Повстречавшимся на пути ч 76 Фестиваль эмоций

Новый день - новая страница жизни. Каким он будет, какой она будет, прочитанной или перелистанной, как сотни и тысячи других дней страниц, каждый решает сам. Феникс любил читать, но это только теперь - посередине своего жизненного пути. Много раньше он перелистывал эту книгу, пытаясь скорее добраться до конца. Постоянно что-то меняется в человеке, одни это замечают, другие нет, и тем, и другим комфортно по-своему.
Этот день ничем не отличался от остальных, кроме того, что был субботним. Феникс, занимаясь домашними делами, совершенно забыл о том, что сегодня ему предстояло отправиться на концерт. Напоминание жены остановило поток этих нескончаемых делишек, скопившихся за неделю, а может, и за год, и заставило Феникса умыть руки и лицо, надеть на себя, да нет, не фрак, конечно, хотя того требовало предстоящее мероприятие, а свои любимые зелёные джинсы и футболку. Строгий взгляд его второй половины и напоминание: "Мы куда идем?" - не поменяли мнение Феникса по поводу своего наряда. Он ответил: "Как куда? На концерт Аллана Гиллиленда".
"Вот именно. Это же симфонический концерт, все будут в костюмах и фраках",- возмущённо кинула жена. На что Феникс кивнул утвердительно, продолжая натягивать на себя кроссовки. Однако бурной ссоры не последовало: супруга, зная, что спорить бесполезно, взяла его под руку...
И вот они уже, подав билеты, прошли контроль и оказались в просторном, светлом зале Ленинского мемориала. Плакаты гласили о том, что они посетили одно из мероприятий 57 Международного музыкального фестиваля. Справа в холле за роялем сидел пианист, наигрывая мелодию, слева - ларёк с безделушками и атрибутами фестиваля. Народ только собирался, было немноголюдно, и можно было осмотреть фотовыставку известного фотографа прошлого, запечатлевшего композиторов в работе, на отдыхе, хмурых и улыбчивых. Фото были чёрно-белые, расставлены в ряд друг за другом, словно солдаты на параде, только ряды солдат были нестройными и виляли волнами, а в конце и вовсе закрутились в поворот. Освещение было не очень, и потому фотографии не произвели на Феникса особого впечатления. Закончив осмотр, посетители, а с ним и Феникс со спутницей, переместились в другой конец зала. На колоннах справа, в глубине, были развешены картины. С ними он покончил быстро, ничего особо примечательного в них не разглядев. Далее, слева, на таких же колоннах красовались цветные фото, без рам, не особо хорошего качества, с цветочками и листиками. Надпись гласила, что это произведения суперфотографа этого города. Феникс хмыкнул, обозвав всё это детским садом, и необычная чета отправилась на второй этаж.
Вскоре прозвучал первый звонок, двери концертного зала были уже открыты. Феникс, взяв в руки фотокамеру, отправился вдоль сцены, заприметив арфу по центру, среди стульев, и исполнительницу на ней, настраивающую свой инструмент. Тут же, подыскав нужный ракурс и выждав, словно охотник, он нажал на спусковую кнопку, и вот уже первые кадры были отсняты. Места их оказались в партере в 4 ряду, что очень его порадовало. Наконец-то он сможет быть ближе к сцене. Билеты ему на этот концерт в руки упали с неба: есть ещё хорошие люди, которые просто так дарят билеты или что-то ещё таким же хорошим людям, каким, наверное, и были Феникс с его женой.
Феникс любил это ожидание перед началом, он любил наблюдать, как люди входят в зал, во что они одеты, о чём они разговаривают. Все было, как всегда. Позади него расположился мальчик, который по обыкновению должен был через некое время, потеряв усидчивость, начать долбить ножной о кресло Феникса, что и произошло вскоре. С ним были взрослые тётки, доставшие из авосек смартфоны, прижавшиеся кучей друг к другу, вытянувшие губы вперёд и начавшие снимать себя, комментируя, где они находятся и с какой целью. Фотосессия их закончилась минут через пять.
Второй звонок, третий… На сцену вышли исполнители, рассевшись на своих стульях, дождались ведущего этого вечера и композитора. Феникс обратился в слух. Рассказ о произведениях переводился с английского языка на русский и был кратким. Всё стихло, взмах палочки - и музыка разлилась по залу, наполнив его. Феникс слушал произведение, но больше всего он любил наблюдать. Каждому произведению предшествовало вступление автора, о чём оно, для кого и кому посвящено. Второе было много лучше первого, оно повествовало через звуки о нелёгкой судьбе отца и матери композитора, об их тяжёлом физическом труде на шахте и ткацкой фабрике. Музыка помогала переместиться в пространстве и отправиться в недра земли с шахтёрами, постоять у ткацких станков, вернуться вместе со всеми домой после тяжёлого рабочего дня. Феникс слушал, смотрел на сцену, пытаясь поймать эмоции исполнителей. Изучал, как те держат инструменты. Смычки в руках одних были продолжением руки, в других же просто перемещали его. Лица были непроницаемы, другие же лица показывали, вернее, дополняли музыку своими выражениями. Фениксу вспомнился другой концерт, тоже Международный фестиваль, но молодёжный. Как же разительно они отличались друг от друга, тот и этот концерты! На том лица детей, юношей и девушек оживали под звуки музыки - эти же лица, за неким исключением, были мертвы. На том концерте Феникс был поглощен действом в сочетании с музыкой, на этом же он не видел этих эмоций. Мастерство тех уступало этим, но только исполнительское, но не эмоциональное. Два концерта, две эпохи. Один концерт можно было смотреть и слушать, второй только слушать.
Джазовые импровизации в завершении концерта оживили некоторые лица исполнителей. Их словно облили ледяной водой, они встрепенулись, приподняли головы, руки наконец то  слились воедино со смычками. Ноги, в такт произведениям солиста-кларнетиста, обрели живость. И Феникс увидел то, за чем он пришёл сюда...