Абрикосы

На севере солдаты жалуются на холод, на юге им невыносимо от духоты. Служили мы на окраине Новороссийска рядом с Цемесской бухтой. В мае солнышко уже хорошо припекало. После наряда на КПП от бронежилета на форме оставались соляные разводы. Стирали китель через каждые сутки. Вручную.

В начале июня на деревьях появились абрикосы. Кто-то сорвал, потом другой - и так по цепочке. Неожиданно капитан Пуцко приказал всем построиться у казармы. У него было важное сообщение о воинской дисциплине: "Устав говорит: стойко...все тяготы...службы". Половину слов он по привычке проглатывал, но ни о какой стойкости уже не могло быть и речи. Первым в сторону туалета побежал Кривошеев, за ним тут же полетел Гамолей, эстафету следом перехватил Лесовой. Так быстро они не бегали никогда. Только двухметровый Михеев остановился на полпути. Он вцепился руками в бедра и замер, потом его тело стало судорожно трястись. "Михей перевоплощается в оборотня", - выкрикнул из строя какой-то остряк. Наконец, засунув одну руку в карман, ефрейтор осторожно пошел дальше. Его медленный шаг напоминал походку человека с протезом.

История с массовым поносом больше всего отразилась на судьбе Пуцко. Офицеры между собой стали называть его командиром засранцев. "Ну что за твари...обожрались неспелых... старшина! Дерьмо убирать... всем... до конца службы… мудозвоны!" - дико кричал капитан. Мы понимали и сочувствовали Пуцко. С детства он представлял себя в генеральских погонах, но разве с такой славой суждено было сбыться его мечте? Ведь даже командир полка чаще говорил теперь так: "Позовите мне этого, ну как его, предводителя обосрышей". Солдаты пришли и ушли, а прозвище осталось. Историю не перепишешь.