Антология русской поэзии Литвы М

Мамонич Лев (предп. 1570 -?)
Муравьёв Андрей (1806-1874)
Минский Николай (1855-1937)
Мережковский Дмитрий (1865-1941)
Мандельштам Осип (1908-1943)
Метельский Георгий (1911-1996)
Мальков Юрий (1930)
Микалаускене Галина (1937)
Мангушев Александр (1938)
Мацейнене Татьяна (1941)
Мельникова Раиса (1944)
Мастерман Ирина (1945)
Моисеев Борис (1954)
Москаленко Юрий (1961)
Микнене (Гилёва) Зоя (1981)
Мешкерявичене Юлия (1960)
Маланина Мария

ЛЕВ МАМОНИЧ
(предп. 1570 -?)

Книгоиздатель, поэт,  выдающийся  представитель культурной жизни Великого княжества Литовского конца XVI — начала XVII веков. Продолжил дело отца, основателя в Вильне типографии «Дом Мамоничей», которая осуществила к 1623 году  около 85 изданий книг. Первое самостоятельное издание «Псалтырь» (Вильно, 1593). С этого периода, под влиянием эмблематичных виршей Андрея Рымши стал стихи. В своих виленских изданиях нередко печатал в качестве посвящений, собственные эпиграммы на фамильные гербы — Симеона Войны «Евангелии толковом» (1595), Льва Сапеги в «Треоди цветной» (1609) и  Леона Сапеги «Служебник канцлера Великого Князьства Литовского» (1617).

ЕПИКГРАММА
[на герб Л. Сапеги]

Смотры як крыны*1, ездец и стрела з рукою
Звезалися, стрела с крестом, крест теж з лукою.
Тыи суть зобранья цнот, великий Леоне,
Которым продков ушляхътили кролеве.
Умысл маеш вспанялы громить еретики,
Которым теж плениш все церкви противники.
Вера, меч креста держачы, цвите тобою,
Бо естесь з супостатами готов до бою.
Жий во все лета! По смерти о том дознаеш,
Же милуеш Бога и веру помнажаеш.

*1 крыны - лилии


НА  ГЕРБ ЕГО МОСТИ
пана Симеона Войны

Яко досыт значе трубы нам оповедают
Вримя брани и вримя победы, людие знают,
Паче же троегласно и троеполчъно рядимо
Послушно строителю, воистину непобедимо,
Происходяща же троеречна быстротекущи,
Не тры есть коръмчых, но единого имущи.
Что плавание, разве бо преподобие всяко
В дому твоем? Дары дает Бог не всим одинако.
Пентекерас, называют пять рог, ясна бывает
Над иншиие звезды: ясность большую в собе мает.
Млива вонно, носяще бела, и красно зрачна.
В дому том благодать изобильна людем ест значна.
Что ж, паче мысленныя трубы, мысленные реки,
В православии цветуще, не оскудеют на веки.


МУРАВЬЁВ АНДРЕЙ
(1806-1874)

Духовный писатель, драматург, поэт, переводчик, историк церкви, основоположник «церковной беллетристики». Состоял обер-секретарём Святейшего синода, был камергер российского императорского двора и почётный член Императорской Академии наук. С 1855 года действительный статский советник. Первый сборник стихотворений «Таврида» (1827). Мемуары «Путешествие ко Святым местам в 1830 году» (1832) принесли популярность и известность. Издал 12 книг житие святых.
Портрет А. Муравьёва (1839) написал М. Лермонтов, ему стихи посвящали Ф. Тютчев и А. Апухтин, язвительными эпиграммами обменялся с А. Пушкиным, был также осмеян в эпиграмме Е. Баратынского.   
После подавления польского восстания 1863 года, некоторый период проживал в Вильне, где генерал-губернатором был его старший брат Михаил Николаевич. Издал исследование  «Русская Вильна» (1865),  в которой описал все городские памятники древнего православия. Книга была переведена на французский язык и включалась в переиздания «Путешествия по святым местам Русским».

АРФА

      На арфу опершись рукою,
     Я отголоску струн внимал
     И отягчённою главою
     Склонясь - в виденьях засыпал.
     Передо мной мелькали тени
     Моих утраченных друзей,
     И в сонм знакомых привидений -
     Все близкие душе моей,
     Казалось, медленно летели,
     С прощаньем горьким на устах,
     И на меня они смотрели...
     Проник невольный сердце страх, -
     Слеза на арфу покатилась,
     Как капля звонкого дождя,
     И по струне она спустилась,
     Звук заунывный пробудя.
     Проснулся я - сны изменили! -
     Но голос вещий струн узнал, -
     Вы все, которые любили, -
     Скажите - что ж он предвещал?

  СТИХИИ

 «Я видел сон, который вовсе не был сном.»
                Байрон

       Я с духом беседовал диких пустынь, -
       Пред юношей с мрачного трона
       Клубящимся вихрем восстал исполин
       Земли расступилося лоно!
       Он эхом раздался, он ветром завыл, -
       И юношу тучею праха покрыл.

       Я с духом беседовал бурных валов, -
       Завыли широкие волны,
       Он с пиршества шел поглощенных судов,
       Утопших отчаяньем полный!
        И много о тайнах бездонных ревел,
        И юноша пеной его поседел!

        Я с духом беседовал горних зыбей,
        С лазурным владыкой эфира, -
        И он, улыбаясь, во звуке речей
        Открыл мне все прелести мира,
        Меня облаками, смеясь, одевал,
        И юноша свежесть эфира вдыхал!

        Я с духом беседовал вечных огней, -
        Гул дальнего грома раздался!
        Не мог усидеть он на туче своей,
        Палящий, клубами свивался,
        И с треском следил свой убийственный путь,
        И юноше бросил он молнию в грудь.

         Я духом напитан ревущих стихий,
         Они и с младенцем играли -
         Вокруг колыбели моей возлегли
         И бурной рукою качали.
         Я помню их дикую песнь надо мной -
         Но как передам ее звук громовой?
         1825-1826
ТАВРИДА

                Земли улыбка, радость неба,
                Рай Черноморских берегов,
                Где луч благотворящий Феба
                Льет изобилие плодов,
                Где вместе с розою весенней
                Румянец осени горит,
                Тебе - край светлых впечатлений,
                Таврида, - песнь моя гремит!

                Природа на твои долины
                Обильных не щадит даров,
                Ты выплываешь из пучины
                Под покрывалом облаков,
                Как в полдень нимфа молодая
                Выходит из седых валов,
                Рукой стыдливой облекая
                Красу в завистливый покров.

                Кто впечатление живое
                В горящих выразит речах,
                Когда в нас чувство неземное
                Горит, как солнце в небесах,
                Когда невольно все желанья
                Слились в один немой восторг
                И самые воспоминанья
                Сей миг из сердца нам исторг!

                Ах! чувства сладкого отраду
                Я сердцем пламенным вкушал,
                Когда в тени олив прохладу
                Под небом крымским я впивал,
                Когда я черпал жизни сладость
                В гармонии небес, земли
                И очарованному радость
                Природы прелести несли!

