Машина оставлена, с  Димой,
В больницу спешим за рекой,
Где крайне необходимо
хирургу заняться рукой.
Там встретили нас без восторга:
Пришлось, хоть спешим, ожидать.
Хирургу, без лишнего торга,
Гривен тридцать положено дать.
Слежу за дорогой, как опер,
тут  вспомнил желудок про борщик.
К границе доставил нас «Опель»,
Где нас ожидал дальнобойщик…
Без толку торчим на таможне,
Где нами колдуют, как маги.
На «лапу» даем, сколько можно, -
Ну, с Богом. Готовы бумаги.
В Чернянке чтоб не проморгали
Со скарбом Полины приезд,
С мобилки звоним тете Гале
И все объясняем, как есть.
Как будто и шло все по плану:
Продажу и куплю свершить,
Быть ближе к Самарскому клану,
Бок о бок с сестричкой пожить.
Купить у Богдановых хату,
На жительство вид получить.
Хоть полис придется прохаты,
Когда ей болячки лечить.
То ручка болит, то головка,
В груди жжет порой, как от перца.
Тёть Поли способствует Вовка –
И смотрят врачи ее сердце:
Оно пляшет румбу и твист,
То бьется лениво, як хвіст.
Чтоб билось нормальней, как можно,
К нему подключился помощник:
Вживлен стимулятор в груди, -
И несколько лет впереди.
Опять завертелася в быте,
Обычны у Баниных сценки.
Влиянье грядущих событий
Мешает жилищной оценке.
Вдруг стала ненужной покупка
Жилья. Неразумно? Но факт.
У Гали, здоровьем не хрупкой,
Внезапно случился инфаркт.
С сестрою Полина в больнице,
Приходят и Вова, и Толя.
«Звать Колю не надо», - боится,
Что с дедом затеим застолье.
Гремит телефонный звонок,
Мне боязно трубку снимать.
Сказал  Вова – Галин сынок:
«Дядь Коль, умерла нынче мать»…
Что ж ты натворила нам, осень,
В годину две тыщи второго?
 И сколько еще отголосим,
 Покойных неся от порога.
Не раз еще слезы уронишь,
Рыдая над гробом без звука…
Уехала Поля в Воронеж
Студента присматривать, внука.
Варганила Генке пельмени,
Сготовила  сотни котлет,
А сколько с любовью, уменьем
Сворила борщей за пять лет.
Дожди шли, гуляли метели,
Варила нас жизнь в маринаде.
Пять лет, как пять дней пролетели,
И ВУЗ свой закончил Геннадий.
Сказала тут армия слово,
Компьютерщик взят на прицел.
Под Горький уехал с дипломом,
Там служит технарь – офицер.
Когда же мы Генку спросили:
«До пенсии будешь служить?»
«Два года отдам я России,
Чтоб вольно в Воронеже жить».
…Зимой в доме комнаты стынут,
Спасают Полину лишь грелки.
Без внука живет она с сыном,
Но дружат с ней только тарелки.
Считает себя она лишней,
 Боится быть сыну обузой.
Опора ее – лишь Всевышний,
А с Сашей ослаблены узы.
Сын часто приходит под «мухой» -
Он змия зелёного раб.
Ее материнское ухо
Тревожат лишь стоны и храп.
Уже сыну больше полвека,
Отец взрослых чад, малость сед.
Родного не чтит человека,
Боится душевных бесед.
Не в меру племянник упрямый,
Своих мнений ценит пакет.
Амбицией выкопал яму,
Живет с благородством, аскет.
На службе готов на отдачи,
А дома – немой без ста грамм.
Полина не прочь посудачить,
Что характерно для мам.
До пенсии Саше - два года.
А как же с семьей ему быть?
Бездействие – ворог подхода
К такому явленью, как быт.
Ей больно чужой быть средь равных,
Набила оскомину жданка.
Она - из когорты бесправных.
В России она – не гражданка.
Уехала Поля экспромтом
В Россию, другую страну.
А та оказалася фронтом,
И планы загнала в труну.
В России родилась, училась,
Росла в центре родственных уз.
Пожить за границей случилось,
Когда развалился Союз.
Те годы в преклонность сбегали,
И тело устало служить.
Полина решила до Гали
Приехать, чтоб рядышком жить.
Чернянка теперь - заграница,
Где свой о гражданстве закон.
А паспорт не смог сохраниться –
В России живи чужаком.
Гражданства сестра ожидает,
Мытарству никто уж не рад.
 Надежда в неверии тает,
 Но толк гарантирует брат.
 Дорога в больницу закрыта,
 Ни пенсии Поли, ни льгот.
 Бесправной сидит у корыта
И паспорта ждет второй год.
Я верю: наступят те сроки,
Получишь ты паспорт с орлом.
Расскажут грядущие строки,
Как к цели мы шли напролом
Пока так живи, не волнуясь,
Щади свое сердце и нервы.
Ты ж видишь, что я, не балуясь,
Раз в год привожу тебе евры.
Не бойсь угнетенья любого,
С капризами жизни смирись. 
Живи, жди, надейся на Бога,
Ему и за нас помолись.
А март с веток свеженький иней
Роняет в снег, взмокший давно
Вернулась зима – в Украине,
Но жить ей - не долго дано.
РАЗГОВОР С АЛЕКСАНДРОМ.
Мы негатив друг в друге ищем,
Не просто чешем языки,
Чтоб духом стать сильней и чище,
К дерьму не льститься, как жуки.
Вы на меня точите шашки,
Я больше вас на себя зол.
И для достойной жизни Сашки
Ступаю на его мозоль.
Бог дал нам светлые головки,
Чтоб избавлялись от пороков.
Так неужели участь Вовки
Не станет для всех нас уроком?
Чтоб оценить всю прелесть цедры,
Вдохните жадно запах хрена.
Сашок – бесхитростный и щедрый –
Живет, как клоун на арене.
Когда все спят в моем жилище,
А я зашел и грохочу,
То все поймут, я духом нищий,
Иль пьян, иль глуп, иль так хочу?
Ты часто, Саша, пьешь вино.
Для селезенки есть предел.
Бди свое слабое звено,
У нас немало лучших дел.
Ведь каждый день – одно и то же –
До ночи нету алкаша,
А мать волнуется до дрожи,
 Измаялась ее душа.
Чем больше пьешь, тем больше надо,
Утроба требует: Налей!»
Да сядь ты со старушкой рядом,
Хоть в конце жизни пожалей!
Чтоб что-то светлое осталось
В ее разгромленной душе.
Хоть расскажи ей про усталость,
Что запланировал уже.
На память с мамой сделай фотки
И позаботься о харчах,
А вместо львиных трат на водку
Ей на дом вызови врача.
Скажи ей добрые слова,
Даже бышиху лечат в ухо.
И мать, как в полночи сова,
Воспрянет, хоть немного духом.
Одно из проявлений счастья,
Древнейший стержень бытия –
С подобными себе общаться,
Хоть в перерывах пития.
С своими близкими общались,
Солдаты, лорды и чины.
Вы с сыном с Полей обращались,
Как бирюки, как молчуны.
С утра спешишь ты на работу,
По шабашу – в питейный зал.
Хотя б в неделю раз, в субботу,
Вниманье маме оказал.
Тем более, что для общенья,
Жизнь оставляет малый срок.
Потом познаем боль отмщенья,
Где люди черствы, правит рок.
Когда была в своей тарелке,
К тому ж моложе, здоровей,
Не знала нужд в душевной грелке
С теплом от родственных кровей.
Понятно, что десятилетья,
Живя без мамы и жены,
Ты отстегал все чувства плетью,
Их корни все поражены.
В жизнь претворяя все проекты,
В командировках одичал
 И в одиночестве проел ты
 Дар, коем Бог тебя венчал.
Ты по делам чужого Славки
В Москве готовишь протеже,
А дома – то с условной лавки
Спихнул Обломова уже.
Ведь мать твоя не виновата,
Что постарела и больна.
Получишь в срок сноху и свата
И испытаешь все сполна.
В своей семье будешь не нужен,
Сынам тебя дороже «бабки».
Сноха не пригласит на ужин,
Не спросит, как здоровье папки.
Это сейчас такой ты бойкий,
В сравненье с мамой – молодой.
Коль будешь немощным и в койке,
Как у попа, будет с Балдой.
А мамин гложет мозг хандра,
К еде не тянет и к питью.
Не скажешь ей, хоть иногда,
Слов добрых, ей хоть лезь в петлю.
У Поли нет теть Гали, воли,
Чрезмерное самовнушенье,
А сторожа здоровья кволи,
Гражданства груз висит на шее.
Брат приложил много усилий,
По кабинетам бегал год.
И вновь Полина – дочь России
И обладательница льгот.
Теперь всю эту эпопею
Достойно надо завершить,
Чтоб мать чуть–чуть подняла перья
И начала спокойно жить.
Могла бы шлепать вровень с веком,
Сбросив бесправья тяжкий груз,
Жить полноценным человеком,
Как все вокруг, не дуя в ус.
Короче, приписать мать надо,
Уважить в главном, не шуметь.
Чтоб с пенсией все было ладно
И полис страховой иметь.
И льготный получить билет,
В собранье ездить без опаски…
Здоровья вам на много лет
И вкусной освященной паски.
Мой телефон зовет звонком,
Над ним склоняюсь я, как колос.
А в трубке – абонент знаком –
Сестры родной далекий голос.
Сестра Полина мне сказала,
Что побежден чинуш злой бес:
(Год бюрократия терзала) – …
Назначил пенсию СОБЕС:
Три тыщи в месяц деревянных
За сорок лет работы в школе.
Ей денег этих хватит явно,
 На елку ждет приезда Коли.
Узнала, как зимуют пчелки,
А Саша, мол, собрался в отпуск.-
Жди, я приеду после елки
И привезу на отзыв опус.
Вот все сложилось, наконец:
Гражданство, пенсия. Прописка?
Она – хожденьям всем венец –
Старушку доведет до писка.
Внук отслужил, здесь вновь живет,
Мамаша Саше «догалделась»:
Приватизируй, мол жилье,
А там – бумаг! Кому их делать?
На то нашлись люди хороши,
Оформят папирци за гроши,
За труд предъявят Саше счет.
Возьмет сын маму на учет
В районном паспортном отделе,
Дай Бог вам то, что вы хотели.
Вот и затих последний бой,
И не расти теперь, трава.
Вновь твоя Родина с тобой,
Вернув гражданские права…
…Мы все вернемся в отчий край,
Где нас родили и растили.
Перед отправкой в ад иль рай
Нас заберет земля России.
ПАМЯТИ ПОЛИНЫ.
С пелёнок слабая Полина
 имела беспокойный нрав
 и устремленья исполина,
но никаких реальных прав.
Вся жизнь её – усердный труд,
путь через тернии, лишенья.
Всевышний был с Полиной крут,
но тем ценней её свершенья.
Нам отдавая мысли, силы,
заботилась о нашем взлёте.
Теперь стоим мы у могилы
сестры и матери, и тёти.
Горсти земли упали глухо,
течёт песок в яму рекой.
Земля, будь для Полины пухом,
вечная память тебе и покой.
Вот и не стало моей няньки,
хоть я теперь уж дважды дед.
Сестра на кладбище Чернянки
оставила последний след.
АНАТОЛИЙ ДМИТРИЕВИЧ
МЕДВЕДЕВ
В начале главы предыдущей
О младшем братишке шла речь.
А в этой он будет ведущим,
Приятных, читатель, вам встреч.
Мне было уже целых семь,
 Кода появилася жертва:
Малыш – невесомый совсем –
Изгоем в моих был «прожектах».
С пеленок впитал в себя холод,
Познал Толя нищенства узы:
В разрухою вызванный голод
Со мной ел ростки кукурузы.
Мы с ним – по неволе моржи,
(В избе были в инее стены),
 Весною из травки коржи
 Жевали, как кексы сластены.
На бывшей картофельной ниве,
Где ветры весной били в бубны,
Мы с братом, с бессилья лениво,
Искали засохшие клубни.
Лук дикий был гелем на зуб.
Чтоб на ноги с братом не сел,
С сухого картофеля суп
Едим, как тошнотный кисель.
Воспрянули духом «моржи»,
 Когда «пировать» довелося:
Верхушки срывая у ржи,
Молочные ели колосья.
Все детство в селе выживали
Без радио, света, газет.
На выгоне мы «вышивали»,
Лишь в снах могли телек глазеть
Когда я готовил уроки,
Сидел на столе рядом брат
И очень в короткие сроки
Азы начал в голову брать.
Когда дотянулся до парты,
Уже знал на память букварь,
Играл в шашки, шахматы, карты,
И буквы писал, як друкар.
Душою присох к нашим козам,
Садился лошадке на круп.
Грешил помидорным наркозом,
Устроил в избе нашей клуб.
Пацан не отмечен был ленью,
Был шустрым, смышленым, хоть мал.
Как старший, его до взросленья,
Обманывал я, прижимал.
Окончил мой брат восемь классов,
Учиться пошел в «ремесло».
Я в армии был уже асом –
Под Полоцк меня занесло.
Мамаше и он не помощник,
Сама себе - босс и кухарка,
А вскоре был брат, как формовщик,
Направлен на танковый в Харьков.
И я, после дембеля сразу,
Примчался к родне в этот град.
У Тольки стал взрослого разум,
Чему я, конечно, был рад.
На Дизельной жил он, в общаге,
При встрече мне вынес вердикт:
«Тебе, Коль, для первого шага,
Пальто покупаю в кредит».
Мы эту идею обмыли,
Исполнили вместе две арии.
Средь ночи к себе прибыл в мыле –
Я угол снимал на Баварии.
Так сами судьбу мы вершили,
Имел Толя к транспорту вкусы:
Мечтал шоферить на машине
И вот поступает на курсы.
Опять братьев время свело,
Когда зеленела трава.
Брат в отпуск собрался в село,
Обмыв шоферюги права.
Гостит он в родимой деревне,
В элиту провинции вхож.
Проснулся инстинкт в Тольке древний –
Решил он вернуться в колхоз.
Рулит он на старом ГАЗоне,
Который, пыхтя, как дедок,
Маячит по Ивицкой зоне,
Пьет брат удовольствий медок.
«ГАЗон» тот на долго заглох –
С огнём днём не сыщешь запчасти.
Слоняется Толька, как лох,
Без денежек и без участья.
Решил Толя выехать с кумом
В Долбино – ближний совхоз.
И в первый же рейс перед "ГУМом"
в ГАЗончике  лопнула ось.
Понятно, ребят без снаровки
Сажали за руль развалюх,
Без практики, без тренировки,
Не мог бы созреть нужный нюх.
Не клеилось дело – и только,
Не мог показать себя веско…
Пришла в осень позднюю Тольке
От военкома повестка.
Гуляли в компании узкой,
Братва ночью песни орала…
 Служил потом брат в Раве Русской,
В «Победе» возил генерала.
Ждет дембель – заветную дату,
Ведь служба любая – не рай.
Приказ прочитали солдату –
Встречай земляка, отчий край.
А там трудились за халяву,
Отведав вволю первача,
Сержант наш выправил маляву
И дал с колхоза стрекача.
С колхоза тогда убегали,
Людей растлевал он, как щелок.
Смотался наш брат к сестре Гале
В Чернянку – рабочий поселок.
Была Галя Толе, как мать.
Самарский в отказ не вопил.
Не стали квартиру снимать,
Чтоб Толик хоть что-то скопил.
Возил Толя грузы для СМУ,
Потом новый «ГАЗ» получил:
Начальник был близок ему,
ГАЗон новый брату вручил.
Успешно баранку крутил,
Шли «левые бабки» в штанину.
В «Дунае» частенько кутил
И вот приглянул себе Нину.
Свадьбу спонсировать Гале.
В общаге семейной – квартирка.
Супружества суть постигали,
и нравов двоих шла притирка.
Свой угол иметь захотели,
 Имея сноровку и хватку,
 По улице аса Гастелло
Супруги построили хатку.
Теперь в саду груши, малина
И яблони дворик их красят.
 Готовит уроки Марина,
С Барбосом играется Касик.
Кругом кирпича штабеля, 
Где куры идут на вираж.
А рядом – «коттедж» кабеля,
Левее – «копейкин» гараж.
Мотал Толя опыт на ус,
Приличный дом с Ниной сложил.
            Марина закончила ВУЗ,
И в армии сын отслужил.
Уж замужем дочка давно,
Внук Женя – не первый год школьник.
Рулить «Окой» Каське дано,
А дед, блин, - ремонта невольник.
            Он «лечит» «крутых» иномарки,
Над «Ладой» колдует, как маг.
На паспорт сдает, без помарки,
Для Поли две кипы бумаг.
Сердечно сдружился он с сватом,
У них на двоих – один нерв…
Механник былой комбината
Три года, как пенсионер...
Вот так живет братишка Толька,
Пусть длится жизни его нить!
Теперь ему осталось только
 Касьяна своего женить.
И целиком отдаться хобби –
Кареты для крутых чинить.
Все для того есть в его лобе,
В одном, пока, можно винить:
Что в мастерской нету кранбалки,
Под «тачкой» студит поясницу,
Что жить не может без рыбалки –
Она ему все время снится.
И брату Кольке не шлет писем,
К нему давно не ездит в гости.
Мы ему выговор запишем,
Тряхнем, аж загрохочут кости.
А в прошлом брат на «Жигулях» -
В тот век, считай, на иномарке –
Часто, наматывая шлях
На шины, мчался к брату в Харьков.
Возил меня и на рыбалку,
За фруктами в колхозный сад.
Вот если б взять где чудо – палку
И тридцать лет угнать назад.
Тогда б катал в коляске Каську,
С бидона черпал самогон.
И верил в ленинскую сказку,
Имел бы радости вагон.
Чтоб, чем живешь, в тебе открыл я,
Не покушаясь на интим.
 По зову вырастали б крылья,
 Тогда друг к другу долетим.
Чтоб задыхаться нам в озоне
И в ступе вновь дробить овес.
Чтоб ты, как прежде, на «ГАЗоне»
Меня на Ивицу отвез.
БРАТЬЯ САМАРСКИЕ.  ВОВА.
О них не намерен соврать я.
Что в памяти слабой хранится,
В реальную повесть о братьях
Внесу я на этих страницах.
Ступаю я мимо проталин,
Вновь заняты мысли Чернянкой.
Когда еще здравствовал Сталин,
Был Коля у Вовочки нянькой.
В те, давние, годы лишений
Союз выходил из разрухи.
Искал народ верных решений,
Мозолил и души, и руки.
Но вдоволь ночей было лунных,
Невзгоды бросая за борт,
Семье, от рождения юной,
Добавили дети забот.
Один семенил уже ловко,
Другой был братишке по хлястик.
Слыл старший по имени Вовка,
А младший Самаря – Толястик.
Взрослея, ходили на речку,
Иной раз – на горку, в лесок. 
Топили зимой углем печку,
В избе подметали песок.
За шалости были скандалы:
Наказы от корки до корки
Меньшой забывал. Попадало
Безвинному старшему порки.
Тогда-то кричал брату Вовка:
«Скоришь прызнавайся, ноздря!
Что смотришь, как божья коровка?
Побьет меня мамка зазря!»
Забавные детские ссоры,
Делёжка работы, ролей.
Был Вовка всегда режиссером,
А Толька – кормилец кролей.
Наивный взгляд детства в ударе,
Пора бесшабашной бузы,
 Когда вы порвали у Дарьи
Размером с кулак гарбузы.
Отрочество. Школьные годы.
Где ты, выпускающий класс?
С друзьями в лесок культпоходы,
Сияние девичьих глаз.
Рыбалка с друзьями на речке,
Азартные игры на пляже,
И дымная каша из гречки –
Все в глубь вашей памяти ляжет.
И лунного парка оборки,
 Зов музыки, танцы, вино.
за юных подружек разборки, -
Все то, что лишь юным дано.
А время уже диктовало:
«Ищите, ребята, свой путь.
Смотрите, профессий немало,
Освойте какую-нибудь».
Тогда приезжал Вовка в Харьков,
Чтоб штурмом там техникум брать.
Ванок, друг, как будто накаркал:
«Зря, Вовка, силёнки не трать».
Не сдал, потерпел он фиаско,
В Щебекино позже учился.
Он мне не рассказывал сказки,
Успехами он не кичился.
Что ты еще, память, затронешь:
Наказы мамаши и бати,
Когда провожали в Воронеж
 Володю служить в автобате…
    Что вы мне не говорите,
То был, видно, божеский жест –
Жениться Володе на Рите,
Мы тех не забудем торжеств.
Все дружно им «горько» кричали,
(Наш рев заглушил бы мортиры).
А предки, Володи, вручали
Ключи молодым от квартиры.
Росой умывалися травы,
Чуть солнце всплывало на склоне,
Ты с левого брега на правый
Спешил к своей автоколонне.
Листал ты маршрутные папки
И правил отчеты и сводки.
Текли в карман «левые бабки»,
Все больше тянулся ты к водке.
Писанья мои – не осанна,
дань матушке – правде, не лесть.
У вас появилась Оксана,
 Ей ваше вниманье и честь.
Вы жили в своем ЖСК,
С обменом связав свои планы.
Ты нужные связи искал,
Внедряясь в тусовки и кланы.
Достаток плыл в дом, как со склада, 
Живите, Самарские, всласть!
Но водка вносила разлады,
Над Вовкой беря свою власть.
Метался Володя в угаре
И Рита, а позже соседка
В Чернянку трезвонили Гале,
Мать мчалась к нему, как наседка.
Привычку не сунешь за пояс,
А муки грядут за весельем:
В итоге от частых запоев
Болячки в сердечке засели.
Мы часто свершаем ошибки,
Хоть знаем врачебный слоган.
Мы слушаем близких не шибко,
Не внемлем тревожным словам.
Живем мы, как поросли вяза,
Боимся грехов всех обрезки.
И режут хирурги нам язвы,
 И жизнь усложняется резко.
Вот после леченья и дум,
Надолго покончил он с водкой.
И трезво берется за ум,
А с Ритой живет, как с молодкой.
Не брезгуя бизнесом штучным,
Не делает лишних движений.
Чрезмерно становится тучным
Катается в «Ладушке» с Женей.
Стал жить он без чина и сана
В дела устремленной натурой:
И учится в ВУЗе Оксана,
И дружен он с властной структурой.
Был раньше в запоях тираном,
Теперь все решал он, как в песне.
Так бате – войны ветерану –
«Схимичил» квартиру и пенсию.
В разменах квартир был он дока,
Проел в этой «отрасли» зубы.
Жил под напряжением тока,
На помощь бросаяся зубром.
Меня Вова с Сашей одели -      
из фирмы - весенний костюм
Когда говорили о деле,
В словах их был опыт и ум.
Читалась взаимность в их взорах,
Они с детства крепко дружили.
А если у них были ссоры,
То их, как пожары тушили.
АНТИАЛКОГОЛЬНАЯ ОДА.
Затихли в округе хожденья:
Ни слышно ни скрипа, ни слова
Для твоего возрожденья
Веду диалог с тобой, Вова.
И мысли – пугливые осы –
Роятся тревожно в мозгу:
Советы, сомненья, вопросы –
Как выразить их я смогу?
Луна над моею беседкой.
Как пахарь, припав до сохи,
Или терпеливой наседкой
Высижую эти стихи.
Ищу для них нужное слово,
Ловлю рифму точную, слог,
Хочу, чтоб племянник мой Вова
Найти в них изюминку смог.
Пишу, как рецепт, эпикризы,
Шепчу, как факир, заклинанья,
Надеюсь, что вытесню кризис
Из тела, души и сознанья.
От чувств распаляется разум.
Пью кофе, глотаю квас хлебный.
Ищу очень нужную фразу,
Чтоб стала пилюлей целебной.
Пишу в затаенной надежде,
Чтоб канула в прошлое пьянка.
И чтоб изумлялись, как прежде,
Воронеж тобой и Чернянка.
Пишу, сомневаясь, сам споря,
Немножечко веря в удачу,
Как мальчик надеюсь, что вскоре,
Ты посетишь нашу дачу.
Сорвешь в саду кисть винограда
И что-то подскажешь толково.
И станет нам высшей наградой,
Что ты погостил у нас, Вова.
Я думаю, это не сложно
Тебе в любой день совершить.
А в результате, возможно,
Всем радостней станет нам жить.
Теперь вот решился я соли
Сыпнуть тебе в ранки на коже
Сам знаешь, что резать без боли
Никто, пока, язвы не может.
От ноши своей ты устал,
Желаньям спирт ставит предел.
Ко всем безразличен ты стал,
Остался без планов и дел.
Ты так уваженье уронишь,
Очутишься скоро у бездны.
Тобой покорённый Воронеж
Веревку предложит любезно.
Ум острый, крылатое сердце
Оставят разбитое тело.
Неужто тебе ложку перца
Подкинуть родне захотелось.
Ты пьянкой своей с каждым годом
В загробный мир делаешь шаг.
Антиалкогольная ода,
Не глохни у Вовки в ушах!
Грехов от меня ты не скроешь.
Скажу я тебе tet– а – tet:
Могилу ты сам себе роешь,
Зачем – то, спешишь на тот свет.
И я не зову это ленью –
Виною всему – лишь утроба:
Невольно способствую тленью,
Сведет постепенно до гроба.
Смотри же, смотри, Вова, в оба,
Как ловит тебя в свои лапы
Сивушная эта хвороба,
Потом - ни к чему эскулапы.
Спирт ластится к нам, словно кот,
Вползает змеюкой гремучей.
Его электронный лишь код
Иль «химия» насмерть замучит.
Тот «квас» - хуже оспы и кори,
Иссушит он душу, мозги,
Коль пьянствовать будешь, то вскоре
Вокруг не увидишь ни зги.
Ты станешь, как винная бочка,
Скользить будешь в пропасть, как лыжник.
А многострадальная почка
От вин превратится в булыжник.
Иди же иною тропой,
 Купаясь в уюте семьи,
И, не впадая в запой,
 Работай с семи до семи.
Иль сам себе будешь не рад,
Как пес, опустив свои ушки,
И равнодушный твой град
Прогонит с порога психушки.
Беги от заблеванной ямы, -
 От моря спиртного отчаль,
 Тогда у измученной мамы
 Исчезнет из сердца печаль.
Исчезнут бессонные ночи,
Мученья твои, мат и бред.
Решись, наберись воли, мочи,
Не кушать спиртное во вред.
И будешь с нормальной мордашкой
Не цвета ветвей краснотала. 
И залюбуешься пташкой,
Разлегшись на травке устало.
Березки потрогаешь косы,
Дотянешься взглядом до неба,
И мысли, как чуткие осы,
 Другого найдут себе хлеба.
Ты выйдешь к зеркальному Дону,
И, берег оставив покатый,
Погладишь волну, как мадонну,
Ей, нежась, подставишь бока ты.
Жена приготовила ужин –
Тебе пятьдесят два годочка.
Ты трезвый – всем дорог и нужен:
И Рите, и зятю, и дочке.
Вздохнут облегченно твои старики
И радостно вспыхнут их лица.
Заглянет Чернянка в гладь тихой реки
Твоя колыбель и столица.
И ты, не колючий, как еж,
Подаришь жене мир и ласку.
Как барин, в квартире своей заживешь,
Которую создал, как сказку.
Вот ждет тебя мама у врат,
Гордясь своим Вовкой соседке,
Готовит подарок твой брат –
Говядины лучшей две сетки.
Лишь только ступил за порог,
Бегут к тебе, с нежностью глядя,
Девчонки, бросая слова, как горох, -
Приехал любимый их дядя.
Все рады тебе от души,
У всех теплоты не отнять!
 Ты мне, как и им, разреши
Тебя крепко, Вова, обнять.
Глаза твои счастьем лучатся,
Жмешь руку мою своей ладонью.
Ну вот, я с тобой повстречался,
Прими же мои пожеланья.
Живи во всем правдой и миром,
Не знай от нахалов обид.
Для нас будь, как прежде, кумиром,
Пусть зло твою кровь не знобит.
Пусть годы проносятся мимо
В безбрежность небесных морей.
Так здравствуй ты неутомимо,
Седея, в душе не старей.
Живи весь в мечтах и надежде,
Пусть жизнь твоя будет вольна.
А голова, как и прежде,
Проектов и планов полна.
Пусть светел всегда будет разум,
Свершая по совести суд.
 Деяния Господа сразу,
 Грехи отпуская, спасут.
Чтоб в бизнесе жал на «педали»
И был в крутом мире святой.
И пайщики чтоб не кидали,
Держи их, дружок, под пятой.
Вот что повторять не устану:
Чтоб ты вместо водки лакал
Кефир, молоко и сметану,
Как самый голодный шакал.
Чтоб был каждый день гладко бритый,
Довольный, спокойный и млад.
Чтоб вновь обвенчался ты с Ритой
И бились сердца ваши в лад.
Чтоб жили без шума и гула,
Куда ерепениться вам уж! 
Оксана жила чтоб не худо,
Готовила Сонечку замуж.
Продлим пожеланий пакет,
Услышьте, подумайте, взвесьте.
Блести же, ваш путь, как паркет,
Живите в согласье и чести.
А август гуляет по даче,
В окно смотрит, веткою свесясь.
Желаю вам с Ритой удачи,
На годы, не только на месяц.
Как предки, живи, не робея,
Ставь честь свою выше всего.
Еще пожелаю тебе я –
Чти больше отца своего.
Не трусь, даже самую малость,
Учтив будь с женой и прохожим.
Чтоб вера твоя не сломалась,
Чтоб был ты на маму похожим.
Чтоб с Ритою вы не скучали,
Во век не столкнулись с бедой,
Гостей хлебом, солью встречали
Напитками, вкусной едой.
Чтоб злобного рока оскалы
Тебе не сулили угроз.
При встрече вручу тебе калы,
А Соня – букет алых роз.
Прости, что моралью напичкал
Тягучие эти куплеты,
И, словно сгоревшая спичка,
Сверкнул в ночном сумраке лета.
Кончаю стихи, они вышли,
И будут стучать в твои двери.
Стук может услышать Всевышний,
Коль буду молиться и верить.
Жить верой, надеясь на Бога,
Без устали делать добро,
Спасать человека любого,
Свое отдавая ребро.
Ты скажешь, раскис, мол, как мямля,
Что сопли жую и сусолю.
 А я, словно искры от пламя,
Ищу для нас лучшую долю.
Ведь я, как и ты, выпивоха,
С собой безуспешно борюсь,
И мне после выпивки плохо
 И я стать алкашем боюсь.
Наш род не повенчанный ленью,
Ничем не обиженный Богом,
Имеет свои устремленья,
Всю жизнь упирается рогом.
Живя, иногда, нетолково,
Своих достиг каждый вершин.
Неужто для нас с тобой, Вова,
Мерилом стал винный кувшин.
Пусть к пузу прибавится резвость,
Смиренье поспорит с гордыней.
А ежедневная трезвость
Твоей станет нормой отныне.
Так скажем мы выпивке «баста»!
На пьянке, племяшь, ставим крест.
Весь род наш – не вшивая каста,
Достойней нас – мало окрест.
Вов, мы ведь с тобою не шашки,
Влекомые в плен игроком.
Стихи прочитать дай и Сашке,
Чтоб больше не жил чудаком.
Ему надо думать о сыне,
Не гнуться, подобно соломе.
О пенсии думать отныне,
С Геннадием бдеть о дипломе…
В саду ветер шепчется с грушей,
У яблонь прически лохматит.
Спаси, Боже, грешные души,
Коль волюшки нашей не хватит.
АНАТОЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ САМАРСКИЙ.
Во всем, что друзья, не возьми,
Толястик наш был осторожным.
Я помню, как после восьми,
Экзамен сдавал он в дорожный.*
В Чернянке его ждал Ванок,
Привычная жизнь и забавы.
Поступит – отрежет звонок
Ту нить, что там держит зубами.
«Ребята ныряют в Осколе,
Я с ними забросил бы невод».
В тоске по ребятам и школе
Экзамен сдает он на «неуд».
Назавтра узнали отметки:
Пора в путь, скучать здесь доколе?
Он рад. Огорчения метки
Не скрыть на лице дяде Коле.
«Прощай, опостылевший город!
Встречайте, пробирки и глобус!» -
Струится прохлада за ворот,
 Домой везет Толю автобус.
Любым мы, не брезгуем средством,
Когда жаль расстаться нам с детством.
Получен уже аттестат.
 Чтоб ВУЗа не проморгали,
 (Решил агрономом он стать),
 Мосты наводить надо Гале.
С посредником – дядей Романом –
Пошли мы к профессору в дом.
Не с пухлым от денег карманом,
А с медом в бидончике том.
Профессор тот был земляком,
С отцом нашим с детства знаком,
И он, как отец, был Медведев,
Сказал нам, гостинца отведав:
«Профессия Гали и честь
Для сына гарантией есть
 И вас уверяю я тут –
Поступит он в наш институт».
В общаге для новых нет мест,
Толястик живет на квартире,
Сдает за семестром семестр,
В студенческом варится мире.
Зубрит он растений болезни,
Жуков изучает и тлю:
Какие вредны иль полезны
И как им накинуть петлю.
Какие нужны удобренья,
Когда собирать семена,
Полезно ли корма дробленье,
Всех блох узнает имена.
Ему надо знать карантины,
Поля научиться лечить,
Секреты открыть паутины
И к знанью диплом получить.
Как жить тридцать дней на стипуху:
Курить, ходить в цирк и кино,
Порой превращаться в стряпуху,
Пить с Баниным Сашкой вино.
В семестр дважды ездил в Чернянку
за запахом детства и сала,
Где раз, провожая селянку,
Слегка схлопотал по мусалам.
Роняет в Рогани пух тополь,
Рябина грустит о былом.
Самарский спешит в Севастополь –
В кармане- «обмытый» диплом.
«Эй, море, в полосках ратина,
Смотри, я приехал сюда,
Чтоб служащим стать карантина,
В порту, проверяя суда».
Здесь Толя познал узы дружбы,
Приплыл к нему опыт, как плот.
Вкусил соль действительной службы,
Когда бескозырку дал флот.
К линкору ласкаются волны,
Вот Толя уже на причале.
Домой уезжает довольный,
«Прощай!» - ему чайки кричали.
Дробил луч алмазинки рос,
Лишь день начинал свой размах,
Спешит черноморский матрос
В подъезд мой на «Новых домах».
Восторг неожиданной встречи
Зажег представителей клана.
Текли оживленные речи
О службе, родных и о планах.
Работу Самарский искал
По всей белгородской округе.
Элитных лошадок оскал
Привлёк его в Красной Яруге.
В совхозе или конеферме
Самарский – главспец по кормам –
Уже разбирается в сперме
Для жеребяткиных мам.
А с шефом – они кореша,
Годами – почти однолетки.
Лежит к Толе босса душа
За рвенье, наличие сметки.
Он вдоволь готовит кормов:
Хорошего сена – два стога,
Плюс силос для дойных коров –
За этим следил Толик строго.
У них кони жирно живут,
До этого были, как тени.
  В Ракитное Толю зовут
 В отдел по защите растений.
Он ищет лекарства для нив,
Хоть трудно, Самарский не стонет.
А летние ночи средь ив
Проводит с зазнобою Тоней.
Луной посеребренный пруд –
Свидетель свиданий под ивой.
Ума и души славный труд
Ведут к этой дате счастливой.
Апрель в уходящей поре,
Пир свадебный в самом начале
В просторном Самарском дворе
Племянника с Тоней венчали.

