Картина маслом
В эпической манере
Страна моя, заноза и зазноба!
Пускай не мне от бед тебя спасать,
в эпической манере Глазунова
хочу я твой портрет живописать
Вот твой мужик кондовый и посконный –
народ, который власть завоевал.
На грудь он принял банку самогона,
в охапку бабу – и на сеновал.
А вот шахтер с улыбкой белозубой,
что счастлив рыть глубины темных руд.
А вот оркестр, всей мощью меднотрубной
стахановский шахтерский славит труд.
Вот магазин, один из тех, в которых
настала изобилия пора.
Везде, где раньше снеди были горы,
сегодня – кабачковая икра.
Вот сгорбленный советский обыватель,
из очереди в очередь бредя,
то мылом озабоченный, то ватой,
всю жизнь он простоял в очередях.
Вот секретарь райкома. Он как будто
в заботах о народном благе весь.
Неясно только как такую будку
на кабачках одних он смог наесть.
А вот охрана, чести не роняя,
обута и одета, и сыта,
расставив ноги, входы охраняет
во всяческие сытные места.
Вот серый дом, где серые костюмы
и кожаные строгие пальто.
Попав сюда на следствие, отсюда
на божий свет не выходил никто.
Вот лошадь экономики хромая
везет экономистов грузный воз.
Они, плоды чужие пожиная,
сожрали все, а нынче жрут овес.
А вот плановики и контролеры.
Они не меньше прочих есть хотят
и ложками о миски дружным хором
над ухом работяги тарахтят.
А вот бараков грязных клиентура,
зачуяв демократии рассвет,
попискивать пытается культура.
Рассвет – он, вроде, есть. Культуры нет.
А вот юриспруденция хлопочет.
Плодит законов новых целый пруд.
Но щупальцами ей бока щекочет
все тот же, на закон плевавший, спрут.
А вот и спрут наш миллионолапый
со скромным правом – кадры расставлять
и средней, невысокою, зарплатой.
Чем всех нас продолжает удивлять.
Вот бард, мечтой о славе одержимый,
вокруг плохое видя лишь одно,
о беспросветном свинстве нашей жизни
эпическое пишет полотно.
Он свой шедевр творит, то горько плача,
то заунывно пробуя шутить.
Ведь за картину не ему заплатят.
Ему придется за нее платить.
***
Запрещенье (1972)
Недавно вышло запрещенье
Свидетельство о публикации №119032205044