                Передо мной шумели волны
                И заливали небосклон.
                И я, отрадной думы полный,
                Следил неизмеримость волн -
                Они сливались с небесами.
                Так наша жизнь бежит от нас
                И упивается годами,
                Доколе с небом не слилась
1825-1826


МИНСКИЙ НИКОЛАЙ
(1855-1937)

Русский поэт и писатель-мистик, адвокат. Родился в городе Глубокое, Виленской губернии. В 1875 году окончил Минскую мужскую гимназию, в 1879 — юридический факультет Петербургского университета. В первой книге «При свете совести»(1889), изложил теорию мэонизма, провозглашающая главным для человека «небытие, вне существующее и непостижимое». В 1900 г. Мережковский, Минский, Гиппиус, В. Розанов и другие основывают в Петербурге Религиозно-Философское Общество, ставившее целью сблизить русскую интеллигенцию с церковью. В 1905 вместе с М. Горьким возглавлял легальную большевистскую газету «Новая Жизнь». Как редактор и издатель был арестован и выпущен под залог. С 1906 жил за границей в Париже, Берлине, Лондоне став одним из вождей русского декадентства и символизма.

* * *

Быть может, мир прекрасней был когда-то, 
Быть может, мы отвержены судьбой.
В одно, друзья, в одно я верю свято,
Что каждый век быть должен сам собой.

Нет, за свою печаль, свою тревогу
Я не возьму блаженства прошлых дней.
Мы, отрицая, так же служим богу,
Как наши предки - верою своей.

Пускай мы пьем из ядовитой чаши.
Но если бог поставил миру цель,
Без нас ей не свершиться. Скорби наши -
Грядущих ликований колыбель.

Мои сомненья созданы не мною,
Моя печаль скрывается в веках.
Знать, вера предков родилась больною
И умереть должна у нас в сердцах.

Из рук судьбы свой крест беру смиренно,
Сомнений яд хочу испить до дна.
Лишь то, чем мы живем, для нас священно -
И пусть придут иные времена!


В ДЕРЕВНЕ

Я вижу вновь тебя, таинственный народ,
О ком так горячо в столице мы шумели.
Как прежде, жизнь твоя - увы - полна невзгод,
И нищеты ярмо без ропота и цели
Ты все еще влачишь, насмешлив и угрюм.
Та ж вера детская и тот же древний ум;
Жизнь не манит тебя, и гроб тебе не страшен
Под сению креста, вблизи родимых пашен.

Загадкой грозною встаешь ты предо мной,
Зловещей, как мираж среди степи безводной.
Кто лучше: я иль ты? Под внешней тишиной
Теченья тайные и дно души народной
Кто может разглядеть? О, как постигнуть мне,
Что скрыто у тебя в душевной глубине?
Как мысль твою прочесть в твоем покорном взоре?
Как море, темен ты: могуч ли ты, как море?

Тебя порой от сна будили, в руки меч
Влагали и вели, куда? - ты сам не ведал.
Покорно ты вставал... Среди кровавых сеч
Не раз смущенный враг всю мощь твою изведал.
Как лев бесстрашный, ты добычу добывал,
Как заяц робкий, ты при дележе молчал...
О, кто же ты, скажи: герой великодушный,
Иль годный к битве конь, арапнику послушный?

* * *

В страданьях гордость позабыв,
Я гнул колени пред тобою
И длил униженной мольбою
Давно свершившийся разрыв.
В какой-то призрачной надежде
Шептал я нежные слова,
Так много значившие прежде.
Теперь понятные едва.

Но между тем как я устами
Взывал о жалости к тебе,
В мечтах молился я судьбе,
Чтоб ты не тронулась мольбами.
Чтоб горе бурное зажгло
Мой дух, коснеющий в покое,
Чтоб чувство, все равно какое,
Хоть раз всю душу потрясло,
Чтоб опьянел я, чтоб забылся
От гнета вечной пустоты!

Судьбе недаром я молился:
Моим мольбам не вняла ты.

ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ

Город закутан в осенние ризы.
Зданья теснятся ль громадой седой?
Мост изогнулся ль над тусклой водой?
Город закутан в туман светло-сизый.
Белые арки, навесы, шатры,
Дым неподвижный потухших костров.
Солнце - как месяц; как тучи - сады.
   Гул отдаленной езды,
Гул отдаленный, туман и покой.

В час этот ранний иль поздний и смутный
Ветви без шума роняют листы,
Сердце без боли хоронит мечты
В час этот бледный и нежный и мутный.
Город закутан в забывчивый сон.
Не было солнца, лазури и дали.
Не было песен любви и печали,
Не было жизни, и нет похорон.
Город закутан в серебряный сон.
1896



ДМИТРИЙ  МЕРЕЖКОВСКИЙ
(1865-1941)

Русский писатель, поэт, литературный критик, переводчик, историк, религиозный философ. Закончив 1888 году историко-филологический факультет Петербургского университета посвятил себя исключительно литературе. Является создателем журнала «Новый путь» и влиятельного петербургского литературного салона, на вечерах которого свои стихи читали Сергей Есенин, Александр Блок и Осип Мандельштам. Автор ряда религиозно-философских собраний сочинений и исторических романов, благодаря которым с 1900-х годов изменился статус исторического романа, что отразилось в романистике В. Брюсова, А. Толстого, М. Булгакова, М. Алданова и др. Оценки исторического значения творчества Мережковского в течение последних ста лет неоднократно менялись.
Неоднократно посещал Литву. 25 марта 1912 года на границе в Вержболове у Мережковского конфискуют все рукописи, в том числе «Александр I» и привлекают к суду за публикацию драмы «Павел I» за «дерзостное неуважение к верховной власти…».  С 22 февраля 1920 года по 3 марта проживал в Вильне с супругой З. Гиппиус, Философовым и Злобиным.  Выступал на литературных вечерах в Городском зале (Остробрамская 5, ныне Национальная филармония Литвы) «при таком стечении публики, что выломали стеклянную дверь, был шум, и полицмейстер выбегал каждую вторую минуту».
Исследователи называли Мережковского в числе немногих классиков мировой литературы, которые «…постигаются в процессе отторжения общественным мнением».

