Завывая, снег стелился в ноги...

Завывая, снег стелился в ноги.
Месяц как начался новый год.
Я родился, так решили боги,
Я родился, продолжая род.

Только выдал первый крик  в больнице-
Нить судьбы моей уж кто-то прял.
Почему я не родился в Ницце,
Почему  я здесь, в снегах, застрял?

Знать бы мне, а сколь ещё осталось?
Хоть бы кто «от пряжи» намекнул.
А ведь раньше жизнь большой казалась,
Эк как быстро век перемахнул.

Вот гляжу теперь на жизни вёрсты.
Думаю- прошла уж жизнь иль нет?
Только тексты на ответы стёрты,
Видно кто-то наложил запрет.

Даль туманна, память мне отрада-
Словно фильм из прожитых мной лет.
Он и грустен и маняще сладок,
Им средь тьмы гнетущей я согрет.
 
Хоть и много в памяти заслонов,
Всё же путь ещё довольно зрим.
Помню, хлеб давали по талонам,
Очередь стояла от зари.

Пятым был в семье  и младшим  самым:
Мать, отец, два брата, две сестры.
Был, конечно, я любимчик мамы,
Но она пыталась это скрыть.

Детство, юность в  городке рабочем.
И Жэ Дэ вокзал - причал  в мечту.
Там мы  и взрослели, между прочим,
Чтоб уйти скорее за черту.

Шили клёши с пуговкой на пояс-
Конус от колена в коробок.
А чтоб не бежать, коль выйдут двое,
Виден  был кастета ободок.

Бились ночью улицами люто,
Дрались без причин «от фонаря».
Но тогда считалось это круто.
Многие попали в лагеря.

Жили ровно все и не богато,
Летом  мы работали- не лень.
И хвалились бешеной оплатой,
При подёнке - два двенадцать в день.

Вечером  ДэКа – одна « Пальмира».
Днём вокзал, где поезда, гудя,
Приезжали из другого мира,
И мечты ласкали, уходя.

Нас манили рельсы, в даль  стекаясь.
Запах странствий приносил вагон.
А мечты,  взрослея и  меняясь,
Не хотели покидать перрон.

День и ночь бродили,  чередуясь,
Юность уносили  не боясь. 
Час настал и, как и все, волнуясь,
Был отпущен в дальние края.

Там в водовороте жизни взрослой,
В ворохе событий и друзей,
Все казалось так  легко и просто.
В жизнь вошел, как папуас в музей.

Но реальность  краски помешала,
Из овального, углы достав.
Но судьба хранила и  дышала,
И ведет по жизни, не устав.

Не ропщу, нет повода,  лишь грустно.
Грустно, что не стану  юным вновь.
Грустно, что в мечтах все больше пусто.
Радует, что в сердце есть  любовь.

Радует, что все же не один я.
Что, чего - то в жизни я успел.
Может быть, еще есть бригантина
С именем моим как я хотел!

День придет, и я взойду под парус.
И под суетливых чаек крик,
Сброшу я за борт усталость,старость,
И за горизонт направлю бриг.

Там мулатки с томными очами,
Вдаль глядят,  желания тая.
И под ярко звездными ночами,
Стану жить  в экваторных краях.

Запах моря и магнолий пряность
Пропитают волосы и грудь,
И на всю "катушку", что осталась,
Разукрашу жизнь, как млечный путь.

Пусть там будет  бухта средь утёсов,
И мой бриг чарующе красив,
И чтоб с пальмы падали кокосы.
И бунгало с видом на залив.

Винный виноград, чтобы забором,
И хвосты павлинов мели двор,
И кокос испить, за разговором.
Вечером дельфинов сводный хор.

Вот и все, такой пустяк остался,
Но пустяк он все же нужен мне.
Не беда, что в жизни оказался
В этой, очень северной,  стране.

…Свет истек. Закат  в дали играет.
Жизнь, как карты, скинула года.
Что судьба подаст, лишь небо знает.
А пока снега и холода.

А пока судачит вьюга в окнах.
И снега метут, а не песок.
Толи жду, чтоб бес ударил в бок мне?
То ли много седины в висок?

То ли якорь быта вяжет ноги,
Иль мечту загладил, заласкал?
В поле выйду, там Судьбы дороги,
Запах побужденья, что искал!

Там закаты сполохом мечтаний!
Там  восходы ноги рвут вперед!
Там манящий аромат скитаний!
Там желаний, сил невпроворот!

Не ропщу, но что-то стало  грустно.
Грустно, что мечта теряет цвет,
Грустно, что поступки стали устны.
И бледнеет путеводный свет.