Яма

Загадочная яма, появившаяся в ночь на субботу посреди двора, была идеальной формы, метра два в диаметре. Муаровые гладкие откосы её медленно плыли по окружности вниз, словно скользя в самую глубь неизвестности.
Проснувшиеся с утра пораньше жители хрущёбы, с десяток человек, кучковались около ямы, не решаясь подойти вплотную. Бдительному дворнику из старых идейных, дозвонившемуся в полицию, предложили катиться к чертовой матери и там как следует проспаться.
Наконец нашелся самый смелый – Леха, бомбила из третьего подъезда. Он осторожно подошел к яме и, вытянув шею, заглянул за край.
- Мать твою, там, кажись, бабла куча… - задумчиво произнес Леха.
Резко осмелевший народ тут же подтянулся к краям ямы. И действительно, внизу, на глубине человеческого роста, виднелась в полутьме верхушка огромной кучи банковских бандеролек.
- Пятитысячные! Все как одна… - с восторгом выдохнула Клава, дородная тетка с первого этажа, державшая в ежовых рукавицах затюканного мужа, удиравшего при любой возможности от супруги на реку удить рыбу.
- Эй, посторонись, овцы… - раздался голос рыжего Генки, непросыхающего слесаря из ЖЭУ, волокущего деревянную лестницу. Уж сколько лет была дворовым фольклором история, как Генка, тогда еще Геннадий Львович, обожаемый ребятней физрук ближайшей школы,  не поделил свою жену с заместителем директора – шумно, с кулаками, полицией и условным сроком, проложившим конец и браку, и интеллигентскому существованию.
Край лестницы надежно уперся в деньги. Генка начал спускаться. Шаг, другой… и вдруг ухнул вниз вместе с лестницей, исчез – словно не бывало. Народ испуганно ахнул. Вновь раздались звуки телефонного набора и голоса: «Полиция, полиция».
- Идиот, - прокомментировала Клава, устремляясь к дому, - кто ж сам лезет?
Вернулась она вместе с держащим удочку мужем – робким мужичком со взглядом написавшей на ковер собаки. Многие соседки тихо завидовали Клавиной хватке, хоть виду, конечно же, не подавали. Они отпускали шутки по поводу Николаевой затюканности, маскируя с помощью одежды и тонального крема последствия общения со своими боевитыми супругами.
- Коля, сюда! – скомандовала она. – Давай, цепляй деньги.
Едва крючок коснулся денежной кучи, словно кто рванул лесу, уволакивая несчастного подкаблучника в бездну. Клава заголосила что есть мочи. Люди в ужасе отскочили от ямы. Все, кроме бомжихи Ниночки, обретавшейся в подвале, таскавшей с помойки объедки и книги. Ниночка была тихая, непьющая. Кое-кто из жителей дома помогал ей, включая сгинувшего в яме Колю, втайне от жены иногда подсовывавшего бездомной тетке червонец-другой. Ниночка стала на самый край ямы и тихо заплакала.
- А ты-то чё скулишь? – вдруг вскрикнула Клава и ткнула Ниночку сильной ладонью в плечо. Бомжиха замахала руками, тщетно пытаясь удержать равновесие, и рухнула в темноту.
Когда во двор, сверкая мигалками и оглашая окрестности сиреной, въехала полицейская машина, яма уже почти затянулась.
---
Далеко-далеко, в другом городе, возможно на совсем другой Земле, стояло погожее утро. На набережной сидел рыбак с удочкой. Майка, надетая наизнанку, небритость и счастливая улыбка выдавали в нем холостяка. Элегантная дама в строгом костюме, проходя мимо, поприветствовала его:
- Доброе утро, Коленька, как улов?
- Отлично, Нинель Сергевна! – отозвался тот.
Раздалась бодрая мелодия и на набережную въехал грузовик мороженщика. Детвора устремилась к машине, криками и смехом приветствуя рыжего клоуна Гену и его чудесный пломбир.