DE PROFUNDIS
(Из дневника)
...В те дни будет такая скорбь,
какой не было от начала творения,
которое сотворил Бог, даже доныне,
и не будет. И если бы Господь не
сократил тех дней, то не спаслась
бы никакая плоть. (Ев. Марка, гл. XIII, 19, 20).
I
УСТАЛОСТЬ
Мне самого себя не жаль.
Я принимаю все дары Твои, о, Боже.
Но кажется порой, что радость и печаль,
И жизнь, и смерть - одно и то же.
Спокойно жить, спокойно умереть -
Моя последняя отрада.
Не стоит ни о чем жалеть,
И ни на что надеяться не надо.
Ни мук, ни наслаждений нет.
Обман - свобода и любовь, и жалость.
В душе - бесцельной жизни след -
Одна тяжелая усталость.
II
DE PROFUNDIS
Из преисподней вопию
Я, жалом смерти уязвленный:
Росу небесную Твою
Пошли в мой дух ожесточенный.
Люблю я смрад земных утех,
Когда в устах к Тебе моленья -
Люблю я зло, люблю я грех,
Люблю я дерзость преступленья.
Мой Враг глумится надо мной:
"Нет Бога: жар молитв бесплоден".
Паду ли ниц перед Тобой,
Он молвит: "Встань и будь свободен".
Бегу ли вновь к Твоей любви,-
Он искушает, горд и злобен:
"Дерзай, познанья плод сорви,
Ты будешь силой мне подобен".
Спаси, спаси меня! Я жду,
Я верю, видишь, верю чуду,
Не замолчу, не отойду
И в дверь Твою стучаться буду.
Во мне горит желаньем кровь,
Во мне таится семя тленья.
О, дай мне чистую любовь,
О, дай мне слезы умиленья.
И окаянного прости,
Очисти душу мне страданьем -
И разум темный просвети
Ты немерцающим сияньем!
* Из глубины [взываю к Тебе, Господи]
(лат.) - Псалом 129, 1.

***

Дома и призраки людей -
Всё в дымку ровную сливалось,
И даже пламя фонарей
В тумане мёртвом задыхалось.
И мимо каменных громад
Куда-то люди торопливо,
Как тени бледные, скользят,
И сам иду я молчаливо,
Куда - не знаю, как во сне,
Иду, иду, и мнится мне,
Что вот сейчас я, утомлённый,
Умру, как пламя фонарей,
Как бледный призрак, порождённый
Туманом северных ночей.
1889

ДЕТИ НОЧИ

Устремляя наши очи
На бледнеющий восток,
Дети скорби, дети ночи,
Ждем, придет ли наш пророк.
Мы неведомое чуем,
И с надеждою в сердцах,
Умирая, мы тоскуем
О несозданных мирах.
Дерзновенны наши речи,
Но на смерть осуждены
Слишком ранние предтечи
Слишком медленной весны.
Погребенных воскресенье
И среди глубокой тьмы
Петуха ночное пенье,
Холод утра - это мы.
Наши гимны - наши стоны;
Мы для новой красоты
Нарушаем все законы,
Преступаем все черты.
Мы - соблазн неутоленных,
Мы - посмешище людей.
Искра в пепле оскорбленных
И потухших алтарей.
Мы - над бездною ступени,
Дети мрака, солнца ждем,
Свет увидим и, как тени,
Мы в лучах его умрем.

ОДИНОЧЕСТВО


Поверь мне: - люди не поймут
Твоей души до дна!..
Как полон влагою сосуд, -
Она тоской полна.

Когда ты с другом плачешь, - знай:
Сумеешь, может быть,
Лишь две-три капли через край
Той чаши перелить.

Но вечно дремлет в тишине
Вдали от всех друзей, -
Что там, на дне, на самом дне
Больной души твоей.

Чужое сердце - мир чужой,
И нет к нему пути!
В него и любящей душой
Не можем мы войти.

И что-то есть, что глубоко
Горит в твоих глазах,
И от меня - так далеко,
Как звезды в небесах...

В своей тюрьме, - в себе самом,
Ты, бедный человек,
В любви, и в дружбе, и во всем
Один, один навек!..
1890



МАНДЕЛЬШТАМ ОСИП
(1891-1938)

Русский поэт, прозаик и переводчик, эссеист, критик, литературовед. Родился  в Варшаве в еврейской семье. Предки поэта были родом из Литвы, по информации некоторых исследователей дедушка поэта, Осип Мандельштам, в 1869 году сдал экзамены в Виленском раввинском училище и работал в Вильне учителем «Казенной еврейской школы русской грамотности». Отец, Эмилий Мандельштам родился в местечке Жагоры виленской губернии,  мать, Флора Овсеевна Вербловская коренная виленчанка. До  переезда С.- Петербург, семья была прописана в Ковно. В 1907 году закончил С.-Петербургское Тенишевское училище, затем в 1908—1910 годах  учился в Сорбонском и Гейдельбергском университетах. 
Первая публикация в журнале «Аполлон» (1910), дебютная книга стихов «Камень» (1913, 1916 и 1923). Стихи времени Первой мировой войны и Октябрьской революции  составили книгу «Tristia» («Скорбные элегии» 1922). Затем выходит «Вторая книга» (1923). Последний прижизненный поэтический сборник «Стихотворения» (1928).
В ноябре 1933 года пишет эпиграмму «Мы живём, под собою не чуя страны», за которую арестован и отправлен в  ссылку в Пермский край. В 1937 же году пишет в честь «великого вождя» свою знаменитую «Оду». В мае 1938 года арестован вторично и приговорён к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. 27 декабря 1938 года скончался в пересыльном лагере Владперпункт (Владивосток).


МЫ ЖИВЁМ, ПОД СОБОЮ НЕ ЧУЯ СТРАНЫ


Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.

ЛЕНИНГРАД

Я вернулся в мой город, знакомый до слез,
До прожилок, до детских припухлых желез.

Ты вернулся сюда, — так глотай же скорей
Рыбий жир ленинградских речных фонарей.

Узнавай же скорее декабрьский денек,
Где к зловещему дегтю подмешан желток.

Петербург, я еще не хочу умирать:
У тебя телефонов моих номера.

Петербург, у меня еще есть адреса,
По которым найду мертвецов голоса.

Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок.

И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.

***
Сусальным золотом горят
В лесах рождественские ёлки,
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.

О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!

***

Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма,
За смолу кругового терпенья, за совестный деготь труда.
Так вода в новгородских колодцах должна быть черна и сладима,
Чтобы в ней к Рождеству отразилась семью плавниками звезда.

И за это, отец мой, мой друг и помощник мой грубый,
Я — непризнанный брат, отщепенец в народной семье,—
Обещаю построить такие дремучие срубы,
Чтобы в них татарва опускала князей на бадье.

Лишь бы только любили меня эти мерзлые плахи —
Как нацелясь на смерть городки зашибают в саду,—
Я за это всю жизнь прохожу хоть в железной рубахе
И для казни петровской в лесу топорище найду.

В ПЕТЕРБУРГЕ МЫ СОЙДЁМСЯ СНОВА…

В Петербурге мы сойдемся снова,
Словно солнце мы похоронили в нем,
И блаженное, бессмысленное слово
В первый раз произнесем.
В черном бархате советской ночи,
В бархате всемирной пустоты,
Все поют блаженных жен родные очи,
Все цветут бессмертные цветы.


Дикой кошкой горбится столица,
На мосту патруль стоит,
Только злой мотор во мгле промчится
И кукушкой прокричит.
Мне не надо пропуска ночного,
Часовых я не боюсь:
За блаженное, бессмысленное слово
Я в ночи советской помолюсь.

Слышу легкий театральный шорох
И девическое «ах»-
И бессмертных роз огромный ворох
У Киприды на руках.
У костра мы греемся от скуки,
Может быть, века пройдут,
И блаженных жен родные руки
Легкий пепел соберут.

