Коктебельская Элегия

 
По вечерам, когда горел очаг,
Когда Луна купалась у причала,
Она любила думать при свечах,
Что отражались в хрустале бокала
 
Наполненном рубиновым вином
За скобками оставленного  лета.
И тишиною наполнялся дом,
Хранивший её детские секреты.
 
Перебирая, словно четки, дни
И влагу ту, что терпкая, вкушая,
Роль примеряла греческих богинь,
Наложниц Карса и Бахчисарая.
 
Её манили Вавилон и  Рим,
Седые Пирамиды, Колизеи.
Распахнутый, как день, Ершалаим
Затерянный в пространствах Иудеи.
 
Ей сам Га-Ноцри отпускал грехи
И представал Пилат не в лучшем виде.
Слепой Гомер читал свои стихи,
А в Царство Мёртвых провожал Овидий.
 
Она, как рыба, плавала в веках,
Времен листая ветхие страницы.
Её в секреты посвящал Маздак,
В садах Семирамиды пели птицы.
 
Но гасли свечи и ревел маяк,
Свет дальних звёзд мерцал в проёмах  окон.
Все возвращалось на круги своя.
Ей было хорошо и одиноко.
 
Бог время в ступе продолжал толочь.
Шумел прибой, то замирал на вздохе.
На сад, на дом наваливалась ночь
Совсем другой, непознанной  эпохи.