Змейки тоже устают

Уляжется мир на грудь золотистой змейкой, а может — растает, не вытоптав и следа... На каждого вора найдётся своя ищейка, но это же всё когда ещё будет, да? Для каждой воровки найдётся своя темница — и тот, кто туда посадит, куда же без. Но это ещё нескоро ведь всё случится, бояться заранее — страх тебя просто съест: он вытравит душу и сердце сожрёт, не морщась... Не дай ему воли! Смелой и сильной будь. Судьба — карандашный, тонкий, дрожащий росчерк, и смысл бояться какую-то там судьбу?

Нет смысла бояться. Кто-то ворует вещи (и прячет, не продавая, в сырой подвал), а кто-то ворует деньги (ему полегче). Твоя же добыча — что превратить в слова получится: это шутки и разговоры, усмешки, привычки, странности, форма губ... Чужих недомолвок носишь с собою ворох и не обижаешься, если о чём-то лгут, и не обижаешь, если о чём-то просят, и ценишь за правду, но всё же крадёшь её. И лучшее или худшее из ремёсел всё это — неважно. А важно лишь, что твоё.

Судьба — карандашный росчерк, клубочек ниток, распутывай, развлекай себя — не хочу... У каждой воровки с умеренным аппетитом есть шансы поверить, будто всё по плечу. У каждой воровки, холодной и осторожной, привыкшей на цыпочках, по темноте, тайком, есть шансы поверить, будто бы невозможно поймать её (или не отпустить потом). Уверенность на ключицах свернётся змейкой, а если и ядовитая — не беда! На каждого вора найдётся своя ищейка, но это же всё когда ещё будет, да?

Не знает никто, верёвочке сколько виться, и это не повод вовсе её не вить. Для каждой воровки найдётся своя темница — и тот, кто туда сподобится посадить. Но в это поверить, пока всё идёт как надо, почти невозможно. Ты новостей чужих воруешь крупицы, складывая их рядом — что плохо лежит и что хорошо лежит. И кажется нет пределов и нету края у этого мастерства, превзошла давно своих же учителей, но ещё не знаешь: конец наступает когда-нибудь всё равно.

Уляжется он на грудь золотистой змейкой, а может быть ты пригреешь его сама... На каждого вора найдётся своя ищейка, для каждой воровки найдётся своя тюрьма. Я столько насобирала чужих ошибок, чужих недомолвок, тонкостей и побед, что если и был однажды какой-то выбор, то не у меня, не этот, и не был, нет . Я столько насобирала — и ироничных, и горьких чужих привычек, потерь, причуд...

Но если решишь ты взять меня вдруг с поличным —
Я даже сопротивляться не захочу.