Где-то грядки красные партера,
Пышно взбиты шифоньерки лож,
Заводная кукла офицера-
Не для черных душ и низменных святош…
Что ж, гаси, пожалуй, наши свечи
В черном бархате всемирной пустоты.
Все поют блаженных жен крутые плечи,
А ночного солнца не заметишь ты.
25 ноября 1920

ЗА ГРЕМУЧУЮ ДОБЛЕСТЬ ГРЯДУЩИХ ВЕКОВ

За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей —
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей:
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.

Чтоб не видеть ни труса, ни хлипкой грязцы,
Ни кровавых костей в колесе;
Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе.

Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звёзды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

ГЕОРГИЙ МЕТЕЛЬСКИЙ
(1911-1996)

Русский писатель и поэт. Окончил школу в Стародубе (ныне Брянская область), затем Липецкий горно-металлургический техникум и Московский институт инженеров железнодорожного транспорта, по окончании которого поступил в аспирантуру. Во время Великой Отечественной войны в эвакуации в Томске сотрудничал в городской и областной газетах. Затем работал в «Комсомольской правде». Одновременно защитил кандидатскую диссертацию (кандидат технических наук, 1944). В 1944 году по направлению переехал в Вильнюс. Сотрудничал в газете «Советская Литва». С 1955 года член Союза писателей СССР. В 1959—1965 годах состоял членом Правления Союза писателей Литовской ССР. Автор более сорока книг, в том числе сборников стихотворений «Солнечная ночь» (1979),  сборников повестей и рассказов «Листья дуба» (1974), «Один шаг» (1964), «В трёхстах километрах от жизни» (1966) и др. Для серии «Пламенные революционеры» написал историко-биографические повести о революционерах Зыгмунте Сераковскому (Сигизмунд Сераковский; «Доленго», 1972), Петре Смидовиче «Неповторимый» (1976), Иване Фиолетове («До последнего дыхания», 1984). Некоторые произведения переводились на литовский, венгерский, украинский, чешский и другие языки. Похоронен на Евфросиниевском кладбище в Вильнюсе.


ЖУРАВЛИ
 

О, первый иней! Вот и хорошо.
Ещё вчера по окнам запотелым
я знал, что будет поутру свежо,
а на рассвете крыши будут в белом.

Скорее в сад! Что это, журавли
построились своим походным клином?   
Посмотришь вверх, махнёшь рукой с земли,
летите, мол, своей дорогой длинной.

А под ногой шуршит опавший лист.
Прибавилось на клёне пятен рыжих.
А воздух так прозрачен и лучист, 
как будто солнце стало вдвое ближе.


ПРОЗРЕНИЕ

Не бог весть что – трава немятая.
Но почему же на лугу
ромашкой с клевером и мятою
я надышаться не могу?

Что в этой речке с ветхой  мельницей
в заглохших зарослях ольхи,
с черёмуховою метелицей,
с душистым запахом ухи?

Ясней видна былинка каждая
На светлом, на песчаном дне.
И хочется всё с большей жаждою
побыть с рекой наедене.

Что в голубые годы вешние
увидеть было не дано,
теперь какою-то нездешнею
небесной красотой полно.

…Из поколенья в поколенье,
природе вопреки, у нас
приходит с возрастом прозрение
и звёзды зорче видит глаз.

НА БАЛТИКЕ

В пору длинной осени дождливой
Здесь так редко выдаётся тишь,
И стекают крупные, как сливы,
Дождевые капли с крыш.

Но потом опять невесть откуда
налетает вдруг свирепый шквал
и несёт рыбацкую посуду
тёмной ночью на девятый вал.

Воет ветер яростно и тонко,
Поднимает янтари со дна
и швыряет на берег подонки (так в тексте)
мутная, разгульная волна.

Вот она, балтийской силы осень:
бешеная гонка облаков,
хаос корнем вывернутых сосен,
хмурое миганье маяков.

***

Длиннее стали вечера,
всё чаще мучает бессонница…
Казалось бы давно пора
угомониться, успокоиться.

Так нет! С годами резче боль,
чем в голубые годы вешние…
Моя нелёгкая любовь,
моя надежда безутешная.

***
Чем старше мы, тем глубже познаём
Всесилие возвышенного чувства,
уча других на опыте своём
любви непостижимому искусству

Чем старше мы, тем глубже сознаём
бессилие перед своей любовью,
её испепеляющим огнём,
её всеочищающею новью.

ТИШИНА



И снова здесь я, гость нежданный.
Бьёт десять. Полная луна.
Над городом, уснувшим рано,
стоит большая тишина.

Не колыхнется и не дрогнет
и листьями не поведёт
наш сад, открывшийся с порога,
спокойный, как небесный свод.

Как бы состарившись до срока,
Безмолвием оглушены,
Стоят деревья у истока
Почти межзвёздной тишины.

ЮРИЙ МАЛЬКОВ
(1930)

Родился в Ленинграде, окончил Лесотехническую академию им. С. М. Кирова и Каунасский политехнический институт. Более 30 лет проработал на руководящих должностях в Каунасском станкостроительном объединении. Лауреат Государственной премии СССР (1975). Издал книгу воспоминаний и рассказов «Жизнь в двух столетиях» (2012).

УТРО РАННЕЕ

Зари несмелая полоска,
Ещё робеет пробуждать.
А вот малютка камышевка
Уже пищит — довольно спать!
Звезды мерцание угасло.
Туман уж стелется в дали.
И вот торжественно, прекрасно,
Вдруг затрубили журавли
И как по взмаху дирежера,
Запел вселенский птичий хор.
Даря природе дух задора,
Минор, меняя на мажор
А солнце больше не дремало,
Освободясь из плена туч,
Как будто скинув одеяло,
Дарит земле свой первый луч.

ПОЭЗИЯ И МУЗЫКА

Стихов творенье, как сходящий с неба дар,
Поэту окрыляет вдохновенье.
Слова простые, фраз изящных жар,
Вдруг рифмой оживляются мгновенно
И новый мир, страданий и утех,
Нас повергает в радость иль унынье.
Стихи, стихи, они для тех,
Кто ищет в жизни наслажденье
Застывших всуе, семь значков,
Из-под пера сойдясь, пытаются плясать,
То вверх, то вниз, освободившись от оков,
Чудесными аккордами, желая стать
Умело музыканта пальцы, на волю отпускают звук.
И льётся он то нежно, то победно,
Покорно слушаясь таланта ловких рук.
А тихое пиано венчается божественным крещендо.
 

МИКАЛАУСКЕНЕ ГАЛИНА
(1937)

Родилась в Ленинграде. Выпустила сборники поэзии: «Лирика белых ночей»(2007),
«На тройке быстрой» (2009), «Не покидай меня, о Муза !»(2010). Публиковалась в Каунасских альманахах, газете «Русский мир Каунаса». Дипломат республиканских фестивалей русской авторской песни в Вильнюсе 2007, 2009, 2011 гг. Руководила творческой группой «Годы» при Каунасском центре культур разных народов. Член Русского литературного клуба им. Г. Державина и Союза независимых писателей Литвы.

