Жоаким дю Белле Регретты

 Моей книге

О, книга, до меня дойдут лишь вести,
Что без меня пришлась  ты ко дворцу,
Ничтожный, славу воспою творцу,
Хоть сам не удостоен этой чести.

Случись,  похвалит кто твой слог без лести,
Желай  всех благочестий молодцу,
А злопыхатель встрянет, подлецу
Плач свой отдай, чтоб сгинул он  на месте,

Беду мою и скатертью дорогу,
Да к чёрту на рога, а то к острогу,
Сердечной ему боли под ребро,

Убогой старости и нищенского  рока,
И чтоб, пока он где-то гнил далёко,
Родня спустила б всё его добро.

                I

        Я не хочу исследовать природу,
Ни бездны, ни пророчества светил,
Ни недра, ни планет и звёзд пути,
Ни возводить строенья к небосводу.

Не живописец я. Я год от году
Пишу стихи, и сколь их не крути,
Великого в них смысла не найти,
Но плохо ль, хорошо ль, пишу я не в угоду.

Смеюсь и плачу с ними. Не случайно
Секреты поверяю им и тайны -
Всё, что обычно в сердце мы храним.

Рулады не выводит моя лира,
Я посвящаю стих не сильным мира,
А лишь бумаге и читателям моим.

                II

Тот, кто умней меня, Паскаль, мне не пример.
На  луг поэзии собрать в букет цветочки,
Чтоб средь известных затеряться в уголочке,
Дав шпоры, гонит своего коня в карьер.

Я не касался таинств высших сфер,
Точёные не полируя строчки,
Мне ни к чему, дабы дойти до точки,
Стуча ногтями по столу, искать размер.

Мои  труды останутся в веках-
Стихи ли в прозе, проза ли в стихах.
Себя без лавров чувствую прекрасно.

Тот, кто считает, что стихи мои легли,
Что и ему подобное с руки,
Потратят труд и времечко напрасно.

             III

Ещё не будучи, как ныне, образован,
Но  лиха от судьбы хлебнуть успев,
Включив в хор Аполлона  свой  напев,
Я встал на путь, что мне был уготован.

Слетело вскоре таинство покровом,
И у меня,  так много перепев,
Блуждая в том лесу средь трёх дерев,
Потребность появилась в слове новом.

Вот почему, с дороги сбившись даве,
Которой ваш Ронсар явился к славе,
На свой тернистый путь направил я стопу.

Дух с сердцем не щадя, по изворотам,
Топчу без устали, да обливаюсь потом,
До добродетели ведущую тропу.

               IV

Я не листаю книги греков старых,
Я за Горация не следую строкой,
Петрарка мной отправлен  на покой,
А также  не пою я голосом Ронсара.

Феб  не жалел поэтам этим дара,
У каждого и пыл и гонор свой,
А мой куда спокойнее настрой,
Нет у меня их глубины и жара.

Я счастлив простотой своей строки,
Традициям великих вопреки,
Я не ищу серьёзных аргументов.

В стихах своих не подражаю тем,
Кто пребывает славою  поэм
В сени нерукотворных монументов.

              V

Тот, кто влюблён, поёт любовь по праву,
Кто ищет честь - ристалищей поля,
Кто при дворе, тот славу короля,
А сердцеед - любовную забаву.

Тот, кто учён, трудов мудрёных главы,
Кто богомолен - божии дела,
Пьянчуга - вин букет и снедь стола,
Достойный - воспевает свою славу.

У злопыхателя не умолкает зык,
Остряк как бритву точит свой язык,
Бездельник в небылицах ищет счастье.

Самолюбивый льёт себе елей,
Кощунец делает из ангелов чертей,
Один лишь я пою своё несчастье.


               VI


Увы! Исчезли благосклонности Фортуны.
Где жажда славы? О бессмертье сны?
Где дни, что были без вина пьяны,
Когда душевные перебирал я струны?

Где ночи те, когда на луг, при свете лунном,
Слетались стайки Муз со стороны,
Свободны, юны, веселы, стройны.
Прошли те праздненства, а также их кануны.

Теперь Судьба лишь вызывает страх
Само с собою сердце не в ладах,
На нём бессчётно бед и горестей обузы.

О процветании уже не тщусь сейчас,
Огонь божественный в груди моей угас,
И в рассыпную разбежались Музы.


             VII


Когда прочли мои творенья при дворе,
То Маргаритой, королевскою сестрою,
Был удостоен чести, больше, чем я стою,
Чего никак не ожидал в своей норе.

И на Парнас отправлен точно о поре,
Пасти Пегасов, дело,в общем, не простое,
Двором приговорённый к вечному  постою
На всем известной поэтической горе.

Я тут же онемел, как будто дал обет,
И дара божьего пропал тотчас же след,
Хорошего никак потери не сулят..

Но всё же лестна королевская награда,
Искусство сыто честью. Да и Муза рада
Народной славе и фаворе короля.

VIII


Не рви Ронсар, мне душу пополам,
Мои труды во Франции не чтимы,
Пока я здесь под тёплым небом Рима
Души жар отдаю своим стихам.


Блеск глаз твоей, прекраснейшей из дам,
Вниманье короля, неоспоримо,
Всё стоит, чтобы не прошёл ты мимо
Костра, что греет душу в холода..

Мне здесь отнюдь не суждено согреться,
Не греют здешние огни души и сердца,
Я мёрзну здесь, страдаю и недужу...

Растёт лоза под солнцем,  грозди зреют,
Не ожидая, что Гиперборея
Несёт на юг мороз, метель и стужу.

                IX


Мать славы, Франция, искусства и закона,
Твоей груди я вскормлен молоком,
Величием твоим, я слабым голоском,
Заполонил сполна леса, поля и склоны.

Не слышишь ты мои мольбы и  тяжки стоны,
Чинишь препоны  явно и тайком,
Ужели, Франция, тебе я не знаком.
В ответ слышны лишь Эха пустозвоны.

Ягнёнком средь волков, один без стада,
Изнемогаю от жары, дрожу от хлада,
Моим мученьям не видать конца.

Я знаю, без меня твоя не полна паства,
Так дай же мне защиту, кров и яства.
Ужель я самая паршивая овца?



                XXXVIII


О, как же счастлив тот, кто мирно, год за годом,
Средь равных, без хулы, злокозней и интриг,
Не допустив ни лжи, ни злобы ни на миг,
Своё хозяйство вёл до дней своих исхода.

Ему не ведомы тщеславные заботы,
Что сердце холодят и искажают лик,
Так как питаться с ранней юности привык
Трудов плодами с результатами работы.

Он славно жил, ни хорошо ни плохо,
И людям не устраивал подвоха.
Сам и король и свита, сват и брат.

Он полагался не на случай, - на обычай,
Не был походом в эарубежье за добычей,
Был миром внутренним достаточно богат