Стеклянные ландыши

Ночной лес тихо шумел. Теплый ветер нежно гладил верхушки деревьев, и они в ответ еле слышно шептали что-то на непонятном древнем языке. Откуда-то издалека доносились печальные ноты диковинной песни: манящая и невероятно грустная, она наполняла сердце тоской по чему-то несбыточному и прекрасному.   Какая птица могла так петь? Конвалия этого не знала. Она осторожно шла вдоль еле заметной тропинки. Фонарь, который она держала в вытянутой руке перед собой, горел ровным молочно-белым светом. Казалось, это лунный цветок плывет по воздуху, освещая лицо девушки своим сказочным сиянием. Две крошечных цветочных копии светились в глазах Конвалии, и она, незаметно для самой себя, тихо запела. Её песня вторила песне лесной птицы, была нежной, протяжной  и грустной. Вдруг резкий всплеск заставил девушку остановиться. Река! Значит, она почти пришла. Затаив дыхание, Конвалия напряженно всматривалась в резкие очертания кустов на берегу, пытаясь увидеть в неверном ночном свете белую беседку. Водя фонарем то вправо, то влево, девушка близоруко щурилась, делала пару нерешительных шагов и снова останавливалась. Неожиданный свет луны, пробившийся сквозь облака, обрисовал тонкие линии колонн ротонды, легкий матовый купол в форме цветка ландыша.
- Мама! Папа! – громко закричала Конвалия и побежала через кусты прямиком к беседке. Две фигуры, мужская и женская, поднялись со скамейки, и, обняв друг друга, застыли темными силуэтами на фоне  сверкающей лунным серебром реки.
- Это я! Конвалия! Мама! – пробираясь сквозь заросли, звала девушка. Правой рукой она пыталась приподнять тяжелый фонарь повыше, левой – отвести хлещущие по лицу ветки ивняка. Беседка виднелась совсем рядом, но в то же время она не приближалась, хотя Конвалия уже задыхалась от быстрой ходьбы.
Ротонда медленно менялась на глазах. Из основания колонн начали расти широкие листья с толстыми прожилками, они поднимались все выше, их становилось всё больше, и вот уже цветы ландыша тихо покачиваются молочными жемчужинами на тонких стебельках, издавая при этом нежный мелодичный хрустальный звон. Купол ротонды огромным белым цветком накрыл родителей Конвалии, которые так и стояли рядом, безмолвные и тихие. Сквозь стеклянные лепестки ландыша девушка видела их, она, тяжело дыша от бега и смятения от всего происходящего, протянув левую руку вперед, прикоснулась к холодному прозрачно-белому стеклу.
- Мама… Папа… - почти беззвучно шептала она, без сил опускаясь на землю. Фонарь стоял теперь возле её ног. Ровный спокойный свет выхватил из темноты лицо, закрытое ладонями.  Круглые горошинки слёз просачивались через пальцы,  падали на листья ландышей, которые укрывали берег реки плотным зелёным ковром, и каждая слезинка сверкала, как новый нераспустившийся бутон нежного цветка.


Конвалия открыла глаза. В высокое окно, занавешенное плотной шторой, робко пробивался тусклый свет. Ночь прошла, пора вставать. Она привыкла просыпаться без будильника, каждое утро в одно и то же время, от одного и того же сна, который за двадцать лет выучила наизусть. Лицо было мокрым, но не от слёз:
- Герда, нет, не надо! Я уже почти встала, подожди. Сейчас, сейчас мы пойдем гулять.
Неугомонный шестимесячный щенок миттельшнауцера по кличке Герда, стоял на задних лапах у разложенного дивана. Собака подпрыгивала и скулила от радости  и нетерпеливого ожидания утренней прогулки, жизнерадостно приветствовала свою хозяйку, облизывая ей лицо.
