Плотин

Только у Плотина вы встретите такое выражение как философский эрос. Философия и Эрос - понятия, казалось бы несоединимые, соединённые в одном. Кажется, что это есть уже у Сократа, который мог возбуждаться и заниматься при том философией, но согласитесь, что даже если это имело место в одно и тоже время, всё же это ещё не было чем-то одним. Эротичность самой философии, крайняя степень её собственной возбуждённости посреди дремлющего мира - вызывающий образ, где стояние философа в свете истины приблизительно приравнивается стоянию фаллоса, как предельная степень всякой возможной активизации."Я возбуждён, я затронут и я не могу успокоиться" - обычно это приписывают творчески производящей силе художника и его искусству, философию же мыслят древним старичком, мирно куняющим в сонной дрёме на лавочке. Эрос связывают с молодостью, а философию со старостью, в крайнем случае со зрелостью, а никак не с самыми пылкими юношескими страстями.
Однако по Плотину подлинная философия эротична.

Только у Плотина вы найдёте анализ темпераментов в их отношении к философии: не всех этих привычных сангвиников, холериков и т.п., а людей-музыкантов, людей, рождённых для любви и людей рождённых к философии. То есть всех тех людей, которых хоть каким-то крылом осенила Красота, и при том осенила по рождению, изначально, и никто тут ничего уже сделать не в состоянии. Прочие же, надо понимать к философии, к музыке и любви определённо не пригодны.

Только у Плотина можно прочесть про то, как "выпасать душу в полях истины". Куда сначала ходить со своей философией и куда приходить с ней в конце. Читая Плотина, вы с удивлением обнаружите, что диалектике известно не только от кого исходят различные суждения и что они полагают, но и то какие душевные движения приводят к подобным суждениям.

Только Плотин расскажет вам, что добродетель мудрости кардинально отличается от всех остальных добродетелей, потому что последние берут свой смысл от переживаний и действий, а первая от самой себя, как максимально близкой к абсолюту. (Пройдёт каких-нибудь 100-150 лет и Бл. Августин скажет по этому же поводу, что у человека есть только три возможности - существовать, жить и понимать, и что жить лучше, чем существовать, а понимать лучше, чем жить).

Только от Плотина вы также узнаете, что пониманием можно излечивать.

Что ни одна из наших добродетелей не может быть совершенной без добродетели мудрости. Без мудрости все они испытывают недостачу. Что в принципе проповедовал уже и Сократ...
Но при этом, как ни удивительно, и высшей добродетели не обойтись без низших.

Что речь о Красоте следует начинать с рассмотрения прекрасных тел. И воспользовавшись таким рассмотрением как лестницей, подниматься дальше на "небеса". Опять Сократовская мысль, имеющая похожее начало, но совершенно не похожий конец.
Так как любая часть Красоты - сама Красота и в её соблазн можно впасть также, как и в соблазн всего целого. И что тут, мы прибавим современным языком, как раз так и получается всякий раз: стоит нам только ощутить красоту целого, как мы тут же "западаем" и на какую-то её отдельную "деталь". В любимом человеке нам особенно дорого "то" и "это", в любимой песне - "вот то" или "вот то".

И что Красота - это нечто чувственно воспринимаемое нами с первого же взгляда. Не со второго и не с третьего, куда нас обычно отсылает апеллирующее к опыту рассуждение. "Разве можно что-либо увидеть или понять сразу же?" - считаем мы.
"Душа видит Красоту сразу же" - говорит Плотин. Или не видит. Но если однажды увидит, то не от накопленных многочисленных впечатлений, а снова "сразу", как прорыв.

И не только Красоте мы радуемся, но даже следу Красоты, примеченному где-нибудь нами. Вступаем в лад, с увиденным, услышанным, - неосознанно клонимся, бредём, бежим, летим, кто на что горазд вослед - дословно "во след". Туда простирается внимание нашего зрения, или же слуха - наиболее эстетически преобразованных человеческих органов.
Ладом живёт красота, не раз-ладом...

Только у Плотина вы можете узнать, где наконец-то душа может отдохнуть, прекратив своё беспечное и бесконечное круговращение. И это - не кладбище.

Отвечает он и на самый коварный вопрос "всех времён и народов" - как телесное согласуется с бестелесным? Здесь в этом вопросе, великий мистик Плотин, подхватывается исключительно другим великим мистиком Якобом Бёме, который также дерзновенно писал о переходах телесного и бестелесного друг в друга, об их самопорождениях из Единого.

"Что испытываете, когда созерцаете свою внутреннюю красоту?" - спрашивает нас Плотин. "Что испытывают истинно влюблённые?" - "Вспомните!". Вот куда мы должны, оказывается, обращаться за опытом.
Но чтобы минимально понять прекрасное, не нужно рассмотрение или продление даже этого опыта, достаточно хотя бы один раз отвратиться от безобразного. Кто оттолкнулся от "зародыша смерти" в душе, плывёт к "зародышу жизни".
Оттолкнуться, оттолкнуть, отвратиться, отвратить - не тоже самое, что уклониться, пройти мимо. Встреча с безобразным несёт опыт, пусть и отрицательный опыт, а уклонение ничего не несёт. Наверное оно допускается только тогда, когда душа уже вошла в соприкосновение с истинной Красотой и в отрицательном опыте самом по себе, нет больше нужды.

Чтобы ни сказал Плотин, это без сомнения, не оставляет нас равнодушными. Красоту нужно видеть и испытывать потрясения от её созерцания, а если мы равнодушно взираем на Красоту, то с нами самими что-то не так. И от Красоты Плотиновского учения в том числе... нужно потрясаться...

Когда я читаю Плотина, мне приходит на ум одно изречение Маркса, которое я бы высказала только в противоположном смысле. Маркс говорил о своих "последователях" - ну что же, если это марксизм, то я не марксист. А я бы сказала о Плотине: ну что же, если это мистика, если это называется мистицизм, то я хочу быть мистиком, не реалистом...