Здесь гость из таких городов:
Как Харьков, Архангельск, Воронеж,
Но больше из местных родов –
Свой каждый, кого не затронешь.
Маячит автобус средь нив,
Уже промелькнуло верст двести,
И гости, задор сохранив,
Выходят у дома невесты.
Свадьба плясала и пела,
В Ракитном два дня отгудела.
Природа с дождями терпела
Ради важнейшего дела.
И это не слухи и вести –
Был автор на гребне веселья,
Желал жениху и невесте
Пить вечно любовное зелье.
Вот год пролетел, словно день,
Приковано к люльке вниманье:
«Мамуля, дочурку одень,
Гулять пойдём», - требует Аня.
«В хату мороз не пускайте!» -
Все куклы кричат на диване.
 Анюта от бабушки Кати
Курсирует к дедушке Ване.
Дед с бабушкой плачутся всем,
Что внучку они проморгали:
Уедет она насовсем
В Чернянку до бабушки Гали.
А время незримо текло,
 Дарило Самарскому опыт.
В родную сторонку влекло,
Хоть там не уменьшится хлопот.
Своей не забудешь реки,
Соснового леса прохлады.
Там век доживают его старики,
Там выше немного оклады.
Работать стал Толя зампре дом
В мясо – молочном спецхозе.
Здесь новому делу он предан,
Купается в нем, как в наркозе.
Мчится потрепанный ГАЗик,
Играет баранкой шофёр.
Восток еще зорька не красит,
А Толик на комплекс попёр.

Там ждут его многие точки:
Комбайны, телята, коровы,
А дома–две школьницы–дочки
И Тоня, сейчас не здоровы.
Мы судьбы не знаем вязь,
А разлука точит связь. 
Крепок дружбы был настой,
Пока был ты холостой.
Жёны: Тоня, Люба, Рита
Режут связь меж братьев бритвой.
Дети же, как  коновязи,
Укрепляют в семьях связи.
Рост проблем и масса дел
Встречам ставили предел.
Корни юношеской дружбы
 Подрывало рыло службы.
 Второпях бегут года,
  Гасят связь, как жар вода,
  Так же лень, и суета,
Вы – не те, страна– не та!
 Встала жизнь на стремена,
 Глядь – другие времена,
Прут на смену племена,
Им – другие имена,
Знамо, в том – не их вина,
 Ждет и их такой финал.
Неизбежен он, хоть плох,
Что же, вечен только Бог.
 Он – лишь разума венец –
 Знает, где кому конец.
Всех пасет нас, как отец,
Смотрит, чтоб какой стервец
Не стал волком средь овец.
Ярко братьев жизнь цвела,
Звезда, их каждого, вела
В греховном мире зла и бурь,
Но брала верх, бывало, дурь:
К спиртному и гульбе пристрастье –
Заупокой нам, вместо: «Здрасте».
Владимир был для нас примером,
Но, жаль, в спиртном не ведал меры.
Тянул проблем различных воз,
Сгорел под гнётом львиных доз.
Лишился Бог своей овечки,
Сгорел он побыстрее свечки
На поминках. И на погосте
Десяток лет уж тлеют кости
Володи – старшего из братьев,
Уча нас: «Здравия не тратьте».
Но каждый, как упертый лох,
В такой не верит эпилог…
Приложено столько старанья,
Ушли годы школьные в даль
.Отлично училася Аня,
Ей школа вручила медаль.
У Толи есть хватка банкира,
В труде – безотказность вола.
Дорогой сестры пошла Ира,
 За что ей и предкам – хвала!
Самарскому Толе полвека,
 А он – раньше срока седой:
Случалось не раз человеку
Встречаться с большою бедой.
Под грузом забот ты не стонешь,
Везешь их, взвиваясь, как уж.
Авто гонишь с мясом в Воронеж
Где Аней штурмуется ВУЗ.
В руках Ани - красный диплом,
Но нету покоя в их мире:
В бюджете семейном облом –
Пришел в институт вызов Ире.
Узлы нелегко развязать,
Нрав преда – не сладость желе!
А вот появился и зять,
 Подумай, отец, о жилье.
Хот–доги придумали янки.
Торговля – картежный азарт.
Самарский в родимой Чернянке
Едой этой кормит базар.
Забыл про бурёнушек сиськи,
Про силос, навоз и укол.
Даешь в бутерброды сосиски!
За ними он - в Срарый Оскол.
Теперь этот бизнес поет
Все боле высокою нотой.
В сараях их скот не орет,
Почти завязали с свинотой.
Теперь под влиянием мод
И в баню вселились стремянки:
На финише – евроремонт
Все в жизни видавшей времянки.
Чтоб деньги бесились в кармане,
В времянке, хозяйка, пляши!
Купай внуков с Ирой и Аней
И жарь на базар беляши.
Верши над младыми опеку,
Храни их семейный очаг.
Бросай, Тонь, в спецхозе аптеку,
Чтоб бизнес ваш рос, а не чах.
Чтоб Толя сумел развернуться,
Был в курсе всех дел. Не зевал.
А то все плетни уже гнутся,
У врат стариковских - завал.

Стоят сиротливо машины
Без выданных госномеров,
Склоняясь на смятые шины,
 Заждались своих шоферов.
Подпорки с вратами в обнимку
И рвется доска от доски.
Гнетет одиночество Бимку,
Бежит  со двора  пёс с тоски
И куры замолкли в сарае,
Безлюден родительский дом.
Дорожка в пристройке сырая,
Окошки покрылися льдом.
Вхожу в хату в верхней одежде,
Молчат сиротливо углы.
Нет радости встречи, как прежде,
Лишь в сердце – уколы иглы.
Пылятся на полке очки,
Безмолвствует телеэкран.
В груди чаше сердца толчки,
Впадает сознание в транс.
Никто не подал мне руки,
Задумчиво смотрят со снимков,
Родные мои старики,
Встречавшие Колю в обнимку.
Обоев расцветка пестра,
По ним взгляды снимков скользят,
Растерянно смотрит сестра
И озабоченно – зять…
Я Толика с Тонею гость,
За чаркой неспешна беседа,
Потом на Чернянский погост,
В машине я с Толиком еду.
Он ехал по делу в спецхоз
И дядю попутно подвез.
К могилам иду за ограду.
Зеркальных надгробий гранит
Родные черты, как отраду,
Внутри полировки хранит.
В другой стороне, в сотне метров,
Покоится наша мамаша.
Оттуда качаясь от ветра,
Сосна снежной лапою машет.
Прошёл я дороги разводку.
Уже через десять минут
В продмаге беру сыр и водку,
Чтоб умерших всех помянуть.
А ноги несут к брату Тольке –
За год у нас не было встреч.
А мысль – о единственном только,
Как нити родства уберечь.
Простят ли потомок и предок,
Что мы забываем друг друга
Ведь рода и Господа кредо –
Любить всех из ближнего круга.
Встречайтесь, сыны кровных братьев,
Дружите детишки сестёр.
Порывы душевные тратьте,
Чтоб грел всех вас генный костёр.
Набег, хоть раз в год, совершите
К родне в зарубежные страны.
Добро для них делать спешите,
Врачуя душевные раны.
Склоняйте к родству своих чад,
Чтоб знали, кто тесть, кто свекровь.
Чтоб знали внучата внучат
Чья в венах у них течет кровь.
Чтоб зло ненавидели люто,
 Боряся с рутиною дня,
 Любовь – золотую валюту –
 Друг к другу копила родня.
Не зная в труде передышки,
Устав от сует и проблем,
Пожмите друг другу ладошки,
Не сдайтесь забвению в плен.
Коль вместе нельзя поднять кубки,
То в месяц раз необходимо
Поднять телефонные трубки
Самарскому, Банину, Диме:
«Ну, как там дела твои, брат?
Да ловят года и нас в сети.
И внуки приедут? Я рад
Пусть дружат детей наших дети».
Как мы, постаревшее племя,
Встречались случайно и в сроки,
Узнаете, автору внемля,
Читая грядущие строки.



            ОДА АНАТОЛИЮ ВАСИЛЬЕВИЧУ.
Здесь, раздолье полей и дубрав,
В ожерелье и злаков, и трав,
Тополя и плакучие ивы
Окружают владения «Нивы»
А на подступах ближних Чернянки,
Несут вахту телячие «няньки».
Я хочу, чтоб стихи рассказали,
Кто гостей всех собрал в этом зале.
Память, в явь всё верни из забвенья,
Кто он ваш командир отделенья?
Вот те, в лету утекшие годы:
Детство. Бедность. Лишения. Невзгоды,

Школа, Харьков, студенчество, юность,
Вахты в море, Ракитного лунность:
Там за лето и парочку зим
Стал для Тони он неотразим.
Приобрел в племзаводе он опыт, -
Не как ржанье коней и их топот.
Вел отдел по защите растений,
Но позвали родимые стены.
Здесь, в откормочном, в царстве ромашек
Стал болеть он за здравие «Машек»,
За привесы, сохранность телят,
Все боясь хоть одно потерять.
До потреб доходя человека и зверя,
Как в святыню, в коллег своих веря,
Заслонить их стремясь от возможной беды.
Ну, так кто он, податель вкусной еды?
Это сын агрономов, не паинька барский,
Это наш юбиляр – Анатолий Самарский.
Верен он поговорке: терпение и труд
Все узлы и сплетения в пыль перетрут.
В кабинете его – совещанья, как месса,
И для тех, кто не может понять ни бельмеса,
И о тех, что галдят у дверей, как татары
О проблемах кормов для телят, вопрос старый,
О леченье лисят, заболевших коростой,
Тьма вопросов и каждый решить – не так просто!
Неустроенный быт работяг, их печали
Его здесь каждый день у порога встречали.
Тьму вопросов – крючков, что острее иглы,
Залетевшие ставят невежды – щеглы.
К ним, Васильич, ты строг и колюч, словно еж,
А трудягу поддержишь всегда и поймешь.
Так в ярме ты с утра до заката,
Тянут лямку с тобой твои спецы – ребята.
Батальоны Танюшек и роты Марусь.
Вместе с «Нивой» спасая и область, и Русь!
Наполняя стадами бычков Казахстан.
Где он ваш маникюр и осанка, и стан?
И косметика – зря, визажи – на кой ляд,
Как своих  малышей, девки кормят телят.
И по чести ваш труд (по сему и я рад)
Удостоен был в области высших наград.
И об опыте вашем в газетах писали,
Когда был у руля хитро -мудрый Исаев.
Потом пресса о вас уже меньше гудела,
Когда преда мундир на другого надели.
Вы достойно несли б славы добытый груз,
Если б Ельцын с братвой не сгубили Союз.
Нету славы былой и масштабы те,
И проблемы вас тянут к опасной черте…
Затянулось в былое мое отступленье,
У гостей и тебя я прошу искупленья:
Не могу уложить в поздравленье полвека
Жизни доброго близкого нам человека.
А теперь, поправляя свои окуляры,
Пожеланья готов изложить юбиляру:
Во все годы грядущего нового века
За стадами бычков замечай человека.
Не гадай о грядущем, как вещий Олег,
А всегда опирайся на плечи коллег.
Так же честно трудись от зари до зари,
Для людей своим сердцем, гори.
Будь духовно силен и настойчив, и рьян,
Все благое в житье отдавай дочерям.
Чтоб девчата твои не скатились на «тройки»,
Чтоб тебя не бодали домашние стройки,
Чтобы ты никогда не валялся на нарах,
А с семьей каждый год отдыхал на Канарах.
Чтобы замуж отдал по любви своих чад
И, на пенсию выйдя, лелеял внучат.
Чтоб в хозяйстве своем разводил люкс – коров,
В ближайших полвека всегда был здоров,
Чтоб родня тебя, Толь, еще больше ценила,
А людская молва никогда не чернила.
Чтобы в доме твоем были праздники частые,
До ста лет не приметила старость глазастая
И до самых до ветхих скрипучих костей,
Как сейчас, принимал в своем доме гостей.
Чтобы все, что в стихах разделил я на части,
Даровал тебе Бог, как награду и счастье.
                Поздравление гостей
В зеленом покрове леса и поля
И славят все птахи округу,
И шепчут березам стихи тополя,
В любви признаются подругам.

Сегодня гулянье продлится до тьмы,
Пока ходят ноги упруго.
На именины собрались здесь мы,
Поздравим коллегу и друга.
Самарского празднуем мы юбилей
На троицу в летнюю просинь.
Будь духом здоров, никогда не болей,
Об этом мы Бога попросим.
Так будь же и впредь над судьбой господин,
Натурой будь цельной, пытливой.
Все гости твои, все друзья, как один,
Желают судьбины счастливой.

    ДЕТСТВО АВТОРА.
Минуло уже столько лет,
Как мать жить уехала в Харьков.
До Ивицы взять мне билет
 Мешала текучка, запарка.
Смотрю со двора в огород,
Пестреет картофельный цвет.
Корнями врастал здесь мой род,
Тут я появился на свет.
То были тридцатые годы –
Пророки военной беды –
В стране изменилась погода,
 Уже было вдоволь еды.

В колхозе мать с самого ранка
Полола пырей и осот.
Отец смотрел в уликах рамки,
для деток припрятывал сот.
Я бегал, все детство, босой –
С весны до прохлады осенней.
В сарае был ранен косой,
Когда кувыркался на сене.
Лицо залила кровь из раны,
А батей усилена драма –
Ремнем была нянечка драна,
 Меж нами металася мама.
Я новой игрушке был рад –
Ее подарил мне Антон -
Чуть старше моей няньки брат,
Затих наш семейный кантон.
Полина пошла в третий класс,
А бабушка Марья – на кухне.
И я без присмотра, без глаз,
В колодец чуть было не ухнул.
В другой раз–без всяких прохань –
Трехлетний малыш – непоседа
Склонившись, ныряет в лохань,
Спасли меня руки соседа.
С тех пор я у бабушки Марьи
Утратил былое доверие:
Пока молоко она парит,
Меня - на веревку и к верии.
На привязи, как жеребенок,
 Гоняю цыплят или кошку.
Спокойна бабуся – ребенок
Прекрасно ей виден в окошко.
Мать маму свою упрекала:
«Ну что вы придумали только!»
- Зато ты дытыну свою нэ шукала,
Не вмрэ на вирёвци твий Колька».
Коротки с мамашей свиданья –
Идет загорать средь полей.
Дает мне бабуся заданье –
Несу ей укроп и порей.
               Ш К О Л А.
Текла жизнь и серой, и пестрой
Без радио, света и ласк. 
Росли и училися сестры,
Собрался и я в первый класс.
Пришел в домотканных штанах
И с сумкой залатанной в днище.
Там старшая вдвое шпана
Мне кличку присвоила «Нищий».
Из школы бежал со стыда,
 Укрылся в саду, словно вор.
Я в класс не явился тогда,
 Не вняв на сестры уговор.
             Стремительно жизни теченье,
 Как мчатся года – поезда!
 Закончила Галя ученье,
Ушла из родного гнезда.
Сейчас в школу бегают с ранцем,
В одежде из Франции, Штатов.
Я был по одежде засранцем
Семь двадцать платили за тата,
Который погиб на войне
За то, чтоб жилось лучше мне.
Теперь, в искупленье вины,
Дан статус «ребёнок войны».
Так власть оказала мне милость,
Часть льгот на тариф отломилась.
И то лишь на срок поманили,
Бесстыдно потом отменили…
Порой забывал я вкус хлеба.
Я даже не знал, что есть булки.
Просил у приезжего Глеба
 Хотя бы примерить обувки.
Жизнь часто взводила курок, 
Меня выбирая мишенью.
Шла мама зимой на урок,
Из школы гоня меня в шею.
В пути я выдерживал бой,
Корила меня мать, как жлоба:
«Ну что же мне делать с тобой,
Зачем ты обул мою обувь?»
У нас при холодной погоде
Весь день от семи до семи
Служили в задворном походе
Одни сапоги для семьи.
Тянула меня к себе парта,
С печной убегал я завалинки:
Дорогой, раскисшей от марта,
Несли в школу рваные валенки.

В начале на каждом уроке
Ловил всё с учительских уст,
Готовил задания в сроки,
Легко все учил наизусть.
Но стал пай – мальчонка бузить
Смешил школяров и шалил,
Нормально мешал классу жить,
Марь Ванне Зубко насолил.
Не знал, что расплата примчится.
В семье разговор со мной крут:
«Коль ты не желаешь учиться,
Подпаском иди, бери кнут».
Когда нагоняй переплакал,
Науку мотая на ус,
Все свойства запретного злака
На век  свой запомнил на вкус.
Земля принакрылася марлей –
Все красит зима в белый цвет.
Простились мы с бабушкой Марьей,
Забрал ее Бог на тот свет.
И этой же зимней порой,
Сестру в дальний путь проводив,
Расстался я с ней под горой,
Желая ей лучших годин.
Встречай, Сахалин, нашу Полю,
Что дашь ей, неведомый край?
Тогда мать наплакалась вволю,
Хоть дома житуха - не рай.
Остались с родимой сыночки,
Вновь голову маме ломать.
Чем греть хату в зимние ночки,
Чем голод детей унимать.
Закончив в селе семилетку,
 Увидел район в первый раз.
 Покинул колхозную клетку –
В восьмой меня приняли класс.
Сейчас беззаботны созданья –
У них кабинеты и залы.
А мы в переменки из зданья
В другое за квартал бежали.
И было нас в классе не семь, -
В журнале фамилий – за сорок.
И книжек хватало не всем,
Мне физику дали без корок.

Три года я жил на квартире
На маминых скудных харчах.
Рубль тратя в кино или тире,
Без хлебушка с голоду чах.
Мне жаль, что учился я слабо.
Свобода, какой том контроль!
Безделие крепкою лапой
Взяло себе главную роль.
Учились мы в школе в две смены.
В субботу, вечерней порой,
Пройдя десять верст, как спортсмены,
Под ночь добирались домой.
На голос гармошки спешили,
Звал смех и частушки девчат.
Мы водку тогда не «глушили»,
Нам жизнь не давала скучать.
Кончалась за полночь гулянка,
Брели мы в избушки – причалы.
А в полдень привычные лямки
Держали рюкзак за плечами.
Обратно в Корочу пешком,
 Не легкая в слякоть дорога.
Кто-с сумкой, а кто- с вещмешком
Брели от родного порога.
ПОСЛЕ ВЫПУСКНОГО БАЛА.
И вот отгремел школьный бал.
В руках я держу аттестат.
На техникум выбор мой пал,
Решил я механиком стать.

В семье назревает раскол,
Который не мог не случиться.
Встречай меня, Новый Оскол,
На техника еду учиться.
Внесу сразу ясность я тут
Все ВУЗы от нас всё ж далече.
Я мог поступить в институт,
Но здесь содержать меня легче.
Оглобли торчат, как стволы,
Неспешно дороги теченье,
Везут нас лениво волы
В Оскол, где начнем мы ученье.
Над нами мошки кружит рой
Грунтовка вдали, словно стежка.
На возе – «механик» второй –
Мой однофамилец и тезка.
Трепещет у каждого нерв,
Ведь едем не ради забавы,
А званья достичь «инженер»,
Грызя твердь науки зубами.
Подходят воскресные дни,
О близких мечтают головки:
Рукой мне подать до родни –
На поезде – три остановки.
В Чернянке – сестричка и зять,
И двое моих племяшей,
Еды там всегда можно взять,
Побанюсь, чтоб не было вшей.

Нас техникум малость обтёр,
Учил, как без мамочек жить.
 Открыл я себя, как актер,
Пытался искусству служить.
Играл летуна я и сноба ,
О сценке – в альбоме фото.
Партнерша – и в жизни зазноба,
Хотя не дошло до сватов.
На танцы ходил порой в клуб,
Где чуть не отведал кола
От местных. Был молод и глуп,
Чуть в грех не ввела Бачкала.
Чтоб вставить мозги мне, Иллюха
Помощников кликнул – два лба.
Не знал я, что девка та – шлюха,
И на уторы слаба.
Мне вовремя дали сигнал –
Илюха меня не догнал.
А утром на кухне у Гали
За Вальку меня отругали:
Мол, я докатился до шлюхи,
Что олух я – хуже Илюхи.
ДАЁШЬ ЦЕЛИНУ!
СТИХИ ЦЕЛИННЫЕ
В зубах моих нет еще пломб,
  Хоть сгрыз я науки гранит.
Мне техникум выдал диплом,
А знанья пусть память хранит.
Вези меня, поезд, катай,
Глотай дальних верст пелену
Я еду в совхоз на Алтай,
С друзьями пахать целину.
Алтайской весны первый сев
И щедрую трудную жатву
Припомнил я, с ручкой присев,
Рифмуя события сжато.
Лицо комбайнера черно,
Мотор будит степь монотонно.
Течет золотое зерно
 Рекой в самосвал многотонный.
Полоски стерни, как шнурки,
Мотает  мой трактор на траки.
Стоят возле норок сурки,
Собратьев скликая для драки.
Закончена жатва на «Ниве»
Механик, комбайны латай!
Степь с летом простилась ревниво,
Влюбляется в осень  Алтай.
Степь как–то состарилась сразу
 От черных дорожек – морщин.
Дорога к последнему КРАЗу
стремится под бег его шин.
Теперь есть зерно для помола,
Душа, отдохни – не бунтуй!
Я еду в райком комсомола –
В честь даты его – сабантуй.
До ночи мы пили и пели.
Вот шабаш. Куда себя деть?
Смотрю, как в туманной купели,
Дивча меня хочет одеть.
Порылся в одежде. Где спички?
Нашел незнакомые вещи.
И понял: В чужой я «Москвичке»,
Стал трезв от догадки зловещей.
Ругаю себя: «Ну и гад
Одежду я взял на прокат».
Шатаюсь, растерян и злой я.
Меня успокоила Зоя:
«На это, Коляша, не сетуй,
Рассеянность– пьяных  удел,
Узнаем, поверь мне, с рассвета,
Какой хрен зипун твой одел».
Уже испарился испуг,
Но холод всё ж колет иглою.
Зайти, чтоб погреться, в избу
Сама предлагает мне Зоя.
Такое случается редко,
Наполнила радость до дна:
Куда – то уехали предки,
Девчонка со мною одна.
Я чую ногою босою
Дорожки ласкающий лен.
К себе прижимаю я Зою
От страсти, я не был влюблен.
Я – склонная к сексу натура –
Закрыл поцелуем ей рот,
Но Зоя – девчонка не дура –
От юбки дает поворот.

Мы лишь целовались до ранку.
В саду растревожилась сойка.
В свой счет записал я баранку –
Невинной осталася Зойка.
Вот Зоя меня проводила,
Обняв у автобусной будки.
Не сладко хлебавши, мудила
 Уехал в совхоз на попутке.
Мне в армии скоро служить,
 И жаль ее истинных чувств.
 Ей с верой в меня легче жить,
 Я к ней после службы примчусь…
 А раз, на вечернем закате,
 Который спустил с цепи холод,
 В компании встретился с Катей
И сердце забилось, как молот.
Катюша работала в школе.
Как мне долетело до слуха,
Молодка – задолго до Коли –
Была, по молве людской, шлюха.
Вонзало желанье сто жал
В мою молодецкую тушу,
Когда я домой провожал,
Горевшую страстью, Катюшу.
Глядели друг другу мы в лица,
Читая ответ на вопрос.
Но не было где приземлиться,
Чтоб выгнать, нас жаливших, ос.
Я шарил кругом своим взглядом,
Касался Катюшиных зон.
  Заметил за хатою рядом
 Совсем одинокий «ГАЗон».
 Мы в нем изгонять стали джина
 С сиденья в открытую дверцу.
             Предательски ныли пружины
 И замерло, вдруг, мое сердце
 И покатилось до пятки:
 Пришел кто – то. Взгреет за б***ки
Но ноги потрогав, до врат,
Уходит от нас Катин брат.
И хоть нам испортил обедню,
Спасибо, не вызвал на бой.
 И я уносил ноги, бедный,
 Не чуя  земли под собой.
Бежал, обогнав даже Рекса,
Не чуя ни кочек, ни ям…
О перипетиях секса
Вещал за бутылкой друзьям.    
СРОЧНАЯ СЛУЖБА В  СА.
Игрался снежинками ветер
Мальчишка слепил снежный ком.
Прислал мне повестку в конверте
Завяловсий райвоенком.
Приполз наш спецпоезд на запад
В учебно – зенитную часть.
Вдыхаю казарменный запах,
Во взводе курсантов учась.
Я съел километры селедки
Надраил гектары полов.
Срок службы дополз до середки
Со скоростью старых волов.
Носить еще столько стволов
На правом погоне шинели.
Еще накрыть сотни столов,
Коль к дембелю не посинею.
Когда в «бой» готовили пушку,
Пролил Коля сотню потов.
Но вот цель попалась на «мушку».
Доклад мой, расчет, мол, готов.
Мишень вышла за коллиматор,
Бесцельного выстрела гром.
Тут вспомнил комбат мою матерь,
Меня прописав за бугром.
«Отбой!» Курим «Приму» и трубки.
Встает, как от выстрелов, дым
Над воинским лагерем Крупки,
Над артполигоном седым.
САМОВОЛКА.
Свой ужин глотаем, как волки,
Столы облепив, словно мошки.
Отбой. Мы бежим в самоволки
На зов деревенской гармошки.
Крадусь узкой тропкой, как крот,
Свобода пьянит, как дурман.
Речонку форсирую вброд,
На луг наползает туман.
Спешу в это мизерный клуб,
Жаль, зал для танцующих узок.
Ищу, выбираю, кто люб,
Из стайки девчат – белорусок.
Здесь пол деревенской избы
Горбат, как на вспаханной ниве.
За девок славянской резьбы
На нас смотрят парни ревниво.
Ладонь положив на ключицу,
Домой провожал я зазнобу.
И надо такому случится,
С патрульным столкнулся лоб к лобу.
Как заяц, я сделал прыжок.
 Сбивая бурьян и пороги,
Туда, где в тумане лужок,
Бежал я, не чуя дороги.
Под шепот полесской сосны
средь прелестей минского лета
В палатку, где зрят други сны,
В трусах иду, как с туалета.
Напрасно надеялся я,
Что смог избежать худой славы:
Уже по несчастью друзья
Все пойманы в ходе облавы.
От злости и гнева алея,
Ведет меня взводный мой Польщик
К шеренге на  лунной алее,
В ней каждый, как я, самовольщик.
Постригли нас. Утром на плаце
Построили славный наш полк
И мне, как оболтусу в классе,
Вбивали в башку службы толк.