- Ах ты, соскучилась, да? Всю неделю меня толком и не видишь, маленькая моя бородатая девочка! – ласково трепала щенка Конвалия. – Мы сейчас пойдём гулять, а завтра… Завтра мы поедем с тобой за город, далеко, будем целый день гулять в лесу! Устроим себе маленький весенний пикник, а? Как тебе такая идея?
Идея пришлась Герде по душе, впрочем, любые идеи хозяйки всегда воспринимались ей  с безудержным весельем. Она принимала их  прыжками, умильным заглядыванием в глаза и громким, не по-щенячьи солидным заливистым лаем. Девушка быстро оделась, взяла на поводок собаку и вышла с ней в подъезд. Лифт сегодня задерживался. Из соседней квартиры вышел Николай.
- Доброе утро! – поздоровалась Конвалия.
- Привет! Чего сегодня так рано поднялась? Ладно, я сегодня работаю, а тебе что не спится? Охота было тебе покупать собаку, и теперь не спать по утрам! Ведь ей всё равно, дождь на улице или снег. Чё молчишь-то? А?
Они вошли в лифт, Николай нажал на кнопку первого этажа.
- Я не молчу.
- Ты всегда молчишь. Странная ты, Лилька. Нелюдимая. Молодая вроде, ровесники мы, а живёшь, как медведь в берлоге, походу, только со своей собакой и разговариваешь. Ты может того, аутист? А? Чё, угадал, да? – Николай довольно хмыкнул. – Дикая  она какая-то, да, Гера? Крейзи, крейзи, - неожиданно запел вдруг точно и красиво Николай песню «Аэросмита».
Он  потянулся к щенку, но Герда неожиданно глухо и грозно зарычала, превратившись в одно мгновение в натянутую струну.
- Да ну вас! И тебя, и Геру твою!
- Её зовут Герда, - тихо сказала Конвалия.
- Да кто же вас поймёт? Ты тоже, как это… Конваль… Кони… Короче, тебя как-то по-другому зовут, а так ты – Лиля. И собака: то ли Гера, то ли Герда.
Лифт остановился, двери распахнулись.
Николай надел наушники, и закачал в такт тому, что слышал, головой. Он опять запел «Крейзи», и снова Конвалия-Лилия удивилась тому, насколько безошибочно точно и красиво он поёт.
Девушка направилась  к маленькому скверику, думая о том, что она и на самом деле не вписывается в рамки обычного стандартного общестатистического человека. Сколько себя Конвалия помнила, ей тяжело было общаться с людьми, она трудно шла на контакт, сложно находила  общий язык. Говорить просто так, ни о чём, она не любила и не умела, собеседников, желающих поговорить на серьёзные темы,  обычно не находилось, поэтому ей приходилось больше молчать. Окружающие быстро решали, что  виной всему какие-то психические отклонения,  перекидывались с ней парой слов или из жалости, или ради смеха. Так было в детском доме, где прошли первые восемнадцать лет её жизни, так было сейчас и на работе, и дома, с соседями. 
В сквере ранним субботним утром было пусто. Герда вертелась волчком, не зная, куда направить свою неисчерпаемую энергию, тянула Конвалию то влево, то вправо, и, в конце концов, через несколько минут прогулки окончательно измотала свою хозяйку.  Прохожих по-прежнему не было, девушка решила спустить щенка с поводка. Герда, почуяв свободу, радостно подпрыгнула и быстро побежала по дорожке. Конвалия  устремилась за ней следом. Щенок принял это за новую игру в догонялки и прибавил скорость.
- Герда! Стой! Да стой же! – крикнула ей хозяйка.
Дорожка резко свернула вправо, девушка потеряла собаку из вида. И тут донесся лай Герды  и женский голос. «Ну вот! Ещё только скандала с утра пораньше не хватало!», - подумала Конвалия, пустившись бежать со всех ног. Но ее взору открылась идиллистическая картина: припадая на передние лапы, энергично помахивая хвостом в знак радостного приветствия, Герда бегала вокруг взрослой собаки-миттельшнауцера, тоже спущенной с поводка, а рядом стояла, наблюдая с улыбкой за двумя животными, женщина с поводком в руке.
