Зарисовки

прокрутил себя немного вперед,
а может и назад.
режиссер мне дает отмашку.
я так много хочу сказать,
но это будет враньём -
не признать, что мне страшно.

очевидность

ты был легко просчитан,
и твоя защита
пала без боя.
разве надобно строить,
если это как крик в пустом поле,
который никто не заметит?
довольно!
мы дети
уставшие и разбитые.
нам молитву бы.

одиночество

оно уже на пороге,
оно легко находит дорогу
в души твоей дверь.
там все время открыто
и, поверь,
этот ритм
тебя и добьёт
через день или через год.

безмятежность

мы тешим себя,
перебиваясь не теми,
пытаясь быть в теме,
душим в себе человечность.
тут и добавить нечего.

досада

так бывает не часто.
я говорю, что у меня все отлично,
смеюсь, улыбаюсь, радуюсь жизни,
разве что ни слова о личном.
и не скажу никому из них,
что несчастен.
было много участия,
поддержки, сочувствия,
но всё, чему учусь я -
искуснее притворяться,
прячась всё глубже в панцирь,
забывая как выглядит свет,
отдаляясь ещё на парсек.

недосказанность

от страха или сомнения
в мыслях - "согрей меня",
на деле - "отстань".
и, не раскладывая все по местам,
мы часто смолкаем излишне рано,
обрекая тем самым на новые раны.
это, если хотите, всего поколения черта -
открытые профили и закрытые уста.

рубеж

чувства смешанные,
собственно, как и быт.
всё вышесказанное -
опыт.
он делает тебя большим.
слюнтяем или человеком - ты сам реши.
а если вдруг захочешь поймать меня на лжи,
просто спроси: чувствую ли я, что жив?