Пред строем меня отругали,
«Влепили» пять суток «губы».
А вскоре представлен был Гале
 Мелодией медной трубы:
К нам шефы пришли в выходной.
С девчатами танцы – не строй!
Знакомлюсь с скромнягой одной –
Приятной на вид медсестрой.
Кончаются танцы и речи,
Над нами разлука висит.
Условились с Галей о встрече
В ответный, по плану, визит.
Мы встретились с Галей досрочно,
Скучал по милашке до писка.
Вдруг Мазур Алешка – сверхсрочник
Вручает от Гали записку.
Слова в ней – условным набором.
К  шифровке ключ – Коле подпруга:
В семнадцать за левым забором
Меня ожидает подруга.
             В О Е Н К О Р
Оставим свиданья с гражданкой,
Читаем с другой темой лист:
Мне сердце отдал в школе Данко,
Чтоб свет нёс я, как журналист.
Больного врачуют компрессы,
А общество – в тьме светлый луч.
Став подданным воинской прессы,
Ищу к журналистике ключ.
В газеты писал я о быте,
О службе и жизни солдат.
Старался быть в гуще событий,
Свидетелем памятных дат.
На снимок, где я, поглазейте,
Вот очерк – мне ода и лесть. –
В центральной военной газете:
«Ему до всего дело есть».
Зовет меня в Минск телеграмма
На слет окружной военкоров,
Но ранили зависти граммы,
Иных сослуживцев укоры.
Остался от ропота целым,
 Улыбке судьбы своей рад.
В дворце - окружном - офицеров
Жду в зале почетных наград.
«Ну вот, военкор – бомбардир,
Сержанта погибшего отпрыск,
Вручаю, - сказал командир, -
Вам грамоту. Жалую отпуск».
                О Т П У С К
Еще сослуживцы сопят
В казарме, на панцирных койках,
Во тьме паровозы с перронов вопят,
Спешит на побывку наш Колька.
На поезд, вот черт, опоздал.
По четным. Теперь через сутки.
Спокойствия я подождал. –
Мандраж охватил не на шутку.
В такси беспокоюсь, как школьник;
От Полоцка к Витебску мчась.
Таксисту отдал с болью стольник,
Мой поезд подходит, лучась…
В витринах от солнышка – спектр,
Май в воздухе флаги полощет,
Ведет меня шумный проспект
Впервые на Красную площадь.
Здесь столько чудесных экскурсий,
На них, Коль, рубля не жалей!
Чтоб в ногу шагать и быть в курсе,
В Палату иду, в Мавзолей.
Усопшие Ленин и Сталин
«Снимали» тогда общий зал.
Потом Ёську други «достали»,
Никита на съезде терзал.
Но это я к слову сказал.
Читая газету «Селянку»,
Я еду на Курский вокзал,
Оттуда поеду в Чернянку.
Скажу, как набрался я сраму:
Еще не покинув вокзал,
Отправил сестре телеграмму,
А поезд свой не указал.
На станцию бегали сестры
Встречать все подряд поезда.
Намеряли с Ливенской версты,
Но им не светила звезда…
Пока у Самарских гостил,
Был верен солдатской осанке.
Заочницу я навестил,
Кормившую тёлок в Ольшанке.
Вот Галя пришла от Одарки.
«Ответствуй, - сказал "генерал", -
За что накупил нам подарки?»
- Конечно, за свой гонорар.
В природе все буйно цвело,
Избавились парки от хлама.
Я еду в родное село,
Где нынче так ждет меня мама!
Встречает деревня меня
Знакомой шеренгою хат.
Бреду я вдоль них, семеня,
Виски мне сжимает ухват.
Ведет память тропкою давней
Прильнула к мозгам, словно кошка.
Вот смотрит раскрытою ставней
В глаза мне родное окошко.
Вот ветхое наше крыльцо
И двери, ведущие в сени.
Встречает меня дорогое лицо,
Что вспыхнуло светом весенним.
Вопросы: «Когда ты…?» и «как?»,
Сколь в отпуске дней проведу.
«Снимай же, сыночек, пиджак,
Сейчас приготовлю еду».
Ночь тает в душевной беседе
 О службе, знакомых, родне,
Успехах, проблемах соседей,
 Здоровье и завтрашнем дне.
Вот что–то мелькнуло меж шторок,
иль кто-то пришёл ненароком?
То ночью промчалось лет сорок
что вспомнили мы, мимо окон…
Проснулся, когда уже галки
Вещали обед на соборе,
А солнца лучи, как мигалки,
Сигналили в дырки в заборе.
Стою у подгнивших ворот,
Тяну сигареты дым едкий,
Взираю, как сельский народ,
В три года даёт пятилетку.
Иду я взбодриться в сельмаг
На общепомельное вече,
Где пан продавец, словно маг,
По чёрному списку всех лечит.
В одеждах, подверженных штопке,
(день будний-не красная дата),
Пьют в долг земляки свои стопки
И угощают солдата.
За встречу, за здравие тосты,
За отпуск, друзей и подруг,
За то, чтобы жили мы просто,
Все счастливо жили вокруг.
В мозгах возвратил сорок лет…
Итак, мой окончился отпуск,
Нажарила Галя котлет.
Прощались без шума и гама,
Объятья дарили тепло.
Иду на вокзал. Под ногами
Песочек хрустит, как стекло,
а мысли мои в грустной гаме.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПОЛК.
Попутчиков в поезде шутки,
Колес несмолкающий стук –
И в Полоцке я через сутки,
Дарю сослуживцу мундштук.
И снова по службе наряды,
 Зарядка, уборка, спортзал,
Учеба и смазка снарядов,
Отправка машин на вокзал.
Понянчив нелегкие УРСы,*
И льготы мотая на ус,
Прошу увольненье на курсы –
Хочу подготовиться в ВУЗ.
      Д Е М Б Е Л Ь
По самый июнь от крещенья
Науку усердно там грыз. 
Уволен был по сокращенью –
От радости пьяным был вдрызг.
Прощально–торжественный вечер,
Вояк – корешей- узкий круг.
Сияние звездочек вечных,
Тревожные очи подруг…
Стоим на перроне вокзала.
«Возьми свой дорожный буфет, -
Смущаясь, мне Галя сказала,
Вручив «тормозок». А букет
Поставила в банку на столик,
В купе, на дорожку присев:
«Давай попрощаемся, Колик,
Я чувствую, что насовсем».
Поплыл незаметно перрон,
Безлюдной асфальтной рекой.
Дежурный на нем, как Пьеро,
Да Галя мне машет рукой.
Подруга, как в воду смотрела, –
Любовь умерла в переписке.
Бессильны крылатого стрелы,
Ему не предъявлены иски.
У нас теперь разные страны,
Но память, в былое маня,
Тревожит зажившие раны
И грустно смотреть «Жди меня».

ИНСТРУКТОР РК КПСС.
Хоть снятся мне пушки и танки,
Наряды, ученье и спорт,
Теперь я, друзья, на гражданке,
С трудом выбиваю паспорт.
Суть в том, что я призван с Алтая,
Родился и вырос в Короче,
В Чернянке обиды глотаю –
Мне в паспортном яйца морочат.
Приехал в родимый район,
Чины там поют свои арии:
Мол, паспорт получит там он,
Куда возвратился из армии.
Советский чинуша закон
Ворочать привык, словно дышло.
Смекалку я ставлю на кон
И все, как хотелось мне, вышло.
Цветок бюрократии цвел.
Но стали сговорчивы гады,
Когда я в ментовку привел
Чинушу с партийной бригады.
Из центра песчаным ярком
Лечу, словно крылья одел:
Я принят в Чернянский райком
В пропагандистский отдел.
И сдался мне паспортный стол –
Вручив молоткастый, серпастый.
Вошел я в райком, как в костёл,
Где дали приход мне и паству.

Я стал колесить по району,
Колхозников звал на почин,
Ловля их порывов ионы,
Не веря ни в них, ни в свой чин.
Партийная жизнь – поле брани,
А я  - новобранец – боец,
Куратор партийных собраний,
Барашек в отаре овец.
Дорога в Ольшанку пылится,
Иду я к девчатам в звено
И вижу по кислым их лицам –
Меня не приемлет оно.
В райкоме не светит карьера,
Я пчелкой являюсь ему. 
Не тешит меня роль курьера –
Ни сердцу она, ни уму.
Служенья бесплодный характер
Душевный порыв потушил.
Партийный догмат, как каратель,
Ломал чуткий компас души.               
В плену душевного разлада
Сам от себя бежать готов:
В пучину нового уклада,
В объятьях фабрик и портов…
Ловлю наудачу моменты,
Пока путь к успеху тернист.
Сдаю в МГУ документы,
Считайте, что я журналист.
Об этом я мог зарекаться:
Я был коммунистом уже,
Послал своих ряд публикаций,
Газет резюме – протеже…
Тоску нагоняла Чернянка,
Хоть был мне родимым очаг.
Как в детстве, была Галя нянькой,
Я жил на Самарских харчах.
Жил как семьянин, как пан польский –
Был борщ безлимитным и каша.
Когда подружился с Ямпольской,
Мог в свиту попасть Физикаша.
Мне было пред Галей неловко –
В семье без меня забот столько! –
Тринадцатилетним был Вовка
И младшим на два года Толька.

До полночи Галя вершила
Над всеми проблемами суд.
С утра в «Большевик» свой спешила,
Хотя еле ноги несут.
Пора та – триумф катавасий.
Колхоз же – под стать барахолке.
Пешком агроном – зять мой Вася –
Спешил в отдаленные Холки.
А дети из школы летели
Играть с ребятней за ярком,
На санках катались в метели,
Сухим обходились пайком.

                ХАРЬКОВ
Хотя стол накрыт внукам кухаркой,
Но некогда борщ им хлебать…
Под осень приехал я в Харьков,
Учусь жить на вольных хлебах.
Роднёй я был принят без писка,
На малую площадь не глядя. 
Нужна для работы прописка,
Ищу, проживая у дяди.
А братья стояли на страже
Моих трудовых интересов:
Со мной беспокоясь о стаже,
Работе с общагой, без стрессов.
Любой вариант был размолот,
Страхуясь неверного шага.
Иду на завод «Серп и молот» -
лимит на прописку, общага.
Два года в согласье и мире
Как око, ценя узы дружбы,
Пять юношей жили в квартире, -
Две комнаты, кухня и службы.
Все вместе ходили на «Диско»,
Что танцами звалось в тот век
И не был друг другу редиской
Советский простой человек.
Завод выпускает моторы,
Я при испытании – контроль.
Друг Лешка, учился с которым,
Играет такую же роль.

Не еду на третий семестр,
Причины банально просты:
Не в жилу летать с дальних мест
Рубать в МГУ все «хвосты».
С нужды берегу каждый рубль,
Салага, не с опытом туз.
 Решаю я: сделаю дубль
 И поступлю в здешний ВУЗ.
К познанью имел я влеченье
И с лирой дружил – это факт.
Экзамены сдал на вечерний –
Дрожи в универе, филфак!
А Лешка зубрит профпредметы,
Где радио, точка – тире.
Согласно рассчитанной сметы,
Спустя год, зачислен в ХИРЭ.
             Ж Е Н И Т ЬБ А.
Как вышло – не помню и сам уж,
Нашел я к Тамаре подход.
Она уже сбегала замуж,
 И дочке идет пятый год.
            Жених – без машины и дома –
Простой деревенский лопух.
А наша избранница Тома
На ХЭМЗе, почти что, главбух.
И учится в ВУЗе заочно,
И кадровый знает почет, -
Доносит разведка мне точно, 
Взята на квартирный учет.

В бараке без пара и газа
С дочуркой, и братом, и мамой,
С невесткой, в клети одноглазой
Жила та, что стала мне самой…
Вот лето промчалось. Уж осень.
Пошиты и платье и фрак.
Родню и сотрудников просим
Отметить законный наш брак.
На долю свою не пеняю,
На полных амурных парах
Причал холостяцкий меняю
На коммунальный барак…
С утра каждый прёт на работу,
По шабашу – в ВУЗ, честь по чести,
Стираем и гладим в субботу,
У примуса топчемся вместе.
Иду забирать в садик Виту –
На пять дней сдаём туда лапу.
Она ко мне роком привита
 И принимает, как папу.
Брак прежний слинял после стирки,
Терентьевне дал он урок.
А в новой семье шли притирки –
Знакомству – трехмесячный срок.
Супружество мнил я во фраке,
О нем знал из книг и кино.
Дите натерпелось в том браке,
Где драки, вино, домино.


Получили квартиру.
Какой из меня был папаня?
Я с чадами дел не имел:
То Виточку нежил, как пани,
То часто без толку гремел.
Хоть был у меня папы статус,
Я власть применял, без любви.
И Диме сперва не был татом,
Им чувства дарил, как рубли.
Был рядом с жильем огород,
Копались в земле, как и в селах.
Забросил землицу народ
Когда стал, дал Бог, новоселом.
Жене моей выдали ордер
На супер жилье  в новом доме.
Я рад был пожаловать орден
За это беременной Томе.
Веселое эхо балдело
И в спальне, и в кухне, и в зале:
Смеялось, шалило, гудело –
Нас двое, а как на базаре.
По комнате двигали мебель:
Старье – и диван, и кровать.
Себе отказав и в одежде, и в хлебе
Решили копейку ковать.
Здесь вскоре сын Дима родился –
Наш первый грудной новосёл,
Я тем на работе гордился,
Нам шли телеграммы из сёл.

С женою мы средних комплекций,
Нагрузки – почище спортсменов:
С работы спешим на курс лекций,
А с лекций – домой и на  смену.
Мир зрели в оконную склянку,
Без отдыха стали пищать:
Студента с рабочим и нянькой
Трудней день от дня совмещать.
В постель убаюкав истому,
С женой побурчав тет–а–тет,
Решил: пусть закончит ВУЗ Тома,
Начхал я на свой факультет.
Два года с тех пор пролетело,
Я – няня. И кок, не трепло.
Мозги напрягая и тело
Жена получила диплом.
            Окончил ХИРЭ друг мой Лешка,
Татьяна  его -  педфизмат,
А я нянчил Диму, мыл ложки,
Стал чаще на грудь принимать.
Азы учит Виточка в школе,
А Димочка ходит в детсад.
Теперь уже можно и Коле
Освиту свою повышать.
Рутина меня засосала,
Мечты все разбились о быт.
Мой торс нагулял лишку сала,
И гасла любовь от обид.
Окончил наш сын первый класс.
Десятка супружеству – дата!
В том семьдесят третьем, как раз,
У нас каждый гость был поддатым.
Меблишку в кредит мы купили,
Рубль ищем, как кошку в потемках.
Но к лету чуть–чуть накопили,
А Тома достала путевки
               О т д ы х
Морская волна, как слюда
На ней пузырьки, словно чири.
Свой пляж расстилал нам Судак,
Медузами жег Очамчири.
Маршрут наш на озеро Рица,
Пугал серпантин горных трасс.
Как жаль, что не смог повториться,
Круиз, где чарует контраст.
Ту быль, вспоминаю, как сон,
Сердечко меняет удары:
Теперь провожал нас Херсон,
В другой год встречали Гайдары.
У ног наших - графский причал,
Заснежил нас с Томою тополь.
Когда диорамой встречал
И морем герой – Севастополь.
Один отдыхал Коля в Сочи,
Блондинки – назойливей ос.
 От них отбивался, что мочи,
Но все же влепили засос.
Я – Томе: ушиб кто–то ластой,
А может в трамвае толчки.
«Ну, как она видит сквозь пластырь?
Наверно с секретом очки».
Жена мои приняла шутки,
А может быть, сделала вид.
Пробыл в карантине я сутки
Прошло все без ссор и обид.
И вновь мир под солнцем лучится,
Я радуюсь жизни, как зверь!
Иду на истфак я учиться,
Вечерника ждет универ.
Тамара – элита, я – слесарь.
Чтоб быть инженером лихим,
Иметь больше в обществе веса,
Устроился я в НИОХИМ.*
Зарплата там – сто деревянных!
В видрядження дуй на край света.
Так жить – все ля муры завянут,
Зачахнет с Ромео Джульетта.
В семье будет полный облом,
Почище, чем было дотоле.
Года проползли, мне вручают диплом,
Потею историком в школе.
Читаю в семи старших классах,
Педгруз – двадцать восемь часов!
Сто тридцать за них дала касса,
Останешься так без трусов.
А кто уважать будет личность,
Коль та принесёт ту наличность
Дочь Вита мой слушает лепет –
В десятом она, выпускница.
Познала свидания трепет
И часто ей Ивченко снится.
Пылятся безлюдные парты,
Тишь мертвая в классе висит.
Мчит поезд нас в Низкие Татры –
К словакам ответный визит.
            Стоим мы на снежной вершине,
От нас бегут клети канатки.
Здесь ели свой путь завершили,
Нам дарят себя, как фанатки.
Здесь, в Быстрице, тьма обелисков,
Нам шлют они блики слюды.
Идем по стопам своих близких,
Здесь славы не меркнут следы…
За лекции в школе – гроши,
В бюджете – все чаще романсы.
«Давай, милый мой, не греши,
Поправь для семейки финансы».
Был Коля тогда еще молод –
Друзья насчитали мне сорок.
Как мастер П.О. «Серп и Молот»,
Богаче стал, но не как Сорос.
Доверила партия пост –
В цеху секретарь партбюро.
Могли обеспечить мне рост
Портфель и собкора перо.
Как флюгер меняю я вектор,
Душа без идей и без догм.
Во мне мог проклюнуться ректор,
Поэт, журналист, педагог.
Ведь кроме искры нужен труд,
Сжигание сердца и нервов.
 У нас – и характер не крут,
 И волюшка хилая, стерва!
Хоть «бабок» хватает на масло,
С зарплатой растет аппетит,
Но рвенье к достатку погасло,
И время бесплодно летит.
И дети растут и расходы.
Витуля два года, как в ВУЗе.
Отец мало вносит в доходы,
Заботясь о собственном пузе.

В семье из–за «бабок» разлад,
Любви нанесли опять рану.
С Самарским готовлюсь «на сад»,
Берут под Ростов, как охрану.
             ОХРАНА САДОВ.
Купил на базаре двух псов
Породы немецкой овчарки. 
Балкон – конуру – на засов,
С женою играем в молчанки.
А псы любят суп и гуляш,
На рынке есть бутер и кости.
Но только возьму их гулять,
Самцы сатанеют от злости.
Да, мне очень редко везло:
Приехал напарник, мой зять,
Но то ГКО, как назло,
Еще не готово нас взять.
За нами примчались на ЗИЛе.
Вот видите, я – не слабак!
Охранников скарб погрузили –
Нас – дюжина лбов, шесть собак.
За Миллерово мы тормозим,
В саду стоит ветхий сарай.
Ну, если сообразим,
Сварганим в нем маленький рай.
Глаголю я: пан иль пропал,
Жилье крою матом и толю.
К плите подключаю пропан,
Встречаю гостей хлебом – солью.

Обжились. Уж яблочки зреют,
бреду вокруг сада с Амуром.
Комарики к вечеру злеют,
Ни звездочки на небе хмуром.
Найти можно много помарок
И в жизни, и в службе охраны
Меня навестила Тамара
На Спаса Медового, рано.
Я службой своей был издерган.
На бизнес партнер сказал «пас».
Однажды карающий орган
Меня, за сбыт яблочек, «пас».
Пан долго жужжал в мое ушко
О сделке. Своим стал в момент.
Вручая за фрукты «лавушку»,
Мента показал документ.
На сад опустила ночь шаль.
«Чердак» мой от гнева опух.
Не яблок тех было мне жаль,
Был псих, что я влип, как лопух
Но больше всего было жалко
Что в деле напарник был трус:
Возможность была фурой «Алкой»
«Толкнуть» в Ростов яблочный груз.
Вернулись с ничтожной добычей.
Возможность – ничто без ума!
Удача не прет с силой бычьей
В ладонь неумехи сама.
А дома меня и не ждали.
Ну, думаю, дело – табак.
Рассчитывал, хоть на медали,
А тут, тебе - участь собак.
«С обидой глаза, коль, не пяль-ка
Что ты с кобелями шумишь?
У нас появилася лялька,
Бесшумно ходи, словно мышь». –
Меня инструктирует Тома.
Сердечко мое, как в костре.
Ведет тротуар нас от дома –
Меня и Амура – к сестре.
Дочурку принес аист Вите,
А Вадик– муж–служит в Херсоне.
Семья, на меня не давите,
Склоняя меня в унисоне…

По тонне нам яблок за труд.
Я думал, что это - наш клад.
Вскипел от бессилия тут,
Когда не могли найти склад.
Нашли склад, оббегав округу.
Яблоки в темпе сгрузили.
Пожали мы руки друг другу,
Извозчик наш скрылся на ЗИЛе.
В Яругу дал зять мой сигнал –
У Васи сшурупили «баки»:
И Толя машину пригнал
Для яблок отца и собаки.
А я свою долю барыге
Совсем по дешевке продал.
Жалел, но от психа не прыгал,
В семье был погашен скандал.
               Р А З В О Д.
Слабели семейные узы,
Губили их желчные гаммы,
Загнали терпение в лузы
От мурманских вод телеграммы.
Мосты мною все сожжены,
Мне машет прощально осина.
Бегу от себя и жены,
 Но не ухожу я от сына!
Семнадцать годков я знал Тому,
Расстаться пришлось в сорок три…
Гони воспоминаний истому,
 На фотках былое смотри.

Уклад нашей жизни разрушен,
Оборвана главная нить.
Звук ложных шагов ловят уши,
Кого же в разрыве винить?
Я пил чужой крови немного,
Наш брак разрушала не Вита.
Из злыдней других росли ноги,
Причин была целая свита.
 Не падал я духом и телом,
 Хотя пережил много ссор.
Был занят семьёю и делом,
Привил себе свойство рессор.
В себе мы причин не искали,
 А резали брак автогеном.
 Росли отчуждения скалы
Питали их разные гены.
Романтику вывели хлоркой
И веру прогнали от врат.
 Борясь за копейку и корку,
Мы духом беднели стократ.
В семнадцать сражен брак циррозом,
А был цветком секса отбит. 
Сейчас я, страдая склерозом,
Не помню долгов и обид.
Живу без разводных бумаг,
 Наелся свободы бесценной.
 Для Димы «Маяк» - классный маг–
Купил за приличную цену.

Тамара глуха была к вере,
Не слышен был ей Божий глас.
Училася дочь в универе,
Окончил сынок восьмой класс.
                ВТОРОЙ БРАК.
Итак, пережив брака крах,
 Хлебаю я горькую тюрю.
Второй раз ведет меня страх
В супружество, как в авантюру.
Вращаюсь на всех скоростях
Земною орбитой болида.
Однажды у брата в гостях
Знакомит меня с дамой Лида.
Решив, что не буду я боле
Другую искать, кроме Сони,
Живу с ней на Павловом поле
В формате ином и фасоне.
           Живем с ней в отдельном куточке,
Она замуж выдала дочку.
Жилье наше – в скромном уборе.
В работе поставлена точка –
Я – мастер в цеху, в «Точприборе».
Жена – медсестра на участке,
Ко мне – на голубеньком блюде:
Глаза ее счастьем лучатся,
И мы к Соне – тоже, как люди.
Живем душа в душу, без чиха,
Взаимную веру растя.
            За сорок ей лет. Как зайчиха
Родить побоялась дитя.
Меня без заслуг уважала,
Мой стиль – это общий наш стяг.
Лет двадцать не знал ее жала,
Не ссорились мы за пустяк.
Ее мои сестры любили
Спокойна за нас была мать.
Не баловал Бог изобильем,
Но рубль не пришлось занимать.
И Диму, и Иру встречали,
Им были родительской властью.
И внуков на дачном причале
Купали – и Женю, и Настю.
Держали хохлаток и уток,
 Потом разводили кролей.
И каждый к другому был чуток,
Любых не чуждался ролей.
Встречались с ее бывшим мужем
У Сониной дочки, сватов,
К себе звали близких на ужин,
Писать будем меньше о том.
Редели седевшие прядки.
В саду нашем – в два ряда ульи.
Всегда обработаны грядки,
Но годы в сердца шлют нам пули…
А Тома на Новых Домах
Живет с нашим сыном, мамашей
И планов, проектов тома
Визирует в новом ПТИМаше.


            Женитьба сына.
Диплом вручил техникум Диме,
В военной он радиокасте:
В цеху номерном наш родимый,
Завод сто пятнадцатый, мастер.
Судьба всем готовит удел,
И дарит Всевышний нам долю.
В Змиёве живет бракодел –
Он выпустил в свет дочку Олю.
Она вместе с Димой училась
И до последнего курса
Для сына никак не лучилась
 Пленительной силой искуса.
Пока над дипломом корпели,
Внушил им, наверно, Творец,
Чтоб песню родителям спели
Про Молодоженов дворец.
Их птах чаровал своей трелью,
В ушах звучал свадебный марш.
А я на седьмое апреля
В Змиёв тащил мясо на фарш.
На свадьбу родню собирал,
Со сватом решал неувязки
И кольца с детьми выбирал,
Тайком приценяясь к коляске.
Созрело для свадьбы вино,
Ловлю молодых каждый жест.   
Готовлю для съемки кино
О ходе грядущих торжеств.

А сват мой готовит оркестр
И ставил навес из брезента,
Куда указал свахи перст,
Где ждать от гостей вам презента.
Вам Бог дарил на Благовестье
Любовь и счастливый удел. 
Вокруг жениха и невесты
Гостей улей славно гудел.
Кричали: «Еда стала горькой!»
Все пили, даря им, до дна
За дом – полный чашею с горкой,
Чтоб в нем была радость одна.
Медали вам рано цеплять.
Дарю вам для мяса и пуха
Троих семидневных цыплят,
К ним–тыщу рублей, как стипуха.
СВАДЕБНЫЕ СТИХИ МОЛОДОЖЁНАМ.
Вот встречают предки вас у входа
в дом родной, у самого крыльца:
«Доброго вам века, дня и года
и любви, как кольца, без конца.
Есть ли, нет ли у весны погоды,
гнёздышко своё пора вам вить,
чтоб прошли с любовью через годы,
в добрый путь хотим благословить.
Вам встречать закаты и восходы,
и совместной жизни благодать.
Пусть медовый месяц длится годы,
счастья не забыл бы Бог вам дать».
         ======  =»-«====
На всю оставшуюся жизнь,
жену и друга выбирая,
ты, Дима, Олечки держись,
желаем вам земного рая.
на всю оставшуюся жизнь…
            За всю оставшуюся  жизнь,
чтобы не знали вы печали,
чтоб знали вы, зачем сошлись,
зачем друг друга повстречали
на всю оставшуюся жизнь…
На всю оставшуюся жизнь
для жизни новой, не для рая,
ты с нами, Оля, подружись,
тебя в невестки выбираем
на всю оставшуюся жизнь…
                -=-
Этот день сохраним с вами  свято,
пусть живёт в нас волшебным и пёстрым.
Пожеланья твердят вам, как клятвы,
ваши братья и тёти, и сёстры.
Друг у друга бывайте в долгу,
то, что просто, не делайте сложным.
Ваш девиз: «Я прощу, не солгу,
не пойду по тропиночке ложной».
                =++=
Вам пожеланья шлёт Воронеж:
«Свобода всем необходима.
Коль лишь себе, то проворонишь,
свою любовь, запомни, Дима.
Коль чести мужа не уронишь,
беречь твою он будет, Оля.
Мы приглашаем вас в Воронеж,
чтоб курс пройти в семейной школе».
                «+»+»
Мы за стол  всем коллективом сели,
свадьба ваша есть тому причина.
Пожелаем вам высокой цели
и ребёнка, мальчика, мужчину.
Бурей жизни чтобы не сломились,
пусть приносит аист вам и дочку.
Не сдавайтесь доли злой на милость,
в жизни будут ни одни цветочки.
                -=-
Трава появляется в поле,
повода нет для кручины
Свои поздравленья  Оли
шлют славные други- мужчины:
«Мы здравие вам протрубили,
шлём недругам вашим проклятье.
Свекровь чтобы  Олю любила,
Как тёща бесценного зятя,
-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
Вам желают друзья и родня,
чтоб не знали вы чёрного дня,
чтоб имели питьё и еду,
от дверей отводили беду.
Как бы не было, дети, вам туго,
берегите, родные, друг друга,
не скупитесь на нежность и ласку,
чтобы жизнь превращали вы в сказку.
   -=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-
Дорогая, милая невестка,
если Диме прилетит повестка,
станешь ты, как многие солдатка,
жди его, разлука будет краткой.
Вашу верность ангел пусть хранит,
вера станет крепче, чем гранит.
Чтобы  в жизнь вела тебя, как прежде,
вечная приверженность надежде.
Будь с свекровью ласковой и доброй,
не шипи на маму Димы коброй,
уважай её, как свою маму,
чтобы мы не пережили драму.
           -=-=-=
Так живите на радость всем нам,
охраняйте от бед свои души
Полюбите душой новых пап, новых мам,
чтобы там не шептали вам в уши.
Настоящими будьте людьми,
уважайте друг друга и верьте.
Сами будьте творцами любви,
 Бог её не пришлёт вам в конверте.
         ДИМА ПОЕЗДНИК.
На «Новых домах» поник стяг –
Терентьевна в трансе глубоком:
Живет сын в Змиёве в зятьях
Под бдительным тещиным оком.
Полгода сын мой – поездник:
Завод, электричка, Змиёв.
На поле моем флаг поник,
Злость в душу вползает змеёй.
Но этому долго не длиться.
Досаду держу под замком.
Пора сыну в армию влиться –
Повестку прислал военком.
Причин не искали в отказ,
Сын выполнил этот приказ,
Закон и призыв местной власти,
Хоть ждали рождения Насти.
ДИМА СОЛДАТ С.А.
День осени в мрак исчезал,
Мы Диму для странствий одели.
Потом, проводив на вокзал,
на Павловом Поле – гудели.
Весь этот осенний набор
Увез пассажирский состав,
За крепкий армейский забор,
Чтоб каждый солдатиком стал.
А Оля в Змиёве родном
Живет, распростившись с Амуром.
В казарме теперь Димин дом,
В былинном, чужом граде Муром.
Лежал, только выпавший, снег.
Мигали лучи в небе хмуром.
Очнувшись от утренних нег,
Нас встретил неведомый Муром.
Взошло уже солнце над бором.
Спешим, прибавляем мы шагу.
За монастырским забором
наш сын нынче примет присягу.
Мы вышли с Тамарой на плац,
Застыла в строю сына рота.
Я «Зорким» своим быстро- «щёлк»,
Чтоб было на память нам фото.
Просил командира, потел,
Чтоб к нам отпустили солдата.
С собой Диму взяли в отель –
Обмыли и встречу и дату.
А также поздравили Диму
С родившейся Настенькой–дочкой.
Привет передал он Вадиму,
Жене - пару слов на листочке.
Я был за столом, как гарсон.
Грел нашу беседу «Кристалл».
Но скоро сморил Диму сон
Да воинской службы устав…
  ***             ***
День летний в закат уползал,
Уже пришло время спать курам.
Курсантов везут на вокзал,
Прощайте учебка и Муром.
Решает небесный сенат –
Не прапорщик в нашей Рогани –
Коль Дима Медведев женат,
Не слать его к духам в Афгане…
Плывет тучка, словно корвет.
Листва у подъезда вихрится,
А нам сообщает конверт,
Что прибыл наш сын в страну фрицев.
За Одером служба – не мед!
Уставом жизнь воина сжата.
 В свои руки Дима возьмет
Нелегкую долю солдата.
РОДИЛАСЬ ВНУЧКА.
Декабрь отсчитал восьмой день,
Снег тает и пахнет радоном,
А дед, задрав к верху мордень,
Идет коридором роддома.
Пришла молодая зима.
И аисты где-то на Юге.
Поэтому Настя сама
В роддоме нашлась после вьюги.
Дед робко стучится в окно –
Для Оли принес передачу,
Но коль безответно оно,
Присел он, решая задачу.
И мысли затеяли пляску:
В солдатах сейчас Настин татко,
Конверт где купить и коляску,
Невестке помочь, ведь солдатка.
Сестра возвратила мне тару
 И с нею записку от Оли:
«Я, пап, похожа на гитару,
 Но все позади уже боли».
Прошло в беспокойстве семь суток,
Морозы сменили ненастье.
Под ряд несмолкаемых шуток
К Тамаре везем Олю с Настей…
   Обычно жизнь Оли текла:
Пеленки, кормленье, купанье.
Как только дождались тепла,
В Змиёв увезли Настю - пани.