УЛЕТАЮТ ПЕСНИ, СЛОВНО ПТИЦЫ

Улетают песни выше, выше,
Словно птицы, улетают день за днём.
Улетают песни и не слышат,
Как мы молодость ушедшую зовём.

Вот они за горизонтом скрылись,
Чуть взмахнув нам на прощание крылом.
Боль в груди затихла, затаилась,
Значит, нужно позабыть нам о былом.

Нужно позабыть нам о свиданиях,
Как стучали в унисон тогда сердца.
Звонко наши голоса звучали,
Нашим песням счастья не было конца.

Словно птицы, песни улетают,
Улетают не во сне, а на наяву.
Улетают песни и не знают,
Что зовут их, вместе с юностью зовут.


МАНГУШЕВ АЛЕКСАНДР
(1938)

Родился в Ташкенте, Узбекистан. Закончил мореходное училище (1958) и Ленинградский госуниверситет по специальности — журналистика (1967). Работал руководителем флотилий в дальних рейсах, советником в Минхозе, морским инспектором литовской рыбопромысловой организации «Юра». Лауреат 2-го Республиканского поэтического конкурса. Стихи вошли в сборник лирических стихов русскоязычных поэтов Литвы «Всё о любви» (2006).

ЛЮБОВЬ МОЯ ЗАВЕТНАЯ

Лебедь белым крылом распахнул тишину.
Зорька ранняя нежностью плавится
И несёт первый луч за волною волну
К той, которая просто мне нравится.
Вижу таинства нить в предсказаньях волхов.
Косы русые пахнут пшеницею.
Я впитал их в себя, сделав первый свой вздох,
И она снится мне синею птицею.
Ой, вы шалые кудри российских берёз
В необъятном кипении раздолья!
В аромате целительном утренних рос
Расстаёшься с печалью и болью…
А когда по залужью парным молоком
Предрассветье сочится истомой,
Ты не в силах сдержать в своём сердце подъём
И несёт тебя радуга к дому.
К позамшелому временем знойным крыльцу -
Незабвенной и теплой росинке,
Где в купели твоей на поруки Венцу
Материнские пали слезинки.
Русь моя! Синеокоозёрная даль!
Моей жизни заветное чудище.
Потаённая радость, и боль, и печаль…
Ох, и худо в разлуке всем любящим.


МАЦЕЙНЕНЕ ТАТЬЯНА
(1941)

Прозаик, эссеист, переводчик, автор документальной прозы. Родилась в Белоруссии, окончила Вильнюсский университет и Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. Первая публикация как «Таня» в вильнюсском «Альманахе для своих» (тираж 49 экземпляров). Сотрудничала с различными еженедельниками: российским «Северные Афины», литовскими «Sandora», «Kult;ros barai», «Naujasis ;idinys» и другими. Публиковала статьи по различным темам, исследовала культурное наследие эмиграции. Занималась постановкой спектаклей в театрах Литвы и России. Живёт в Вильнюсе.


* * *

Город задумался тысячью лиц.
Кривятся губы, гаснут глаза,
Плачут в отчаянье руки,
Тянутся в бесконечное никуда.
А я остаюсь холодна.
Совсем безразлична,
Совсем непрактична
И очень одна.
Говорят, иногда –
Обидно идти в никуда.
А мне никогда –
Не больно
Не страстно
Не пусто
Не шумно
Я просто одна
Я очень одна
В мире огромном искусства.

* * *

Как забыть опрокинутый в озеро лес,
Бархат елей, терпкость берёз,
Ветхую баньку у старого пруда,
Пьянящие сена стога,
Скрипучий колодец с чудесной водой
И жгучую песнь соловья…
Но ты разрушил этот мир –
И ели стали просто елями,
В колодце грязная вода
И так пронзительна для слуха
Любая песня соловья…


РАИСА МЕЛЬНИКОВА
(1944)
 
Магистр эдукологии. Автор учебников по этике и театру для средних школ и гимназий, книг для учителей, научных и публицистических статей, опубликованных в Литве на литовском языке. За заслуги и достигнутые успехи в профессии включена в книгу «Kas yra kas Lietuvoje» (Кто есть кто в Литве) - 2000 и 2004гг. Руководит театральной студией, в которой занимается режиссурой и театральными постановками, пишет сценарии и стихи. Стихи печатались в альманахах в Литве, России, Беларуси, Латвии, Болгарии. Автор нескольких поэтических сборников. Награждалась награждалась грамотами и дипломами Российского союза писателей. Состоит в МАПП, литературном объединении поэтов и прозаиков, пишущих в Литве на русском языке «Логос», объединении русских писателей и художников «Рарог». Живёт в Вильнюсе.

ГИМН ЗЕМЛЕ

Земли ветра, несущие тепло и холод,
и, рвущие от злобы провода,
сметающие крыши и дома,
не различают – стар ты, или молод.
Земля моя способна бурь порывы
утишить и вероломный пыл унять,
схватив ветра за ветреные гривы,
остановив их, напряженье снять.
Шлёт облака, что стройно проплывают
и образы вселенские несут;
и небом радует, что тайное скрывает
и оттеняет в звёздах дивную красу.
Твой океан священно омывает
роскошные твои материки;
в подводном царстве весело мелькают
радужных рыб резные плавники.
Ты даришь тишины заветную возможность,
здесь может человек, и думать, и мечтать,
распутывая петли жизни сложной,
стать тем, кого в себе сумел создать.
Земля! За всё тебя благодарим!
С тобою вместе в космосе парим.
Пока вертишься ты – живём и мы.

Из цикла «Поэт и Стихи»
ЯЗЫК И РЕЧЬ

Язык и слово исстари сродни,
В эпохах эхом громким отдаются.
Уходят в забытьё слова одни,
Записанные речи остаются.
Заложена символика в словах,
Как завершённый код системы знаков.
Язык – посланник в праведных устах,
В молитве смысл для паствы одинаков.
Язык творит, он мысль передаёт,
Язык и речь бесценны в назначении,
Язык нагрузку смыслов создаёт,

В речь мы привносим собственное мнение.
Как в речи ты объект ни назови,
Означить в языке – пера искусство.
И прежде, чем сказать слова любви,
В душе мы носим праведное чувство.

РУССКИЙ ЯЗЫК

С давних времён корни полные жизни,
В древнеславянскую стелются вязь.
С теми людьми, кто прославил отчизну,
Русский язык сохранил свою связь.
Русским владеть я считаю за счастье.
Предки велели язык наш беречь.
В тяжкие дни испытаний, напастей
Сил придаёт наша русская речь.
Русский язык многоцветно прекрасен.
Владеющий им может метко сказать.
Столько оттенков, метафор в запасе
В русском сокрыто... Как все передать!
Русский язык как пример обновленья.
Знает мир: «спутник», «Гагарин», «Восход».
Все словари занесли с восхищеньем
В свой арсенал новых слов этих код.
Русский язык как прекрасная песня,
Русский язык – мысли вольной полёт.
Коль дышит культура – язык не исчезнет,
Будет жить вечно российский народ!

