Минское гетто 1941-1943

Мой дорогой друг Д. Н. в наш неспокойный век перемен и неоднозначной интерпретации исторических фактов взялся за очень важное дело  –  восстановление и поддержание народной памяти о разных событиях Гражданской и Великой Отечественной войн. Так, в одной из своих заметок, посвященных преступлениям гитлеровцев на оккупированных территориях, он вскользь упоминает печально известное Минское гетто: “Гетто было создано 19 июля 1941 года. В нем, по разным оценкам, проживало не менее 100 тыс. узников, большинство из которых погибли. Особо вопиющий случай произошел 2 марта 1942 года, когда было расстреляно 5 тыс. евреев”. Мне захотелось рассказать о спецзоне подробнее и так родилась эта статья.

Приказ о переселении всех жителей еврейского происхождения в пятидневный срок в специально отведенный для них район появился через две недели после оккупации города (всего она длилась три года  –  с 1941 по 1944). Одно из крупнейших в Европе, гетто на оккупированной территории СССР занимало второе место по количеству узников после Львовского. На нескольких улицах, огороженных в несколько рядов колючей проволокой, содержалось порядка 100 тыс. человек. По периметру были установлены пулеметные вышки, вдоль забора беспрестанно прогуливалась охрана, уполномоченная стрелять на поражение за малейшее своеволие со стороны обитателей закрытого района.

Территориально гетто охватывало часть проспекта Победителей на отрезке Татарская слобода  –  Петропавловский собор, от него по улице Немига до Коллекторной (включая колледж им. В. Каменского), наискосок обрезало улицу Иерусалимскую вдоль театра Музкомедии  –  вплоть до ее впадения в Клары Цеткин, а уж оттуда  тянулось до Фрунзенской. С Фрунзенской спецрайон простирался до Мельникайте и далее вновь соединялся с проспектом. Центром служила Юбилейная площадь, здесь же располагался и юденрат  –  еврейский комитет, который выполнял административные функции. Вход и выход в гетто был возможен только через двое ворот: главные (на ул. Немига, по некоторым источникам – ул. Островского (Раковская) и второстепенные (на ул. Опанского (нынешняя Кальварийская).

При этом существует мнение, что в годы Великой Отечественной войны в Минске было три гетто. “Большое” существовало с августа 1941 по 21–23 октября 1943 г. (39 улиц и переулков в районе Юбилейной площади). “Малое” находилось в районе завода им. Молотова (теперь завода им. Ленина) с 1941 до конца июня 1944 года. Третье называлось «Зондергетто» и охватывало ул. Сухая и Обувная  с ноября 1941 по сентябрь 1943 г. Здесь содержались тысячи евреев, высланных нацистами из Германии, Австрии, Чехии и других европейских стран. Другим узникам общение с деполртированными было строжайше запрещено. Голод и болезни буйствовали тут сильнее, однако назло фашистам праздновался Шаббат.

Населению гетто под страхом смерти было приказано постоянно носить специальные опознавательные знаки:  белые нашивки с номерами домов на груди и спине и желтые матерчатые “магендавиды”, более известные как “звезды Давида”. В Германии их начали использовать в качестве удобного и дешевого идентификатора евреев с легкой руки  Ганс Франка, генерал-губернатора протектората “Богемия и Моравия”. Одобренный Гитлером Декрет от 5 сентября 1941 г. предписывал ношение Schandband («повязка позора») повсеместно. При этом где-то требовалось точное изображение звезды, а где-то достаточно было желтого кружка, нашитого поверх рабочей робы. В Минском гетто узники обязаны были носить «латы» и на груди, и на спине, однако стопроцентное сходство с “декретной” повязкой было необязательным.

Условия проживания были нечеловеческие. На одного взрослого выделялось не более 1,5 кв. метра. По воспоминаниям одного из выживших, “в скромной двухэтажке, где ранее существовало 70 человек, поселили более 250”. Разрушенные бомбежкой кварталы зимой не отапливались, да и как согреть хилый, продуваемый насквозь барак на пепелище? В “домах” царили лютый холод и мрак – электричество уничтожаемому народу также не полагалось. Строжайший запрет был наложен и на пользование водопроводом и канализацией.