      ЮБИЛЯРША НАСТЯ.
Тогда импорт был лишь по блату,
Не ездил челнок на Аляску. 
Но Соня нашла за доплату
Немецкую Насте коляску.
Течет это вечное время
Для нас – от зимы до зимы.
Событию важному внемля,
К Настюше приехали мы.
Лежит свежий снег, словно вата.
Собралось немало народа
В гостиной у свахи и свата,
В честь Насти читается «Ода»:
К ней подходят гости: «Здрасте».
Вам подарки, «юбилярша Настя».
Ей сегодня «стукнул» ровно годик,
А она уж целый месяц ходит
На своих, на непослушных, ножках,
Говорить пытается немножко,
Позабыла ползунки, пеленки,
Как артистка, смотрит с кинопленки.
Разодета в кофточку и юбку.
Дед купил мутоновую шубку.
Надоела Настеньке коляска,
По плечу теперь малышке пляска.
И нужны ей соски, как игрушки,
Пьет компот, как взрослая, из кружки,
Презирает манку больше супа,
Но сдается, так как малозуба.
Внучка Настя ростом три вершка,
Но уже не признает горшка.
Стала топать – не сидится дома,
Принимает внучку баба Тома,
И в сопровождении мамы Оли
Раз гостила и у деда Коли.
Поняла: всего милей на свете
Жить у бабы Гали, деда Пети
Вместе с мамой, моя кошке лапки,
Дожидаясь возвращенья папки…
Деду Коле от волненья жарко,
Настя заждалась уже подарка.
Дарю «машинку», куклам платья шей,
Учи шитью соседских малышей.
А костюм прими от бабы Сони,
Он в армянском стиле и фасоне.
От меня, кроме машины, юбку,
Куклу - гуттаперчивую Любку
И всякую другую дребедень…
Вот на дворе декабрь, девятый день.
Только утра свет коснулся окон,
Папа крестный срезал Настин локон
Навсегда положен будет он
В маменькин сердечко – медальон.
Что вместить хочу я в своем тосте?
Поднажми, Настуся, малость в росте,
Зубиков чтоб вырос полный рот,
Чтоб сама жевала бутерброд
Чтобы меньше знала ты царапин,
Чтобы пела песни в дембель папин,
Чтоб окрепли мышцы твои, кости,
Будь послушной, без капризов, злости.
Делай то, что тебе скажет мама,
Чтоб с тобой она не знала срама,
Чтобы папа стал твоим кумиром,
Чтоб сияло солнышко над миром,
Чтобы в небе жаворонки пели,
А в лугах чтоб дергачи скрипели,
Чтоб играли зайцы близь опушки,
Никогда не грохотали пушки.
СОЛДАТСКИЙ ОТПУСК.
Плывет в небе белая тучка,
Возле крыльца спеет вишня,
А моя Настенька – внучка
С мамой своей гулять вышла.
Катится мамой коляска,
Настенька – в ней, вперед глядя,
Видит: подходит к ним с лаской
В форме с погонами дядя.
Настя никак не поймет,
 Что этот дядя балует:
Насте – игрушку дает,
 Маму обнял и целует.
Тещей готовится ужин –
В отпуск нагрянул зять Дима.
Оля беседует с мужем –
Настиным папой родимым.
Беседы те длились «до завтра»:
Сваты и их дети балдели,
Участником был и ваш автор –
Под «мухой» ходил две недели.
В юной семье десять дней,
Словно снежиночка, тает.
Для Насти стал папа родней,
Как жаль, что служить улетает.
Гостинцев сын взял чемодан,
А стольник засунули в пасту.
  На таможне шмон Диму ждан,
  Улов неплохой был для паствы.

  ДИМА ПОСЛЕ ДЕМБЕЛЯ.
Лист, падая с клена, кружил.
Луч солнца мелькал на балконе.
Сын срочно два года служил,
Теперь на гражданке в законе.
Пока он служил за границей,
 Слал папа ему поздравленья.
Сердечных посланий страницы
Читатель найдет в оглавлении.
Там много моих теплых слов
И Оле, и Насте,  Дарине,
Моих пожеланий – послов,
Они вам любовь всем дарили.
Чтоб дальше крепчал ваш роман,
В поддержку штанов и надежды
Кладу в ваш семейный карман
Рубли в деревянной одежде.
Я вашей семьи ловил «SOS»,
На старте – у многих издержки.
«Смоленск» вам дарю, пылесос,
Картошку с мясцом для поддержки.
Машину стиральную «Ригу»,
Совковый, в кредит взятый телек,
Бывало  - и хлеба ковригу,
Иной раз – и парочку стелек.
Однажды тюльпанов охапку
Для женщин своих привез с дачи.
На норку похожую шапку
Для Димы купил я удачно.
Я вспомнил про эти призы
Не ради упрека и выгод.
По совести бати призы
Искали из бедности выход…
Когда сын служил в ГДР,
То был знатоком в деле ратном.
Азы изучает теперь,
Как мастер, на аппаратном.
В совковые те времена.
Путь к премии – опыт трюкачества.
Худого оклада рубли
Съедал ОТК за «знак качества».
Пять лет до развала страны,
 Ему не светила общага.
Рабом там дойдешь до труны,
Не сделав в свободный труд шага.
В цеху ОТК, как брусок,
Зарплате сломал два ребра.
Раз так, совершил сын бросок
В шарагу, где делают бра.
Сначала зарплата текла,
 Потом появились проблемы:
 В Т.У. обработки стекла
Творцы допустили пробелы.
Опасна стеклянная пыль,
Для Димы – ещё аллерген.
 Уволься, умерь, Дима пыл –
Советует сыну рентген.
И Дима к труду охладел
 И вместо вчерашнего бра
Снял на барахолке надел
 По перепродаже добра.
Там каждый торчал выходной.
Коль что – то с вещей продавал,
Братве наливал по одной
 И сам с ними вещь обмывал.
Был Дима по - детски наивен,
По норову – из непосед.
За сникшую сумку в сто гривен
Содрал сотню баксов сосед.
Так Дима не выдержал марки
На грязной базарной войне.
Любой, допустивший помарки,
Свой шанс уменьшает вдвойне.
За выпивку Оля галдела,
 Базар давал выпивке ширму.
Тут Вадик открыл свое дело,
Берет Диму замом в ту фирму.
А через какое – то время
Продал Диме старенький «ВАЗ».
Коня оседлав, вскочил в стремя,
А коник тот – джип, как у вас.
Сын хлеб добывал на «шестёрке»,
Пускался в наём и извоз.
 Вертелся сынок в этой тёрке,
 Но деньги не шли, как навоз.
Гонял за бензином в Россию,
Везя сквозь кордоны с уловкой.
В Воронеже много усилий
Вложил под эгидою Вовки.
Следя, как в ночь уходит путь,
Возил в град Анну и запчасти,
Стремясь семью одеть, обуть,
Создать ей маленькое счастье.
Бывали у Димы помарки,
Ловили с бензином менты.
 Но ради автоиномарки
 И я бы пошел на финты.
Пришлося попить «герца допель»,
Мозги успокоить и нервы.
Зато в гараже стоит «Опель»,
И гордо вздымаются плевры…
Рутина в стране и застой.
В квартире, похожей на склад,
Семей трех – унылый настрой,
Царит теснота, гнет, разлад.
Уходит с семьёй своей Вита
 В свое небольшое жильё.
Осталась приличная свита,
Враждуя, порой, как жулье…
Готовим Тамаре жилье
На Салтовке, в новой квартире,
А Димы семья заживет
Отныне в покое и мире.
Циклюю у Димы паркет,
Сват ставит стекло на балконе.
Готов документов пакет –
Владейте квартирой законно.
Под погреб красуется яма,
Где клубням зимой будет сладко.
Скрепляют цементные плямы,
Как клеем, кирпичную кладку.
Именинница Настя.
В окно смотрит месяц зимы,
У дома сватов – снежный след.
На именины приехали мы,
Читает стихи Насте дед.
Колдуют сваты, как волхвы,
Над поллитровкой «Столицы».
О Насте стишки прочитаете вы
В главе сей на этой странице:
В декабре восьмого дня
У вас родилась дочка.
 Поздравляет вся родня –
Насте два годочка.
Чтоб поздравить внучку,
Я готовлю «снасти»:
Достаю блокнот и ручку,
Стих пишу о Насте.
Месяц май принес заботу,
Накалились страсти:
Вышла мама на работу,
 Пора в ясли Насте.
Плачет в яслях моя внучка,
 Исполняет арии,
 Утирает Настя ручкой
Глазки свои карие.
В этих яслях вместе были
 Слезы, смех и пение,
 Сказки, музыка и были,
 Хвори и терпение.
Много сил, труда и воли
 Мамою положено,
 Разве же за это Оли
 Счастье не положено?
Счастье это сберегали
Днем и на рассвете
Беспокойство бабы Гали,
Чуткость деда Пети…
По вине твоей, Настуля,
 Гложет Умка кости,
 За столом сидят на стульях
 Дорогие гости.
Все, что дарят, прячет сумка:
Книжки, игры, сласти.
«Не бери подарки, Умка,
Это - все для Насти»
А теперь наполним стопки,
Хоть запрет есть власти.
Выпьем, чтоб не знало штопки
Здоровьице Насти.
Похороны Гали.
Да, жизнь людей – их судеб игры,
Спектакль на фоне бытия,
Где неурядиц многих иглы
Разят больнее острия.
Октябрь две тысячи второго
Принес родне нашей беду:
Сестра Галина у порога
Сникла у мужа на виду,
Успев ноль три набрать в сознании.
К ним скорая примчалась вскоре,
Но дверь во двор, к жилому зданью
Была в тот вечер на запоре.
Еще раз вызов сделал Толя,
 Но неудачным был повтор;
А может быть, такая доля –
Заглох и не везет мотор.
Лишь час спустя, Галя - в больнице
С родной беседует сестрой
 О том, чего она боится,
 Надеется вернуться в строй.
Проведал маму свою Вова,
Узнал, что надо принимать.
Но тут инфаркт случился снова,
Ушла сестра, жена и мать.
Гнетет меня тревожный фон,
 Работа валится из рук.
 Звонит зловеще телефон –
О смерти сообщенье вдруг.
Кордон не держит Димин «Опель»,
Ворвался он в поток машин,
Где вьется дыма шлейф из сопел
Назад от неустанных шин.
За лесом выплыла Чернянка,
Вот улица, как два весла,
Знакомый дом, где смерть – чернавка
Жизнь нашей Гали унесла.
Над гробом мы склонились с Димой
Под отпеванья дрожь и трепет.
Просил прощенья у родимой
Сквозь слезы наш невнятный лепет.
На том же кладбище, средь сосен,
Что маме упокой поют,
Печально – памятная осень
Нашла сестре моей приют.
Памяти Гали.
На дворе декабрь творит погоду.
Я склоняюсь с грифелем к доске,
Сочиняю траурную оду,
Чтобы выход дать своей тоске.
Хоть прошло деньков дважды по тридцать,
Над душой смятение висит:
Почему к тебе, моя сестрица,
Нанесла костлявая визит?
Вот коллега бывшая, Лидуха,
Топчется еще на костылях.
Ты же крепче всех нас была духом
Ты любой могла осилить шлях.
Все вершила мастерски и ловко,
Согревала нас своим теплом.
«Пухла» за всех нас твоя головка,
Чтобы лихо нас не припекло.
Доброту свою дарила ровно,
За ошибки спрос твой очень строг.
Даже те, кто не был близок кровно,
Знали твой приветливый порог.
Ты нас и купала, и кормила,
Провожала в путь и в дождь, и в снег,
А в ответ не редко мы хамили,
Превратив наказы твои в смех…
    Я на твоем кладбище, Чернянка.
Стонет ветер, сосны теребя:
«Вот ваша хранительница – нянька
Раздарила, наконец, себя».
У могилы с виноватым взглядом,
Как с живою завожу я речь:
«Если б был в тот миг с тобою рядом,
Может как – то смог тебя сберечь.
Смерть твоя есть повеленье доли?
Или так распорядился рок,
Что ушла в незримое раздолье
Ты от нас, сестра, в нежданный срок?
Зашумели сосны радом глухо,
Как их ветви, я шепчу с тоской:
«Пусть земля вам с мамой будет пухом,
Охраняют ангелы покой».
Но могильный молчалив песок,
А венки, как свежие, пестры.
Мысль, как дятел, мне стучит в висок
У могилы дорогой сестры.
Словно хочет беспокойный дятел
Мне в седую голову вдолбить:
«Надо дорожить живой, приятель,
И беречь родных своих, любить».
А морозный ветер пуще злится,
В дом сестры иду, с трудом дыша,
Где остались мне родные лица,
Может быть живет сестры душа.
Где за полночь мы вели беседы,
От того ни капли не устав,
Когда были молоды и седы,
Каждый жизни календарь листал…
              Сыпала лузгу в печную топку,
А на пальцах - раненные пучки.
За украдкой выпитую стопку
В полной мере мне давала взбучки.
Твой теперь не действует контроль:
Хочешь – спи, а хочешь – водку пей.
И хотя ты сам себе король,
Но тоска вцепилась, как репей.
Без тебя мы стали, словно лохи,
И бессонны часто наши ночи:
«Без тебя делишки наши плохи». –
Говорят вдовец твой и сыночи.
В дом приходят Полюшка и Алка,
Хоть за дверью и крепчает стужа,
Говорят, что Дмитривну им жалко,
Емельяныч от болячек тужит.
Провожаю я гостей до врат.
 Зятю дал таблетки все по плану.
Ну какой, скажите, я медбрат,
Просто я сиделочка по клану.
Кто не поп, тому не в толк и ризы.
Я не знаю тайн врачебных сих.
Вот и на болящего капризы
Часто реагирую, как псих.
С нетерпеньем новый день встречаю
И даю таблетки деду, сок.
А попозже – суп пакетный, чаю,
Неотступно мысль стучит в висок.
Вот она, мысля, в таком фасоне:
«Уезжая, ты не все учёл,
То лекарств не приготовил Соне,
Или не занёс в зимовник пчёл.
В погребе ведь ляду не закрыли,
А сейчас ударил вдруг мороз.
Может там и ульи, блин, открыли…
За вопросом просится вопрос.
Трудно не в своей среде вращаться,
Даже звезды сходят из орбит.
Кое что и мне должно прощаться,
Не держи, зять, на меня обид.
Мы на цепь обиду, как овчарку,
Что ж теперь – характером такой!
За покойную поднимем чарки:
«Боже, Гали душу успокой».
Исправить на даче помарки,
Автобус везёт меня в Харьков.
МЕДБРАТ.
Рисует декабрь свой эскиз,
На нем пешеходы скользят.
Звонит мне племянник, что скис,
В уходе нуждается зять.
Я еду. Гуд бай, шумный Харьков!
Больной – он же спонсор затрат –
Снабжает рублем. Я – кухарка,
Сиделка, а также - медбрат.
Больной - не все время на ложе,
Гуляет в пределах палат.
Болезнь организм его гложет,
Но он еще топчет палас.
Меня донимают укоры,
Что взбита неважно постель,
Ненадолго лечат уколы,
В плечо беспокоит прострел.
Меня будит Вася. Спросонья
Таблетки ищу, он их пьет.
«Как там после инсульта Соня
С своим диабетом живет?» -
Такие тревожные мысли
Все чаще буравят мой лоб.
Как мне поступить в этом смысле
Пред  ликом в двух странах хвороб?
            Больному, чем дальше, тем хуже,
Сердечные боли остры.
(Мотор с революции служит,
 Теперь – на уколах сестры).
А я же – не врач, не знахарка,
Обеды мои не важны,
Тому уезжаю я в Харьков –
В семье мои руки нужны.
За Соню чтоб мне не казниться,
Сказал Толе: «В Харьков пора.
Для бати есть рядом больница,
Там сестры всегда, доктора.
И если медсестры не дуры,
Жива еще в душах их совесть,
То выполнят все процедуры,
О бате продолжится повесть».
Вот в Белгород выполнен рейс,
Вхожу в электричку на Харьков.
Колеса стучат в стыки рельс,
Мелькают опоры и арки.
Пью жадно на Южном ситро,
Бросаю жетон в накопитель.
Мелькнуло семь станций метро,
Встречай меня, мини- обитель!
Две тысячи третьего года начало,
Февраль пятидневку осилил.
Сердечко «прощай» отстучало –
Скончался Самарский Василий.
В палате больничная койка
Взяла Емельяныча в плен.
С костлявой боролся он стойко,
Пока не призвал к себе тлен.
Уже поп молебен не служит,
С покойным выносится гроб.
В февральскою лютую стужу
Целуем покойного в лоб.
Наш путь до автобуса близкий,
А Вовка, смиряясь с утратой,
Заводит речь про обелиски
Покойным, советуясь с братом.
Я с Сашей простившись, с одним,
спешу в Белый град на рассвете.
Все меньше и меньше родни
У нас остается на свете.
Звонок из Воронежа. Снова
Тревожные чувства остры.
 Мне звонит племянник мой Вова:
Пять слов – о здоровье сестры.
Сказал, когда поминки бати
(Со дня похорон - 40 дней)…
Плывут в вечность тучки горбати,
Луна нынче в небе полней.
Погода снег сделала кашей,
В тени ещё свойства хранит.
 Но вдруг со звонком своим Саша:
Мол, Вовку езжай хоронить.
Так ровно всего за полгода
Из членов Самарской семьи
Фатального рока погода
Троих унесла из семи.
Кончаю печальную прозу,
Кладу на могильный песок
В слезиночках красные розы –
Скорбящего сердца кусок.
Хранят надмогильные плиты
            Покой здесь усопшей четы.
В зеркальность гранитную влиты
Для нас дорогие черты.
ПРОЕЗДОМ – НА РОДИНЕ.
Чернянка осталась за лесом,
 Короча встает из лощины,
 летит по шоссе бестелесно,
Гонимая Димой, машина.
Уже все давно отцвело,
Ржавеют отжившие травы.
 Встречает родное село,
Не вижу я  мазанки справа.
У груды развалин застыл
От шока полученных чувств
Мы с Димой наводим мосты-
К соседу в окошко стучусь.
Василий – былой здоровяк, -
в дни Ёськи - Либавский матрос –
Теперь похудел и обмяк
И стал походить на вопрос.
           Недолго наш длился визит. 
Узнав о судьбе земляков,
Собралися в путь. Уж висит
 Серп месяца над Заярком.
Шоссейных дорог не порочу.
Те мили мотая на шины,
Оставив за взгорьем Корочу,
В Град Белый несется машина.
Нам знаки в пути не перечат,
Нас радует золото парков.
Стремительно мчится навстречу,
 Огнями мигающий, Харьков.

ДИМА – НАЧАЛЬНИК СТОЛЯРКИ.
Сбежали на север все вьюги,
А лето вступило в свой раж.
Приехал с семьей Дима с юга
И строит из блоков гараж.
На перекрестке ТонкОпия,
Где улицу режет проспект,
Для личных карет, словно копии,
Шеренги строений, как спектр.
Надел крышу третий этаж,
На месте и двери, и ляда,
Ведется электромонтаж –
Все в норме для первого взгляда.
Есть в том результате труда
Мои три молекулы вклада.
 Не раз привозила туда
 Меня, постаревшая, «Лада».
Мой сын не отмеченный ленью,
С ним строили дачу с азов.
Мне в Харьков отвозит соленья,
Приходит всегда на мой зов.
Был Дима начальник столярки,
Тянул лямку честно, как вол.
Цемент доставлял и солярку,
И доски возил мне на пол.
А в тот раз другой была цель –
Привез Дима рамы и двери…
    Окончила Настя лицей,
А ВУЗ потом знанья проверит.               
Уже старушенцию «Ладу»
С жилплощади выселил «Опель».
Готовится Настя к докладу
На финфакультете в ХИОПе.
Читай, память, дальше конспект:
Квартирный обмен, переезд.
Встречай Полководца проспект,
Прощай Стадионный проезд.
Глаз радует тачка крутая,
К себе Диму тянет бомонд.
С трех комнат квартира простая
Уже ощущает ремонт.
Срубили углы туалета
И сужен проем для дверей,
А в кухне снимал я до лета
Совковую плитку, зверел.
В квартире теперь – евроокна,
На кухне шкафы – под заказ.
Попали под угол хозяйского ока
Плита, мойка, вытяжка, газ.
А также другие проблемы,
Как горы, свалилися с плеч,
Герба пока нет и эмблемы,
Закуски и водки для встреч
И падает свет с потолочин
На кухне потоком, как Терек,
По кабель – каналам торочит
Кухарке «Самсунг» - классный телек.
В стеклянных брегах – мини море,
Рыбешки в неоне – оливки,
 Не то, что жил батя в каморе
 И бегал босым по доливке.
Мороз ноги детские кутал,
На стенах рисуя узоры,
А внучки включают компьютер
И игры их радуют взоры.
Смотрю я на снежную крупку,
Что солит вокруг все обильно
Звоню своим внучкам на трубку -
В семье каждый носит мобильный.
Узнал, что сынуля Димон,
Деньгу не жалея и нервы,
Закончил в квартире ремонт
С претензией на мини – евро.

        РАНЕНИЕ ДИМЫ.
В самом разгаре зимы
Две тысячи третьего года
Сверх шок получили все мы
 От хулиганского рода.
Мотается Дима на «тачке»,
Решая вопросы текучки,
Считая фанерные пачки
Гудрона размякшие кучки.
Встречает он груз на таможне
Потом отпускает клиентам.
Да всё перечесть разве можно,
Проблемы, за лентою лента.
Идут к перекрестку машины,
Зажег красный свет светофор
Шуршат рядом «Ладушки» шины,
Кричит что – то Диме шофер.
Мой сын покидает салон
С вопросом зачем, мол, орёшь
А этот водила как слон,
Прёт к Диме, в руке зажав нож.
И псих с перекошенным ртом
Ножом пырнул в руку мгновенно
Хоть сам он мелькнул за бортом,
У Димы кровь хлещет из вены.
Псих, лежа на рельсах трамвая,
Теперь в ногу Дмитрия ранит,
И кровью рукав омывая
Сын психа еще раз таранит.
Не знал сын приема с ножом,
В багажнике взял монтировку,
А псих тот – в машину ужом
С девахой скрывается ловко.
Простыл след бандита–барана,
ГАИ вызывает патруль.
 Шарфом перетянута рана,
 Склоняется Дима на руль.
Патруль занимается ссорой,
Составлен о том протокол.
А Дима увозится скорой,
В семнадцатой сделан укол.
Здесь Диме заштопана рана
Чуть левого выше колена,
Хирург моет руки у крана
А рану бинтует Елена.
«Мы травмы такие не лечим»
Хирург нам сказал откровенно
Бессильны пред раной в предплечье,
Где насквозь разрезана вена.
И гасит надежды, как плошку:
«Не можем помочь ничем боле,
Везите его в неотложку,
В медкомплекс, на Павловом поле».
Стремительно сдвинулись брови,
Принявшего Диму врача:
«Ваш сын потерял много крови
У нас ее нет», -  пробурчал.

ОПЕРАЦИЯ И РЕАБИЛИТАЦИЯ.
Относится к Оле удача,
Как к дерзкой невестке свекровь,
Встает перед нею задача –
Найти с минус резусом кровь.
На улице снежный покров
И ночи глубокой затишье.
Для Димы Вадим ищет кровь,
Но нет ее даже за тыщу.
У подлости скверный закон,
Но ей не покорен Папай:
Принес драгоценный флакон,
Как верному шурину пай.
Всё ж к нам не приходит покой,
Ведь руки не связаны лиху.
Лежит сын с зашитой рукой,
Мы ищем для капельниц лимфу.
«Нужна кровь!» - с экранов вопят,
Беззвучно бегущие строчки
Кровь капает в вену опять
И всходят надежды росточки.
Напялив поспешно халат,
Читаю молитву от бед. 
Спешу мимо тихих палат,
Несу сыну свежий обед.
Уже с беспокойством в ладу
В палату его вхожу робко
На тумбочку Димы кладу
Лекарств всевозможных коробку.
Набрал организм нужный градус
Стыкуются в нем неувязки
Пришла в семью первая радость
С ран сняты все швы и повязки.
Здоровье вновь просится в тело
Его укрепить бы на юге.
По иску заведено дело
Против студента – бандюги.
А след преступленья вэдэ
В закрытый от общества ВУЗ.
Поверь, в институт МВД,
в нём прячется Зайцев, как уж.
Бандюга наводит мосты,
Вживается, падло, в роль плаксы.
Знакомых подняв на посты,
За мир сулит Диме он баксы.
В чью пользу решит дело суд?
У этого психа есть «лапа».
«Пусть баксы за рану несут».
Решает моих внучек папа.
В палате с утра - нам лимит:
Друзья, Оля, мама, и дети,
Да кто–то с Папайской семьи,
И батя маячит, как йети.
Лечение уже позади,
До встреч у родного порога!
Друг Диму в авто посадил,
Течет под колеса дорога.
Ушли от нас страх и смятенье,
В палату посменные туры.
Теперь Дима – на бюллетене,
Ему по плечу процедуры.
Как часто жестокий наш рок
Все путает планы и карты,
И он преподнес нам урок
В средине текущего марта.
Еще звучат в памяти тосты
В честь бывшего женского дня,
А этим известием просто
Пришиблена наша родня.
«Приеду…,» - дохнул в трубку Рите
Ответные фразы глухи.
Читатель, за мной повторите
Посмертные Вове стихи.