- Здравствуйте! Извините, пожалуйста, что мой щенок вас напугал. Я думала, что в это время ещё никого в парке нет, спустила её с поводка, а она убежала, - сбивчиво стала объяснять девушка.
- Здравствуйте! Меня зовут Наталья. Меня она не напугала, я обрадовалась, что у моей собаки компания появилась.  Они обе радостно играют, моя Джесси любит маленьких. Хотя она уже дама почтенного возраста,  носится, как щенок. А как тебя зовут? Я не люблю официальности в общении.
- Конвалия. Но все зовут меня Лилей.
- Красивое имя. Кажется, это «ландыш» в переводе с латыни? И «лилия» - так ландыш тоже называют, правильно?
- Да. Странно, что вы это знаете.
- Видишь ли, Конвалия, я когда-то выращивала эти цветы в своем саду. Это было мое прекрасное страстное увлечение. Мы вдвоём: я и моя подруга Маша просто не могли ими налюбоваться, надышаться. Мы знали про ландыши практически всё. И в лес ездили каждую весну. Здесь, не очень далеко, за городом, есть удивительное место: когда в мае зацветают ландыши, они наполняют ароматом всю поляну, и, кажется, тихонько позванивают при этом. Я занималась живыми ландышами, а у Маши был талант художника, и она их рисовала, лепила, они были как живые. Жаль, что у меня ничего из её работ не сохранилось.
- А где сейчас ваша подруга?
- Мы как-то потерялись. Я уехала учиться в другой город. Мы писали друг другу письма, тогда ведь письма шли подолгу, а телефона домашнего у Маши не было, я жила в общежитии. После первой сессии я приехала домой, Маша сообщила мне новость: она встретила прекрасного молодого человека, они собираются пожениться. Его звали Иваном. Мы ещё шутили: Иван да Марья. А потом она перестала мне писать. Сначала я думала, что она с головой по, но в следующий приезд я их не нашла. И никто не знал, куда они пропали.
- Грустная история. А вы знаете, Наталья, у меня есть брошь, стеклянные ландыши. Они выглядят как настоящие и при каждом шаге издают совершенно неповторимый тонкий звон. Если вам интересно, мы бы могли как-нибудь встретиться, и я вам показала её. Вы, наверное, недалеко отсюда живёте?
- Угадала. А ты всегда так легко предлагаешь своё общество незнакомым людям? – удивилась Наталья.
- Нет. Даже не знаю, почему с вами я так запросто общаюсь. Меня все считают замкнутой, нелюдимой и мрачной личностью.
- О, это мне известно. Просто тебе с ними не о чем разговаривать! Со мной так же происходит. Но, кажется, нам друг с другом есть что обсудить! – Наталья, улыбаясь, смотрела в изумрудные, как листья майского ландыша, глаза девушки.
Конвалия улыбалась ей в ответ. Простоватое лицо Натальи располагало к себе, её полнота была мягкой и домашней, с ней было удивительно легко. Сама от себя не ожидая, девушка предложила:
- Я собиралась завтра взять с собой Герду и поехать за город, устроить ей прогулку, а себе – пикник. Но на пикник одной ехать скучно, поэтому, я приглашаю вас с Джесси составить нам компанию, если я не отвлеку вас от ваших домашних, конечно.
- Я живу одна, девочка. Моя семья – это Джесси. Мой муж и дочь погибли в автокатастрофе 7 лет назад. Не будем о грустном. Лучше ты мне расскажи о своей семье.
- Я тоже одна, тётя Наташа, - незаметно для себя Конвалия назвала женщину совсем запросто и по-родственному. – Я с младенчества в детском доме, я ничего не знаю о родителях. Говорят, они то ли погибли, то ли пропали, - точной информации нет. Они только мне снятся каждую ночь.
