Обручённая с несчастьем. гл. 11

11

К стене, прикованного цепью,
Так содержался князь Иван,
Дознаться стражам было целью,
Кем акт наследия создан?

Лишали сна, терял сознанье,
В бреду всю жизнь он вспоминал,
Узнав всё из воспоминаний,
На казнь хватило тех начал.

Указ пришёл – к четвертованию
Приговорён мошенник-князь,
Попытку клана к притязанию,
Престол прибрать им через связь.

В версте от города, где местность
Болотами покрыта вся,
Ручей Федо;ровский – известность,
Как сырость, гниль, приобретя;

Там было кладбище для бедных,
А рядом встал и эшафот,
Для всех людей, властям неверных,
Отбросить их за жизни борт.

Не каждый, жизнью одарённый,
При казни мужеством владел,
Князь понимал, он – не безродный
И в жизни сильным был и смел.

К доске привязанный, молился:
«Тя, Господи, благодарю»,
В момент – одной руки лишился:
«Сподобен мя, другу даю!»

«Познать тя». Ногу отрубили,
Затем сознанье потерял,
Жестоко, медленно убили,
Но никого не проклинал.

Казнь продолжала совершаться,
Ещё – нога и голова,
Как будто мог в живых остаться,
Будь голова его цела.

Письмо ушло к императрице:
«Коль муж-де жив – не разлучать,
А нет – так в монастырь постричься
И боле нас не обижать».

Ответ пришёл: вдовою стала,
Вернуться к братьям велено;,
В Москву с детьми вновь путь держала,
Где ей забот уже полно.

В Наталье нищей, оборва;нной
Не узнавали князя дочь,
Но красотою несказа;нной,
Отбросила всю злую ночь.

Но жизнь наладилась не быстро,
Конечно, было не легко,
Она не шла путём корыстным,
Её всю к разуму влекло.

Отсюда – по дворам скитание,
Терпенье множества всех бед,
В кругу князей её признание,
Она ведь – маршала же след.

И образ женский романтичный,
В страданьях, жаждущий любви,
Свой вид он сохранил отличный,
Не исказил всей красоты.

И снова плыли предложенья,
И сердца, и её руки,
И тот, кто полон сожаленья,
Кто был лишён её любви;

Кто также, как она Ивана,
Её любил и верен ей,
Но не «досталася», как манна,
Решил посвататься скорей.

Забот и дел у Наты много,
Два сына на её руках,
Поднять их – стоит дорогого,
Она ж ещё – в младых годах.

Она ещё совсем невеста,
Всего-то ей – лет двадцать шесть,
Характер Наты – не из теста,
Не мягок словно та же шерсть.

Образование дать детям,
Карьеру обеспечить им,
Все годы занималась этим,
Невестой обзавёлся сын.

Дела уладив материально,
Ушла в Фроло;вский монастырь,
Он в граде Киеве – специальный,
На жизнь не давит тяжесть гирь.

Ушла туда с больным ребёнком (1758),
Став монахиней в том году,
Ей имя Не;ктария – звонко,
Она одна в своём роду.

Писать о всём их пережитом,
Идея вспыхнула давно,
Оно всё горем крепко сшито,
Но есть в том горе и зерно.

Любовь её к Ивану, мужу,
Она пронзила жизнь её,
Она любила в злую стужу,
Любила просто за житьё.

Любви отдала честь, богатство,
И, отрешившись от родных,
Вошла в погубленное братство,
Людей ей в принципе чужих.

Остался в сердце словно светом,
И нет ни перед кем стыда,
Ни перед богом, целым светом,
Она ему – жена-раба.

Она пожертвовала жизнью,
Она – его, как адвокат,
И по его прошедшей тризне –
Алмаза он ей – в сто карат.

«Ко всякой добродетель склонный,
Хотя в роскошестве и жил,
И муж он мне вполне законный,
И никому не портил жил,
И никого он не обидел,
Разве, нечаянно пошло…»

Не будем подвергать сомнению
Святую убеждённость ту,
Оставим мы о ней лишь мнение
И за любовь – её борьбу.

Последнее случилось горе,
Скончался хворый Дмитрий, сын,(1769)
Опять она вся с жизнью в ссоре,
Остался Михаил один.

Как продолжение Ивана,
У него – своя семья,
Опять на сердце эта рана,
Она по жизни вновь одна.

Ещё два года ей до смерти,
Здесь предстоит ей кончить дни,
Ах, эти злые смерти черти,
Во всё виновны лишь они.

Всё помнится настолько ясно,
Их свадьбы первые шаги,
В руках Ивана – как прекрасно
И как нежны его тиски.

Её он выхватил с кареты…
Но вот, Натальи больше нет…
Уже её все годы спеты,
Погаснет этот белый свет.

И в знак кончины, обручальное
Швыряет в Днепр своё кольцо,
Как знамя с жизнею прощальное,
Как жизни светлое лицо.

Звалась Натальей Долгорукой,
Та, что прославила любовь,
Она в истории – порукой,
Любви, свою отдавши кровь!