       ПОХОРОНЫ ВОЛОДИ.
В ту весть я сначала не верил,
Потом овладел мною шок.
Мне душу царапнули звери,
Когда позвонил мне Сашок.
Дает связь с Воронежем зуммер,
Прервалась в семье жизни нить:
Володя, племянник мой, умер
Поеду его хоронить.
Звоню я растерянно Диме:
«Готовься в дорогу сынок.
Сейчас нам необходимо
Билеты купить и венок…»
В еще не обжитом им зале
Собрал его близких Воронеж,
И люди печально сказали:
«Как рано, рок, Вовку хоронишь».
А юный священник с кадилом
Его отпевает у гроба,
Чтоб к небу душа уходила,
 Земле предавалась утроба.
У гроба стоим, как овечки,
Родни и друзей длинный ряд.
В руках поминальные свечки,
Мигая, щемящее горят.
В могилу в холодный день марта
Земли были брошены горсти.
Такая вот выпала карта –
В хоромах не греть Вовке кости.
Природы угрюмое лоно
Сокрыло наш путь в пять минут.
В столовую автоколонны
Все входят его помянуть.
Звучало прощальное слово
Из уст поминавших угрюмо.
И водку мы снова и снова,
Не морщась, тянули из рюмок.
Оставим печальную тризну,
Хоть душу бередит утрата
И вместе все вспомним о жизни
Племянника, папы и брата.
Найдем к месту нужное слово,
Чтоб в память явился портрет
Живого Самарского Вовы,
Которого с нами уж нет.
Покойного мы вспоминали,
Смотрели кассеты и фотки,
Но нам расписанье сигналит –
Прервали мы прошлого сводки.
Отъезда приблизился срок,
Идем с Димой к выходу зала.
Продукты собрали нам в прок
И мы – на платформе вокзала.
По ком завываешь «Икарус»?
Ужель с нами Вовку хоронишь?
Мелькнул за окном огней ярус,
Гуд бай, до свиданья, Воронеж.
  ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ВОРОНЕЖА
Старались забыться, как можно,
Но в память лез поп и веночки.
Чтоб высадить их, до таможни
Глотали спиртное в ту ночку.
В четыре ноль–ноль – мы на месте.
Дохнул хлад в помятые лица.
Буфетчик налил нам по двести –
Край с Димою нам похмелиться.
Домой я дополз еле – еле,
Мне снился покойник и инок.
Спросонья в измученном теле
Буянил дух крепких поминок.
«Зачем эта пьянка и  треп?» -
Читал сам себе я «морали».
«Ведь сын после ран не окреп!» -
Мозги в мои уши орали…
Рвет в клочья больничную опись,
Растворенный в водке прополис.
Встречай замдиректора, офис –
Он снова с тобой ,«Экополис».
И вновь беготня на таможне:
Гудрон, ДВП, жом и масло.
Всего перечесть не возможно,
К тому же забот дома масса.
Мотается сын, как терьер,
Башкой варит, с лени не пухнет.
Но отдых дает интерьер
И новая мебель на кухне
В трехкомнатном замке уют,
Все радует душу и глаз.
В саду рядом птички поют
Про Диму, что он мастер–класс.
Порой сыплет соль на мозоли.
Когда при деньгах и ударе
Счастливые дни дарит Оле,
Сердечность Настюше и Дарье.
В объятиях  Салтовских марев,
Минуя озера и парки,
 Он катит на дачу к Тамаре,
 На черной своей иномарке.
В Змиев ездят к Олиным предкам,
Он их уважает без лести.
 Хоть это бывает и редко,
 Душевно беседует с тестем.
К ним часто привозит он дочку
На все деревенское лето.
Дарина привыкла к садочку,
К бабулиным свежим котлетам.
У бати бывает на даче
Теперь – только в день именин.
Хотя с меня мало отдачи,
Но встречи я не отменил.
      ПОМИНАЛЬНОЕ.
Год пролетел, и вот мы снова
Собрались вместе в этом зале.
И много теплых слов о Вове
На его поминках сказали.
Он прожил жизнь свою на взводе
Грустя и радуясь с страной.
Светясь на нашем небосводе,
Звеня натянутой струной.
А недуг гнул его в подкову,
Слал в сердце иглы, словно ёж,
Но не жалел здоровья Вова
И жаждал кайфа невтерпёж.
Душой с Васильичем сближенье,
В авто из края в край езда,
Запечатлели в память Жени
 Весь облик тестя навсегда.
Взывая к Господу в осанне,
Молясь с родней всей в унисоне,
Не воскресим отца Оксане
 И не вернем дедулю Соне.
Возможно, грех на долю злиться,
Все слезы выплакав из глаз.
В сердцах родни, в скорбящих лицах
О Вове память улеглась.
В глаза родни виновно глядя,
Прошу простить, что был не строг:
Вову от напасти, как дядя,
Не оторвал, не уберег.
До самой гробовой доски
Не знал спокойных он минут…
Спиртным снимая гнёт тоски,
Прошу всех Вову помянуть.
Как Вова, доброту дарите
Его семье, теплом лучась,
Свое плечо подставив Рите
В грядущем так же, как сейчас.
Поминовением дыша,
Незримо Вова с нами рядом
А, может быть, его душа
На грани Рая или Ада.
        ПАМЯТИ ВОЛОДИ.
Мы побывали на погосте,
Родней всей Вовку помянули
И перемыли  все–все кости
Годам, которые минули.
Мы пили «горькую» и «плиску»
За память вечную, покой.
 Нам улыбаясь с обелиска,
Глядел Володя, как живой.
А слезы с глаз катились градом,
И голос стыл мой и дрожал,
Как сталь кладбищенской ограды,
Где наш Васильевич лежал.
На всех давила боль утраты:
«Зачем тебе такая доля?» -
Глядя в гранитный облик брата,
Сказал, борясь с волненьем Толя.
Но не дождались мы ответа.
В слёзках  дождинок стыли розы.
Сушил на лицах слёзы ветер,
Студил март души без мороза.
Вот и пришла пора прощаться,
Идем к машинам по холмам,
И, пожелав друг другу счастья,
Разъехались мы по домам.
А он лежать остался вечно
В земле, что всем даёт приют.
В нас будет жить он человечным,
Пока нас годы не склюют.
          НЕВЕСТКА ОЛЯ.
Любому могу сказать веско
 Как свекру, мне очень везло:
За двадцать лет Оля – невестка
На мне не ломала весло.
Но если об этом не в шутку,
То Ольгу нельзя не любить.
 Подумать о том, даже жутко,
 Чтоб сына жену оскорбить.
Текли отношения ровно,
Как между детьми и отцом.
Потом породнилися кровно -
Две внучки связали кольцом.
Нам дороги теплые встречи,
 Где мы были в роли послов.
 Пожатие рук – ярче речи,
 Они – иллюстрация слов…
Скоро роман я докропаю
И попрошу печатать Ирму.
 Невестка служит у Папая,
 Который возглавляет фирму
Пока пришел к науке опыт,
Смешались слезы с порчей крови.
Взвихрили между ними копоть
Чувства прохладные свекрови.
Ушли размолвки вслед главбуху,
Но лег на плечи новый груз:
«Ну, ни пера, Оля, ни пуха!
Трудись спокойно и не трусь.
Считай затраты на товары,
По телефону дочек журя,
Стремись одеть шкуру Тамары,
Тогда и будет все в ажуре.
Живи, несбывшимся не мучась,
И не руби узлы все с маху.
Тогда твоей свекрови участь
Не перейдет на твою сваху.
Так дни текли, сливаясь в годы,
Вашей семье – пятнадцать лет.
Какая в ней была погода,
Отыщем в прошлое мы след.
ПОСЛАНИЕ ОЛЬГЕ ПЕТРОВНЕ.
К вам в гости шли, как на престол,
Сулили нам сладкие пытки,
Накрытый хозяйкою, стол,
Прославленных марок напитки.
В апрельский торжественный вечер
К столу Оля вынесла торт,
 Задула под возгласы свечи,
 Светясь под огнями реторт.
Вкусив крепкой «Хортицы» вволю,
Я нужных кондиций достиг.
Поздравил с днем ангела Олю,
Вот в честь именинницы стих:
Вновь наш гостиный светлый зал
Наполнил говор, как вокзал.
Ваш стол уже накрыт, как надо,
Все ждут шампанской канонады.
Шипит вино в хрустальных чашах,
Гудит во всю компания наша.
Я, по своей и вашей воле,
           Эти стихи читаю Оле.
Итак, по воле убежденья,
Я ей желаю в день рожденья:
«Домашним царством честно правь,
Карай семейных, кто не прав.
Почаще им вставляй ума
И строже будь к себе сама.
Не думай клясть семьи оков,
Глуха будь к лести мужиков,
Что к дамам льнут хлеще ужей,
И не сдавай тех рубежей,
Где твое ложе и очаг,
Со злостью лютою в очах
Стой постоянно на их страже,
Чтоб кто – то не помыслил даже
Тебе перебежать дорожку
И бросить в мёд ваш дегтя ложку.
Терпеньем ты вооружись,
 Храня супружескую жизнь.
Пусть время в пыль искрошит камень,
Но не погасит чувства пламень.
Жизнь, о которой ты мечтала
Наступит с прочностью металла.
Пусть длятся долго твои годы,
Ты будь в семье творцом погоды
Под покровительством небес.
Да не искусит тебя бес
Искать с другим любимым путь,
Срубив узлы семейных пут.
Да будет путь твой в жизни ясен,
А муж в любви к тебе прекрасен.
Если дохнет от него снежность,
Ее растопит твоя нежность,
Рассеет поцелуй летучий
Над вами грозовые тучи.
Потоки чувств, душевный всплеск,
Твоих очей волшебный блеск
Сразу заглушит грома треск
И постепенно муж остынет,
Как жар песков в ночной пустыне.
Он будет вновь твоей оградой,
Так будь же для него отрадой
И самой главною наградой…
За что еще мы выпьем спирт?
Чтоб ты была скромна, как мирт.
Как лавр пахуча, не горда,
Вокруг подруг была орда.
Чтобы всегда тебе везло,
В твой дом не заползало зло,
Безропотно несла свой крест,
Чтоб уважали все окрест.
Чтоб ночью иль денечком белым,
Ни разу в жизни не скорбела
И знала: дочки – не предел,
Чтоб был завидным твой удел.
Чтоб Бог отмерил полной чашей
Всех благ земных Петровне нашей».
Прошел еще обычный год.
Опять апрель виновник встречи.
Возле хозяйки дремлет кот,
Но ловит ухом наши речи:
В этот вешний день, в конце апреля,
В наш мир, разбуженный от сна,
Под  шум дубрав и птичьи трели
Девчушку привела весна.
Была на то господня воля,
(Судьбы не мыслим мы иной),
Девчушка эта, то есть Оля
 Стала для Димочки женой.
Вашей любви пусть крепнут узы,
Сияй Петровны счастьем, лик.
Шлют поздравленье Оле музы,
И тот, кто лишь для вас велик.
Пожав невестке руку дланью
И чмокнув в щечку в сей момент,
Реку свои ей пожеланья
 Да именинный комплимент:
Будь всеми чтимой и хвалимой
И в нраве изживай порок,
Не верь льстецам и подхалимам
И будь сама себе пророк.
Будь честной у страны гражданкой,
Премьершей общности людской.
А сердцем освещай, как Данко,
Потемки душеньки мужской.
Всегда будь женственной, желанной,
Чтоб муж, гордясь, был не ревнив.
Не будь капризной и жеманной,
Чтоб муж твой меньше был раним.
И чтобы розы в вазе рдели,
Был муж внимателен и добр.
А ты – удачной в любом деле,
Не мельтешила в слёте кобр.
«Не купишь молодость за злато,
Своего счастья не продашь, -
Здоровья не дают по блату», -
Бумаге шепчет карандаш.
Печалей чтоб – ни в одном глазе!
«Нет» - недугам души и тела!
И не пасуй ни в коем разе.
И сбудется, что ты хотела
ПОСЛАНИЕ ДИМЕ И ОЛЕ.
Весна с дождем на коромысле
Приходит в первый мой куплет,
И рыщут в прошлом мои мысли,
Перетряхнув пятнадцать лет.
Сегодня вспомним все сначала,
Прежде, чем быль уйдет в преданье.
Судьба в апреле вас венчала,
Хотя и не в церковном зданье.
Я помню тот навес в Змиеве:
Столы, накрытые рядами,
Поток гостей, вьется змеею –
Мужчины, молодежь и дамы.
Был Благовест, синело небо,
Вам улыбалася природа.
Хватило в прок питья и хлеба
На все пришествие народа.
Проходят кадрами явления,
Стараясь миг за миг цеплять.
Вот я, окончив поздравленья,
Дарю сберкнижку и цыплят.
Дарили гости в шалаше
Вам по десятке на  «палац»
Вот с верой в лучшее в душе
Тамара дарит вам палас.
Орали дружно гости: «Горько!»,
Желая вам добра и ласки,
Родителей катали с горки,
В канаве сделав им «салазки».
Тепло вам солнце представляло,
Любви желаем лет до ста.
А вам на завтра предстояло
Жизнь начать с чистого листа.
Взяв «посошок», вам руки жали
Советы их вы брали в толк.
Через пол года провожали
Своей капеллой Диму в полк.
А по декабрьскому ненастью
В полях, где холодно и пусто,
Нашли мы маленькую Настю
На грядках срезанной капусты.
Для Оли жизнь с дитём – не сладка,
Для Димы армия – не мёд.
Два года, Оля, ты – солдатка,
Кто так не жил - вас не поймёт.
Ждала, беря на помощь манию,
Прополз срок службы, словно уж.
И вот на ИЛе из Германии
Летит к вам папочка и муж.
И мне не хватит красноречия
И не найду я нужный слог,
Чтоб описать ту радость встречи,
Что увидал родной порог.
Объятья, поцелуи, речи.
Вот и сошлись семьи две дольки –
Крепила общая их кровь.
Тому способствовали столько
Надежда, вера и любовь.
Чтоб обновить порог родимый,
Создать комфорт в доме, уют,
Трудилась Оля вместе с Димой,
За что сегодня им салют.
Судьба вам щедро подарила
В цветочный зал второй билет:
Где вам и выдали Дарину
С просрочкой на семь с лишним лет.
Дни то цвети, а то линяли,
За годом год стремглав бежит.
Вот и квартиру обменяли,
Чтобы в трехкомнатной пожить.
Всё обновляя, как когда – то,
 Вы закалялись, словно сталь.
 Подкралась свадебная дата
 И гости дарят вам хрусталь.
 Не раз они поднимут кубки,
 Чтоб радость в жизни вам иметь,
Стеклянной свадьбе не быть хрупкой,
Крепчать и превращаться в медь.
Чтобы стеклу не закоптиться,
Любви не киснуть, точно квас,
Чтоб счастье, как ручная птица,
Не покидала больше вас.
Чтоб взгляды ваши сквозь ресницы
Встречались, нежностью лучась,
Так, что нам даже не приснится
Такое чувство, хоть на час.
Чтоб к цели шли вы, как в пустыне,
Ищут, все  жаждущие, ключ.
Пусть каждый к предкам не остынет,
Не будет, как будяк, колюч.
Заздравный стих отбарабаню,
Смахнув слезу на свой жилет:
Пусть жизнь не создает вам «баню»,
Живите круто сотню лет.
Любите солнце и ненастье –
Все, что природа подарила.
Пол жизни отдадите Насте,
Остаток весь возьмет Дарина.
Это - естественно и просто,
Это – не страшно и полезно:
Любимым доченькам для роста
Вам – бедолагам – от болезней.
И будьте верными надежде,
Наполнив верой свою суть.
Чтоб Бог привел в любой одежде
К вам правду, чтоб вершила суд.
К чужому горю и страданью,
Призыву, просьбе и мольбе
С простертою стремитесь дланью,
Чтоб поддержать, кто прав, в борьбе.
Все негативное, чем жили,
В архив сдавайте, как в туман.
А мы потренируем жилы,
В застолье всяк из нас – гурман.
Нас не страшат кур вкусных горки,
Под «шубою» за складкой складка.
В «стеклянный» день мы скажем «горько»
Чтоб дальше всем нам было сладко.
Уже давно глотает слюнки
Застолья пламенная публика
Последний тост: пусть живёт  юной
Ваша семейная республика.
ДВАДЦАТАЯ ГОДОВЩИНА СВАДЬБЫ.
В апреле ветры затихали,
 А Благовест теплом оброс.
  Спешу я к детям со стихами,
 С подарком и букетом роз.
У Димы с Ольгой годовщина
С дня свадьбы–двадцать, посудачим.
Но нет застолья для общины –
Уехал с мамой сын на дачу.
А Ольга встретила не в духе:
«Кто, Оля, портит тебе кровь?»
За рюмкой нажужжала в ухо,
В чем не права ее свекровь.
«Зачем она просила Диму
На дачу ехать в этот день?
Неужто, так необходимо
 Туда везти всю дребедень?
Ведь не зажили еще раны,
Что в прошлом нанесла свекровь.
Меж нами все закрыты краны.
Обиды выкопали ров».
Во всех грехах свекровь хулила,
Возможно и права она.
Просил, чтоб мужу не скулила,
Ведь женщин–много, мать– одна.
Все злое прошлое бросало
На наше будущее тень,
 Наотмашь било по мусалам
 И подводило под  «плетень».
Нас, слабовольных, жизнь ломала,
Мы не усвоили урок.
Ошибок сделали немало
Виня в своих проступках рок.
Просите Бога, он укажет
 Кому какой идти стезей.
Чтобы из нас, заблудших, каждый
Отмыл грехи своей слезой.
Мы все из уз греховных вышли,
Но проявил Господь к нам милость,
И наградил умом Всевышний,
Чтоб к совершенству мы стремились.
Но мы тот дар не оценили
И в грех впадаем, как в каприз.
Хоть небеса нас осенили,
Мы милость приняли за приз.
Ведь мы пришли в мир этот, плача,
И до последних дней рыдаем.
Прости нас, Господи, тем паче,
За первородный грех страдаем.
СЕКСУАЛЬНЫЕ ГРЕШКИ.
К закату шел денёк обычный.
Морковь прополота и лук.
Тяну ярмо я с силой бычьей,
Аж в землю грузнет мой каблук.
Жаре на смену шла прохлада,
Луна вострила в небе рожки,
Промчалась Шеремета «Лада»,
А я на кухне мою ложки.
Кормлю сиропом своих пчелок,
Несу водичку от колодца,
Не отпускает мысль про «телок»,
Секс может нынче отколоться.
Качаю воду в бак из скважин,
Чтоб не был урожай мой худ.
А на ночь, откровенно скажем,
Зову в постель одну с лахудр.
            Окно светилось в доме дачном,
Тёк говор из окна за дом,
Луна плыла над полем злачным,
Купаясь в роскоши садов.
Мы с этой мисс смотрели телек.
(А двери на ночь – на засов).
А мой, давно голодный, «терек»
На волю рвался из трусов.
Шампанским пенились бокалы,
Над садом лунный свет погас.
С подругой водку мы лакали,
А на закуску был оргазм.
Мы до утра баклуши били,
Пока измор к нам не пришел.
Нет, мы друг друга не любили,
Нам было просто хорошо.
Жду от читателя раздачи
За пьянку, форменный разврат.
Простите, я, как волк, на даче,
Тому шалаве всякой рад.
Жил между ангелом и бесом,
Один гнул спину среди нив,
Но не имел я лишних песо,
Хоть был в работе не ленив.
Когда младые демократы
Еще союз не разгребли,
На семью пчел решил истратить
Все пенсионные рубли.
Теперь под сенью винограда
 Семь ульев украшают сад.
 Жена по – детски мёду рада,
 Единому из всех услад.
             В ту пору также, кроме шуток,
Имел других домашних птах,
тащил с базара корм для уток,
И крал зерно в иным местах.
Не замечал я нервов встряску
Со стажем пятилетним грыжу.
Ловил в пруду утятам ряску       
Перекрывал в сарае крышу.
САМОГОННЫЙ БИЗНЕС.
Копал на зиму свои сотки
 И на Покров садил чеснок.
На окнах закреплял решетки,
А вечером валился с ног.
Бюджет семьи трещал по швам,
За гривну честь ставим на кон.
Решили мы, признаюсь вам,
Гнать для продажи самогон.
Закваска в двух бидонах зрела,
Кипел созревший на плите.
Последний литр, проба горела,
Знать сорок градусов в питье.
Питье сбывал на «Точприборе»
Рабочий класс в нём знает толк.
Второй комплект – на даче Боре,
Он перекупщик – старый волк.
Так бизнес малый цвел годами,
Все, как по маслу, что хитро?
Раз нес подземными ходами,
Менты «застукали» в метро.
Конфисковали после шмона
Четыре литра, двадцать гривн.
Кляну нахала из ОМОНа,
Что так был жаден и игрив.
Уже отправился от шока,
Вновь верю я мадам удаче,
Лью бимбер в пластик из под сока,
Торгую лохмачом на даче.

Торговля требовала дани,
Кто – то достиг своей мэты:
В наш дачный домик на свиданье
Пришли со сторожем менты.
Где «Ром» хранился, были в курсе,
Составили, для формы, акт.
Медок, сказали, в ихнем вкусе,
Забрав по банке, это – факт.
Вот так донос тот погасили
Все вновь пошло своим чредом:
Нектар жужжалки приносили,
За самогоном шли в наш дом.
Потом в садовом коллективе,
Меня избрали головой.
Мораль высокая в активе
У чина, имидж деловой.
Чтобы нас люди не склоняли,
На самогоне ставим крест.
 К тому же пенсию подняли
 И конкуренция окрест.
            Уходит в фирму Брюховецкий,
Покинул навсегда завод,
Где продавал с времен советских,
Мой самогон – две тонны в год.
А в фирме с выпивкою строго –
Пришел коммерции финал:
Не упираюсь больше рогом –
Доставку сахара пинал.
Теперь спокойно сплю ночами
И не дрожу при стуке в дверь.
Сморю безвинными очами
В глаза людей, хоть верь–не верь.
К тому же менее соблазна,
Раз нету пляшки под рукой.
И радость жизни, будто плазма,
По телу движется рекой.
И нет разгрома во всем теле,
Спокойно дышит грудь моя.
Дожди не страшны и метели
И по колена мне моря.
По выходным хожу на службу
В свой офис лишь на два часа.
Прервал с бухариками дружбу –
Какой смысл языком чесать.

Я взялся за громады дело,
Не позабыв семейных дел,
Чтоб рыло в рюмку не глядело,
И пьянке ставил долг предел.
Сил в моем теле все скуднее
Режим жены предельно строг.
Нам с каждым годом все труднее
Вершить дела на даче в срок.
Нас все сильней сутулят годы,
Гостит в коленях чаще дрожь.
И ноет сердце с непогоды,
В итоге пользы – не на грош.
Порою мысли зароятся,
О том, как дряхлым буду жить.
Не надо старости бояться,
Сил хватит Господу служить.
Любить людей, не только близких,
Заблудших души освещать,
Судьбе не предъявляя иски,
 И семью семиджы прощать.
Спокойно жить перед закатом,
Принять, что все на свете–тленно.
И осознать, что ты – лишь атом
В макромолекуле вселенной.
РАЗЛАД В СЕМЬЕ ДИМЫ.
Пришла беда ко мне нежданно,
Разбита в дребезги душа:
По Ольге субъективным данным,
Их брак живет, едва дыша.

Какая есть на то причина?:
Системно водку пьет сынок,
Отбился, мол, от рук мужчина,
Стал домом для него шинок.
Торчит до полночи у стойки,
Без женщины, друзей – один.
А это–путь к больничной койке,
Коль правит градус - господин.
Не повторяй, сын мою долю,
Знай, пьяный не бывает прав.
Найти другую можно Олю,
Имея трезвый ум и нрав.
Бог даст подружку и детишек,
И обретешь в семье пример,
Коль будешь гонориться тише,
В питье придерживаясь мер.
Придется все создать сначала –
От мебели и до кастрюль,
Чтоб плыть к семейному причалу,
Учись держать без водки руль.
«Пахать» готовься вдвое больше,
Делить деньгу на два двора.
Привыкли жить они как в Польше –
Твоя жена и детвора.
Развод оформить – не проблема,
Но прежде нужно уяснить:
Какая не контачит клемма,
 Кто натянул предельно нить.
Семья дороже или поза,
Ценней ли гордости раскол?
Чтоб не жалеть ни разу позже
И не забыть судьбы укол.
Меняем в спешке, что не в жилу:
Квартиру, женщину, страну.
 Вы, дети, побесились с жиру
 И рвете за струной струну.
Без струн не спеть сердечных песен,
Семейной саге не звучать.
Сейчас вам мир квартирный тесен,
Но надо жить во имя чад.
Блюдите, как инстинкты, нравы,
Стремитесь чувства обновлять.
«Да ты же не имеешь права,
Как разведенный наставлять!»

- Во мне накоплен горький опыт:
Я, как отец и дважды муж,
Прошел через развода копоть,
Прополз сквозь тернии, как уж.
Переболел я этой хворью
Ни алкашом не стал, ни бомжем,
Ни наркоман, ни лох, ни вор я
И не изгой я в мире Божьем...
   Не живи без цели и желанья,
Каждый вечер, спирт в себя вливая.
От проблем ведь не умчишься ланью,
На Олимп не вывезет кривая.
Надо срочно жизнь пересмотреть:
Вместо кабака спешить на курсы,
К должности прибавить знаний треть,
Нужные найти в душе ресурсы.
И к работе относись как к хобби,
Не носи казенных денег тыщи,
Получая бабки, смотри в оба,
Потом ветра в поле и не сыщешь.
Принимай и понимай Вадима
Он же «Экополиса» - директор.
На меня не обижайся Дима,
Что мораль читаю, словно лектор.
Жизнь у нас - у каждого - сложна,
Да еще проблемы создаем,
А потом, (какого же рожна),
Чтобы жить, экзамены сдаем.
Я заметил, что у нас в роду,
Все проблемы– после сорока:
Счастье силы темные крадут,
Козни творит мерзкая рука.
В сорок - батя жизнь отдал в бою,
В сорок три – мой брак разрушил рок.
Я боюся, что семью твою,
Разобщить он может в этот срок.
Знаешь, нас с Тамарой разлучали
Не столько злыдни, выпивон,
А  нотки ревности звучали
И портили семейный фон.
А ты – безвольный раб сивуши –
В полночь, в кафе, свой спирт сосешь,
А утром бьет похмелье в уши
И колется в желудке еж.
Идешь в гараж ты по утрянке,
Намылив шею под ярмо,
С лицом помятым после пьянки
В «Опель» садишься за кермо.
Вот мчится «Вектра» в автостраде,
В виски колотят бугаи,
Нутро горит, как грешник в аде,
Тут не до правил и ГАИ.
Коль хочешь  с Ольгой дальше жить,
Будь готов идти на компромисс.
Пьянку надо сразу придушить
И готовить замуж своих мисс.
А за статус – кво сражайся рьяно,
Не теряй ни пункта своих прав.
В доме будь для женщин Д;артаньяном,
Но имей и взгляд свой, и свой нрав.
И из виду не теряй маяк,
Там, где цель, появится удача,
К ней стремись, сынуля, как маньяк,
Чтоб решилась сложная задача...
Две недели сын живет без писка,
А отцу терзает нервы псих
Диме мною послана записка –
Рассужденье о проблемах сих.

В офисе ведь не раскрыть нам души,
Рвут помехи разговора нить,
Впопыхах не ловят довод уши -
Образ жизни надо изменить.
Дни тащились с ношею тревог,
Не врачуя воспаленных чувств.
Долго жить в неведении не мог
И опять на помощь сыну мчусь.
Я надеюсь, что наш генный разум
Приближает обратимый срок,
Что исчезнут все тревоги сразу,
Бог беды не пустит на порог.
У раба пробудит силу воли
Не брести к закланью, как овца,
Быть, как прежде, гордостью для Оли,
Радостью для деток и отца.
Приглашаю сына на свиданья,
Создаю для встречи нужный фон:
Выбрать шапку мне, даю заданье, -
С ним согласен Димкин телефон.
Вот идет нарядный он и статный
Через вестибюль метро на встречу
Со своим переболевшим татом,
Радуя объятьями и речью.
Базарная прогулка.
Дело было осенью, не летом.
Мы в людском потоке «Барабашки».
Угощает Дима сигаретой,
По мобилке звонит другу Сашке.
Модную примерил шапку бате,
Легкую, у нас ведь не Тюмень.
А чтоб батя пузо не горбатил,
Покупает мне для брюк ремень.
Для меня привозит куртку кореш.
(Рукава одежки длинноваты,
Подошьешь, Сашок, а тут подпорешь),-
Так дубленку Дима мне "сосватал»
От турне базарного я – в мыле.
Дима заказал свиной шашлык.
Шапку в ресторанчике обмыли:
Нет, не так, чтоб не вязали лык.
Понимал сын положенье Оли,
А за негативность мать корил.
Сожалел, что дочки его кволи
И бояться хворей, как горилл:
«Вот, дочь Настя засиделась в девках,
Хрупкая, не щеголяет ростом.
Жизнь в борьбе проходит да издевках,
Даже сильным выстоять не просто.
А Дарину беспокоит ухо,
Труден школьный доченьке режим,
Чтобы слух был в норме, в  ушке-сухо,
Иногда в больнице мы лежим.
Роком нам букет проблем навязан,
Жизни нашей сумасшедший ритм.
А Петровну беспокоит язва,
            А меня, все чаще, гайморит».
   Нам таксист уже сигналит гулко,
Рук пожатий и союз голов…
Так наша базарная прогулка,
Диме обошлась в пятьсот «колов».
Батя свои нервы успокоил,
Испытал эмоций разных шквал.
Час спустя, вошел в свои «покои»
И бумаге душу изливал.
Шепчет ручка листику в надежде,
Что пришел в семью детей покой,
А сын Дима сможет, как и прежде,
Совершать все с трезвой головой.
Дима – честный парень, трудоголик,
Щедрый, настоящий семьянин:
Весь– вниманье для детей и Оли,
Он им никогда не изменил.
Сын, как папа, слишком дружелюбен,
Увлекаясь, мы теряем меру:
Так общенье и горилку любим,
Что родные в нас теряют веру.
Есть у нас врожденные пороки,
А привычки каждый родит сам.
Учим сами и даем уроки
Сверстникам, любимым, малышам.
Не ломай же мужа половина,
Может он упасть на дно греха,
Если уже выбродили вина,
Вкус не придадут ему меха.
От рожденья нет готовых фурий,
Как с пеленок нету алкашей.
В садике дитя еще не курит,
Так откуда ж стервы и кащей.
Мальчик не рождается с усами,
А малышка – не источник драк.
Все проблемы создаем мы сами,
На работе и вступая в брак.
Дима наш -добряк и трудоголик,
А порою – вдумчивый алкаш.
И несли конец терпенью Оли,
Пьянка мужа и его кураж.
Сами чувств своих стираем грани
От раздоров потускнел их блеск
И друг друга мы всё глубже раним
Уводя любовь в дремучий лес.
Разгадай же, дама, тип мужчины,
Что сокрыт за лепестками роз.
Не ныряй за истинной в пучину,
Я могу ответить на вопрос.
Мир мужчин стоит на трех китах:
Женщины, работа, алкоголь.
Все они отражены в хитах,
Только жизнь сложнее, чем би моль.