ПУТНИК

Лёгким ветром цветочным овеяна.
Я в пути. Тороплюсь сквозь миры.
Сколько высказать, в жизни отмеряно?
Далеко ль до вечерней поры?
Путник я. Я планету исследую.
Может, я – только тонкий тростник…
Хрупкость тела могла унаследовать,
Но в душе – духа скрытый родник.
Ночь приходит – меняю сознание,
Заблужденья, коллизии прочь.
Раздвигаю рукой мироздание,
И читаю беззвёздную ночь.
Оставляю пространство трёхмерное,
И во всех временах я живу.
Всё ищу слово точное, верное,
В неформальном потоке плыву.

МОЙ ГОРОД

Взираю с лестницы смущённо.
Такой вокруг круговорот!
Ползёт троллейбус удивлённо,
Безмолвно движется народ.
Скрипят строительные краны,
И скорая взахлёб кричит,
Смущают пицей рестораны,
И дом правителей молчит.
Погода держится надменно,
Гудят натружено мосты,
И смотрят скромно и смиренно
С холма лесистого кресты.
Весь город мой наполнен звуком,
У Вильнюса так много дел,
И деловитым перестуком
Мой город впрямь помолодел.
Из цикла «В мире прекрасного»

МУЗЫКА

Мне дайте скрипку, господа.
Вам подарю свою мелодию.

Коснусь струны смычком едва –
Возникнет путь далёкий пройденный.
И изойдёт струна тоской,
Извечной грустью нескончаемой,
Прольётся слёзною рекой,
Звучащей в памяти отчаянно.
Но, нет. Подайте мне фагот.
Он новым тембром хрипло выступит
И экспрессивно пропоёт
О юности путях неистовых.
Непринуждённо, как во сне,
Навяжет собственное мнение
И с «Размышлением» Массне*
Умчит в другое измерение.
Фагот заполнит дом земной
Вселенской страстью и мечтанием,
Нахлынут образы волной
В глиссандо** трепетном дыхании.
Но пусть я буду дирижёр
Средь вдохновлённых оркестрантов.
Валторн величественный хор
Укроет музыкой пространство.
Рукой, как верный проводник,
Душевных чувств волью нюансы
И расплескаюсь среди них
Стаккатами*** дрожащих пальцев.

*Жюль Массне – "Размышление" из оперы "Таис".
**Глиссандо — музыкальный термин, штрих, означающий плавное скольжение от одного
звука к другому
***Стаккато — музыкальный штрих, предписывающий исполнять звуки отрывисто,
отделяя один от другого паузами.

НОЧНОЕ НАСТРОЕНИЕ

Ночью луна щербатая
Румянит щёки надутые,
Туман опускается ватою,
Блуждают ветра бесприютные,
Бездомно, как старые новости,
Хватаются за афиши,
Стихая, с замедленной скоростью,
Со стонами падают с крыши.
Серой старухой, обманчивой
Ночь в переулках застыла…
Вдруг небо мохнатою мантией
Облако вкось зацепило.
Косая стрела острым лезвием,
Представив всем жизни истоки,
Край неба лучисто прорезала…
Солнце встаёт на Востоке.

НАЧАЛО ЗИМЫ

Луна бросает лот в глубины ночи.
Дремотой бархатной окутаны дома.
И грациозно в воздухе полощет
Свои наряды томная зима.
Развешивает мягкие уборы,
Былая серость исчезает прочь,
И тканые восточные узоры
Волшебным дымом украшают ночь.
В заснеженном венце земля застыла,
Звучала торжеством зимы струна…
И красота плыла в барочном стиле*
Ночной сентиментальности полна.

*Стиль барокко в живописи характеризуется динамизмом композиций, «плоскостью» и
пышностью форм, аристократичностью и незаурядностью сюжетов.



ИРИНА МАСТЕРМАН
(1945)

Занималась в литературной студии «РусЛо», возглавляла поэтическую студию «Созвучие». Изданы сборники стихов «Виночерпий», «… И». Печаталась в сборниках и альманахах поэзии Литвы, Латвии и России: «Письмена», «Настоящее время», «Планета поэтов», «Северная Аврора», «Невский проспект» и других. Член МАПП и литературного объединения «Логос».

ТЫ И Я

Закрой глаза. Доверься мне.
Круженье птиц подсказывает:
наша встреча неслучайна.
Как неслучайно всё,
что происходит на земле:
стая птичья, отражение зари в окне,
зимний клён над кровельным скатом,
подпирающий шаткими вилами
копну иссякающего заката,
причастны к единадушию внутреннего»я» и «вне».

Закрой глаза. Вглядись в себя.
Ты увидишь, точнее услышишь
обострённым слухом полуслепца
(да!)
шорох песка из пустыни скуки,
(но!)
ешё и плеск из моря любви.

И тогда над пивным ларьком,
что так похож на перекошенный рот,
клён, вздёрнувший руки,
лишь отдаленно напомнит
виселицу наоборот,
где перекладина — земля,
петля — твоё «я»,
как курица, задранная хорьком,
или
как птица на ветке,
при однозвучии «вне» и «внутри».

Полынный привкус лет смертелен не сразу.
Свет несказанен.
Замри!
Выскользнем из петли.

КНИГОЧЕЙ
В К-Н

Он не священник, не кочевник.
Просто – книгочей.

Накрывшись шкурою воловьей,
недужного касаясь изголовья,
он… обретает свой ночлег –
тюрьма,
не так скандальна, так позорна,
как тот,
постыдный, весь в заплатах               
                Ноевый ковчег –
где кабала петли
перехватила горло,
где гложет безразличие, пропитаны
тоскою облака на горизонте.
Мучительных ночей и дней               
                уже не перечислить,
ликуют лишь и корчат рожи
чьи-то тени.
Книгочей уверен:
искушает сам нечистый.

Темно.
На море начинается отлив.
Он говорит: «Я, чернокнижник, болен».
При помощи
дежурных, наскоро прочитанных молитв,
он входит в чёрное безмолвье.
Он пробирается
на ощупь в глубь темницы,
тычется в больничные кровати,
слышит хохот
женщин с туловищем птицы,
чует запах шерсти
волчьей и собачьей.

Он знает заключение врачебной скорбной
карты:
след укуса в сердце.
Рассвет.
Морской отлив уносит
оборотней, гарпий.
Без насыщенья. Без десерта.

МГНОВЕНИЕ

Он вышел в сад. Всё было так обычно
И между тем, на этот раз,
исполнившись особенного смысла,
дрожало у дворовой липы на плечах
Медведицы большое коромысло.

Из темноты без всякого злословья
между собой знакомые
перекликались псы,
когда в садах, пересиявших новью,
лишь изредка, для вящей тишины,
ложилось яблоко со стоном
в щетину скошенной травы.