Чтобы получить миску мутной баланды и 200 грамм хлеба, нужно было убирать город, чистить отхожие места и железнодорожные пути, разбирать завалы и т.д. Единственным способом добыть дополнительную еду был обмен теми немногими вещами, которые не успели отобрать немцы при доставке в гетто. Своеобразной валютой служили отрезы ткани для пошива одежды. Однако попытка передать их через ограду также могла стоить жизни: охранникам разрешалось без предупреждения открывать огонь по рискнувшим приблизится к проволоке.

Тяжелый труд, антисанитария, высокая плотность населения, недостаток питания и медикаментов способствовали возникновению инфекционных заболеваний и эпидемий. Правда, немцы и сами их боялись, поэтому евреи-медики оставались в живых чуть дольше остальных. Имелся даже еврейский госпиталь (сейчас в этом здании находится Детская музыкальная школа № 12), в котором, как свидетельствует мемориальная табличка, на протяжении всего существования спецзоны действовали антифашистские подпольные группы.

С ноября 1941 г. начались массовые погромы и убийства. Первым из них стал погром 7 ноября 1941 г. Тогда озверевшие от вседозволенности полицаи и отряды СС оцепили улицы Замковая, Подзамковая и Немига, после чего было произведено “сокращение” территории гетто: “Хватали всех, кто попался на глаза, и сгоняли на Юбилейную площадь. Старых и немощных расстреливали на месте – в квартирах, в кроватях. Вся площадь и прилегающие улицы заполнились людьми, на лицах которых был написан неизмеримый отчаянный страх”. Собранных мужчин, женщин и детей вывезли на Тучинку, где до войны размещался штаб шестой дивизии НКВД. Освободившиеся строения немцы переоборудовали в тюрьму. Здесь людей обыскивали, раздевали и расстреливали. Так случилось и в тот черный день: “Могилы оставили незасыпанными, и из них были слышны тяжелые стоны раненных. Из ближайших сел согнали крестьян, которые засыпали эти рвы – могилы. Даже после того, как рвы были засыпаны, земля в них все еще шевелилась...Согласно информации из юденрата, 7 ноября было уничтожено 12000 евреев”.

Самой крупной карательной акцией в самом Минске стала бойня 2 марта, о которой и упоминает Дмитрий Наливайко. Среди убитых в тот день было 200 сирот из детского дома вместе с медперсоналом и воспитателями. Около 500 трупов свалили в глубокий овраг, расположенный у пересечения нынешних улиц Заславской и Мельникайте. С весны 1942 г. в ход пошли в душегубки, забиравшие людей с Юбилейной площади и увозившие в концлагерь “Малый Тростенец”. Иногда несколько раз в день.
 
Осенью 1943 г. Минское гетто прекратило свое существование. Последний его день описан в «Черной книге» Василия Гроссмана и Ильи Эренбурга: “21 октября 1943 года гетто было снова, в последний раз окружено гестаповцами. Людей, всех до единого, погрузили в машины и вывезли на смерть. В тех случаях, когда в квартирах никого не находили, дома взрывали гранатами, чтобы находящиеся в укрытиях обрели смерть”. Выжили только 13 узников, успевших спрятаться в склепе возле старого еврейского кладбища.

Сейчас память о Минском гетто хранит мемориальный комплекс “Яма”, а также несколько памятников в Мемориальном сквере возле улиц Сухая и Коллекторная, на пересечении Кальварийской и Берута. Сохранилась также одна из мастерских, куда каждый день отправлялись на работу узники. Сейчас в ней работает экспозиция, посвященная Холокосту. О них я расскажу в другой раз.

Использованные источники:
1. 2. 3.
Фото – Вячеслав Радионов, Дмитрий Наливайко, Александр Нестеров,  сайт Минск старый и новый, открытые интернет-источники.


Минск. 26.03.2019