В плен берут нас хобби, интересы,
Интеллект и вредные привычки,
Ликованье, огорченье, стрессы,
Возмущенья, наслажденья, стычки.
Мы обречены в этом «вариться»,
Плещем друг на друга кипятком,
И нам легче сто раз побраниться,
Чем заглянуть внутрь в себя тайком.
ОДА ФАРФОРОВОЙ СВАДЬБЕ.
Это правда (иногда и враки),
Что с годами, часто, блекнут браки,
Дети укрепляют в наших семьях узы,
Мы спешим в квартиры, как в залив медузы,
В наш привычный портик, где тепло уют,
Где супруги  счастье всей семье куют.
Время на дистанции жизни, как атлет,
Вот и свадьбе вашей уже двадцать лет.
Посему я в строчках неумелых, скромных
Пожеланий добрых шлю пакет огромный:
«Чтобы ежегодно, от мая до мая
Вы носили кольца, дети, не снимая,
Чтоб не согревать их, надевая вновь,
Чтобы не остыла никогда любовь,
Чтобы злопыхатель и любовный вор,
Не разбил в грядущем свадебный фарфор,
Бес молодоженам не вступал в ребро,
Превращался фарфор плавно в серебро.
Пожелаем с Соней вам на эти годы
В доме вашем ясной, солнечной погоды,
Чтобы жили счастливо вы в грядущей нови,
Мирно, без болезни, без обид и крови,
Никогда не пили грешного вина,
А крепили прочность слабого звена
В круговой цепочке всех семейных уз…
Пусть хранит и милует брак ваш Иисус.
ОДА ФАРФОРОВОЙ НЕВЕСТЕ.
В день чудесный, праздник Благовеста,
Ты в двадцатый раз уже невеста,
Будешь в оде сей отражена,
Как невестка, мама и жена…
Были в твоей жизни от венца
Меда вкус и «аромат» свинца,
Но всегда хранила ты очаг,
Вырастая тем в наших очах.
Ты – хозяйка, в офисе – делец,
Тянешь лямку, милый наш телец,
Но не стала злых страстей рабой,
И гордится вся родня тобой.
Пусть Всевышний даст тебе рецепт
На успехов бесконечных цепь.
Ты от Бога заслужила милость,
Чтоб большое счастье тебе отломилось.
Пусть в грядущем в доме зазвучат
Голоса, желанных всем, внучат,
Чтобы ты их нежила, жалела
 И от лепета мальцов шалела.
Чтоб дымилась на столе уха
 Из налима да из петуха!
Была в доме жизнь в красивой кофте,
Острые не выпуская когти…
За все это Господу помолимся,
Тост за тостом, так и налимонимся!
ОДА ДИМЕ К 20 ГОДОВЩИНЕ
СВАДЬБЫ
В этот день вступил законный брак
Гражданин по гороскопу рак.
Подытожить нам необходимо
Как жил–был с Петровной в браке Дима,
Как создал он королевство дам,
Как по российский рыскал городам,
Как контрабандой привозил бензин,
И в гараже устроил магазин.
Как познавал премудрости любви,
Как был ценим семьёю и людьми,
Как был храним и ангелом, и феей,
Как добывал успехи и трофеи.
С каких–то пор – гурман и хлебосол
Для своей «Вектры» не жалел тосол,
Поил ее октановым бензином,
Чтоб бегала без автомагазина.
Борясь с капризом своенравной доли,
Старался быть достойным мужем Оли.
Давно прошла любви твоей весна,
Когда вам с Олей было не до сна.
А сейчас тебе за тридцать восемь,
и  в твоем браке наступает осень:
Выросли в семье твоей плодочки –
Настя с Дарьей–славненький дочки.
Жизнь переписать нам не дано:
Что не так вершил, ушло на дно,
А теперь живешь ты без смущенья,
Получив грехов тех отпущенья,
Пронеслась житейская гроза,
Сияют счастьем Олины глаза.
Как рыцарь, не снимай любви доспехи
И пусть тебе сопутствуют успехи!
Спокоен будь, разумен и здоров,
Чтоб не ломать, порой, ненужных дров!
Еще желаем на работе роста,
Чтобы решал все заковырки просто,
Чтобы семьёй ты очень дорожил,
Одним дыханием с Петровной жил,
Чтоб был всегда судьбы своей ковбой,
И был доволен жизнью и собой…   
   Дима ловил денжки в бензине,
И стекло обтачивал для бра.
А теперь торгует в магазине
 Серьгами для дам из серебра..
Как бой соперников на ринге,
сравню торговлю я в наш век.
Пошли года, как маг. «Оринго»
родной возглавил человек.
Здесь на витринах украшенья
из серебра для милых дам.
Снабженье то, по соглашенью,
из мастерской бизнес-мадам.
для покупателей реальных,
а также и для виртуальных:
здесь для услуг элитных  Зин
есть интернетный магазин.
План, в гривнах, на миллион,
считайте, выполняет он.
И спирт не пьёт какой уж год,
И столько ж лет мой сын не курит.
Я, как отец, за Диму горд,
моё лицо печаль не хмурит.
Теперь рыбалка – его хобби
и собирание грибов.
Повеселели дочки обе,
вернулася в семью любовь.
Прошло похмельное ненастье,
судьба нас благом одарила.
Жена цветёт и пахнет Настя,
преобразилася Дарина.
Теперь сын дарит всем вниманье,
он весь в проектах и делах.
Пришло взаимопониманье.
Благодарю тебя, Элах…
                ПАПАИ
У Виты с Вадимом – две дочки,
В честь бабушек – Лена и Аня.
Жилья у Папаев - две точки
Квартира, коттедж. А компанья
«ООО Экополис» - в «Туристе»,
Три номера сняли под офис.
Директор Папай держит в кисти
Свой штат – дилетантов и профи:
Дочь, тещу, Витулю и Диму,
 И Ольгу и двух неродимых.
Димуля у Вадика замом,
Он – босс по транзиту фанеры.
Весь штат контролирует сам он,
И терпит Вадима манеры.
Дочь Аня закончила ВУЗ
Заочно, теперь – в сэконд хэнде.
Не знаю, расчет иль конфуз,
Но видно диплому – «цу эндэ».
Снимает Анюта жилье,
Хоть комнат у предков немало.
С бездельником Лешой живет
Внебрачно, со странным запалом.
Его брал Вадим кем-то в офис.
На вид и в работе он – чушка.
Зато наизусть знает опись
Спиртного в буфетах пьянчужка.
Понятно, что будущий зять,
Пустил под откос их надежды.
В крамныци у Ани висят,
Фасонов ушедших одежды.
Европе ненужные комья
На полках, пока еще кормят…
Ленок – под кнутом работяга
И боле сестры симпатяга.
С дипломом, почти-что, в кармане,
Работу найти – не вопрос,
И Лена кровь портит – мамане
На принцев – не малый запрос.
Пыхтит «Экополис» с трудом,
Ведь бакс – редкий гость на счету.
Вадим заложил в банке дом –
Кредит разобщает чету.
К тому же на Виту «берлога» -
Квартира на сотню квадратов,
И хоть у Вадима «пирога» -
Джип новый на много каратов,
На имя свое просит ордер
Оформить, но «хрен твоей морде!» -
Ему отвечает Витуха.
Такая у них завитуха.
У Виты к спиртному влеченье,
А лень и достаток ему не леченье:
Три года уже, как сидит без труда,
А в «хату» плывет золотая руда.
Физику в школе в прошлом читала,
За труд педагога копейки считала.
Она, как графиня Тото,
От лени впадает в усталость,
И мать упрекает за то,
Что Диме квартира досталась.
Чтоб Дима с сестрой были квиты,
Две комнаты мама подпишет для Виты.
Работает мама главбухом
В О0О под крылом её мужа.
Вита  не вела даже ухом,
 Коль офис срабатывал хуже.
Потом позабыла дорожку
 В «О – о» на знакомый этаж.
Трудкнижка ее понемножку
Хозяйке здесь выслужит стаж.
Вот Лена закончила ВУЗ.
«Пора моим замом ей стать»,-
Затею директор мотает на ус,
На Диму давить стал, как тать.
Считается Лена, как спец –
А к Диме одно лишь сопение.
«Ну, - думает Дима, - капец,
 Мое испытали терпение».
Сын ищет для бизнеса код,
Он сам себе – предприниматель –
Сбывал ДВП целый год.
Вот в фирму завет наниматель.
А бизнес в той фирме замешан
На жалюзях, сетке, ролетах.
Оклад обещают не меньший,
К тому же – процент за «карету».
Петровна – в Папаевом поле,
Симпатии к ней он питает,
А между свекровью и Олей
Вражды дух все время витает.
Общаясь в рабочем режиме,
В то время не стали дружны.
Сроднившись, остались чужими,
Знать много друг другу должны.
У Виты винит теща зятя,
У Димы – виновница Оля.
 К невестке Тамара предвзято
с годами относится боле.
Я думаю – все виноваты,
Не только плохая свекровь:
Субъекта у всех многовато
И движет поступками кровь.
И я, согрешив, редко каюсь –
Не я виноват, а лукавый?
В том, даже себе не признаюсь –
Я с чистой душой и руками.
Мы все с вами – деточки Евы,
Сыночки, дочушки Адама.
 Несут грех безвинные девы,
Папаши, сыночки и дамы.
ОСВОЕНИЕ ДАЧНЫХ УЧАСТКОВ.
Бегут, как секунды, недели,
А годы, как свежие тройки.
Под дачи нам дали наделы
В разгар псевдо–лже-перестройки.
Мы, в той лихорадке сгорая,
Спешили сюда после смен,
И строили мини-сараи
По шустрому всяк, как спортсмен.
Везли двери, доски и лаги,
Щебенку, песок и цемент
К делянкам в район Водолаги
Рабочий, служивый и мент.
Как дятлы, стуча вечерами,
 мы всё  познавали с азов,
 Хоть не были мы мастерами,
 Но все устремлялись на зов.
Друг другу давали советы,
 Всё бросив, идя на подмогу.
 Советские помня заветы,
 Не льсти ни черту, ни Богу.
Мечты уносили нас вдали,
Уже предвкушая победы,
Мы планы свои обсуждали,
 Совместно готовя обеды.
Мы строили "мини – высотки"
 С самозабвенным трудом. 
 Долбили иссохшие сотки.
 Купаясь, гордились трудом.
Гуртом обсуждали посадки
 Кустарника, яблони, сливы.
А если случались осадки,
То каждый вдвойне был счастливым.
Нет, мы не делились на кланы,
Никто не помечен был ленью.
И чтоб выполнялися планы,
Бразды мы вручили правленью.
Оно оградило нас сеткой
Намерило нам огороды,
Мирило соседа с соседкой,
Сближая на дачах «народы.»
Имея право, как аматор,
Чесало заботливо лбы.
Для «Спектра» купив трансформатор,
Вкопало опоры – столбы.
На них провода загудели
И в дачи пошел по ним ток.
Правленцы о саде радели,
Купив в каждый дворик росток.
В грядущих садах люди пашут,
Их можно сравнить с муравьями:
Жуют на ходу с салом кашу,
 Копают под яблони ямы.
Готовых нам дач не давали,
Ключи не несли к ним на блюде.
Мозолями всё создавали,
И мне не дадут соврать люди.
Вот так мы в «сегодня» приплыли,
Копаясь в земле, как жуки.
В соленом поту и седые от пыли,
И жены ишачили, как мужики.
Уставших не чувствуя тел,
От рук оторвавши коляски,
И думать никто не хотел
Про поцелуи и ласки…
Теперь в палисадниках розы,
а  рядом – соперницы – калы.
Пока не ударят морозы,
Здесь песни звучал и бокалы.
Здесь воздух пропитан сиренью,
Все радует душу и глаз. 
Приходит на миг озаренье
 И птицы щебечут для нас.
Здесь звезды – кристаллики соли –
Сияют под куполом неба.
А росы – крупнее фасоли –
На травах, что с запахом хлеба.
Здесь небо, гостящее в лужах,
Окрасит собою их в просинь.
Здесь все, что мы видим, нам служит,
И Бог все дает, что мы просим.
ОБРАЩЕНИЕ К ДАЧНИКАМ.
Чтоб берёг всю дачную округу
Дачная вся рать убеждена:
Что ты дачу любишь как подругу,
Дача – твоя первая жена.
Укрепляй семейный быт, порядок
Без разборок обвинений, стычек
Отдыхай душою среди грядок,
Избавляйся от дурных привычек.
А устав, спеши ступить на травку,
Ноженьки уставшие расправь
И хлебни, как чайную заправку,
Запах сада и душистых трав
Полежи, любуясь облаками,
Что плывут и тают, как лета,
И спадет с души громадный камень,
Храм природы – для мирян – причастье,
Перед нею меркнут все слова.
С пожеланием здравия и счастья,
Дачного правленья Голова.
Пусть же эти искренние строки,
Словно из рук Божьих амулет
«Спектр» хранят от бед и катастрофы
До конца отпущенных нам лет.
МОЛИТВА САДОВОДОВ.
Скоро в сад опять придет весна,
Принесет всем садкую истому.
Садоводам станет не до сна,
 Чаще заспешат они из дома.
Дачнику весну нет мочи ждать,
У него терпенья нет ни грамма
И готов Всевышнему он дать
Срочно вот такую телеграмму:
«Господи! Вопят твои рабы,
 Ниспошли погоду и удачу.
Молим тебя слезно: так зробы,
Чтоб сейчас весна пришла на дачу.
Станем от зари и до зари
Мы всем миром хлопотать на грядках,
Пока солнца лучик догорит,
В шевелюрах спрячется и в прядках.
Пусть, хоть на день вишни зацветут,
Аромат раздарят дачам сливы,
Садовод на несколько минут
Сразу станет юным и счастливым.
Господи! Поклон тебе большой.
Дай нам Боже, всем упорства, смелость.
Награди прекрасной нас душой,
Чтобы елось нам, пилось и пелось.
Чтобы счастье всех нас разыскало,
Без условий и вопросов праздных.
Поднимаем миром всем бокалы,
За весенний садоводов праздник.
Помоги нам дома и на даче,
Жить да поживать всегда по – пански,
Чтобы не решать трудней задачи,
Чем поднять бокал с вином шампанским».
Дачник, хоть ты юный или сед
Заимей  надежду, силу, смелость,
За таких молись же непосед,
Дай, Господь их чаяниям спелость
ЗИМНЯЯ ТОСКА ПО ДАЧЕ.               
Скоро к нам опять придет весна,
Принесет нам сладкую истому
Снова Соне станет не до сна,
Чаще заспешит она из дома.
С Соней мы весну устали ждать,
И зимой на дачу ездим часто.
Чтобы урожай хороший жать,
Нагребаем снега на участок.
По теплу - с утра и до зари -
Соня будет хлопотать на грядке,
Пока лучик солнца догорит,
Спрячется в ее седые прядки.
А как только вишни зацветут,
Аромат раздарят дачам сливы
Не грешно на несколько минут
Стать беспечной, юной и счастливой.
Чтоб нас счастье с Соней разыскало,
Без условий и вопросов праздных,
Поднимаем мы с женой бокалы,
Чтобы жизнь у нас была, как праздник.
Выпьем за лечебный запах сосен,
За купанье летнее в пруду.
Чтобы наградила всем нас осень,
Золотую выдала руду.
         Мои пенаты.
Иду из района пешком,
лечу, как на крыльях, в пенаты.
В лицо веет ветер с песком
и песни доносит пернатых.
Иду я тропой полевой.
От ветра волнуется жито,
скрывая меня с головой,
и шепчет, что мной пережито.
Иду, всё труднее дыша
и ноги ступают неловко.
Что ж ты встрепенулась, душа,
когда проходил Соколовкой?
Белеет гора шапкой мела,
кусты прячут щели и сколы.
Тут в детстве азартно и смело
"сраженья" вели после школы.
Иду вдоль теченья реки,
моё отраженье в ней кривится...
Здесь жили когда-то мои старики.
А ты ещё помнишь их, Ивица.
Зелёный ковёр стелет луг,
оркестром встречают цикады.
И я говорю вербам вслух:
"Ну, здравствуйте, стражи левады.
Ракита  склонилась, как лук,
любуяся юным закатом.
Листва, будоража мой слух,
на плечи легла, как цукаты.

Деревьев знакомые скрипы,
к которым был в детстве не глух,
как маленькой родины всхлипы,
разносятся эхом вокруг.
            И так же, без громких речей,
встречают лягушки в кринице.
Журчит по секрету ручей,
что в нём тайна детства хранится.
Источник воды для рассад
петляет средь пышных осок.
"А тут был наш старенький сад,"-
стучит память чутко в висок.
Здесь яблони в розовой пене
дарили весною мне рай.
ведут меня дальше ступени
в мир детства и юности край.
Зовёт огород на пригорке,
к нему бежит стёжки виток.
Во рту стало сухо и горько,
когда миновал бывший ток.
Не вижу сарая и хаты,
в бурьяне - остатки фасада,
где прячутся старые скаты,
в душе закипает досада.
Бреду я по диким кустам -
они заселили весь двор:
то нагло целуют в уста,
то держат, как будто я вор.
И словно вкусил я дурмана,
поплыл вспоминаний поток,
и я достаю из кармана,
чтоб вытереть слёзы, платок...
                ***
ПОЗДРАВЛЕНИЕ ЖЕНЕ.
Снова наша зимушка – зима
Серебро на елку нанизала…
Соня – наша дачница – сама
Нас встречает на пороге зала.
Мы несет сквозь снег и холода
Ей посланье дедушки Мороза:
«Будь София, духом молода,
И цвети и пахни, словно роза».
Припев:
София – служанка полей
И трудяга в дому и на даче
 Болячкой любой не болей,
 Здоровья тебе и удачи!
Пусть дорога к даче нелегка,
Ты не выпускай ее из виду
Привози для Коли молока,
Зятя Ире не давай в обиду.
Надо только малость подождать,
Скоро землю солнышко согреет:
Можно будет овощи сажать,
Кто лучше тебя это умеет?
Припев:
София – весенней порой –
На даче опять попьешь чаю.
Там звезды, как трижды герой,
С вечерних небес получая.
Не страшны тебе ничуть: гроза,
Снег весенний и дождя капели,
Засияют радостью глаза
Когда выйдешь в садик свой в апреле.
Из цистерны побежит вода.
Брызги искупаются в озоне,
Запоют под током провода,
Посылая свет – приветик Соне.
Припев:
София, на даче родной
Порадуйся жизни, как прежде,
Так выпьем еще по одной,
За дачу в зеленой одежде.
Наступает двадцать первый век,
Жизнь идет по кругу своим ходом,
Будь счастливой, славный человек,
С Новым веком, Соня, с Новым годом!
Еще раз желаем долгих лет,
Как девчонке, жизнью наслаждаться,
Быть здоровой, сильной, как атлет,
Свадьбы своих правнуков дождаться.
Припев:
София, живи не тужи,
Копи зимой силы для дачи,
На службе сверхсрочной служи,
Не требуя льгот и отдачи.
БОЛЕЗНЬ СОНИ.
По мне обложка книги плачет,
А чувства просятся на лист.
 Рифмую летопись, тем паче,
Что к старости я – фаталист.
У нас, читатель, много масок:
Для партсобранья, для жены,
Для друга. Для соседей, «Машек»,
А крылья чувств обожжены.
Мы привыкаем к потрясеньям
И к веренице зол и бед.
Семь лет прошло, как в день осенний,
«Нашли» у Сони диабет.
За год до этого, зимою,
Под гнётом неизвестных сфер
Криз издевался над женою –
Давленье – двести атмосфер.
Как Соне от него отбиться?
Душа вот–вот взлетит под кров.
И я, впервые в жизни, шприцем
Из вены отбираю кровь.
Пусть вам такое и не сниться,
Я шлю своей судьбе укор,
 А медсестричка из больницы
К нам зачастила на укол.
Жену не раз терзали стрессы,
и донимал  обмен веществ,
И то, что я водяру трескал,
 Ронял свою и ее честь.
Теперь смотрю рекламу в оба,
Чтоб выбрать Соне препарат:
Толь «танакан», толи «билоба» -
Не избежать гиперзатрат.
Чтоб компенсировать затраты,
От сахара очистить кровь,
Вожу ей фрукты без нитратов,
Капусту с дачи и морковь.
Я набивал пять сумок в тамбур,
Аж на спине от пота – соль.
Возил для Сони топинамбур,
С ореха лист, в стручках фасоль.
Во всем согласна покориться,
Лишь бы вернуть немного сил.
Кормил жену свою корицей,
 Пила, бедняжка, керосин.
Хотела быть, как все мы, здравой:
Пила «энап» «цинарезин»,
Варила из аптеки травы,
Пила полгода «вобензим»
Ела зеленую гречиху,
варила кашу из овса,
дотошно слушала врачиху
и экстрасенсов голоса.
Стала терять супруга зренье,
А у меня – тугое ухо.
 И возникало у нас тренье –
Ей в сердце нож, что пью сивуху.

СЧАСТЬЕ В ЗДОРОВЬЕ.
Сих стихов, поверьте, сам стыжусь,
Прячу очи в бликах старых линз.
Не кляните, что с греховных уст
Вылетел словес натурализм.
Ее пот выталкивают поры.
Стон жены: «Давай диабетон».
Не дают покоя и запоры,
Что там мыло, если кал - бетон.
Часто к ней приходит сволочь – кома,
А в глазах всегда мелькает моль.
Беспристрастный новенький глюкометр
Показал, хам, двадцать милимоль.
Умирают, не рождаясь, клетки.
Ей уже от грелки не теплей.
 Мало помогают и таблетки
 И давленье 200 дал дисплей.
Жить мечтали долго и как в сказке,
Хоть Эдема Бог нам не сулил.
А сейчас вместо интима, ласки,
Я ввожу супруге инсулин.
Долго ночью не смыкаю очи.
В телеке – урок утех и ласк,
А жена проснулася и хочет
Чтоб я ей накапал «гуталакс».
Только задремал, бормочет Соня:
«Надо справить малую нужду».
Утку подаю я ей спросонья.
Матерюсь я, про себя, и жду.
Только утро заглянуло в шторки
У супруги распирает таз.
Чтоб не стало лиха от касторки,
Я веду жену на унитаз.
Днем туда ходили многократно,
Возмущался шумно унитаз.
А соседка поняла превратно,
Посчитала, что за стенкой джаз.
В этих строчках есть, конечно, шутки,
Иногда я горожу забор.
Правда в том, что далеко не сутки
У жены свирепствовал запор,
Но касторка сорвала затвор…
Тромб, круиз в сосудах совершая,
Перекрыть шлюз в венах норовит.
Гипертония, вены разрушая,
Задружила с сахаром в крови.
Эти две болячки – старожилы,
В мозг отраву каждый миг несут.
И дряхлеют у супруги жилы,
Ноги потеряли свою суть.
Плохо зрят печальные глаза,
Не всегда понятна Сони речь,
Зачастила по щекам слеза,
Видно мне супругу не сберечь.
        СМЕРТЬ  СОНИ.
  Я зимою труженик лэдачий:
Телевизор, холодильник, сны.
Вот увозит сын меня на дачу
С Сонею больной среди весны.
Рядом с дачей припаркован «Опель»,
Скарб, продукты разгружаем с Димой…
Вслед машине машет веткой тополь
Уезжает мой сынок родимый.
При больной жене я словно в зоне,
Правда, нет конвоя и решетки.
Я прикован к неподвижной Соне,
Заждались на огороде сотки.
Каждый день встаю я утром ранним
И картошку жарю иль котлетки,
Выношу горшок больной без брани,
Инсулин колю, даю таблетки.
То постель, а то белье меняю,
Пудрю Сони пролежни присыпкой.
Иногда и на судьбу пеняю:
Почему меня прижала шибко.
Каждый день дела идут по кругу,
Словно кадры старой киноленты:
То кормлю, а то лечу подругу,
В выходные достают «клиенты»:
Садоводы мне приносят взносы,
Задают проблемные вопросы...
Смерть за Сонею пришла в июле –
Вот-вот август приоткроет дверцы.
Было поздно, я собрался в люлю,
Тут у Сони отказало сердце.
Я закрыл усопшей Сони очи,
Снял и положил на стулья дверь
И собрал соседок среди ночи,
Хоть мне душу рвала боль, как зверь.
Женщины покойницу обмыли
И одели в бренные пожитки.
Положив на дверь, над ней повыли,
Заглянул рассвет в окошко жидкий
За ночь больше поседел мой вихор,
Едут гроб заказывать для милой
На ГАЗоне в Водолагу Игорь
С нашею соседкою Людмилой.
Вот отправлен труп на экспертизу,
Роется могила без заминки,
Трем соседкам оформлю визу
В кухню, снедь готовить на поминки.
Чтобы в землю навсегда уйти,
Сонею оставлен дачный дом.
Траурный кортеж уже в пути
На погост селянский, за прудом.
Над могилой высится ограда,
Имя, даты, сообщает крест.
Для живущих здесь кругом отрада
Лес и пруд, и тишина окрест.
       ТРЕТЬЯ ПОПЫТКА.
Жить вдовцу тоскливо, одиноко
И гнетут безмолвные углы.
Никого не видит рядом око,
Лишь былое пялится из мглы.
Надоели и стряпня, и стирка,
 Огород и пассека, и штопка.
За наследство донимает Ирка
И в руках гостит все чаще стопка.
Ведь уже не молодые годы  -
Старость подкрадается, как враг.
Мне пришлось не по веленью моды
Третий раз вступить в законный брак.
Расскажу, читатель, без обмана,
На судьбину не держу обиду:
Как гостил у дядюшки Романа,
Каждый раз встречал невестку Лиду.
Ее мужем был мой брат Василий,
Помогал мне влиться в круг семьи,
Принимал достаточно усилий,
Чтоб устроить жизнь мою в те дни.
На квартирах жил я и в общаге,               
А трудился в заводских цехах.
О женитьбе, как серьезном шаге,
Я не мыслил даже и в стихах.
Так прожил два года холостяк,
В упомянутом казенном доме.
В двадцать семь лет приспустил свой стяг
И женился осенью на Томе.
С ней прожили мы семнадцать лет,
А с Софией – целых двадцать пять.
Замела судьбина ее след,
А я с Лидой встретился опять.
И теперь, я думаю, навечно,
 Если так угодно будет доле.
Ведь она душевна, человечна
И приплод не принесет в подоле,
Как молодка-лгунья, вертихвостка.
Для чего такая мне загвоздка.
Мы теперь, как все молодожёны,
Нежно ворковать не устаём,
волю горлам не даём лужёным,
без боев позиции сдаём.
Не бросаемся словесным ядом,
Не растим обид взаимных слой,
Радуем друг друга, взглядом
И не прибегаем к шутке злой.
Мы во всём друг другу уступаем,
В нас само рождается тепло.
В нежности друг друга утопаем,
Хоть почти два года истекло.
В облаках, мечтая, не витаем
Птица счастья поселилась с нами.
Только за окошком рассветает,
Мы уже прощаемся со снами.
Как  «молодожены», не ленивы,
Мы с весны до осени - на даче:
Разрыхляем овощные нивы,
Убираем результат отдачи.
Не досуг теперь нам звуки лиры,
После дачи едем в швейный цех.
Там по просьбе её дочки Иры
Подметаем хлам портняжек всех.
Листья в кучи во дворе сметаем –
Их наносит ветерок под скос.
 Вечером кампотик уплетаем
 Из уже поспевших абрикос.
В шесть спешим с Холодной на вокзал,
Чтобы каждый мог решить задачу:
На прощанье «Будь здоров!» сказав,
Разошлись: ты–в офис, я– на дачу.
Жду, когда приедешь ты в садочек,
Расчищая от травы межу.
За столом поведаешь про дочек,
Я тебе про сына расскажу.
Вечером, послав проблемы к лешим,
Я покрепче обниму тебя
И один другого мы утешим,
Понимая, веря и любя.
Потечёт спокойным ручейком
О делах текущих наша речь.
Угостимся с мятою чайком,
Груз забот снимая с своих плеч.
Перед сном посмотрим вместе телек, -
«Обручалку» - милый сериал,
А когда уснет спокойно Лелик,
Посмотрю, как выступит «Реал»
Утречком разбудят нас лучи,
Позже в кухню позовет плита.
Ты всё обаяние включи,
 Чтобы мы забыли про лета.
А потом ты с варишь деду кашки,
Соберёшь в саду созревших ягод.
И увидишь, на цветах букашки
Под лучами солнца, словно яхонт.
Погостим у Вальки или Томки,
О былом, о жизни посудачим.
Соберем дары полей в котомки,
«До свиданья!» - скажем своей даче.
С передышкой побредем садами –
Руки наши  отрывает груз.
Как джентльмен не помогаю даме-
Сам под ношею своею гнусь.
Вот уже поблескивают рельсы,
С горки нас быстрее тянет груз.
Вот такие с урожаем рейсы
С удовлетвореньем дарят грусть.
Электричку пока ждём в тени,
Бесконечно вытираю пот.
Хоть с бутылки сколько не тяни,
Не спасает от жары компот.
Расписанье дачников согнало,
На платформе–предпоследний тур.
Вот и электричка нам сигналит:
«Приготовьтесь, старики, на штурм!»
На скамейку сели с облегченьем,
Вещи все покоятся под лавкой.
По пути «базарим» с увлеченьем
О пчелином таинстве со Славкой.
Вот уже и «Липовая роща»,
Нам с беседой закруглятся нужно.
С сумками теперь намного проще-
Рядышком метро с вокзалом «Южным».
Из метро возле «Солдата» вышли,
Ждем не долго, подкатил троллейбус.
На "домашней" остановке вишни.
У плиты решаем с Лидой ребус.
Расфасован мною джем с задором,
Лида подготовила сироп.
Сортирую, мою помидоры,
Перец, лист смородины, укроп.
Закатал уже пять крышек ловко,
До зимы хранитесь, помидоры.
А когда откроешь поллитровку.
То поймешь, как овощ этот дорог.
Скоро дадим пищу выжималке,
Выдавим из яблок свежий сок.
Их помоет Лида без помарки,
В тару наберёт по поясок.
С сумками невмочь  стали походы,
Не под силу вскопки и прополки.
И мешали каверзы погоды
овощами все пополнить  полки.
Дачный домик требовал ухода,
Сад заросший плакал по обрезке,
Но слабели мышцы год от года,
А живот  прибавил в росте резко.
Дачу строил двадцать лет назад,
/Шестьдесят лет отмечала власть/,
Раньше заложил фруктовый сад,
Увлекался пасекою всласть.
Воду с личной скважины качал,
Разводил в сарайчике несушек,
Кроликов и уток. Не скучал.
Добывал, как мог, свой хлеб насущный.               
Ответное слово именинника.
Отзвучали в день рождения тосты,
Всех гостей благодарю за здравицы.
Отвечаю искренне и просто,
Извините, если не понравится
 Развязала водочка язык,
Допингом проникла даже кости,
Возрастила голосистый зык
И своими в доску стали гости.
Водка увела в былые годы,
Привела надежду и беспечность,
Заслонив проблемы и невзгоды,
И калитку призакрыла в вечность.
С вами не страшит меня жулье,
Прячусь среди вас от мрачных дум
И смелей воюю за жилье,
Где мешают жить сердечкам двум.
Отдаляются с годами дети,
Своей жизнью заживают внуки…
Думы-думы, ну куда же деть их?
Ноет сердце, терпнут ноги, руки.
Мы стремглав все в никуда летим,
А друг к другу некогда ступить
Наш семейный новый коллектив
Хочется нам с Лидою скрепить.
Как по геометрии Евклида
Ставит перед нами жизнь задачи
Помогает мне решать их Лида
То по дому, то, порой, на даче.
Трудно жить на склоне в мире сиром,
Легче, когда спутник тебя любит:
Нежным взглядом, словно эликсиром,
Подбодрит, утешит, приголубит…
Принимая ваши поздравленья,
Выражаю, я  ответной речью,
Следуя сердечному веленью,
Слово благодарности за встречу.
Каждому из вас я пожелаю
Быть покрепче здравием оленя:
Лишь Успехов в службу – Николаю,
Радостей семейных – его Лене.
Попрошу у Бога я для  Оли,
Чтобы замуж выдала девчат,
И ни разу не болела боле,
В перспективе нянчила внучат.
А тебя я умолю, Дима,
Коль продлить мою желаешь жизнь,
Чуть подальше, мой сынок родимый,
От бутылки с водочкой держись.
Лишь тогда вернем часть своей «хаты»,
И порядок наведем на даче.
Будь здоровьем крепче, чем сохатый,
И решай житейские задачи.
А иначе жизнь пошлёт нам взбучки
Беспощадно бьет, коль ты лэдач.
Ну, а вам я пожелаю, внучки,
 От амура только лишь удач.
Пожелаю милой верной Лиде
С косолапым счастливо прожить.
Обещаю не сопеть в обиде
И ее вниманьем дорожить.
Боже, дай гостям моим тепла,
От ближайших - чуткости и ласки.
Сделай так, чтоб жизнь их всех текла
По сюжету интересной сказки.
Я претензий ваших не отрину,
По секрету сообщаю вам:
Были с именинами смотрины,
К свадебным готовьтесь торжествам.
РАССТАВАНИЕ С  ДАЧЕЙ.
Образцовы были наши нивы,
 Радовал нас часто урожай.
На восьмом десятке стал ленивым,
Расставаться с дачей было жаль.
Ирочка, покойной Сони дочка,
Колебаньям моим ставит точку:
За одну четвертую квартиры
Надо баксы раздобыть для Иры.
По наследству - так гласит закон.
Дачный дом поставил я на кон.
Вместе с ним землицы моей сотки.
Шесть тыщ баксов отвалил красотке.
А две тыщи отложил для Димы,
 Ему деньги так необходимы:
Он уже полгода без роботы,
 Ее ищет до седьмого пота.
И насколько знает моя Лира
Видит себя в роли ювелира.
Он у нас теперь, едрена матерь,
Ювелирных дел предприниматель:
Возит по губернским городам
Украшенья с золота для дам,
Клипсы и колье из серебра.
По продаже этого добра
Его босу деньги перечислят,
Бизнес-леди часть ему отчислит,
Если утвердит его отчет,
Но когда лавуха потечет,
Знает, может быть, небесный папка,
А пока свои транжирит «бабки»:
На еду, билеты, на  отель,
 Я бы рисковать так не хотел:
Тратить деньги, ни на что не глядя,
Хоть бы взял гарантии у дяди.
ПОСЛЕДАЧНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ.
   У нас с Лидой новые задачи,
Научиться жить без дачи:
Для солений разных, для борщей
надо закупать нам  овощей.
К чаю не поставишь теперь мёд
В доме муха водится, не пчелка.
А от слив, оскомина не бьёт
 И орехи грецкие не щелкать.
На базаре дорога малина,
На балконе не растет калина,
Мало гривен для базарной груши,
И черешни вволю нам не скушать…
С дачей ведь не каждый человек,
Так и мы свой доконаем век.
АНАСТАСИЯ  ДМИТРИЕВНА
МЕДВЕДЕВА (ВНУЧКА АВТОРА)      
В начале зимы и в ненастье
суждено родиться было Насте:
три недельки до Нового года,
таял первый снег, сырая погода.
Папа Насти в Муроме служил,
стихи о том я ранее сложил.
Итак, через декаду, утром хмурым,
На присягу я приехал в Муром.
Перед тем в Змиёв отвёз невесточку,
а сыну от них привёз я весточку.
К сватам, каждый месяц, ездил в гости,
водку «кушал» с ними, Умке – кости.
В каждый день  рождения  читал внучке оды.
Папа Насти в армии отслужил два года.
Едет Настя в первую столицу,
а я своей внучкой не устал хвалиться.
Как с детьми здесь жили всемером,
раньше проскрипело о тех днях перо.
Дед и баба Тома все горшки побили,
только внучку Настю всеравно любили.
Черепки развода мы порасчищали,
И  поодиночке, Настю навещали.
Настя погостила у деда на даче,
но ей не понравилось, увозили с плачем.
Позади у Насти уже восемь классов,
будем в общепите внучку делать асом.
И, согласным пользуясь моментом,
в лицей при ХИОПе* сдаём документы.
Годы лицеистов - памятны, лихи,
дед на выпускном был, написал стихи.
Как своим питомцам – лицеистам льготы,
на лекциях в ХИОПе пролетели годы…
     Всё былое, за вехою веха,
Вспоминал я, листая альбом
И мгновения четверти века
Завладели опять моим лбом.
Миги я пережил, как когда-то,
целиком оказался в их власти.
Вдохновила меня эта дата
Написать поздравление Насте:
Я не Пушкин, не Блок и не Герцен,
Просто выражу спектр моих чувств.
Пожеланья, рождённые в сердце,
Поспешают слететь с моих уст.
В пожеланья мои, Нась, я верю,
Прошу Бога не делать иначе.
Пусть стучится любовь в твои двери
И гостит в доме чаще удача.
Пусть добро сеют девичьи руки,
Создавая комфорт и уют.
Вместо грусти, тревог и разлуки,
Радость в сердце находит приют.
Пусть подруги, коллеги, судачат,
Что на свете им всё – трын-трава.
Лишь к упорным приходит удача,
Побеждая, ты будешь права.
Пусть друзья и твои домочадцы
Окружают вниманьем, теплом.
Пусть немногие годы промчатся
И ты свой оправдаешь диплом.
Мои годы мне давят на плечи,
Но я сброшу гнетущий свинец.
Приползу на семейное вече,
чтоб тебя проводить под венец.
Пред тобою пути пусть лучатся,
Открываются к цели врата.
Пусть по жизни идёт с тобой счастье,
Не покинет тебя доброта.
За дождём принесёт декабрь снежность,
У природы  погод –уйма смен.
Пусть в душе твоей множится нежность
И пройдёт мимо горечь измен…
В семье окружали Настеньку теплом.
Был положен в ящик, как в архив, диплом.
Настенька в салоне – мастер маникюра,
а года, как кони, понеслись аллюром.
Но препон в работе ставит аллергия поиски работы, часто – ностальгия.
Настя побывала в офисах туризма:
минимум–зарплаты, зато часто-клизмы.
И, пока что, внучка моя-без работы,
скука одиночества, нудно–без заботы.
В своё время Настин маникюр,
Приносил немало ей купюр.
Не было у Насти никакого горя,
ей у брега Кипра пело песни море.
Море в ушках Насти всё ещё шумит,
Внучку  фараоны ждут у пирамид.
ДАРИНА ДМИТРИЕВНА
Когда родилася Дарина,
в помине не было «ОРИНГО».
Кооператоров пора
призвала Диму делать бра.
Союз довели до распада,
за грехи – партией расплата.
В пору такого раскардаша,
ничуть не унывала Даша:
с детками в садике была,
летом у бабушки жила,
в приватном домике в Змиёве,
там было ей раздольно, клёво.
Стала помощницею Оле,
когда учиться стала в школе.
Однажды, позднею весной,
к Даше подкрался выпускной –
время разлуки и лобзаний -
потом был центр оценки знаний.
Дарья набрала столько балов,
что стать студенткой шанс давало.
На стрит Московской универ
открыл для нашей Дарьи дверь,
так как давно пришла пора,
лечить в сельхозах трактора.
Учится Даша в этой «бурсе».
Однажды, на четвёртом курсе,
позвал туманный Альбион,
Дарина едет и с ней Он.
В Британию, в тот день весенний,
она летит с Грабаром Сеней.
Наших студентов там были орды
в сельских районах Херефорда.
            Они за сносную зарплату
убрали овощи, салаты.
Там овощей – за нивой нива,
фермер к труду их был ревнивый.
Грабар на тракторе катался,
с ним не поладил и смотался,
он улетел в родной Змиёв
к привычной трели соловьёв.
В вагончиках их быт налажен,
для них и труд, и отдых важен.
Наши салатные туристы
в Бирмингеме – без тракториста.
Девчат, другой раз, насладиться
манит английская столица,
но замечательные пункты
им Лондон показал за фунты
            Но, как бы фермер не был строг,
истёк их соглашенья срок.
И вот уже вся эта свита
летит на крыльях «Аэросвита».
«Борисполь» встретил их дружелюбно,
но в залах было очень людно.
Сеня примчался на экспрессе,
успел к её авиарейсу.
Его мобильный телефон
преодолел шумливый фон.
Дарине звонит Сеня Грабар
и приглашает её в бар.
Съели «по-киевски» котлеты,
взяли до Харькова билеты.
Приветствует студентов Харьков,
их ждёт студентская запарка:
перед учебным годом ты
руби до сессии «хвосты».
«Хвосты» студенты отрубили,
ведь педагоги их любили,
а ещё больше – студентов фунты,
у них ответы - на все пункты
вопросов, что даёт билет,
так длится уже пять лет.
Студентов не замечен ропот,
знать у сторон – громадный опыт.
Вновь у дипломников проблемы,
встают пред бедными диллемы:
иль бригадиром в сельхозе стать,
иль на себя запрос достать
о будущем трудоустройстве,
выпускники–опять в расстройстве.
Дарья победно ушла из ринга,
её берёт в свой штат «Оринго».
Окончит летом Даша  ВУЗ
И вступит с Сенею в союз.
Уроки танцев я беру,
спляшу на свадебном пиру.
Прошло полгода, союз оный
скреплён в Дворце Молодожёнов.
Распорядитель, как лакей,
обряд прошёл весь на "окей".
Выходит из дворца вся свита,
площадка солнышком залита.
Кортеж машин стремится к парку,
которым славится наш Харьков:
Кругом, куда хватает взора-
аттракционы и озёра,
в чьих водах - лебеди и утки,
с ними проводим мы минутки.
Весь рай фиксирует фото.
Мы возвращаемся в авто.
Уже и подкрепиться надо,
в кафе стремится кавалькада.
Молодожёнов там поздравили,
финансы их деньгой подправили.
Решив и здесь свою задачу,
за молодых пьём, их удачу.
Месяц справили медовый,
говорят, не ерундовый.
Молодые на базаре,
как они мне рассказали,
 ягодами торговали
для пробы дедушке давали.