Он вдруг услышал, как из недр
и куполов колокола дробят
неповоротливую вечность, и понял:
эта боль и эта бесконечность,
и долгого пути внимательная
млечность
становятся мгновением...его

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ
 
Еще не пройден путь. И плащаницы
не соткано льняное полотно,
и, кованное, праздно острие
у невостребованной пики. Чернь нема.
Бесхитростны обветренные лица.
В цепи не достает звена…

И вот – звезда. Ее сиятельные блики.
Где-то рядом – облегченный вздох.
Дитя спеленато. Склонившихся
волхвов – почтительные лики.
В пещерных яслях зреет кокон.
И женщина связующим звеном
под нимб отводит хлопотливый локон.


БОРИС МОИСЕЕВ
(1954)

Танцовщик, актёр, хореограф, эстрадный певец, автор текстов песен. Заслуженный артист Российской Федерации (2006). Родился в Могилеве, закончил  Минское ореографическое училище. В 1975 году приехал в Каунас, работал на сцене  каунасского  музыкального театра. Позже стал главным балетмейстером литовского оркестра «Тримитас». Создал танцевальное трио «Экспрессия» (Лариса Хитана, Людмила Чеснулявичюте),  выступавшее в клубах России, Италии, Франции и США. Поставил несколько музыкальных спектаклей.

НАЧНИ С СЕБЯ

Начни с себя весь мир любить
Начни с себя красиво жить
Начни с себя и за тобой
Пойдут друзья твои толпой.

Ты отдавай, не взяв взамен
И открывай для перемен
Свой каждый день, свой каждый час
Ведь мы живём лишь только раз.

Припев:
Силу и слабость боль или радость
Надо принять всем сердцем любя
Хочешь исправить, в русло направить
Жизнь изменить, начни с себя.

Когда судьба узлы плетёт
Когда любовь к любви уйдёт
Ты не держи, а отпусти
Её прости, себя прости.

И в этом суть, глаза открой
И просто будь всегда собой
Ведь для любви границы нет
Пусть будет жизнь, пусть будет свет.

ПРИХОДИТ НОЧЬ


Ночь полна ожиданий уходящего дня
Мы с тобою дождёмся, я тебя, ты меня
А случись по другому так ничья не вина
Ночь разводит и сводит, ночь такая страна.

Припев:
Приходит ночь занять свой трон и убывая
Уходит день как шум последнего трамвая
И возникают миражи и многоточья
Ведь исполняются мечты не днём, а ночью.

Ночь полна ожиданий, нежных слов и любви
Я приду если нужен, только ты позови
Утром снова тревоги и дела и дела
Ночь уйдёт не прощаясь, точно так, как пришла.

ЮРОДИВЫЙ

Ночь выдалась суровая под Рождество Христово
Кружит над куполами белый снег
Я пасынок для Родины, я нищий, я юродивый
Как говорится, божий человек.

Несёт первопрестольная дорогой богомольную
Судьбинушку повинную свою
А я стою у паперти и на виду всей братии
Всевышнего о благости молю.

Припев:
Дай земле воды, птицам - поднебесья
Женщинам - любви, а немому - песни
От беды лихой младенца охрани
Веры свет святой незрячему верни.

Полжизни на окраине служу я неприкаянно
По острым иглам, рубящим хожу
Я вижу даль грядущую и снова власть имущие
Бояться что я правду им скажу.

Я был всегда отверженным, но не бранил рассержено
Ни этот мир, ни этот горький век
Я пасынок для Родины, я нищий, я юродивый
Как говорится, божий человек.

Припев.

Ночь выдалась суровая под Рождество Христово
Кружит над куполами белый снег
Я пасынок для Родины, я нищий, я юродивый
Как говорится, божий человек.

ЧЁРНЫЙ БАРХАТ

У таланта судьба не легка
У художника жизнь одинока
Путь в столицу бывает далеким
Из затерянного городка.

Черный бархат камзола истерся
В багаже только краски и кисть
Он приехал сюда из далека
Посмотреть на столичную жизнь.

Проходил он по улицам людным
И слонялся по темным местам
А потом рисовал те сюжеты
Очевидцем, которых был сам.

Припев:
Черный бархат от дождя промок
Но бродягам помогает Бог
Черный бархат, а под ним душа
За душою нет ни гроша.

Этот хрупкий бродяга художник
Он в любви был отчаянно смел
Расставляя в гостиных треножник
Своего он добиться умел.

Очень скоро он стал знаменитым
И картины его нарасхват
Иногда лишь с улыбкою грустной
В мыслях он возвращался назад.

Припев.

У таланта судьба не легка
У художника жизнь одинока
Путь в столицу бывает далеким
Из затерянного городка
 

ЮРИЙ МОСКАЛЕНКО
(1961)
 
Жил в Литве в 1990-1992 годах, в настоящее время живет в Калининграде. Лауреат «Международного конкурса без границ» (Украина – США – Великобритания – Россия) в 2011 и 2016 г. Международного конкурса «Балтийский гамаюн - 2018». Автор поэтических сборников «Тяжелая ноша – любовь» (1994), «Ожерелье любимых стихов» (2016), «Женщину понять возможно» (2017); сборников литературных эссе «Подарок под ёлку» (2017), «Подальше запрячем грустинки» (2018), «Для счастья самый срок» (2019) из творческой лаборатории «Как рождаются стихи». Сборники стихов находятся в библиотечном фонде Русской библиотеки Финикса (США) и Русского литературного театра Нью-Йорка, в Монреале и Париже.Член МАПП.

ШЯУЛЯЙСКИЙ ТРИПТИХ
писателю из Шяуляя Зенонасу Грицюсу

НА ГОРЕ КРЕСТОВ

На Горе Крестов загрустил Христос –
Боль души унять – не хватает слёз…
Он привык давать счастье для двоих,
Не делить людей – на своих-чужих…
Ведь земля отцов – для любого мать –
Мы приходим в мир, чтоб её пахать…
Жизни детям дать – научить добру, –
Пусть друзья идут к нашему костру…
Что случилось вдруг? Мир сошел с ума?
Для одних банкет, для других – сума…
Заблестит роса – на распятиях…
Не создать страны на проклятиях…
Шяуляй, 25 марта 1990 г.

СТАРЫЙ САПОЖНИК

У старого Якова пять сыновей,
Он честен и мудр – правоверный еврей…
Имеет раз в день от жены нагоняй,
И знает сапожника весь Шяуляй.
Здесь выросли прадед, и дед, и отец,
И каждый из них был завзятый творец.
Работа кипела в умелых руках –
Но даже притом не ходили в шелках…
Июнь сорок первого. Вильнюс бомбят…
Собрал старый Яков любимых ребят,
В телеге поехал с семьёй на восток,
И чудом каким-то вдруг выбраться смог…
Пробрался подальше – за синий Урал,
Но часто во сне Шяуляй вспоминал.
В Литву в сорок пятом вернуться не смог,
От тяжких лишений совсем занемог…
А дети разъехались – в Минск, Ленинград,
Их вовсе тогда не тянуло назад.
…Мы с правнучкой ищем его старый дом,
Надеясь на то, что не пущен на слом…
А город не тот – мне его не узнать…
Но чувствую – гостю он по-прежнему рад…
Шяуляй. 25 марта 2018 г.