- Конвалия, мы завтра обязательно поедем. Сейчас май. Я тебе покажу ту самую поляну, ты обязательно должна её увидеть! И захвати с собой брошку, ландышей много не бывает, они все прекрасны: и стеклянные, и живые.


Конвалия шла ранним утром по весеннему лесу. Дорога была ей хорошо известна, казалось, она могла пройти этот путь с закрытыми глазами: каждое воскресенье рано утром в течение года она ходила по одному и тому же маршруту. Год назад Наталья привела её на поляну с ландышами, и, пока собаки бегали и играли друг с другом, Конвалия, присев на корточки, внимательно рассматривала каждый цветок, упивалась тонким ароматом, и она не замечала, как пристально наблюдает за ней её новая знакомая. Так же внимательно она смотрела на девушку утром, когда они стояли на платформе, поджидая свою электричку. Вернее, не на нее, а на брошь, которую Конвалия приколола к ветровке. Наконец все оторвались от цветов, и тут только заметили, что собаки пропали. В лесу было слышно только пение птиц, ни шума весёлой собачьей возни, ни лая до них не доносилось. Встревоженные, Наталья и Конвалия  кинулись разыскивать своих питомцев. Девушка очень скоро убежала далеко вперед от своей полноватой приятельницы. Сначала она откликалась Наталье, кричала в ответ, что она рядом, потом и голос Натальи смолк. Сколько она бежала, девушка не помнила: дыхание давно уже стало отрывистым и неровным, биение сердца заглушало все звуки, в глазах мелькали цветные точки, а вокруг смазанной акварельной картиной её обступал лес. Но сквозь легкий туман, размывавший очертания деревьев и кустарников, явно виднелась тропинка, уходящая вперёд. Конвалия, не задумываясь, пошла по ней. И вот запела птица, после первых звуков дивного голоса девушка потеряла связь с реальностью: она была в своём сне. Её не удивила беседка-ротонда на берегу реки, заросли цветов повсюду, белый купол в форме ландыша. Она уверенным шагом поднялась по старым, но всё ещё хорошо сохранившимся ступеням, остановилась посредине. Пол беседки был покрыт прошлогодними листьями,  и сквозь них выступало очертание железного кольца. Конвалия опустилась на колени и стала разгребать листву руками. Под листьями оказалась плита с большим кованым кольцом в виде переплетенных стеблей и листьев ландыша. Девушка потянула за него: плита удивительно легко сдвинулась с места, открыв ход в подземелье. Так  Конвалия в первый раз попала к Мастерам.
В центре подземного зала возвышались колонны из стекла, соединенные арками, изнутри светящиеся ровным голубым светом. За ними виднелся ещё один ряд колонн, стоящих по окружности. Между колоннами был вход в мастерские, двери в каждую – плотно закрыты. Какой-то красивый моложавый мужчина  с длинными седыми волосами в холщовом фартуке до земли и красивым ободком на голове  встретил её внизу лестницы так запросто, как будто они знали друг друга всю жизнь.
- Здравствуй, Конвалия. Мы ждали тебя ровно двадцать лет. Сегодня день твоего рождения, но он двойной: сегодня на свет появится новый Мастер.
Видя изумление в глазах девушки, он продолжал:
- Мы – Мастера древних искусств. Люди называют их ремёслами, но это не так. Это – чистое искусство, свободное от земной суеты, страстей, примеси желаний и беспокойства за своё будущее. Мы только творим. И передаём своё знание другому мастеру. Мы – стеклодувы. Ты не узнаешь по книжкам, что это за призвание, и невозможно научиться этому по картинкам. Я – твой наставник. Меня зовут Мастер Иван. Больше ни о чём меня не спрашивай, слова – это лишнее. Я тебе всё покажу, и, когда будет надо, скажу.