Жили же у бабы Гали,
 сутки в вечность убегали.
 Баба борщ варила, кашу
 и кормила внучку Дашу,
 мужа внучки, Грабаря,
аж почти до сентября.
Ели овощи, малину,
 мясо плотненько и вот
 стан стал подводить Дарину-
стал расти её живот.
Дед, пока что, не соврал.
 В семье Дашеньки аврал.
 В местном Дашином бомонде
завели речь о ремонте.
 
Мама Оля тут сказала:
"Для супругов будет зала!"
Папа Дима молвил в тон:
"Зашьём стену в гипсокартон.
 Купим и заменим дверь,
 коридор будет теперь
из двух спален к санузлу,
 не оставим шансов злу".
"Данке!"-маме и отцу,
 подошёл ремонт к концу.
 Радует обоев цвет,
 на пол НОВЫЙ  льётся свет.
 Можно справить новоселье,
 но пока- не до веселья.

Надо мне сказать о том,
что Дашу в ночь позвал роддом,
 где к исходу сентября
родила богатыря.
 В доме том четыре дня
навещала их родня.
Дед же в неурочный час,
поздравлял мобильно вас
Теперь Настю назовёте
"дорогая наша тётя".
 Ну, а если в Змиёв глядя,
то увидим, кто стал дядей.
Званием родным одеты
 молодых отцы, как деды.
 К мамам звания пристали -
 они бабушками стали.
 И я возрасту не сдался,
 звания прадеда дождался!
Как "биограф", в силу долга, 
всем желаю я жить долго.
А супругам день и ночку
отдавать себя сыночку.
О нём дела вести и речь
и здоровье своё беречь.
Чтобы бабы и деды
не пускали в дом их беды.
Чтоб Илюши дяди, тёти
помнили, где вы живёте.
А воздух в доме пропах бы миром
и стал Илья для всех кумиром
      
(Медведева)  Мотрёна  Даниловна.
               1904-1981
Был Николай второй на троне,
родиться срок пришёл Мотрёне –
через два года после Мити,
ей в няньки бабушку наймите.
 Мать Моти Анна в полной мере
дочь доверяет бабе Вере.
Не приходилось бабе Вере
с Мотей гулять в роскошном сквере.
Ходила с внучкой по лугу,
вплетая в коски ей кугу.
По плечи внучке были травы,
журчала речка где-то справа.
Луч солнца золотил им главы,
живой мир пел хвалу и славу
            тому, кто это сотворил.
Сон внучку Мотеньку сморил.
Бабушка села на бревно,
приютом стало им оно…
Шли годы, Мотя подрастала,
помощницей бабуле стала:
часто на кухне помогала,
утюг порою разжигала
и бельё с бабушкой стирала,
и хату чисто убирала.
А пришло время, не заплату,
нянькой стала Феди, брату.
А с Митей в выходные дни
шли на собрание они:
была там у баптистов служба,
возникла с мамой моей дружба.
Вот это старое фото
со мною подтверждает то.
Денёчки к юности неслися,
женился Митя на Василисе.
У Моти чувство было к Мише,
о Топчиевых ниже пишем.
ДЕТИ МОТРЁНЫ ДАНИЛОВНЫ.
        Полина Михайловна.
Этот союз духа и плоти
помог родить двух дочек Моти:
в тридцатом в мир пришла Полина,
а через семь лет– дочка Нина.
Вася Майстренко – тракторист
Был юн, душой и сердцем чист.
В школе встречались они и в поле,
Вася решил признаться Поле
О любви к ней, просить руки,
Весть разнесли ту старики.
Майстренко без больших усилий
Курсы механика осилил.
Имея знания  и ум,
Он трактористам – сват и кум.
Стал Вася во главе бригады,
Они такому факту рады.
В труде и в знаниях – прогресс,
Возглавил Вася эМТэЭс.
В севе – отличный результат
Теперь Майстренко – депутат.
Майстренко Васю власть хвалила,
Дома Полина не пилила.
От незапятнаных кровей
Родилось трое сыновей:
Виктор, в былом зам. Пред. Колхоза
Прошёл сквозь шквал, развал и грозы
После крушения Союза,
На его плечи бизнес грузом
Лёг, не даёт снимать доспехи,
Обрёк на радость и успехи,
На труд, на хитрость и борьбу.
Господь способствует рабу.
Второй Майстренко – сын Серёжа-
Не ждал удач, на печке лёжа.
Его смекалка, ум и труд
Преобразили старый пруд:
С пути разбрасывая глыбы,
Он создаёт питомник рыбы,
Элитной, не для праздной лажи,
И для родни, и для продажи.
Как результат былых надежд,
В десятке вёрст вырос котедж.
Компьютер здесь, порой, мерцает,
Здесь мир Серёжа созерцает.
Его супруга – тёзка Аллы –
Знатней певицы на три бала,
только не в сольном мастерстве,
а в алкогольном естестве.
А третий сын четы Валерий
Живёт вдали от этих прерий.
Он – не богат, но, в полной мере,
Собой доволен, предан Вере,
И не был поражён тоской
Валерий – парень заводской.
Он маг токарного станка,
Кость работяги – не тонка.
Потом страна по швам трещала,
Власть работяг всех сокращала.
А ныне, как мне рассказали,
В штате на Лозовском вокзале.
  НИНА Михайловна
Белошапка (Топчиева)
К двоюродной сестричке Нине
Не издил я на именины.
Я прилететь  мог только с ветром
К сестре за сотни километров
На Украину, в Близнюки.
В колхозах жили бедняки
И в Украине, и в России,
Чуть милостыню не просили.
А потом армия, семья,
Работа. И не знал их я:
Они, до моего рожденья,
Уехали за наслажденьем
           Из колыбели – нашей Ивицы,
чтоб в Украине осчастливится.
И вот на свадьбе её брата
Судьба дала встречу по блату.
Тот факт фото запечатлело,
Чувство от встречи долго тлело,
но жизнь опять нас завертела
и незаметно пролетела.
Архив о родственниках пуст,
Факты ловлю из других уст.
Они казённы и скупы,
как же беспечны и глупы
мы были в молодые годы,
взялся за ум перед уходом…
Жизнь  Нины редко была яркой,
В колхозе долго была дояркой.
На ферме - с раннего утра,
Пока не встретила Петра.
Пётр обладал чутьём и тактом,
послушен был Петруше трактор.
И ослабели Нины «лапки»,
Сдалась на милость Белошапки.
Когда генсеком был Никита,
В зелень оделася ракита,
Назвал Петро Нину женой,
С тех пор их жизнь стала иной.
Своим трудом всё создавали, 
ждали рожденья дочки Вали.
Когда она училась в школе,
Пришла пора родиться Коле.
Влюбилась Валечка серьёзно
Потом в Даниленко Серёжу.
У них родился мальчик Коля
И мамой крёстной стала Поля.               
ИВАН  МИХАЙЛОВИЧ ТОПЧИЙ.
Сыночек Ваня – в тридцать девятом,
из-за войны Мировой, клятом.
Учился с Ванею – кузеном,
тёть Гали представляли сцены.
Учились оба, где финансы
для предков их поют романсы.
В руках дипломы, но не до дружбы,
настали годы срочной службы.
Служил Иван в ракетной части,
но к шахтам не был он причастен:
 делал отчёты для начфина,
и дегустировал с ним вина.
Не напрягаясь душой и телом,
он занимался фотоделом.
Раз в год встречался с автоматом,
а почта связь крепила с братом.
Дембель у Вани - в сроки строго,
а в феврале шестьдесят шестого
в доме культуры Краматорска
он встретил девушку из Орска.
Невесту с улицы Раневской
привёз Иван в домик на Невской.
На свадьбе вся его родня
гуляла, с отдыхом, два дня.
Читатели, кому охота,
смотрите свадебные фото.
Пока жива была Матрёна,
как мать, командовала с трона.
Годы летят – к витку виток,
расцвёл и их любви цветок.
Но, видно, злой дух так велит –
сын Вани с детства инвалид.
потом на свет явилась дочь,
копия мамочки – точь в точь.
То, что имела молодой,
унесено хмельной водой.
Высокая у Вани планка,
должность его - начальник банка.
Дома жене даёт разгон
за то, что гонит самогон.
Иван дом неплохой построил,
жилплощадь для семьи утроил.
Здесь поселиться могло счастье,
но змий всё топчет, рвёт на части.
Жена к спиртному пристрастилась
и, через время, опустилась:
хмель не уходит из «балды»,
в семье всё чаще нелады.
Семья терпела, хоть горевала,
жена здоровье подорвала,
смерть к ней припёрлась, наконец,
Иван Михайлович – вдовец.
Ныне Иван - пенсионер,
жизнь натянула каждый нерв:
дочь, его зять, сын – инвалид,
за день высасывают литр.
И Ваню иногда зовут,
на его пенсию живут.

  Роман Данилович Медведев
                1910-1987 --
Старших прошу посторониться,
о них речь – на других страницах.
Уплыли, как весною воды,
Романа молодые годы.
Роман наследство получил,
когда дед Михаил почил.
Теперь на дедовском подворье
забот хозяйских было море.
Роман отличный семьянин,
в семье кормилец – он один.
Жена Галина у печи
борщи готовит, калачи.
И в тридцать лет её силёнок
хватит для печки и пелёнок.
Четыре сына было к войне
и, как известно было мне,
сын старший, Стеша, умер рано-
взяла простуда, что ныне странно.
Их, вместо умершего Стеши,
тремя сынами Бог утешил.
Я их сейчас представлю вам:
Василий, Петя да Иван.
Год наступает тридцать первый,
в колхоз крестьян сгоняют стервы
Отцу их -  двадцать с лишком лет,
колхоз Роману, словно клеть –
семье в нём можно околеть.
Хозяйство вёл единолично,
жил небогато, но прилично.
Трудился он на своём поле,
сын Вася стал учиться в школе.
Был сельсовету нужен план,
он гнал в колхоз за кланом клан.
В колхозе – ноль оплаты труд,
и огород забросишь тут.
Роман с семьёй перед войной
сменил свой адрес на иной:
в город Шебекино повозка
свезла семью, хоть и без лоска.
В семье иной стала забота,
отец нашёл себе работу:
при спиртзаводе Роман плотник
и к вере прежней он охотник.
Жена Романа – в этой вере
и Козолуповы в той сфере.
В Шебекино те тоже жили,
все вместе Господу служили.
Василий там с братом Петрушей
учиться стали в школе лучшей.
Десятилетний «юбилей»
в кругу друзей, учителей,
только успел отметить Вася,
война с фашизмом началася.
Военкомат призвал отца,
в тревоге всей родни сердца.
Для смерти всё есть у войны,
не убивай – и нет вины.
А власть звала всех на войну,
чтоб защитить свою страну.
Но вера запрещает это:
«Не бери в руки пистолета!
Врага в бою не убивай,
всегда на Бога уповай».
Роман по вере поступал,
За то в трудармию попал.
А там весь срок – голодомор,
но Бог закрыл пред Ромой морг.
Жена с тремя детьми осталась
без средств. Растерянность, усталость.
Работы нет, без огорода,
среди несчастного народа.
Дети свой род не посрамили,
сами себя и мать кормили:
Вася отчаян был и смел,
он воровал в порошке мел,
сносил в заброшенный подвал
и с Петей в сёлах  продавал:
давали люди им излишки
своей еды, а кто рублишки.
Такое было с ними кино
с тем промыслом в Шебекино
Война катилась на восток
и обожгла их, словно ток.
Падали бомбы, нудно воя,
и с немцами пришла неволя.
Каждый копеечку считал,
вползала в семьи нищета.
В войне случился перелом,
над ними вновь военный гром
Врага погнали за предместье.
Василий с меньшим братом вместе,
рискуя каждый миг собой,
идут туда, где затих бой.
Ещё погибших не убрали,
над ними вороны орали.
Суровы павших бойцов лица,
Пётр над одним спешит склониться.
Из руки вынул пистолет,
кто опасался в десять лет?
 Вася нырял в карманы фрица,
надеясь чем-то поживиться.
Второй, живой, левей лежал
и пистолет в руке держал.
Смерть к брату Васеньке подкралась,
секунды жить ему осталось.
Пётр фрицу выстрелил в висок,
эхом ответил им лесок.
Брат испугаться не успел,
а Петенька оторопел.
Сюда солдаты шли и жители,
в кусты шмыгнули потрошители…
А когда кончилась война,
отца вернула им она.
 Соседи их едут уже
в град Ленина на ПМЖэ.
Через неведомое время
зовут туда Романа племя.               
В послевоенный Ленинград
семя добралась без преград.
Друзья дают гостям жильё,
пока те выстроят своё.
Снабжал их брусом и доской
район Василеостровской.
Труд плотницкий Роману люб
и ряд за рядом растёт сруб.
Вскоре над новою избой
сиял конёк своей резьбой.
Сознанье братьев подросло,
к труду готовит ремесло.
Когда они уже трудились,
за кровные - принарядились.
Уже наладилась их жизнь,
но у природы – много шизь:
Для мамы это было важно-
здоровье портил климат влажный.
В Харьков Роман отцу писал,
что климат здешний жить мешал.
Отец на улице Коцарской
нашёл дед-сад с комнатой царской.
Там стала жить семья Романа,
опустошив до дна карманы
семейной взрослой мужской тройки
для намечающейся стройки.
В пятидесятых пять лет подряд
семейный Ромы стройотряд
строил свой дом на Новожаново,
чтоб новоселье справить заново.
Иван не напрягал здесь жил,
он тогда в армии служил.
Нехватка средств была остра,
спонсор – Ивановны сестра.
Ей третья часть дома досталась,
с чужим жильём родня рассталась.
Шестидесятый год кончался,
в доме своём Новый встречался.
Когда в цвету была берёза,
родился Ромы внук Серёжа.
Ему ещё нет семи лет,
ушла мамаша на тот свет.
            Осталась девочка грудная,
Наташа, дочь Веры родная.
Остались дети на руках
у молодого мужика.
А дед их – кочегар при школе,
не ожидал он такой доли.
Чтобы жизнь сына облегчить,
к себе взял внука, там учить.
Дед жил при музыкальной школе,
в полуподвальном помещенье
у  внука с дедом был вволю,
разнообразного общенья.
ДЕТИ РОМАНА ДАНИЛОВИЧА
          Василий Романович Медведев
           1931-1983
Вася на Ивице родился,
в семье баптистов, не крестился:
не по наслышке знаю, он
в речной воде не был крещён.
А год рожденья – тридцать первый,   
в политике был климат скверный.
Потому тропка из села
аж в Ленинград их привела.
Отсюда в год сорок восьмой
ушёл служить братишка мой.
Прощай, прогулочки на яхте,
Вася теперь солдатик в Кьяхте,
            где забубённая мордва
не знает, сколько дважды два.
Зато пьянчуги – поищи,
хлебают водку, словно щи!
Кругом, в запыленных степях, 
одни колючки и репьях.
За ними, Родины сынами,
шастают шлюхи табунами.
Солдатам, нет в кого, влюбиться,
здесь воды чистой не напиться.
Здесь по гражданке лишь волненье
и ни к чему им увольненье.
Но вот настал желанный срок
и Васю ждёт родной порог.
Брат Пётр Василия не встретил,
а где он был, позже ответим.
 В морпехе  брат его служил,
в Харькове Вася уже жил
и на заводе «Свет шахтёра»
нашёл работа Васю скоро.
Родители на Москалёвке
снимали комнату у Лёвки.
Семья дала приют, вниманье
сынишке тёти Моти – Вани.
В клуб приглашал  Вася Варвару,
чтобы на танцах была парой.
Но Лидочка из Слабуновки
переменила расстановки.
Она ещё не феминистка,
а по работе – машинистка,
в ВУЗе познавшая фиаско,
сразила Васю своей лаской,
вниманием и взглядом нежным
чистотой чувства белоснежной.
Под звуки вальса Мендельсона
в ЗАГС пригласили их персоны,
супругами их обручили,
семьёй жить чувства научили.
Тогда из сердца Слабуновки
и до шоссейной остановки,
надежд и радости полна,
плескалась свадьбы их волна.
Квартиру в Харькове снимали,
хоть тесно, копья не ломали:
отец и мать, молодожёны,
два Вани – братики, пижоны,
на финансистов обучались
в колледже, мирно получалось.
Два Вани в армии служили,
в семье свободнее не жили:
кровать недолго пустовала,
приют Петру с Валей давала.
Петро привёз жену со службы,
что не прервало прежней дружбы.
Василий с Лидой в выходной
ездили в край её родной.
Их предки сладко угощали,
прося, чтоб чаще навещали.
Сумки большие нагружали
и до шоссе их провожали.
И Нину с Вовкой уважали.
Когда все в отпуск приезжали,
то приглашал Кузьмич сестёр,
зятья готовили костёр.
И помидор, мясо и лук -
на шампурах из ловких рук.
Шашлык румянят угольки,
в их  запахе – все уголки.
Вкусили гости шашлыка,
стала горилка не горька.
И жизнь казалась интересней
все увлеклись любимой песней.
Иной раз сёстры, свояки,
трудились, как их земляки:
каждый в бороздках, словно крот,
полол с картошкой огород.
Потом смывали у пруда,
всю соль крестьянского труда.
Бывало так, что и зимой
ездил с семьёй Василий мой
на блинчики к любимой тёще,
из Харькова поездка проще.
Но на обратном же пути
Василий еле мог идти:
от третьей рюмки захмелел
и шествовал, как змий велел.
Их метров десять разделяли
у Лиды - Лена в одеяле:
в одной руке держала детку,
а во второй – с харчами сетку.
Но вот и транспорт городской,
в него течёт поток людской.
Ой-ой, толпа дитя задавит
иль за бортом мужа оставит.
Поволноваться ей пришлося,
но без ЧеПэ всё обошлося.
Недолго злость Лиду ломила,
теперь, что было, сердцу – мило,
Лида трудилась в «Главснабсбыте»,
а думы все о своём быте.
Об этом думал свёкор Роман.
вырыв для строки котлован.
В фундамент с сыновьями тоны
было заброшено бетона.
Из жужелки отлиты стены,
кто дом тот строил, уже – тленны.
А дом стоит до сего дня,
живёт в нём Лида – их родня:
кузина Ромыных ребят,
болезнью мир её объят.
Но это было отступленье,
пойдём, читатель в наступленье.
Итак, уже построен дом,
все счастливо зажили в нём.
В восторге пары все немели –
они по комнате имели.
Молодожёны гнёзда вили,
потом птенцов на свет явили:
Оля - у Пети и у Вали,
(детей все в ясли отдавали).
Лену нашли Лида и Вася,
в кого малышка удалася,
супруги долго не гадали,
нянечке в ясельки отдали,
чтоб проявила та заботу,
сами спешили на работу.
Ночью из комнат двух: «Уа!»
Не спит тёть Галя, как сова.
К тому ж ещё - мужчин всех храп,
мертвецким сном спит каждый раб.
У Лиды в спальне нет покоя,
плачет дочурка. Что ж такое?
В тревоге шепчет она: «Вася,
дочь успокой, я извелася».
Едва у Лены стихли боли,
«Уа-уа!» - за стенкой Оли.
Чуть Олю грудью накормили,
голос прорезался у Лили.
Теперь уже Кривцова Вера
для усмиренья ищет меры.
Малышки так, с сиськи надуясь,
концерт давали, чередуясь.
Вот уже Ваня отслужил,
пока с родителями жил.
И будет тут такое диво-
добавит он солиста к трио.
Пришлось на клановом совете
мирно решать проблемы эти.
И добровольно, без обиды
сняли квартиру Вася и Лида.
В квартире той, в подполье, рысью
бега устраивали крысы.
Клён в крышу веткою стучал,
коль ветер злой его качал.
Печку углём они топили,
были чумазыми от пыли,
в большой мороз стыла вода,
в ночь донимали холода.
Лида в родимом «Главснабсбыте»
начала плакаться о быте.
За труд здесь Лидочке почёт,
местком поставил на учёт.
В квартире той жить не годится,
а очередь годами длится.
Лиде шепнула как-то Ира,
освободилась, мол, квартира.
Лида квартиру эту ищет
и занимает то жилище.
Был у квартиры жалкий вид,
местком не стал на них давить:
в их ведомстве была квартира,
 всё обошлось для Лиды миром.
В месткоме Лида и в почёте,
так и осталась на учёте.
Вася квартиру обновил
и кайф в ней с Лидою ловил.
Когда работал на холодмаше.,
жил Вася с Лидой у мамаши.
Запчасти на заводе брал
и холодильник сам собрал.
Не был силён Вася в науке,
но был умельцем на все руки:
фигурки с гипса отливал,
сам красил их и продавал.
Он и картины рисовал,
к соседу в дверь нос не совал.
Он был в компании душой
и в сострадании большой…
Завод по имени Шевченко
от дома был недалеченько.
Романович – мастер участка,
глаза приветливо лучатся.
Был у него учеником
западник Ярослав Фенко.
Был Ярослав младше годами,
сдружились меж собой их дамы.
Почти что рядом их квартиры,
Слава стал крёстным папой Иры.
И ныне Лида с кумом дружит,
Хоть время головы им кружит…
Тогда был Вася ещё молод,
когда пришёл на «Серп и молот».
Хоть без диплома, но – не олух,
в инструментальном – он технолог.
Оклады – мизер в те года,
 срывали с мест нас иногда.
Коль Васе обещали больше,
ушёл работать он на «Поршень».
Здесь его сердце подкачало,
то было инсульта начало.
При встрече Вася был довольный,
мол всё «оkey», он казак вольный
Так может думать пятый каждый.
Инсульт случился с ним однажды.
В больнице Васю держала койка,
всё Лида выносила стойко.
 В горе таком Лида грустила.
Мужа хвороба отпустила:
в ходьбе прихрамывал слегка,
висела левая рука,
совсем не возвратилась речь.
Лида пыталась мужа сберечь.
И Вася чувствовал заботу.
Когда шла Лида на работу,
показывала, где еда.
Однажды вновь пришла беда:
Лида является домой,
а брат, уже остывший, мой
лежал на половом ковре.
Случилось это в феврале.
Ушёл он из земного мира,
над гробом убивалась Ира,
ей было лишь семнадцать лет,
а смерть пришла в дом, папы нет.
Все плакали на скорбном марше,
но Лена с Лидой были старше.
Адрес его вечный и точный,
его могила за Восточным.
За тем посёлком родня бывает,
усопших здесь не забывает.
Здесь брат Петро, покойных предки.
Но мы к ним ходим, всё же, редко.
Дети и внуки Василия Романовича
Елена Васильевна
 Хочу напомнить  без рефрена -
в шестой десяток вступила Лена.
В любое время и в любом крае
дума её о Николае.
Муж её Коля Подкопай
внёс в ЖСК приличный пай.
В своей двухкомнатной квартире
живут  они  в любви и мире,
где интерьер, дизайн, уют,
им наслаждение дают.
Хотя их внучка Елизавета
любит сих предков не за это,
а за сердечность, тепло души,
к чему так чутки малыши.
Для этой маленькой персоны
у них запретной нету зоны:
для Лизы – мультики и книжки,
игружки: слоники и мишки,
наборы красок и мячей,
своеобразие речей.
Лиза своей бабушке Лене,
коль есть сердечное веленье,
перебирает и крупу,
и ищет к дедушке тропу.
  Есть трудовой у Лены стаж,
теперь она у Лизы страж.
И ходит вольно на рабту,
оставив главную заботу.
Сыночек Лены – папа Лизы –
не поощряет  дочки капризы.
           Да и для мамочки Алины
           они - не сладкий вкус малины.
          Алина, Макс – сын Подкопаев
считаю, здраво поступали.
Лиза от соски и пеленок,
неизбалованный ребёнок.
Отец компьютерных программ,
не знает Макс семейных драм
Предки его этому рады
и нет для них лучшей награды.
   Ирина Васильевна Медведева
(Чередниченко)
Роман на разные турниры
Ездил, порой, без мамы Иры.
Для кортов все его прикиды
были под взором бабули Лиды.
Под сорок – бабушке Романа,
( кровь не остыла для романов)
Лида его сопровождала
и в каждом сете победы ждала,
а в пораженьях - утешала,
на тренировках не мешала.
Пока готовил он уроки,
работала на пищеблоке.
В школу вела, потом встречала,
чтоб завтра всё вершить сначала.
Лида с ним много сварила каши.
А мама Ира и папа Саша
возили платья, куртки, блузы
по городам всего Союза.
В ту пору частный индпошив
в расцвете был, нынче – чуть жив.
Хоть нет дохода, не скажешь: «Пас!»
Куда девать весь прибамбас?
В него был вложен капитал,
когда вещей сбыт процветал.
Продать? Но цех никто не спросит,
тяжёл сей груз, но жалко бросить.
Как тренер, Рома теперь – в России,
даёт уроки тем, кто в силе.
Если б в спортобщество устроить,
он мог бы свой доход утроить.
А так – работа по объявленью,
молись случайному явленью.
Возможно, он в большой Москве
живёт по родине в тоске
и без друзей, своего круга,
и с ним не делит дни подруга
Мамой устроен здесь Ромы быт,
но нет продажи здесь, замер сбыт:
продажа в день – две единицы,
это с расходом не сравнится.
И не жалеют предки ноги,
Кредит их давит и налоги.

