Нил Гилевич Сказ о Лысой Горе Часть 5 Мужские стра

С белорусского

Однажды вечером писаки
Сидели кругом у костра
(Ты ожидаешь рифму - фраки?
Тогда держи, чтоб не сплыла!)

По убеждениям - уклонисты,
Революционеры - леваки,
Они и здесь бруском крамолы
Острили смело языки.

Погоревав вначале слезно
Про род индейский - папаго
Они скатились виртуозно
И до удела своего.

-Как среди новых публикаций
Еще шевелится Ткачев?
-Так много всяких спекуляций,
Ну, а читатели - при нем.

Змитрок подбросил эту тему.
Да, Арцик, резанул  ножом:
- А лысагорскую поэму
И он не выдаст тиражом!

- На шею лишняя петелька?
И все ж от сердца отлегло.
Как говорил Топчевский Фелька:
"То время видимо прошло!"

-Совсем другая атмосфера! -
Поддакнул смело Константин,
-Все напечатаем, вот только
С бумагой кризис разрешим!

Да, в старину, была привычка:
Красивый рукописный том
Прошить узором постранично,
Теснить оранжевым шнуром.

И потому лежали мёртво
В шкафу: не сунься и не лезь
Петрарки песенник потертый
И первоклассный мастер Чэсь.

Сейчас вот с книгою пробиться
В цех, до наборного станка,
Когда решает всё тупица
С нутром и мордой мясника.

Ему секирой на базаре
Рубить телячью требуху
А он мечты поэтов рубит
Кромсает в клочья их строку.

Ему передник и на бойню
Скотину током убивать,
А он пролез уже в обойму.
Его принялись "величать..."

Костра вдыхая запах едкий
Писак заметно брал азарт,
И даже Веня, что в жилетке,
Горячим стал, как леопард.

Конечно, это не с трибуны -
Здесь можно доблесть показать:
Не только зайчиков трехгубых,
И кабана на мушку взять.

Ну, а отваги через меру
Попёрло с каждого, братки
Когда взялись за штаб-квартиру -
Свой дом колбасить на куски.

-Да, в нашем доме всё неладно:
Гордицкий только выше стал,
Его Рыбак, как шар бильярдный,
Одним ударом вглубь загнал.

- Какой бильярд? Какая луза?
Один упрямый член семьи
Назло писателям Союза
На двадцать лет убрал кии!

Э-э, тут еще дополнить важно,
Что он не сразу их убрал,
Вначале года три отважно
С них заусеницы стирал.

- Стирать любителей немало,
Где потный дух и дымный чад
От женщин-молодух бывалых
И от сомнительных девчат.

Когда не Маша и Татьяна
То дом бери и закрывай.
Вдвоём стараются так рьяно,
Хоть их в президиум включай.

-Так инженер у них под дверью
Торчит всегда не просто так!
-Ну, а фотограф, что из Крыма,
Он тоже, тот еще чудак!

-Меня волнует, что Шамякин
Уже горбушку не грызет,
Жует без вкуса хлебный мякиш
И нервно в очереди ждет.

-Иван же, сверх литературы
Занялся делом не на смех,
На Доске шахматной фигуры
Он расставляет, как стратег.

Пропустишь в тыл  коня-пройдоху
И пешки выстроятся в ряд,
Питая грезы, что он сходу
Иванам всем поставит мат.

-Я видел, как смотрел на пешки
Перворазрядник Кушешов
И говорил, не без насмешки:
-Эх Ваня, ты не тем пошел.

- Да, братцы! В этом есть угроза.
С такой игрой не один год
Вся и поэзия, и проза
влетят по-быстрому в цейтнот.

Читали же "роман": На остров
Эстет эстетку в лодке вез
Его она, как пуля острой,
Пронзила  сиською насквозь.

Три дня гоняла их по лесу
Бабуля некая с ведром
Как только с булькой он полезет
Из-за кустов "Ату!" и гром.

"Там кран стоит, а ты, дуреха,
Любовь кружишь, не зная, с кем..."
Да.. По эстетике - неплохо,
И как идейно, вместе с тем!

Шли разговоры, трескал хворост
И вдруг один, как заорёт:
-Полундра! - зычно, во весь голос
- Мари, со скальпелем идёт!

Мужицкий страх - такая сила,
Ну, что еще сравнится с ним?
Как вихрем быстро подхватило
И разметало всех мужчин.

Орочко несколько замешкал,
Но после жару дал, так дал.
Бежал он с тростью-кочерыжкой,
Но даже Цвирко обогнал.

Какая этому причина?
Надеетесь - разоблачу:
Мари - достойная дивчина,
Ничем обидеть не хочу.

Не вобла тощая. Не стерва.
Такую бабу - приобнять!
Но почему сдавали нервы?
Тут нужно толком рассказать.

Вот проходил поэт однажды
И удивился: - Красота!
Такой цветник, Мари, что каждый
Мечтает влезть в ночи сюда.

Он поклонился дружелюбно
И губы в трубочку сложил.
Подумал, как же остроумно
Хозяйку дома похвалил.

На комплимент его солидный
Мария скальпель подняла:
- На мой цветник имеешь виды -
На крик и вопль изошла.

Взрычала, лев бы так не рыкнул:
-Давай, беги быстрей, дурак,
А то стяну портки, чирикну
И от цурбэлка - только знак.

Тут побелел поэт до пяток
И так рванул  за косогор
Что без привалов, без оглядок
Почти до кладбища допер.

Там, на тропиночке бетонной
Напротив крайнего двора
Едва не врезался в Антона,
Счастливой доли песняра.

- Чего бежишь так ошалело?
 - Ой, даже стыдно говорить:
Мария Ясева хотела
Мне хирургию сотворить.

-Дурная. Это же не ноготь
Что срезал. Нет уж, черта с два!
Тут раз шарахнешь, и не смогут
Назад пришить и доктора.

-Земли не чуял под собою.
Ох, что за баба, что за жесть.
Антошка, щупни-ка рукою,
Чуть выше-ниже. Всё там есть?

Антон хотел вначале стукнуть:
"Такие шутки, вот нахал".
- А ты, что, сам не можешь щупнуть -
Он неприязненно пытал.

Потом не только согласился.
Но показал такой запал.
В кулак зажал и удивился:
- Ого собака, вот амбал!

 -То Слава Богу, Слава Богу! -
Перекрестился старина.
- Нам надо дернуть понемногу!
Пойдем, по стопочке вина!

Потом, глумились над поэтом.
Ну а того бросало в жар:
- Она не женщина с приветом,
А опытный ветеринар.

- Там, в Смолевичах, с малолетства
Охолощала всех хряков.
И производство есть и  средства.
Чирикнет раз и будь здоров!

Про это долго говорили
И даже присказка пошла:
"Поэт, уйти с очей Марии,
Покуда скальпель не взяла!"