ЧАСТИЦА ВСЕЛЕННОЙ…

Всё нам кажется – жизнь бесконечна!
Если нет тридцати на брата…
Мы транжирим минуты беспечно,
Словно впрок внесена оплата
Лет за триста земного блаженства,
Беспроблемного счастья, мира …
Мол, достигнув высот совершенства,
Не уйдём в торжество эфира…
Где сегодня, мой друг Зенонас,
Дух мятежный твой обитает?

Виден с горнего мира космос?
Чей над городом гений витает?
Ты был частью литовской культуры –
Мастеров, чьи труды нетленны…
И паришь в небесной лазури,
Как частица нашей Вселенной…
Шяуляй. 25 июля 2018 г.


ЗОЯ МИКНЕНЕ (ГИЛЁВА)
1981

Родилась в Паневежисе. Окончила Литовскую ветеринарную  академию, доктор ветеринарных наук. Член Русского литературного клуба им. Г. Державина. Стихи опубликованы в Каунасском литературном АЛЬМАНАХЕ 2017.

* * * 

Отвори мне двери в мысли.
О чём думаешь порой.
Я не знаю, но мы вместе,
Посмеёмся над судьбой
Ты дождись, дождись расцвета,
Чтобы вместе с солнцем встать.
Чтобы в солнечное лето,
В поле ты могла мечтать.
О полях, морях и буре,
Ласке, радуге, родстве.
О надёжном, верном друге
И об истине в душе…

* * *

Системно обшество порабощают
Законы алчности и пустоты.
Грех человек превоспевает:
Ложь, зависть, месть и наготу.

Порок людей настолько бремен,
Как плесень чёрная порой,
Проникнет в душу, ждёт и дремлет,
Ликуя, радуясь собой.

Без Бога, во главе героя,
Падёт творение Отца.
Но дух не отходит без боя,
На том нам воля отдана.

ЮЛИЯ МЕШКЕРЯВИЧЕНЕ
(1960)

Родилась и живет в Вильнюсе. Библиотекарь. Стихи пишет на русском языке, участница международных поэтических фестивалей «Многоречивая Вилия». Печаталась в сборнике поэзии «Присутствие Непостижимой Силы»(2017), «Здесь всё-Литва»(2018) подготовленных к изданию литературным объединением «Логос».

СТАЯ

Удручённый дождями город
Мне как друг, потерявший радость.
Я ему повторяю с укором:
Знаешь, тысяча лет – не старость!
И пусть ливги рыскают сворой,
Продолжая свою охоту
На мозаик твоих узоры,
Куполов твоих позолоту.
На улыбки твоих прохожих
И на солнце в озябших душах…
Ты не слушай дожди, не слушай,
Пуст они тебя не тревожат!
Пусть они тебя не пугают,
Ты от них укроешься снегом.
И помчится серая стая
По другим городам – набегом!

 МОЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Моя реальность тысячелицая,
В нашей игре проиграть не боюсь.
Спасибо тому, кому молюсь,
За то, что там есть кому молиться.
За то, что можно весь мир обнять,
Поняв, как много я не понимаю.
За то, что вся моя болтовня
Улыбку Горнего вызывает.
Зачем нам тайны пытаться вскрыть,
За тайной – встанет другая тайна.
В пространстве сказочном проще жить,
Здесь вещи пробуют говорить,
И происходит все неслучайно.
Звеня мелодией тонких струн,
Купаясь в вечности повторенья,
Творя мистерию мирных рун,  –
Мир отражается в сотне лун,
И с солнцем празднует дни творенья.
 
ВЕРА

Звезды мерцают  еле...
А метеоры горят!
Кровью – не лицемерят.
Тысячу раз подряд
Звоном из всех артерий
Вырвется этот звук:
Я повторяю – верю!
А не гадаю – вдруг...
Слово как заклинанье,
Слово – спасательный круг,
Слово как предсказанье,
А не набор из букв!
Кованое доверье
Кольцами от кольчуг.
Вынесет ли на берег,
Если не хватит рук  –
Ветром раскроет двери
Там, где очерчен круг
Словом заветным –
Верю!

МАРИЯ МАЛАНИНА

Родилась и выросла в Шауляй. Работала слесарем, токарем, авиационным механикам. В настоящее время руководитель литературного объединения при русском культурном центре г. Шауляй. Публиковалась в периодической печати, коллективных сборниках. Лауреат
2-го Республиканского поэтического конкурса «Все о любви...»


ЛИЕТУС — ЛИТУВИС — ЛИЕТУВА:

От слова «дождь» - моя Литва.
Как непокорный солнца луч,
Мой край в венце свинцовых туч.

Здесь море плещется о дюны.
Когда-то в стёжках гребней лунных
Простой рыбак рыбачил с лодки,
Тревожа сетью сонный ил,
И песня грустной и протяжной
О долюшке рыбачьей тяжкой.
Морской владычицы Юрате
Невольно сердце полонил.
...Гром  грянул вслед влюблённым с неба.
А это быль была, иль небыль,
Ушло с веками в тайны Леты,
В туман дождей и моря марь.
Но после шторма и поныне
Несёт волной из вод глубинных
Следы тех дней — остатки замка
Морской красавицы — янтарь.

Холмы здесь лесом перевиты.
Когда то здесь великий витязь,
Дозорном край свой объезжая,
Под дубом лагерь свой разбил.
Лишь только воин смежил веки
Железною волчицей ветер
С холма над речкою тревожной
О чём то стражу трижды взвыл.
Сон вещий с утреннего неба.
А это быль была, иль небыль,
Об этом помнит только ветер
Да древней Вильни берега.
Где край мой волен и поныне:
С горы незыблемой твердыней
Встречает замок Гедимина
С тех пор коварного врага.
Здесь многочисленны курганы.
Ох, били здесь врагов поганых!
Однажды у местечка Сауле
Был орден меченосцев бит.
Бил так за свой очаг под солнцем,
Сын Жемайтии меченосца,
Что грудой тел пологий берег
Талши был, как горой, накрыт.
Гора Салдувис — сосны в небо.
А это быль была, иль небыль,
Об этом помнят только ливни,
Да дно озерное таит.
Но город мой стоит и ныне,
Корней моих моя твердыня.
Моих потомков колыбельки
Его стрелец — Шяулис хранит.

Народ простой здесь добр, как реки,
Открыт любому человеку,
Будь то поляк, эстонец, русский -
Кто в дом стучится не с мечём.
Тут подзабыты даже лета,
В какой из бед случилось это,
Когда литвин и пахарь пришлый
В грозу пошли к плечу плечо.
...Одна на два краюшка хлеба...
А было это или небыль
Уж мне ль не знать, друзья, об этом,
Кровь двуединую свою!
И хоть пою я вам по-русски,
Литвина столько светлой грусти,
Любви пронзительной к Отчизне
Вплетает сердце в песнь мою:

Лиетус — лиетувис — Лиетува:
От слова «дождь» моя Литва.
Край мастеров, легенд, а осень
Ещё одну плетёт у сосен.