Пётр Романович Медведев.
             1933-1996
Растаял у Невы причал,
на службу Петю поезд мчал.
Теперь чужая Вологда
начнёт считать службы года.
Не по своей Петя охоте
служил тогда в морской пехоте.
Коль в увольненье бывал он,
растягивал аккордеон.
Грустила муза, чуть жива,
бросали девки кружева.
 Собравшись там, у танцплощадки,
ждали солдатиков девчатки,
танцуя так одна с другой,
пока примчится дорогой.
И забывал Пётр про рутину,
когда встречал здесь Валентину –
простую девушку детдома -
Она второй год с ним знакома.
Валя морошкой угощала,
Петра любя, всё разрешала,
а Петя – очень добрый парень -
за то был Вале благодарен.
Не обманул её надежду,
сняв с себя воина одежду.
Домой вернулся средний брат,
каждый в семье невестке рад
Как всех, Валюшу принял Харьков,
она не стала лишь кухаркой:
трудилася в цеху огромном
на номерном и оборонном
заводе имени Тараса,
 с братьями мужа рядом трасса.
В цехе горячем и брутальном
Пётр - слесарь на Инструментальном,
на улице, где жили греки,
там проливал он пота реки.
Оттуда звала Петю воля,
но тут родилась дочка Оля.
«Работай там! - Петруше  в уши
шептали губочки Валюши, -
у нас сейчас за тратой трата,
бери пример с родного брата.
у них в семье – всё на мази,
вино за ворот не грузи».
«Валюха, не гони пургу,
я там работать не могу.
Лучше на «ватную» пойду,
фабрика эта на виду».
Пошёл туда, но скоро «вата»,
у Петьки стала виновата:
Пётр на работе часто квасил,
а тот «Агдам» его не красил.
Петруша был уже не молод,
когда пришёл на «Серп и молот».
Там отдел сбыта он надыбал
 стал жить, как в океане рыба:
работа Пете по душе,
у босса он в друзьях уже,
как ас орудует он сваркой,
средь работяг стал первой маркой.
Оставим Петин милый сбыт,
посмотрим вместе  его быт.
Живёт он там же, в той квартире,
в привычном и удобном мире.
В сарае у Петра ЛуАЗ,
в вожденье он–совсем не ас,
в устройстве знанья–первоклашки,
возил с Кривой пива баклажки.
Авто досталося от брата.
Вася почил, опять утрата…
Сменил Пётр шляпу на фуражку,
на чердаке стал квасить бражку
и совершал по крыше рейсы,
коль диктовали интересы.
Семёныч Лиды во времянке
устраивал нередко пьянки.
Туда Петро был Васькой зван,
потом проведывал диван,
который вечно был у бани,
ютились все на том диване,
и те, кто где-то пробухали,
в пути к порогу отдыхали.
Диван милей ложей из сказки,
хоть выжгло солнце его краски,
пружины жалобно скрипели,
пьяным казалось – они пели.
Валя квартиру получила,
Старую - Пети поручила,
чтоб её выгодно продал,
а деньги Ольге все отдал.
Отца Петруша доглядал,
Роман Данилыч очень сдал.
Пришлось к хирургу обратиться,
домой в носилках возвратиться.
Моим словам, читатель, верьте,
Пётр за отцом смотрел до смерти:
кормил его, бельё стирал,
и чувством с папой умирал,
всё повторял: «Батя, прости»
пока отец его не стих.
А год спустя, венки слагали,
сыны к могиле мамы Гали.
В землю кладбищенской округи
легли Медведевы супруги.
Там, без каких либо усилий,
 их может встретить сын Василий.
Петро прожил ещё лет восемь,
шла с пенсией вторая осень.
Случайно Петр решил задачу:
за Лопанью Казачьей дачу
купил, почти что, за гроши,
хвалился, фрукты хороши.
Он каждый день в саду возился,
во многом сам преобразился.
Но в этот год, к исходу марта,
Петруше выпадает карта:
босс его, бывший, пригласил
помочь ему по мере сил.
Петро на это отозвался,
во всю со сваркой отрывался.
Однажды он, после работы,
в цеху план строил на субботу.
Борис принёс пузырь вина
и в вены хлынула Двина.
Они с часок проговорили,
и пачку «Примы» искурили.
Стихли на сбыте речи, звуки,
они пожали друг другу руки.
За весь «базар» Петро продрог,
согреться он у плитки мог.
И он включил электроплитку,
согреться делая попытку:
над плиткой ноги поднимал,
и, спустя время, задремал.
Нагревшись, вспыхивает роба,
что, спящего, ведёт до гроба:
горят у Пети обе ноги,
к воде закрыты все дороги.
Во всех, против пожара, точках
на треть вода замёрзла в бочках.
Пётр мерзлоту штырём клюёт,
не поддаётся ему лёд.
У Пети ноги догорали,
губы о помощи орали.
В ответ – безмолвье темноты
и ангелам не нужен ты.
Пётр у пожарного щита
лежал, не помня ни черта.
Только с рассветом, утром рано,
его нашла живым охрана.
А в полдень Петю в неотложке
кормила Валя, плача, с ложки.
И телевиденье снимало,
таких последствий было мало.
Пособие пошлют туда,
где есть охранники труда.
Хирург все раны освежал,
Петя безропотно дрожал.
Языки пламя обнажили
ноги Петра до сухожилий
Хирург кровь Пети очищал,
ни разу Пётр не запищал.
Он попросил: «Купи вино».
Было прощальным нам оно.
А через день известно стало,
что сердце биться перестало.
Отпет Пётро по всем обрядам,
лежит с родителями рядом.
В траве могилки, без оград.
Чуть дальше – Вася, Петин брат.
Два раза в год, весной и в осень,
у их могил прощенья просим.
                ***
Ольга Петровна Рудыка.
( Дочь Медведева П. Р.)
     Похоронив своего мужа,
чувствует Валя себя хуже:
пьёт карвалол, в стакан накапав,
опять шалит сердечный клапан.
Ей было лет шестьдесят пять,
инфаркт настиг её опять.
Когда дочь Оля к ней пришла,
остывшей мамочку нашла.
Тут Оля слёзы уронила,
маму в Померках схоронила.
Валя к Петру не «ходит в гости»-
её прах - на другом погосте.
И, как знакомые судачат,
Дочь продала квартиру, дачу.
Как долетело в мои уши,
Оля жильё купили  Ксюше.
Оксана там живёт с супругом,
их жизнь идёт обычным кругом.
Мы вестью сей заполним строчку-
супруги сына ждут иль дочку.
Довольствуйся, читатель, браком,
покрыт их быт тайной и мраком.
Смотрю в компьютере, в окно:
Бухгалтер Ксюша в «Химволокно»
В той фирме - муж её Виталий,
вот всё, что мы там прочитали.
Когда я средь родни вращался,
почти что, с Ольгой не общался:
интересы, возраст у нас разный,
Да и нрав у нас своеобразный.
 Не было общения сердец,
лишь хвалился Олею отец,
да и то, успехами в ученье,
а работа, отдых увлеченье?
Только иногда при нашей встрече,
о том предки заводили речи.
Годам прошедшим уже нет числа
и много фактов память не спасла.
Я потому прошу: «Наших потомки
Своей сатиры притупляйте кромки».
Всех своих героев не ругаю,
Я лишь летопись в стихах слагаю
от дедов до пятого колена.
По мобилке сообщила Лена:
«Просьбу передайте дяди Коли,
чтобы книжку он набрал для Оли»
Набираю Олин телефон:
«Дай для книжки мне семейный фон.
Не нужны мне паспорта и акты,
я прошу из вашей жизни факты».
А она, как Зоя на допросе,
и, в досаде, сотовый я бросил.
Мне такие не понятны шутки,
может быть, у Оли – предрассудки
и она боится, что мы сглазим?
В ваши души, не спросясь, не «влазим».
Мы ж свои, не шпики, не менты,
так подай  же весть для книги ты!
Иль мы с вами жили несуразно?
Думаю, вопрос этот не праздный
Оля трудилась в торговых точках,
 знаем, в какой фирме  и дочка.
Так подтвердила Оли «пресса».
У Ольги нету интереса
к  кой-каким родичам отца,
стучат, по-разному, сердца.
По слухам, даже дядю Ваню,
Оля не балует вниманьем.
А я вручил бы Ване орден
за то, что «выбил» Оле ордер
он на жилище из двух комнат,
бесплатно. Это грех не помнить…
ИВАН РОМАНОВИЧ МЕДВЕДЕВ
Иван явился в мир земной
года за два перед войной…
На лице Ромы – вечный загар,
он при котельной кочегар.
Лишь в школе стал Иван трудиться,
как коммерсант в душу стучится:
в бане Иван по выходным
бывал помощником родным,
ему давала мама роль-
на входе совершать контроль.
Скопив за день билетов массу,
он возвращал их снова в кассу.
Кассирша так определилась,
дважды продав их, с ним делилась.
Когда удачный день случался,
навар у Вани получался.
И братья старшие у Вани
в должок частенько брали «мани».
И вот с тех пор такие «мани»
гнездилися в его кармане.
Естественно, птенцы плодились,
и в иномарку превратились.
Гнездилися и баксы в нём,
слетаясь в загородный дом.
Но это мной догадкой сказано
и никем в мире не доказано.
И это всё будет потом,
когда он будет асом в том.
А впереди, школяр тендитный,
колледж финансово-кредитный
и служба в армии, в Балаково,
где за ним много девок плакало.
В 62-м он возвратился,
завод «Шевченко» рядом светился.
Ваня – в одном его отделе
стал повышать имидж на деле.
В командировке, в Ленинграде,
он связь с землячкою наладил:
и этой юной- юной Вере
открыл он к сердцу окна и двери.
Свадьбу сыграли в Ленинграде,
 повторно – здесь, братья и дяди
кричали многократно: «Горько!»,
не был на свадьбе только Колька.
А в доме папы, как нам известно,
ещё до свадьбы было тесно.
Снял на Холодной Горе Иван
квартиру, жил с семьёй, как пан.
Когда в цвету была берёза,
родился в их семье Серёжа.
Малыш нарушил в доме мир
и стал хозяевам не мил.
Иван работал на ХЗТО,
на учёт жилья взяли его.
В 70-м ему, как орден,
был на квартиру вручён ордер.
Крыша своя над головой-
квартира их - на Зерновой.
Здесь родилась и  дочь Наташа,
Полнее жизнь стала краше.
В полгода дочь осиротела -
Веры душа ушла из тела.
Давно она в том мире тленном,
возле Одесской, за релейным…
У Вани дети на руках,
с Серёжей - бабушка пока.
Иван Романыч нанял няньку,
чтобы грудную смотрела ляльку.

Она за Натою радела.
Он на заводе – зав. отдела:
финансы, сбыт – в его руках,
в почёте был, не в дураках.
Романыч был и спец, и ухо,
назначил босс его главбухом.
Роман был в школе кочегаром,
двором командовал и паром.
Проблемы сына доставали.
Освоил комнату в подвале
и там с Серёжей, внуком, жил,
проблему сына тем решил.
Разрушил брак их рок-стервец
за тридцать - Ване, он - вдовец.
И пережив большую драму,
для деток он находит маму.
Рая понравилася всем,
но молодой была совсем:
лет на шестнадцать Ваня старше,
сравняет время их на марше.
Без отчужденья и затей,
она растит его детей.
Были и споры, но не драки,
ещё сыны родились в браке:
Андрей и младший, Михаил,
в беседах Ваня их хвалил…
 ДЕТИ ИВАНА РОМАНОВИЧА.
 Сергей Иванович Медведев
               (1966-1997)
Сергей Иванович Медведев
доставкой нефти в Харьков ведал.
Вирус Союз уже карёжил,
А люди, знавшие Серёжу,
не понимая, морщат лбы:
что ж общего быть может
у духовой и нефтяной  трубы?
Оставим в стороне уколы,
читайте главы его истории:
питомец музыкальной школы
и выпускник консерватории,
Сергей создал малый оркестр.
Это оправдано, не странно.
Он в Харькове, да и окрест,
душою стал всех ресторанов.
На свадьбы и на дни рождения
часто известность их вела.
За труд их, хобби – наслажденье,
«зелень» в карманах их цвела.
Этот ВИА оттуда прямо
шагает в оркестрантов яму,
что перед сценою в ХАТОБе,*
играют там,  в его утробе.
Средь юных дев в балетном мире
Сергей проникся чувством к Ире.
Балетно - музыкальный блюз
началом стал их брачных уз.
Сплели их брачные оковы,
внесла Ирина Казачкова
 радость в квартиру «на песках»,
здесь не господствует тоска.
Дружной чета была, толковой,
Бог наградил супругов Вовой.
Был дерибан в стране и шум.
Серёжа наш, имея ум,
средства отца и его связи,
удачно в нефтебизнес влазит.
И на счета в банке валюта
течёт рекою. Живи бодрей!
Брат ищет у него приюта,
зачислен в шофера Андрей.
Работу бросив шоферскую.
стал ремонтировать авто:
в аренду взял он мастерскую,
Серёжа «бабки» платил за то.
Рос капитал у компаньонов,
лучше умели, видно, копить,
и, предлагая кучу «зелёных»,
долю Сергея хотят купить.
Но с золотых яиц несушкой
Сергей расстаться не намерен.
И компаньон готовит «пушку»,
метод в разделах сфер проверен.
Рука наёмного убийцы
Сергея жизнь оборвала.
К ответным мерам к кровопийцам,
кровь остывавшая звала.
А мир иной, как этот старый,
приняв Сергея, прохрипел:
«Жаль, очень жаль, что под гитару
не долюбил ты и не допел».
Сергею вдовушка Ирина
пятнадцать лет верность хранит.
Она в театре балерина,
смирилась,  долю не бранит.
А, посещая приют Серёжи,
она там часто роняет слёзы…
И мы смотрели её балет
вдвоём с Лидуней, на склоне лет.
Прошёл спектакль тот без помарки.
Спасибо ей за контрамарки.
А сына Вову – студента ВУЗа –
такая не прельщает муза.
НАТАЛЬЯ ИВАНОВНА МЕДВЕДЕВА
Сестра Сергея – хрупкая Ната –
на шесть лет с лишним моложе брата.
Она по сердцу встретила друга,
пришла разлука – любви подруга.
А в чём причина – не сказал Ваня.
Ушёл муж, с ней осталась Аня.
Теперь штурмует банковский ВУЗ,
а после лекций – фанатка муз.
Пятнадцать лет - без мужа Ната,
возможно, духи виноваты.
Нынче по сердцу один мужчина,
не знаем имени и чина.
Он бизнесмен иль пролетарий?
На то у нас нет комментарий.
А мужа первого сестра,
хоть на язык порой остра,
в браке, лет двадцать, с братом Наты
и не бросает в него «гранаты».
Не мало у четы изъяна,
с Андреем в мире живёт Татьяна.
АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ МЕДВЕДЕВ.
Да и Андрей не лезет в драку,
сегодня двадцать лет их браку.
Андрея нрав – горечь калины,
нейтрализует его Алина –
дочь сей Медведевой четы –
заслон у роковой черты.
Она с Анютою в союзе,
обе сестрички в одном ВУЗе.
МИХАИЛ ИВАНОВИЧ МЕДВЕДЕВ.
Алины дядя Михаил
никогда предкам не хамил.
Наверно, гены злости спят,
ему сегодня тридцать пять.
Миша женат уже лет десять,
общий язык находит с тестем.
А с тёщей мало он общается,
разве что в праздники  встречается..
Их адрес – Тарасовский въезд,
двое деток у них уже есть:
Никита школьника носит званье,
второй, что дружит с соской -  Ваня.
Здоровья пожелаем лапе,
продолжим повесть о его папе.
Закончил Миша институт
тот, где чиновники растут.
Пошло у Миши всё «по мази»:
в руках диплом, у папы связи.
Хоть не держал в руках рубанка,
заведует он филиалом банка.
 ИВАН детей всех  собирает
на праздники и в дни рожденья.
Здесь отдыхать всем - наслажденье:
каждой семейке – летний люкс,
будет доволен и малюк.
В садике – старые деревья
и молодые, в своё время,
будут цвести, плоды дадут,
а рядом овощи растут.
Вишни весной – невесты в белом,
а к лету – запах клубники спелой…
  Ушли от шума городского,
многоголосия людского,
предки в объятья тишины.
В Харькове – дочь их и сыны
живут в высотках, видят сны.
Там - их рабочие места,
желаю жить им лет до ста,
знать людей близких справа – слева,
лелеять родовое древо,
чтоб знали даже внуков дети,
с какого древа растут их ветви.
 ФЁДОР ДАНИЛОВИЧ МЕДВЕДЕВ
                1914-1997
В берлоге спали уже медведи,
когда на свет явился Федя.
Был под опекой сестрички Мотри,
мы жизнь его сейчас рассмотрим.
Фёдор Данилович Медведев
Мотю – сестру свою проведал:
он предвоенною порой
приехал в хуторок Рясной.
В районе был тогда такой,
до Доброволья – подать рукой.
А в Харьков – три часы езды
в случае большой нужды.
Туда поездка – один пустяк,
тем более, он – холостяк.
Сестра над Федей, как наседка,
ему понравилась соседка.
Она его была моложе,
в Федю влюбилася, похоже.
Не удалось им оформить брак,
напал на Украину враг.
На поле боя, грамм девять меди
Дали путёвку в госиталь Феди.
Врач приписал ему костыль,
был наш герой отправлен в тыл
от фронта, в дальний Петропавловск,
чтоб подлечился дальше малость.
Был под врагом родимый край,
в сравненье с фронтом, здесь был рай.
Пришла весна, взрастила травку,
идёт Медведев на поправку.
Уходит он с того приюта,
в то время встретилась Анюта.
Однажды молвил Фёдор: «Нюся,
Коль любишь, на тебе женюся».
И до кончины, с этих дней,
Федя Медведев прожил с ней.
Построив дом себе и Аньке
в центре лесхоза, в Астраханке,
окончил курсы трактористов
и шоферов, и мотористов.
В уборку Федя – комбайнёр,
в авторитете – былой минёр.
Не знал, о том не ведал Федя,
что рос в Рясном малыш Медведев.
Да, та соседская девчонка
в войну родила ему мальчонка.
Того мальчишку звали Толя,
 папы лишила его доля…
Роща за домом, а в ней – краса.
В доме – детишек голоса –
родных братишек и сестрёнок,
ещё за партой не учёных.
Со старшим в школу чуть собирались,
ещё принёс сыночка аист.
Их книгу жизни ангел листал,
тот ангел шесть раз прилетал.
Шли годы, дети подрастали,
уже помощниками стали…
Когда Иван Топчий венчался,
я с дядей Федей повстречался.
С детьми тремя, матерь едрёна,
жила здесь тётя моя, Матрёна:
на Невской стрит, что в Краматорске,
жена Ивана – родилась в Орске.
Ивана – брата – мы пропивали,
песни орали и танцевали.
Здесь все мы – сёстры и мои братья –
впервой встречались, не буду врать я.
Росли вдали мы друг от друга,
потому в чувствах гуляла вьюга..
Погиб на фронте мой отец,
прервалась нить от всех сердец,
стучавших, раньше, в унисон,
теперь же, на иной фасон.
Приехал в Харьков Фёдор с сынами,
связь не окрепла между нами.
А нынче повод есть для грусти.
В детстве мы жили в захолустье:
от Харькова за двести вёрст,
голодовал я там и мёрз.
Тогда все жили тяжело,
а в нас впилось змеи жало.
Была война, потом разруха,
маме – под сорок, не старуха.
В стране повальный дефицит,
разве одет будешь и сыт?
А обувь – на дыре дыра,
у мамы - четыре Kindera.
Какое было с роднёй общенье,
если на конях сообщенье.
Чаще в район ходил пешком,
пятнадцать вёрст туда с мешком.
Автобус в город областной
Ходил зимою и весной
лишь только по сухой погоде
и при хорошем техуходе.
В своём соку варилось племя,
с деньгами – вечная проблема:
натуроплата на трудодень,
хоть руки к Господу воздень,
чтоб дал рублишек на дорогу,
доехать к братскому порогу.
И братьям тем был труд и брак
для путешествий главный враг.
Не было связей с поры  взросленья,
порывы сдерживались ленью.
У каждой родственной личины
были на то свои причины.
И только после срочной службы,
взошли ростки той, генной, дружбы…
Рассказы мамы в уши влетали
и сквозным ветром вылетали.
Найти хочу братьев  отца,
Пока стучат, всех их, сердца?
Хочу знать, как они все жили,
как свои повести сложили
от своих детских лет до смерти,
потомки, шлите вести в конверте.
Родне в Аккаыйевский район
несёт конверт мой почтальон,
в котором я прошу о встрече,
хоть до казахских границ далече,
притом, что мне семьдесят пять
и гены бодрости все спят.
Да, и, возможно, братья сии
все разлетелись по России.
А я теперь, как пташка лета,
жду с нетерпением ответа.
Сын Феди, Виктор, молодым
уехал жить с семьёй в Надым
Надеюсь, он пришлёт мне вести,
главу о дяде допишем вместе.
Ответа мне с Аккаыйска нету,
Братьев ищу по интернету,
Но только женщины на сайте,
Сигналят деду. Не мешайте!
Ищу упорно, точно клад,
Ещё во многом – наугад.
Мигает женщина с дитём,
 мы на контакт с нею идём.
Меня Гуреева Мария
За время связи приморила.
Я написал той Маше стих,
Пускай подумает, что псих.
Дохнул в лицо мне жаркий ветер,
Вернее суть в её ответе.
Лицо покрылось цветом меди:
Ба! Это внучка дяди Феди!
В далёких степях Казахстана,
У здешних людей на примете,
В крестьянских трудах неустанных
Живут дяди Фёдора дети.
Три сына, две дочери Феди,
Родилися здесь и росли.
Потом мои братья-Медведи
В просторы России вошли.
Так старший брат Виктор - в Тюмени,
А Саша с Валерой - в Тагиле.
Надежда и Вера – «в именье»
Отца, сам же Фёдор – в могиле.
А мама их – тётушка Анна  -
Пришла к нему в прошлом году.
Сынов колыбель манит манной,
Ведёт в детство на поводу.
Отцы уже - Фёдора внуки,
Мамашами стали и внучки.
Прошли школу жизни, науки,
Трудяги все, не белоручки.
О вас вести все ускользали
Иль думал нечистый о вреде?
О дядях своих рассказала
Внученька дядюшки Феди.
В Когалыме – в том «гиблом месте» -
Собрались братья мои вместе:
Виктор, Валерий, Александр,
А внуки их дойдут до Анд.
Вот братьев деток имена:
Сергей, Елена Кузьмина,
Таня, Наташенька Белова.
Тут дочки Феди просят слово:
У старшей дочки его Нади,
Можно считать, всё в шоколаде.
Возможно возразит Сергей,
В его семье не всё okey:
Не дал господь ему потомка,
Жалко, но рвётся там, где тонко.
Нина и Костя продлили род,
Назвать детей пришёл черёд.
Поздравим Ниночку мы нашу
За Мишу, Коленьку и Сашу.
У брата – Кости Ушакова –
Расклада нет, увы, такого:
Дети Виктория, Елена,
Возможно, вырвались из плена
Своей родимой Астраханки,
Где быт держал их, как в охранке.
Тогда с троюродными вместе
Заслужат по уменью чести.
А вот к сестре–Кременской Вере –
Рок принял каверзные меры:
Он подкосил её здоровье,
Обидел трёх детей под кровлей:
Машу, Владимира, Наташу,
Из них Володя– самый старший.
Девчата не живут уж тута.
Одна добралась до Сургута,
На козни долюшки не глядя,
Путёвку в жизнь дал Нате дядя-
Мой брат Медведев Александр,
Не прячась от проблем в скафандр.
Стрижёт Наташа в Когалыме,
Для дочки, может быть, калымит.

Анны Мыцько родной отец,
возможно, в сбыте газа спец,
уже с Наташею в разводе,
со слов Наташи, честный вроде.
Ну а Гурееву Марию
дела в Смирново приморили.
С детьми до года жизнь, как в аде.
А может, и спокойный Вадик.
Плохо Марии без маманьки –
Традиционной внуков няньки.
В семье – один добытчик, Женя.
Боже, смягчи их положенье.
АЛЕКСАНДРУ  ВАЛЕРЬЕВИЧУ
      МЕДВЕДЕВУ.
Родства былого возрожденье
Не удалося. С  днём рожденья!
Чтоб дни и ночи приносили
Вам только радость в Ханты–Мансии.
НАТАШЕНЬКЕ  МЫСЬКО
Ты привлекательна, мила
 и красотою и не пуста.
 Славят тебя твои дела –
 не краснобайные уста.
 От знаний ты имеешь радость,
 её лишь праведному пить.
ведь ты вкусила горечь сладость
 и с тех высот не отступить
У дочери - в любви, в почёте,
от ближних - честь тебе, хвала.
В глазах её вы не прочьтёте,
 что Ната в доме- за вола.
Стирала, гладила, варила,
 несла в дом радость, свет и корм.
 Сама свой имидж сотворила,
 не растеряла юных форм.
 Даль пред тобою - широка,
 ещё семь лет до сорока. 
Пусть жизнь твоя счастливо длится
 в здоровье крепком, без проблем.
 Пусть тебе все родные лица
 вниманьем забирают в плен.
  ГУРЕЕВА (КРЕМЕНСКАЯ) МАРИЯ
Составляя родовое древо,
создавая летопись в стихах,
 начертил все ветви справа-слева,
только зов дядь Феди не стихал:
 эта ветвь не обростала веточками –
 детьми, внуками, их деточками.
 Пришлось родню искать на стыке стран,
 написал письмо я в Казахстан,
Но ответа так и не дождался.
 Думаю;"На кой я им там здался!"
 Сведений о родственниках нет,
 но помог, случайно, интернет:
встретил я Гурееву на сайте.
 Кто она? Спросить её? Решайте!
Я послал Марии сообщенье.
О, удача! Началось общенье.
 Сразу скинул Маше свои опусы.
 Оказалося, потуги - попусту:
 никакой реакции на них:
 ни хороших, ни плохих. Я сник.
 Не проснулся, видно интерес.
Изредка общаемся. Прогресс!
Узнаю я, кто у дяди дети,
что здоровы все, на этом свете.
Что потомки Когалым-град полнят.
Родового древа ветвь заполнят.
Пообщался также с Александром,
 только он как будто под скафандром:
разговор вместился в "да" и "нет",
перестал я мучить интернет.
Да и он мне больше ни гу-гу.
 Что ж тут, я заставить не могу.
 Ведь общение - движение души,
 если его нет, пиши иль не пиши..
.И сестричка Сашеньки Елена
 от забот не вырвалась из плена,
 хотя вижу, иногда: в сети.
 Ну мою ж страничку посети!
 Сам я не хочу надоедать,
 так пришлось позиции мне сдать
 На мой зов откликнулась Наташа,
завязалась переписка наша.
 Потом кто -то наложил табу,
 наши сообщения - в гробу.
 А Наташу, Таню и Сергея,
не могу затронуть и не смею
 (говорю о детях Вити-братца).
Вот, такие размышленья, вкратце...
 Время на меня не тратя,
Обо мне весть передайте братьям.

Лукьян Данилович Медведев.
                1916-1989
В семье Лукьян ребёнок пятый,
он часто чувства свои прятал.
И был, наверное,  лицом
не схож с Даниилом, его отцом
У него с батей был инцидент,
в котором виноват наш дед.
Своим характером был рьян,
 в брак не юнцом вступил Лукьян.
Я так прикинул, для сравненья:
войны два года, потом раненье.
Брак оказался неудачен,
и был Лукьян тем озадачен:
Лукьяна первая жена
была злым раком сражена.
В последние, пред смертью, дни
делят двух деточек они:
Ваню взяла баба Ульяна,
мать мамы, а Васька – Лукьяну.
Я назвать дату не возьмуся,
его жена, вторая – Муся
пришла, когда Сталин скончался,
Лукьян второй раз не венчался.
Лукьяна новая подруга
Двух деток родила супругу:
Дочь Раю и сыночка Колю,
Я их, пока, не беспокою.
В семьях любых есть холодок.
Волчанск – районный городок,
Когда был автор в седьмом классе,
было три года их сыну Васе.
У них в то время я гостил,
(проездом в Харьков навести).
Жениться никогда не поздно.
Работал муж  в цеху обозном,
не был отмечен в свите шпанской,
 жили на улице Крестьянской.
Вася закончил десять классов
и стал кролиководом–асом:
в сарае, в клетках кроли жили:
простые, бабочки, шиншилы.
А Васин брак не долго жил,
Враз полномочия сложил.
Второй супругой была Надя,
С ней жил Васёк не в шоколаде.
Познать друг друга были не прочь,
На свет явили сына и дочь.
В семье держали Саша и Лена,
Но Вася вырвался из плена.
Лена живёт с мамой в России,
А Сашу бесы упросили
С жизнью своею свести счёты
Иль таковы судьбы расчёты?
Путь в новой  жизни выбирая,
Вася уехал в Харьков к Рае,
Тут есть приют и протеже
Второй раз женится уже.
И после Надиных метаний
Вася нормально живёт с Таней
Позволили известной птице
К ним с дочкой Людою явиться.
Людмила с Колей сотворила
Оксану и сына Кирилла
Школьные годы проскочили
И аттестаты им вручили.
С трудом мы добывали вести,
Живут отдельно или вместе?
Сие пока нам неизвестно,
Читателям же – интересно.
Но так сие или иначе,
Возможность есть то обозначить,
Что дети – уже в браке
И знают, где зимуют раки.
Никто со мной спорить не станет,
что Вася с жёнушкою Таней,
внукам своим поют осанну –
Кирилла хвалят и Оксану.
У брата Коли – всё Окей,
У них  с Людмилой сын Сергей,
Который со своей Татьяной
Трудились над сыночком рьяно.
Фамилию сын сохранил,
Хранит пусть дальше Даниил.
В нём возродится прадед Данило,
Праправнука хоть осенило
Названье  дать сыну такое,
Пусть Бог ведёт его рукою.
Желаем счастья сыну Кати,
Господь пусть путь ему накатит.
Радуй родителей и предков,
Доволен жизнью будь нередко.

    Раиса Лукьяновна.               
Рая закончила учиться
и надо же беде случиться:
Иван Романович Медведев
тризну жене своей отметил.
в Волчанск он к дяде зачастил
и Раечку не упустил.
Они сейчас живы и здравы,
о них речь в предыдущих главах.
Иван Романович старался,
барьер их возрастов стирался.
С тех пор промчалось сорок лет,
и  разности простыл и след.

Иван Данилович Медведев.
             1923-2003
Был самым младшим сын их Ваня,
ему – особое вниманье,
Он фельдшер в восемнадцать лет,
имеет воинский билет.
Учиться в ВУЗе был Ваня  рад,
войной зачислен, как медбрат.
В прифронтовых госпиталях,
без рук, без ног, на костылях,
лечились у него бойцы –
его ровесники, отцы.
Когда был Львов врагом оставлен,
Иван на курсы был отправлен.
Там знанья дали, ищи талант.
Приехал в полк наш лейтенант.
Оружие фашизм сложил,
Иван под Бронницей служил,
Зимой, однажды, в холод лютый,
Иван там встретился с Анютой.
Как и должно было случиться,
малышку принесла им птица.
Они хвалу ей возносили,
аиста в гости пригласили
и угощали его, как надо,
и он, за Лидой, принёс  им Надю.
Нажив такой там капитал,
в Волчанск вернулся капитан.
Годы прошли после войны,
вояки больше не нужны.
В армии части сокращались,
воины с армией прощались,
вернулись к мирному труду:
сеять и строить, плавить руду.
Здумка Ванина верна-
в контору заготзерна!
Принят Иван в конторский штат,
там суждено парторгом стать.
Иван Данилович был в ней
почти до смертных своих дней.
И автор весть ту получил,
что дядя Ваня наш почил.
И, как сложилося при жизни,
была родня и на той тризне.
И там, где клён склонился хилый,
кресты венчают три могилы:
отца, Ивана и Лукьяна
за ними – полоса бурьяна.
Живёт и ныне на Фонтанной
Геннадий – сын Ивана странный.
В отличие от Лиды, Нади,
не был женат их брат Геннадий
до смерти своего отца,
возраст – за сорок молодца.
С родней папаши не общался,
как будто в детство возвращался:
когда папашу отпевали,
сидел, обнявши плечи Вали –
соседки или дамы сердца,
на лице мина, как от перца.
Дочь Вани Лида – медсестрица –
лет тридцать в браке состоится.
В селе, за Харьковом, в Стрелечьем
она больных в психушке лечит.
Рядом с больницей её дом,
посмотрим, кто остался в нём.
В том доме муж Лидии Витя
И дети жили, извините,
Не знаю пола и имён
Нет связи с давнишних времён:
Увы, не письменно, ни устно,
По мне, так это очень грустно...
А  Надя – средний их ребёнок –
Хромая девочка с пелёнок.
Собою внешне хороша,
Сродни Медведевым душа.
Спутник Надежды – цыган Вова –
Построил жизнь семьи толково,
Родились от любви цветочки –
У этой парочки – две дочки.
Вова – известный в хирургии,
Живут они без ностальгии.


               

                ОГЛАВЛЕНИЕ.
        Фотографии                2-3
        Мемуары                4
        Род и век                137