король Такао

у подножия Такао сакура, и саке, и терновник вокруг, будто внутри - цель,

[я влетаю безбожно, названный здесь никем,
вместо иена держащий в холодной руке цент]

и блестящий Ямата греется на двери, он вот-вот уползёт по чешуйчатым крышам вверх. я фусумы и сёдзи касаюсь, как белый сильф и кажусь сам себе счастливым, счастливей всех. у подножия Такао полдень и тишина побережьев Бива, старый скрипит бамбук, я ворвался в мир, сотканный изо льна, вырываясь из мира переплетенных рук.

[да, твоих.
по привычке зелёный чай, ты сказала однажды, что он помогает жить]

стать одним, говорить стихами, признать печаль, наблюдать, как смеёшься, переходя на крик, уходить по ночам, выдыхать и табак, и злость.
никогда, никогда, лучше пусть назовут никем, пусть магнолий шёлк и глициний большая гроздь, босоногим стоять в остужающей кровь реке. как сосуд из нефрита наполнить пустые дни Мураками «легендами Токио» и Нацуо, в тот же день Такао короновать "Олимп", все дозволено впредь одинокому наглецу,
кроме этой проклятой, седовласой, смешной любви. сумасшедшие мысли о ней, её терпкие, мятные травы
оставляя внизу, я шагаю на свой Олимп,

я врываюсь безбожно, но теперь как король Такао.