Время в подземелье текло по своим законам. Конвалия провела не меньше месяца в мастерской, а на поверхности не прошло и часа. Недалеко от беседки она встретила Наталью, которая за это время только успела найти собак. Для нее отсутствие девушки не было заметным. 
С тех пор  каждое воскресенье, оставив Герду Наталье, Конвалия ехала к Мастеру. Она оказалась очень талантливой ученицей, мастерство постигалось ей быстро и легко. Лишнего она не говорила, но уже знала, что она здесь не случайно, что все творения связаны с Мастером и способны влиять на жизнь людей, которым их и дарят. Поэтому цветы, сделанные и подаренные ей Николаю, коллегам, знакомым, всё изменили: она стала легко и свободно общаться, находились общие темы, её стали приглашать в гости. Все цветы Конвалия делала в двух экземплярах: один выставляла дома на подоконнике, а второй кому-нибудь дарила. И она всегда знала, какое настроение у человека, чем его поддержать, что сказать – стеклянные цветы никогда не ошибались, звоном и изменением цвета передавая настроение своего владельца ей, Мастеру.
Прошёл ровно год. Против обыкновения, в мастерскую, кроме Ивана, зашел ещё один Мастер. Женщина. Она представилась Марией.
- Ты должна знать. После года обучения Мастер может уйти. Но его цветы станут песком, люди, у которых есть его творения, тоже погибнут.  Или он может остаться в подземелье и быть Мастером. Тогда то, что он создал, останется в вашем мире, но  имя его не сохранится в памяти людей.  Он станет истинным Мастером -  вечным творцом чистого искусства -  в нашем мире.
Иван и Марья говорили это без чувства, но бесконечно печально. Конвалия смотрела в из лица. Она подошла ближе, и цветы ландыша её брошки отразились в их глазах, меняя выражения лиц на тёплые, человеческие, но по-прежнему грустные.
- Пропавшие  Иван да Марья! Девочка-сирота исчезнувших родителей.  Я всё поняла. Вы тогда ушли, чтобы дать возможность мне жить. Вы потеряли меня, но стали Мастерами. Ваше искусство чисто, но безжизненно. Творения связаны с Мастером, но не связаны с Жизнью! Я вас так долго ждала, я вас нашла, но сейчас мне нужно идти. Меня ждут живые ландыши.
- Но люди! Они погибнут, если ты вернёшься! Твои цветы погубят их, они для вечности, не для людей!
- Они – для жизни! И если творение связано с Мастером, а мастер связан с жизнью, эти люди не погибнут! – крикнула вслед Конвалия и побежала по ступенькам вверх. Она резко развернулась по половине пути, подбежала к родителям и обняла их. Все трое привыкли обходиться без лишних слов, они всё поняли. Мария поцеловала дочь и сказала:
- Передавай привет Наталье. Торопись. У тебя есть время до рассвета. Через главный вход тебе не вернуться, иди через стеклянный лес.
Иван протянул Конвалии фонарь в виде цветка, девушка в последний раз взглянула на родителей и побежала что есть сил. Сколько она бежала, как долго блуждала среди бесконечных стеклянных стволов искусственных деревьев, она не знала. Казалось, что выхода из леса нет, как вдруг до её слуха донеслось печальное пение птицы и собачий лай.
- Тётя Наташа, вы на машине? Почему вы приехали?
- Твой цветок ландыша, что ты подарила мне, стал серым.
- Нам надо торопиться. Гоните машину, к рассвету надо все успеть!

В городском сквере на заброшенной клумбе суетливо работали две женские фигуры. Стоя на коленях, они быстро выкапывали ямки и сажали в них странные цветы, издающие мелодичный стеклянный звук. В предрассветной дымке последний горшочек с цветком оказался в земле. Перепачканные, уставшие, Конвалия и Наталья смотрели на восток с надеждой и страхом. Листья деревьев окрасились еле заметным розовым цветом.
Стеклянный мелодичный звон резко стих, а в воздухе раздалось необыкновенное благоухание живых цветов.